скачать книгу бесплатно
Она возвращалась в библиотеку после вечернего собрания. Задувавший во дворе холодный ветер подхватывал ее куртку и пробирался под одежду к телу. Подняв взгляд, София увидела, что осины и березы почти совсем пожелтели. В природе воцарилось какое-то новое напряжение. Еще остававшиеся перелетные птицы, казалось, не находили себе места, словно предчувствуя долгий полет на юг. Деревья склонялись на ветру, скрипели и беспокойно шелестели. Ее вдруг осенило, что она пробудет на острове всю зиму. Деревья лишатся листвы. Весь остров оголится, станет суровым. С моря надвинутся осенние туманы, о которых все говорят…
София, дрожа, проскользнула в дверь библиотеки в надежде, что там будет немного теплее, но холодный ветер уже отыскал щели в старом доме и продувал его насквозь. Она включила обогреватель. Решила проверить в компьютере свою почту, несмотря на то, что это, вообще-то, было запрещено. У нее одной из немногих членов персонала имелся компьютер – правда, предназначенный только для исследований. Но она написала родителям длинное письмо и уже несколько дней ждала ответа.
Ответ пришел, но не от родителей. Сообщение было написано большими буквами над ее собственным мейлом. Своего рода отказ: сведения о внутренних планах организации являются конфиденциальными и не должны сообщаться посторонним.
Кто-то подверг ее мейл цензуре. София представления не имела, что кто-то читает то, что она пишет семье. Даже не знала, что мейлы вообще можно цензурировать. Но, видимо, можно… Ее охватил безудержный гнев. София сразу поняла, кто за этим стоит.
Она в ярости надела куртку и туфли и выскочила на ветер. Нашла Буссе в его офисе, где тот сидел, склонившись над какой-то папкой.
Дверь была открыта, поэтому София вошла и встала перед ним, уперев руки в бока.
– Ты читаешь мои мейлы?
– Да, конечно. Я читаю все мейлы персонала.
– Ты в своем уме? Мои мейлы личные, у тебя нет никакого права их читать! – Ее голос перешел на фальцет и стал пронзительным.
– София, успокойся. Меня вовсе не волнует то, что ты посылаешь. Меня волнует только безопасность группы.
– Безопасность группы? Я писала своей семье.
– Ты подробнейшим образом написала о своих планах в библиотеке. Это их не касается.
София чуть не закричала во весь голос. Но было очевидно, что Буссе не отступится. Ему уже доводилось сталкиваться с подобным, он просто следует какому-то идиотскому правилу которое, вероятно, даже не сам придумал. Кроме того, пронзительный голос Софии остановил работу в большой комнате снаружи, и на них уже смотрело много внимательных глаз. Двое сотрудников встали, устремив на нее неодобрительные взгляды.
София вылетела из комнаты в полной решимости объявить войну, как только соберется с мыслями.
Вернувшись в библиотеку, сосредоточиться на работе она не могла. Ветер усилился и свистел в углах дома. Окна слабо постукивали.
София включила компьютер и решила побродить по Интернету. В основном назло Буссе. «Погуглила» свое имя. В последний раз она занималась этим давно, но злость придала ей мужества, и теперь хотелось удостовериться в том, что Эллис прекратил писать о ней в блоге.
Обнаружился новый блог с названием «Блог Софии Бауман», и София сейчас же на него кликнула.
Сначала она подумала, что это, должно быть, какая-то ошибка, что смотревшее на нее лицо принадлежит кому-то другому или что это старый пост. Но начав читать текст, поняла, что Эллис вовсе не исчез из ее жизни.
Заголовок звучал: «Спасите Софию Бауман от секты!», и текст продолжался в том же духе. Кроме того, здесь имелась фотография Франца Освальда с пририсованными к голове рогами.
София долго сидела неподвижно, пытаясь успокоиться, а по нервам у нее бежал жгучий холод.
Ей даже не хотелось знать, сколько людей прочли блог; хотелось только, чтобы он исчез, чтобы с Эллисом что-нибудь случилось, какое-нибудь жуткое несчастье, что угодно, заткнувшее его навсегда. Казалось невероятным, что он по-прежнему способен заставить ее беситься, хотя она находится далеко на острове в шхерах.
Поразмышляв над тем, сможет ли он как-нибудь до нее здесь добраться, София решила, что не сможет.
Потом она снова подумала о блоге. Интересно, что будет, если он попадется на глаза Освальду?
* * *
Мы целый день искали книгу, эту семейную хронику или как ее, черт возьми, надо называть.
Лили устала и капризничает, а у меня такое ощущение, что я ей скоро врежу.
– Фредрик, я хочу уйти отсюда. Здесь так жарко, противно и мерзко пахнет… Не можем ли мы заняться чем-нибудь веселым? Ну пожалуйста…
– Нам нужно найти книгу, – отвечаю я сквозь зубы.
– Но почему какая-то старая книга так важна?
– Там написаны вещи, которые я собираюсь использовать.
– Для чего?
– Чтобы показать всем, кто я такой.
– Кончай! Послушай, мы ведь можем пойти купаться или еще куда-нибудь…
Я встаю, хватаю ее за плечи и сильно трясу.
– Кто здесь решает? Прекрати скулить, иначе…
Она испугалась. Отпрянула. В этот миг до меня доходит, что произошло, и я разжимаю руки.
– Ну конечно, она ее спрятала, – говорю. – Старуха ее спрятала.
– Какая старуха?
– Мать. Она не хочет, чтобы я нашел книгу. – Решаю изменить тактику. – Слушай, если ты найдешь ее, я свожу тебя в деревню и угощу мороженым, а потом пойдем купаться возле скалы.
Ее лицо просияло.
– Обещаешь?
– Я же сказал.
Она сразу встрепенулась. Носится повсюду, поднимая пыль, выдвигает ящики, сбрасывает все с полок. И происходит немыслимое. Внезапно у нее в руках оказывается какая-то книга, и Лили морщит нос, пытаясь разобрать ее содержание.
– Давай сюда! – кричу я, поскольку знаю, просто знаю: она нашла то, что нужно.
Вырываю у нее из рук книгу и опускаюсь на пол. Листаю в поисках фрагмента, который должен там быть. Когда нахожу его, передо мной словно отворяются небесные врата, с ангелами, тропами, арфами и прочей дрянью. Адреналин вбрасывает в кровь, точно приливной волной.
И тут я вижу кармашек. Изнутри к задней обложке приделан оттопыривающийся карман, в котором что-то спрятано.
Вытаскиваю конверт и открываю его. В раскрытую книгу выпадают фотографии.
При их виде из моей груди вырывается стон.
Девочке на снимке не больше двенадцати или тринадцати лет. Она стоит нагишом у стены, с привязанными высоко над головой руками. Снимок сделан в профиль, но я узнаю мужчину, стоящего прижавшись к ее телу, с плеткой в руке. На снимках он моложе, но это все-таки он.
Это настолько великолепно и так вовремя, что у меня прямо перехватывает дыхание.
Я стою неподвижно и слышу за спиной прерывистое дыхание Лили.
Небрежно и глупо со стороны того, кто оставил снимки здесь.
Но мне это на руку.
9
Раздались громкие удары в дверь. В комнате, как обычно, было совершенно темно, но София инстинктивно почувствовала, что еще ночь, а не утро. Постепенно зажглось освещение, и стала видна сидящая в постели Мадлен. Часы на стене показывали двадцать минут пятого. В дверь снова заколотили, нетерпеливо и исступленно.
– Сбор в столовой через десять минут! Надевайте джинсы!
Голос Буссе звучал сердито и пронзительно. Вероятно, что-то случилось. Какое-то несчастье или экстренная ситуация. Сколько она проспала, София не знала, поскольку до поздней ночи думала об Эллисе и блоге, но точно не больше пары часов.
Эльвира тоже проснулась и сидела, подтянув одеяло к подбородку с безумно испуганным видом.
– Что происходит?
– Не знаю, – ответила Мадлен. – Но надо одеваться и бежать в столовую.
Они в панике забегали по комнате, натягивая джинсы и то, что удалось отыскать в ящиках комодов.
– Ты имеешь представление, что это может быть? – снова попыталась София.
– Нет, Франц вчера засиделся допоздна. Мне, наверное, не следовало уходить спать…
Когда они спустились в столовую, большинство уже находились там. Они стояли в обычных шеренгах, усталые, с бледными лицами, растрепанными волосами и взволнованными глазами. В комнате было холодно и влажно, в окна стучал дождь.
Освальд стоял прямо перед ними. Одет он был, как обычно: черные джинсы и футболка. Он наверняка не ложился, но усталым не выглядел, а только страшно сердитым.
Он прочел блог!
Эта мысль подействовала на нее, как удар кнута. Несомненно, так и есть. Он сидел в Интернете, увидел этот отвратительный блог и все прочитал. Другой причины, почему он собрал их в четыре часа утра, София придумать не могла.
В дверь вошли несколько отставших, и Освальд сердито уставился на них.
– Все в сборе? – спросил он Буссе.
Тот принялся обходить и осматривать шеренги, считать и бормотать, пока не установил, что присутствуют все, кроме Катарины – главного садовника.
– Она больна, у нее температура, – сказал Буссе. – Я оставил ее спать.
– Я сказал, что хочу говорить со всем персоналом, – возмутился Освальд. – Значит, я буду дожидаться ее.
Буссе умчался. Возникла неловкая тишина. Разговаривать никому не хотелось. Все уставились прямо перед собой, избегая взглядов друг друга и, прежде всего, избегая смотреть на Освальда. Беззвучность казалась леденящей.
Наконец, вернулся запыхавшийся Буссе вместе с Катариной. Она выглядела ужасно: потная, глаза лихорадочные, а кожа такая бледная, что в холодном освещении приобретала зеленый оттенок. На ней по-прежнему были ночная рубашка и домашние тапочки.
– Пока вы посапывали, я работал до поздней ночи, – начал Освальд. – И по пути домой заглянул сюда, чтобы посмотреть, как идет ремонт. Пойдемте, я покажу вам, как это выглядит.
Увлекая за собой персонал, он прошествовал из столовой по коридору в ремонтирующуюся часть. Самые низкорослые пытались вытягивать над толпой головы, и в дверях образовывалась толчея. Освальд ничего не говорил. Просто ходил, указывая на доски, разбросанные инструменты, кучи опилок, лежащие на полу защитные очки и банки с краской, даже не закрытые на ночь. Потом обошел и показал им комнаты. Все двадцать. Ни одной готовой комнаты не наблюдалось. Посреди этого бедствия София испытывала облегчение. Все-таки речь шла не о блоге. Кроме того, она, собственно, не несла ответственности за этот хаос.
– Этим проклятым проектом вы занимались три месяца, – проговорил Освальд. – Сейчас я покажу вам, что происходит при таком головотяпстве.
Он вышел во двор, остальные последовали за ним. На улице шел дождь – холодный ливень, почти сразу промочивший их до нитки. София с беспокойством покосилась на кашлявшую позади нее Катарину. Освальд повел их к маленькому хлеву, к лесной части.
Под несколькими соснами, закрепленная во мху, стояла большая белая палатка. Освальд расстегнул молнию на входе и показал им, что находилось внутри. Там вперемешку лежали спальные мешки, подушки и одеяла, а также несколько дорожных сумок. Софии, которая держалась поблизости от Освальда, удалось засунуть внутрь голову. Ее обдало густым запахом плесени и пота от ног.
– Здесь живет хозяйственный отдел, – сказал Освальд. – В главном здании места для них нет. Правда, приятно? Они живут здесь, на моей территории, как в свинарнике.
Он долго стоял молча. Ситуация казалась абсурдной, почти комичной. Дождь усилился и затекал Освальду в глаза и рот, и ему постоянно приходилось моргать и сглатывать. Сквозь грохот ливня слышался лишь клокочущий кашель Катарины.
Насквозь промокший, с приглушенным дождем голосом, он, возможно, почувствовал, что выставляет себя в смешном виде, потому что лишь покачал головой и произнес:
– Я не желаю иметь с вами дела. Ни с единым мерзавцем. Езжайте домой к маме и папе. Найдите себе работу, которая будет вам по силам. Здесь вам делать нечего.
И он решительным шагом направился обратно к главному зданию.
Все члены персонала остались стоять, онемевшие, перепуганные и насквозь промокшие.
– Сбор в столовой! – нарушил молчание Буссе.
* * *
В столовой сразу же образовалась маленькая группа, стоявшая в углу и шушукающаяся. В нее входили Буссе, Мадлен и Бенни со Стеном – близнецы, работающие охранниками. Их регулярно видели разъезжающими по территории на мотоциклах или сидящими в будке возле ворот. Высокорослые и упорные, но немного непонятливые – именно такими София представляла себе типичных охранников. Поначалу она считала их идеально подходящими для этой работы. Но настолько ли они хороши, чтобы принимать участие в решении нынешней проблемы?
София обдумывала, не присоединиться ли ей к маленькой группе, чтобы показать, что ситуация ее действительно волнует, но решила подождать. Ей совершенно не хотелось нести какую-либо ответственность за ремонт.
Буссе вскочил на стул.
– Нам надо поднажать изо всех сил, – сказал он. – Покажем Францу, что мы – команда. Пока ремонт не завершится, участвовать в нем должны все. Без исключения. Занимающиеся гостями – следите лишь за тем, чтобы те получали еду и все прочее. Работать будем до тех пор, пока не закончим.
Надежда Софии скользнуть обратно в теплую постель сразу умерла. Перспектива выглядела скверно. Совсем скверно.
Буссе разделил их на группы, которым предстояло заниматься разными частями ремонта. София вместе с Эльвирой попала в группу маляров.
И началось самое безумное, хаотичное и бессонное время в ее жизни. Дни и ночи сливались в неразбериху, которую способна создать только группа неумелых и не имеющих плана людей. Народ пилил, подметал, шлифовал, обрабатывал наждачной бумагой и красил. Буссе и его новые пособники бегали вокруг, пытаясь заставить всех работать быстрее возгласами «быстрее!» и «у тебя есть пятнадцать минут на то, чтобы это доделать!», но поскольку все эти команды были совершенно бессмысленными, никто их не слушал.
Ночью они спали часа по два, а иногда не спали вовсе. После нескольких бессонных ночей персонал то и дело засыпал, и его приходилось трясти, чтобы вернуть к работе.
София изо всех сил старалась не отключаться. Усиленно красила. Белая краска была у нее на ладонях, руках, ногах и в волосах.
Во что я ввязалась? Что я здесь делаю?
Эта мысль посещала ее ежедневно, но она вместе с Эльвирой продолжала красить. Посреди банок с краской, кистей и скипидара они сдружились. Делились бутылками воды и жевательной резинкой. Сторожили друг друга, когда одна из них проскальзывала в кладовую, чтобы, когда совершенно выбивалась из сил, немного вздремнуть за стеллажами на жестком полу. Если кто-нибудь из руководящей группы, как они называли компанию Буссе, направлялся в сторону кладовой, сторожившей следовало подбежать и отвлечь их. Потом она трижды кашляла, чтобы разбудить спящую и дать ей время протереть со сна глаза.
Этого хватало – сон на ледяном полу всегда бывал легким и хрупким, как первый тонкий лед на море. Кашель пробивался сквозь него, и спавшая тут же вскакивала на ноги, выбегала из кладовой и продолжала красить.
Каждый раз, когда они, казалось, заканчивали, возникали какие-нибудь претензии: где-то не тот цвет, где-то слишком короткие плинтусы или неподходящая мебель. А каждый раз, когда что-то шло не так, на группу обрушивались новые волны истерики и ярости.
