Хамелеон

– С мира по нитке, покойному рубаха!

Нуриев включил музыку, из колонок полилась девятая симфония Шуберта, которую Альберт просто обожал, подполковник откинулся на подголовник сиденья – Устал я, Миш!

– Бывает, учитывая наш ненормированный график.

Альберт повернул голову к другу, под глазами силовика залегли серые глубокие мешки – А интересно мне? – лукавый огонёк в красивых зелёных глазах озорно блеснул – Куда дед всё нажитое непосильным трудом дел, ведь ты должен понимать, как и я, что, как ни прискорбно, но надо признать, за нашей спиной Ежов и шлюх держал, и оказывается зелёную дорожку наркотрафику открыл, и, естественно, не бесплатно. Кушанашвилли говорит деду по десять процентов отстёгивали!

– Детям оставил, кому ещё? – пожал плечами Миха – Он же, типа, правильный был?!

Берт громко ухмыльнулся – Для Иваныча преступление, как профессия была, а отношения его с детьми были не из лучших. Даже до сих пор цитаты его помню, типа: – «Одна дура с даунами нянькается, а второй и того хуже, в попы ударился, твою мать»!

Опер прыснул – Да уж, кто бы мог подумать, что у деда такие отпрыски уродятся: Светка – психокорректор у детей с этим синдромом, а Серёженька – святой отец Сергий? Нет, правда, пути господни неисповедимы!

– Жене конвертик приготовил?

Миха достал из кожанного дорогого портфеля пачку «зелёных», туго упакованных в банковскую обёртку – Здесь пятьсот!

Альберт Айдарович брезгливо сморщил нос – Отдай от нас, но только не при Германе!

– Обижаешь, шеф, я же не дурак! – возмутился Миха – Нашего тоже «кондрат» приобнимет, как сумму сфотографирует! Петровича разорвёт от одной только мысли.

Впереди показались ворота Ваганьковского, джип Альберта припарковался перед въездом. Машин было немеренно – оно и понятно, Ежов был личностью! Нуриева с Михаилом встретила на входе супруга экс-начальника, Мария Ильинична: невысокого роста, приятная миловидная женщина, одетая в чёрное траурное одеяние. Её белые, как лунь, седые волосы резко оттеняли контраст тёмного и светлого, глаза вдовы были слегка припухшими и покрасневшими, как впрочем и должны были быть у добропорядочной супруги, потерявшей внезапно мужа.

Ежова протянула к Альберту руки – Родной мой, здравствуй, какое же горе, господи, и ты, мой мальчик, так потратился на похороны, спасибо тебе огромное, но мне так неудобно, зачем это, Берт, надо было поскромнее?!

Нуриев исподлобья взглянул на Орлова, который с интересом наблюдал почти семейную идиллию.

– Мария Ильинична, давайте отойдём? – взял вдову под руку подполковник – А лучше давайте к месту захоронения сразу двинемся, там и поговорим?

Супруга Ивана Станиславовича похлопала Альберта по руке – Пойдём, пойдём, сынок, а то и правда, тебя только и ждали. Ванечка мой там уже, прибран, как надо, солнце моё, покинул меня так рано! Как же я без него, Альберт, ведь столько лет вместе? – на глазах женщины навернулись слёзы.

Нуриев подал вдове платок – Ну, ну, значит на судьбе так было написано, зато сколько хороших дел успел сделать дед!

Мария Ильинична закивала – Твоя правда, сынок, день и ночь работал, себя не жалел.

Мимо проплыли медленной вереницей мраморные постаменты, витые чугунные ограды, к небу воспарил маленький белый ангелок с пухлыми детскими ручками, так искуссно выполненными из художественной лепнины. Часовня, возведённая подле, расторгала бедную несведущую женщину.

– Альберт, посмотри! – рука вдовы метнулась к старинному, тёмно-серого цвета, склепу – Как величественно, как красиво! Неужели мой Ванечка заслужил покоиться на таком значимом месте?

Стрельчатые окна, выполненные в форме арок, были замурованы и плавно перетекали в неясные, размытые образы героев Иллады, тугие виноградные лозы оказались лапами парящих в воздухе гриффонов, длинные лапы которых впивались в жертвы, в людей, которые склонили головы свои в ехидной, скупой усмешке. Больше всего Альберта поразила фантазия архитектора, который над входной дверью в склеп вылепил клубок змей на голове прекрасной женщины, в центре которого гнездились тела крошечных божественных эльфов. Рядом, метрах в трёх от опочивальни, толпилось несметное количество народу.

– Альберт, спасибо тебе, мой мальчик! – Мария Ильинична прижалась к нему, дрожащим от слёз, телом – Сколько потратил ты, ведь места на Ваганьковском недешёвые?

– Тётя Маш, ну всё?! – Нуриев по-отечески обнял женщину – Хватит, об этом больше ни слова. Иван Станиславович был мне, как отец, и неужели я бы пожалел на такое деньги? Перестаньте, все мы бренны, придёт и наш черёд!

– Всё равно спасибо, доброго тебе здоровья, я всегда молюсь за тебя и буду молиться, сынок!

Орлов, подходящий с ребятами к месту захоронения, отметил про себя, что вдова Ежова благодарит Нуриева.

Герман едва заметно усмехнулся – Прям семейная идиллия, однако!

Хоронили бывшего начальника госнаркоконтроля пышно и помпезно, высказав в адрес умершего столько лестных и добропорядочных слов, что Герман Петрович не выдержал, отошёл, бесстрастно наблюдая за присутствующими извне. Нуриеву и здесь был почёт и уважение – ему жали руки, высказывали соболезнования, почти кланялись и смотрели с обожанием. Супруга Ежова и вовсе не выпускала ручку зама из рук, н-да, связь между Иванычем и его протеже была крепка.

На секунду прикрыв веки, Орлов подумал об Ольге: – Как она, что с ней? Её, наверное, уже увезли, и он, в чьих руках была её свобода, не захотел понять, струсил, сбежал, не выслушав до конца! И очевидно, таджик заправлял всем сам, без неё, и изрыгнул признание не там и не тому.

Правой ладони что-то коснулось, жёсткое и мохнатое, Герман вздрогнул и открыл глаза: неясная угольная масса, сгрудившаяся в очертание огромного лохматого пса, проплыла мимо, полковника передёрнуло – Что за ересь? – процедил Орлов, но видение не исчезло, пёс вкрадчиво ступал лапами по земле и направлялся к склепу – Не может быть?! – сознание силовика проснулось – Откуда у разрытой могилы псина? – Герман Петрович крикнул животное, замер, собака повернула в его сторону голову – Эй, пошла прочь! – сделал шаг назад Орлов – И откуда принесла тебя нелёгкая?

Масса зарычала, угольно-мрачное пятно с двумя блеснувшими жёлтыми угольками, прижало уши и на сто девяносто градусов развернулось к Герману, шерсть на загривке пса вздыбилась.

По спине полковника непроизвольно пробежала изморось мурашек, он хотел крикнуть, громко, размашисто, чтобы кто-нибудь услышал, но с горла вырвался лишь скупой, никому не слышный хрип – П-пшёл прочь! – выдавил из себя Герман – Пошёл! – нагнувшись, силовик поднял с земли увесистый камень и со всей дури запустил его в пса, зажмурился.

– Твою мать, а, ты чего, охренел!? – голос Альберта раздался как гром среди ясного неба – Ты в своём уме, Герман?

Орлов мгновенно открыл глаза, напротив стоял Нуриев собственной персоной со скрещенными на груди руками – Ты пьяный что ли, камнями кидаешься? – взгляд подполковника говорил сам за себя – И базаришь сам с собой?!

– Чего? – оторопел Герман – О чём ты?

– Погода, говорю, хорошая! – Нуриев подошёл к Орлову вплотную – Начальник, с тобой чего, перепил?

Полковник отрицательно мотнул головой – Да не пил я, что ты! Ты видел пса?

– Кого? – поперхнулся Альберт – Ты о чём?

– Только не говори, что ты не видел передо мной чёрную лохматую псину, вот только не говори?!

Бровь Нуриева поползла вверх – Я и не говорю!

– Значит ты её видел? – Герман Петрович вцепился Альберту в плечо, глаза полковника были полны любопытства – Видел, ну?

– Видел, видел! – похлопал по фалангам пальцев силовик – Бааальшую такую, видел, успокойся!

– Не издевайся, я серьёзно!

– Я тоже не шучу, Герман Петрович, пошли уже, сейчас старика опускать будут. Попрощаемся, заскочим в ресторан и на работу.

– Ты мне не веришь? – Орлов не находил себе места, чувствуя себя последним идиотом – Я действительно видел большую собаку и хотел её прогнать!

– Я это заметил! – ухмыльнулся Берт – Особенно когда ты запустил в меня камень! И как, успешно?

– Что?

– Прогнал пёсика?

– Ты разговариваешь со мной, как с сумасшедшим!

Альберт расплылся во все тридцать два – Боже упаси, шеф, даже и подумать, что начальник мой не в своём уме, как такое тебе могло в голову прийти? Ты и сумасшествие, две совершенно несопоставимые вещи!

– И всё таки волкодав был!

– Конечно был! – уголок рта подполковника скривился, ехидная усмешка, полная сарказма, исказила красивое волевое лицо – Это дух руководителя нашего, бывшего! – Альберт пригнулся и изобразил крадущегося зверя – Ивана Станиславовича, материлизовался в собаку и подкрался нежданчиком к тебе, чтобы укусить последний раз нерадивого приемника! – Нуриев широко шагнул вперёд и цапнул Орлова пальцами за локоть, не забыв при этом громко тявкнуть – А-ав!

Герман Петрович отшатнулся от подчинённого, как от проказы – Дурак, хватит паясничать!

– А я и не паясничаю! – парировал удар Альберт – Поясняю, мало-мальски, причину твоей внезапной галлюцинации или дуркуешь ты, Герман, как я иногда, хрен тебя разберёт?!

К мужчинам подошла вдова Ежова – Альберт, сейчас Ванечку закрывать будут, не хочешь ничего сказать?

Силовик призадумался, вытаскивая с нагрудного кармана солнцезащитные очки – Пожалуй нет, тётя Маш. Всё, что я имел ввиду, шепнул ему на ухо уже давно, обойдёмся без сантиментов!

Женщина внимательно посмотрела на Нуриева, заботливо тронула правую скулу – Опять в засадах живёшь, сынок, или подрался на этот раз?

Коллеги переглянулись, Альберт иронично усмехнулся – Да нет, Мария Ильинична, я вышел уже из возраста кулаками махать, на деле всё гораздо прозаичнее, машину ремонтировал, поранился!

Ежова погрозила силовику пальцем – Ох, и плут ты, Альберт, как и Ванечка мой, ни за что не признаешься, ну да ладно, такого красивого мужчину, как ты, шрам только украсит. До свадьбы заживёт, родной!

Герман про себя подивился – Вот те на, старая першница, а всё туда же, ты такой красивый мужчина?! Немыслимо!

Нуриев наклонился к полковнику и шепнул безумную, дерзкую фразу – Не гони, начальник, ты тоже ничего. Женщины глазами любят, с этим ничего не поделаешь!

Крышку лакированного дорогущего гроба начали закрывать.

Молодой, лет тридцати, священник наклонился к умершему и почти по родственному перекрестил Ежова, дотронувшись указательным и средним пальцем до лба – Отец, пусть земля тебе будет пухом, прости меня!

– Это кто? – Герман заинтересованно склонился к Альберту – Как мне помнится, Ежов был атеистом?

– Отец Сергий! – ухмыльнулся Нуриев – В миру Ежов Сергей Иванович, тридцати лет отроду, по образованию экономист, не женат, представь, родной сынок нашего дорогого начальничка!

– Да ну?! – Орлов поразился вслух так громко, что многие из толпы повернули к Герману головы – Никогда бы не подумал!

Герман Петрович извинился, Альберт кивнул четверым операм, гроб начали медленно опускать.

– А ты не знал? – силовик беспечно воззрился на опешившего Германа – Странно, хотя старик об этом не любил говорить, но в отделе многие знают, что Иван отказался от сына давно в силу его выбора профессии!

– Я думал, что Сергей пропал, как изначально думали, ведь несколько лет от него не было никаких вестей, да Иваныч тогда, помнится мне, брякнул, что, мол, ушёл олух из дома и хай с ним, искать он нерадивого сына не будет?!

Альберт повернулся к полковнику лицом, взгляд его, впрочем, как и всегда, смеялся – Сергей никогда, никуда не пропадал, он уехал во Владивосток, в духовную семинарию, и проучился там пять лет. Отец, естественно, крайне не одобрил сего ребячества, и отказался от сына. Так вот, Герман Петрович, обстояли дела в семье Ежова, а дочуру свою Иваныч тоже не особо жаловал, ибо по его мнению, надежд его она тоже не оправдала, в органы работать не пошла, а отучилась на психолога и пошла работать в психокоррекционную школу-интернат для детей с синдромом Дауна. То есть, тем самым нанесла, по его мнению, сокрушимый удар ниже отцовского пояса! Её, кстати, старик тоже лишил наследства!

Герман утёр лицо тыльной стороной ладони – Н-да, отмочил дед! Правда, не знал таких подробностей, теперь мне понятно, почему старик так благоволил тебе, ведь ты практически точная его копия, последователь: жёсткий, беспринципный офицер, прошедший огонь, воду и медные трубы с отличием, ведь так?!

– Пошли! – Альберт положил ладонь Герману на плечо – Мы разные, начальник, ты даже не представляешь, какие разные, но не скрою, Иван был мне, как отец, а я, не исключено, был для него именно тем, кого он так хотел видеть в сыне! Да, я жёсткий, беспринципный, какой и должен быть силовик, учитывая нашу профессию, но человеческое мне тоже не чуждо, поверь!

– Возможно! – прищурился Орлов – Но я тебя плохо знаю, Альберт, и методы твои, варварские, не одобряю. Потом, не исключаю, что изменю своё мнение, а сейчас действительно пошли, дань старику свою мы отдали!

Толпа народа, будто с ярмарки тщеславия, хлынула к воротам. Орлов оглянулся на пресловутый склеп, взгляд передёрнуло, вслед ему улыбались гриффоны и змеи, обрамлённые прекрасными лозами винограда и никакого пса! Герман отогнал дурные мысли, открывая дверь автомобиля, и отметил про себя, что вдова Ежова села в машину к Нуриеву, и села с превеликим удовольствием. Процессия тронулась, держа путь в ресторан «Траттори», что на Минской. Поминки прошли спокойно и торжественно, ввергнув многих присутсвующих в некое меланхоличное состояние.

Альберт встал первым, часы показывали ровно два – Мария Ильинична, нам пора, извините, сами понимаете, служба?! Дела, дела и ещё раз дела уголовные нас не ждут, преступники не дремлют, так что пардон!

На выходе Альберту попалась дочь Ежова, Светлана. Цинично усмехнувшись, младшая дитятя стряхнула небрежным взмахом руки несуществующую пыль с лацкана пиджака подполковника – Красив, как бог, дерзок, как дьявол, так ведь всегда было, Альберт Айдарович?

– Каждому своё, Светуль! – миролюбиво улыбнулся Нуриев – Быть богом, да ещё дерзким, большая ответственность, не каждому по плечу!

– Ну-ну?! – кивнула девушка – Но с таким учителем, как папенька, ты далеко пойдёшь, Берт, не сомневайся!

– Расценю это, как комплимент, дорогая! – силовик наклонился и поцеловал Светлану в висок – Я правда, соболезную, всего хорошего!

Нелестных пожеланий, ядовито слетевших с экс-воздыхательницы, Альберт не услышал. Три автомобиля выехали с парковки, Герман пристроился процессии в хвост.

На работе ждал аврал: телефоны разрывались, из кабинета в кабинет сновали опера, коридоры околачивали адвокаты задержанных, а вход в здание, включая и запасной, оккупировали журналисты.

Герман Петрович приказал никого не впускать, собрав в собственном кабинете экстренное совещание – Коллеги, я, к сожалению, должен сообщить вам неприятную новость, тут такое дело, даже не знаю, с чего начать?

Альберт хищно сощурился, привстал – Короче!

– Звонили с ФСБ, хотят забрать дела по порту, говорят, что террористы и бандитизм – это их прерогатива, а мы своё дело сделали!

Нуриев взорвался, вскочив с кресла, закурил, начал нарезать по периметру круги – Хрен им, понял! – наложив одну руку на другую, Берт показал вполне понятную комбинацию – Какого дьявола, спрашивается, мы разрабатывали, рисковали, и в смешной, сжатый срок задержали и изъяли шеститонный товар, не считая всякой хрени с контейнеров, а? Тебя спрашиваю, с чего вдруг я и мои ребятки должны отдать такой лакомый кусище ФСБ, а?

– А чего ты орёшь? – невозмутимо поитересовался Герман – Ты думаешь я в восторге?

Нуриев стрелой метнулся к столу, взгляд его был зол и сосредоточен – А ты мне что, предлагаешь сидеть и улыбаться, да? Спасибо вам, добросовестные и хорошие дяденьки с ФСБ, что избавляете нас от столь объёмного бюрократического хлама?! Получите на блюде с золотой каёмочкой целое преступное сообщество, оружие, и две фуры с героином, а мы, середнячки, так, пешком в сторонке постоим, и посмотрим, как зарвавшиеся мордовороты под предводительством господина Ватрушева получат лавры и будут лыбиться в телеобъективы, типа мы крутые, целое ОПС задержали, наркотраффик перекрыли, и вообще мы белые и пушистые, и хлеб с икорушкой не за зря едим, да?! Я сказал, хрен им, а не две большие звезды на погоны!

– Успокойся, ещё ничего не решено! – в дверь громко постучали, и не дождавшись ответа, вошли.

Альберт стиснул зубы – Говоришь, не решено? Ваши кони тихо ходят, шеф!

В кабинет вальяжно ввалился замдиректора федеральной службы безопастности Лавров и двое коллег в штатском.

Лавров подошёл к Орлову и протянул полковнику руку – Здравия желаю, Герман Петрович, хорошо, что все в сборе!

Нуриев, скрестив на груди руки, усмехнулся – Момент истины пришёл, решай, начальник!

Лавров повернулся к Нуриеву и слащаво улыбнулся – Альберт Айдарович, моё почтение!

Берт шагнул к фээсбешнику так широко, что Орлов аж привстал.

Сжав влажную ладонь противника, Альберт дёрнул оппонента к себе – Моё тоже, Михаил Сергеевич, но не скажу тебе, что рад, скорее наоборот!

Лавров ехидно улыбнулся – Я тоже люблю тебя, подполковник, но приказ есть приказ! Давай, сдавай нам дела, подготовь задержанных и попрощаемся без ссор!

– Ксиву засвети, подписанную Ватрушевым, потом поговорим.

– Не вопрос! – выдернул руку Лавров – Держи!

Достав из кожанной папки лист, он торжественно вручил документ Альберту. Нуриев бегло пробежался взглядом по строчкам, на обороте чёртовой бумаженции действительно стояла гербовая печать федеральной службы и грандиозный росчерк Ватрушева.

Подполковник подошёл к Орлову – Видел? – Альберт судорожно сглотнул тяжёлый ком в горле – Внимательно прочитай и скажи мне, ты видел?

Герман Петрович молча прочитал злополучный приказ и вернул документ коллеге – Видел, но приказ есть приказ! Сдай, Альберт Айдарович, дела и не злись, одно дело делаем!

Нуриев ухмыльнулся, а после спокойно, без излишних драм и комментариев, просто-напросто разорвал бумагу на четыре ровные части. Все присутствующие потеряли дар речи, Лавров как стоял с протянутой рукой, так и застыл на месте. Обрывки документа полетели бесполезными клочьями к ногам фээсбешника.

– А пока ты новую ксиву начеркаешь, я и переиграть успею! – Альберт бросил это, даже не оборачиваясь, громко хлопнув дверью, и оставив в душе у присутствующих бурю нерастраченных эммоций.

Лавров очнулся первым – Ну-у, знаешь ли, Герман Петрович, это уже слишком! Что твой зам ненормальный себе позволяет, кто дал ему право рвать официальные наиважнейшие документы?

Полковник удручённо вздохнул – Знаю! И мало того, работаю с этим ненормальным, посему он и зам мой! Плюс, говорят, с минусом ладят отлично!

– Как прикажешь тебя понимать? – вскипел силовик – Твой подчинённый рвёт, когда хочет, и, какие хочет, документы, а ты потакаешь ему, так?

– Не так!

– Но Нуриев разорвал приказ, будто ненужные старые трусы, а это неподчинение и хуже того, попахивает саботажем!

– Тебе повезло! – Герман встал и направился к двери – Что он, ненормальный мой зам, не разорвал тебя, с него станется!

– Вам это с рук не сойдёт!

– До свидания, Михаил Сергеевич, а лучше пока! – Орлов открыл входную дверь и кивнул в коридор головой – Прошу!

Троица с вражеского фронта вылетела мгновенно, Миха вышел за ними. Он предполагал, что Альберт сейчас может быть только там, где содержались задержанные.

Да, Нуриев был внизу, одевал на грузина наручники и с ухмылкой поглядывал в испуганные его глаза. Альберт кивнул другу, троица вышла с заднего запасного входа, подполковник завёл мотор.

– Мы куда? – осторожно поинтересовался Резван – И где мой адвокат, я видел его в коридоре?! – кроссовер выехал на оживлённое дорожное полотно, подполковник молчал – Альберт Айдарович, я вас прощу, скажите, куда мы направляемся?

– Честно? – Нуриев даже не повернулся, голос его был словно металл, жёсткий и холодный – Ты действительно хочешь это знать?

– Да!

– Я везу тебя в лес, дружище, везу убивать, так как дело ваше хочет забрать федеральная служба безопастности, а мне это не на руку. Попросту мне не нравится то, что у меня из под носа уводят добычу. Я чистолюбив и не позволю задроченным доходягам, типа «шестёрок» Ватрушева, манипулировать мной и делать из меня мальчика на побегушках!

Миха достал из-за поясной кобуры ствол, передёрнул затвор и положил руку на колено.

– А при чём здесь я? – дрожащим голосом ахнул Кушанашвилли – Я не понимаю!

– Нет тела – нет дела! – подытожил Альберт – Сам знаешь, так проще, и ты в итоге сэкономишь на адвокате, пышные похороны лучше впустую потраченных бабок!

– А почему я? – занервничал задержанный – Почему именно я, а не кто-то другой?

– С чего ты взял, что я не затрону остальных, а? – Нуриев прибавил скорость – Тебя в лесу завалю, типа ты на следственном эксперименте драпу решил дать, а я не дал, других по камерам развешу, суицидных якобы, а кто останется, того забью до смерти, а в рапорте напишу, угрожали мне, мол, расправой, пытались ствол табельный отобрать, ну я и разошёлся по старой памяти-то.

Кушанашвилли был похож на затравленного кролика, которого загнал в угол зверь, по обветренным загорелым скулам потекли предательские солёные капли – Я не хочу!

– Я знаю, что ты не хочешь! – пожал плечами силовик – А придётся, другой альтернативы я не вижу!

– Ты сумасшедший человек, Альберт Айдарович, ты страшный, человеческая жизнь для тебя ничто не значит!

– Пытаешься меня разжалобить? – Нуриев усмехнулся – Не стоит, я это жалкое чувство похоронил ещё на войне, не трудись!

– Но я не хочу умирать! – заёрзал Кушанашвилли и стал внимательно поглядывать на дверь – Я готов ответить по закону, но не так.

– Даже не думай! – усмехнулся Альберт – Замки заблокированы, твоя карта сегодня бита!

Грузин тяжело вздохнул – Я не хочу, должен быть другой выход!

– Предложи, пока мы не приехали, я рассмотрю!

Кушанашвилли молчал, тучно пыхтя и с ног до головы обливаясь потом. Альберт съехал с шоссе и свернул на просёлочную дорогу, Резван заметно занервничал, то и дело оглядываясь по сторонам.

– Мих? – обратился Нуриев к оперу – Я думаю за той порослью ёлочек как раз будет, в рапорте укажешь, что, мол, сделка очередная здесь была, а господин задержанный расплатился, забрал товар и уехал!? – подполковник заглушил мотор и повернулся к Кушанашвилли – Выходи, товарищ, чем быстрее я тебе лоб зелёночкой намажу, тем шустрее я на других переключусь, надоело всё, устал я!

Резван замер, в глазах его, тёмных, усталых, плавал ужас, он упрямо замотал головой, схватился рукой за дверную ручку – Я никуда не пойду, не хочу, я всё тебе сказал!

Альберт вышел из машины, попытался отворить заднюю дверь, ту, к которой приклеился грузин, Миха ткнул дулом ствола Кушанашвилли в бок – Вытряхивайся, я всё равно шлёпну тебя, салон просто кишками твоими пачкать не хочу, выходи по-хорошему!

Грузин отпустил ручку двери, Альберт рывком отворил дверь, Кушанашвилли потерял равновесие и начал вываливаться из машины.

Схватившись за руку подполковника, жертва обстоятельств взмолилась – Подожди, я скажу, скажу, что знаю, только не знаю, поможет ли тебе это?

Альберт ухмыльнулся – Я тебя слушаю!

– А если я дам тебе компромат на одного сотрудника ФСБ, ты передумаешь? – сердце Резвана билось с бешенной скоростью, отбивая один за одним гулкие удары, сейчас он играл в прятки со смертью, и понимал, что один его неверный шаг может погубить всё, но рискнул – Я точно не знаю, кто он, но ты найдёшь применение этому видео!

Нуриев нетерпеливо цокнул языком – Мелкими сошками я не занимаюсь, остынь!

Кушанашвилли рассмеялся, громко, истерично, лавируя между твёрдой, но зоновской сушей, и краем бездонной пропасти смертного забвения – Ну-у, если для тебя, начальник, дядя Миша, хоть и не знаю должность его, мелкая сошка, то извини, до президента я ещё не дорос!

Альберт вздрогнул, это не могло, просто не могло быть совпадением – А ну-ка с этого момента поподробнее, пожалуйста, и желательно, как на духу. Если дело стоящее и не окажется лажей, то я тебе даже премиальные выпишу, устрою встречу с твоим любимым Нарретдином, про какого Мишу ты мне толкуешь, не про Лаврова ли?

– Правда, ты правда устроешь нам типа очной ставки, и я останусь жив?

– Правда! Только никакую очную я вам устраивать не буду, просто закрою на ночь в одну камеру, а после, если он ещё живой останется, отправлю вас на одну зону. Делай с голубчиком, что хочешь, я препятствовать не буду!

Кушанашвилли ликовал, взгляд его был похож на взгляд человека, выигравшего на плахе великодушное помилование. Без слов подполковник выехал с леса на трассу, замедлил скорость, призадумался, сзади, на дороге, начали сигналить.

Альберт обернулся, из-за его, стоящего почти на середине полосы автомобиля, образовалась пробка – Ч-чёрт! – двигатель взревел, кроссовер покатился.