Последний аккорд Севера. Книга вторая

– Нет. Меня начало тошнить, и мы остановились.

Потирая щеку, Олли кивает. Он выглядит слишком сосредоточенным, будто пытается заставить память работать и восстановить всю картину целиком.

– Можешь ответить честно? – голос Оливера звучит приглушенно. – Я тогда… Во время секса я сделал тебе больно?

– Это было… Не знаю, не так приятно, как я представляла. Но я слышала, что первый секс не бывает хорошим.

– Черт возьми, – стонет Олли, крепче сжимая руль. – Нет, Мик, это не так, я облажался. Чертовски сильно облажался! Уже не знаю, хорошо или плохо, что я не помню этого.

– А еще ты назвал меня «Констанс», – почти шепчу я, глядя на свои сцепленные на коленях пальцы.

Олли ругается так отборно, что такое не пропустила бы ни одна цензура в мире. Ударив ладонью по рулю, он сворачивает на обочину. Тяжело дыша, он откидывается на спинку сиденья и накрывает ладонями лицо.

– Какой же я урод!

– Мы оба были слишком пьяны. Ты был разбит и чувствовал себя уязвимым, а я была ослеплена желанием быть с тобой. Нужно было молчать о своих чувствах, тогда ничего бы не произошло. Я ведь знала, что ты любишь другую, поэтому не понимаю, как проигнорировала сигнальные сирены в собственной голове. Я запустила этот механизм, Олли. Это произошло, мы не можем ничего изменить. Как я уже сказала, меня больше разбило то, что произошло на следующий день. Ты бросил меня, наплевав на годы дружбы. Будто я не стою даже того, чтобы попытаться спасти нас. Легче выбросить и забыть.

Оливер отводит ладони от лица, но не решается посмотреть на меня. Когда он поворачивает голову, я вижу в его глазах столько сожаления, что в горле появляется ком. Кажется, после произошедшего мы ни разу так открыто не смотрели друг на друга.

– Ты когда-нибудь сможешь простить меня, Мик?

– Я… – Раскрыв губы, пожимаю плечами. – Понятия не имею, как ответить на этот вопрос сейчас. Такого уровня драмы у нас еще не было. Клянусь, я бы очень хотела, чтобы все было как раньше, но не знаю, сколько времени потребуется на это нам обоим. Ты можешь представить, что мы сейчас идем в «Кесадилью», едим такос с двойной порцией сыра, смеемся и не чувствуем неловкости?

Усмехнувшись, Олли поджимает губы.

– Слабо представляю. Но я не могу потерять тебя, Микки, потерять нашу дружбу. Все вокруг против меня, но мне некого винить, кроме себя самого. – Прикусив губу, Оливер барабанит пальцами по колену. – Слушай, возможно, это ужасно прозвучит и ты меня пошлешь, но ты можешь поговорить с Джейком?

– О чем? Чтобы научил тебя не путать имена девушек в постели?

– Микки. – Щеки Олли краснеют, и он на мгновение прикрывает веки. – Мне не вернуться в группу, пока Джейк не даст парням отмашку. Мы всегда говорили, что личное будем разделять с творчеством, но не выходит. Да и дело уже не в группе, я не могу проводить время со своими друзьями. Можешь попросить его, чтобы хотя бы попробовал выслушать меня? Потому что на одну мою реплику он в ответ выливает тонну сарказма.

Как бы я ни злилась, я не могу отказать в этой просьбе Оливеру. По себе знаю, каково это, когда тебе не с кем поговорить, посмеяться и просто забыться. В одиночку сложно справляться с проблемами, а у Олли их не меньше, чем у меня. Мы натворили дел, а из-за этой ситуации страдает и наше окружение, группа. Это неправильно и токсично.

– Не думаю, что у меня есть влияние на Джейка, но я поговорю с ним.

– Спасибо, – выдыхает Олли. – Кстати, это правда? То, что он сказал тогда Пайпер? Вы жили по соседству и знакомы с детства?

– Да.

– Так значит, это ты, – усмехнувшись, Олли заводит двигатель.

– Что ты имеешь в виду?

– Север.

– Что? – пытаясь скрыть волнение в голосе, я ерзаю на сиденье.

– Когда мы думали над названием группы, Джейк предложил «Норд», нам сразу понравилось – первые буквы наших имен, подходило идеально. Позже он как-то обмолвился, что это удачное совпадение с буквами, потому что изначально концепция была другой. Он сказал, что его собственные мысли напоминают ему стрелку компаса – всегда сводятся к одному направлению – к девочке из прошлого, с которой он дружил и в которую был влюблен. Ты была его севером, Мик, и, судя по тому, что у меня разбит нос, ты до сих пор им остаешься.

Если бы я сейчас держала в руках самую дорогую и хрупкую вещь на планете, я бы точно уронила ее от изумления.

Какова вероятность, что у Джейка была другая девочка из прошлого, с которой он дружил? И был… влюблен?

Джейк Элфорд был в меня влюблен?

Я что, сплю?

До начала этого учебного года он вел себя по отношению ко мне как полная задница. Вечно поддевал и не упускал возможности бросить что-нибудь саркастично-глупое в шутку.

И наш разговор вчера. Я была уверена, что если у этого парня и зародилось что-то в той черной дыре в груди, которую он называет сердцем, то это произошло совсем недавно. Мы повзрослели, хорошо проводим время вместе, шутим, предаемся ностальгии, разыгрываем партию сарказма, и именно поэтому я начала привлекать его не только как друг, но и как девушка. Но если он был влюблен в меня в детстве, а позже повел себя как самый настоящий кретин, то это другое.

Я злюсь, но при этом какая-то извращенная часть меня испытывает радость. Дурацкую, нелепую, девчачью радость, которой хочется поделиться с подругами и глупо хихикать.

Мне не нравится, что, даже находясь на расстоянии, Джейк Элфорд проворачивает это с моим организмом. Не с сердцем. Сердце бешено стучит, но это от злости и негодования. Другие варианты я не рассматриваю.

***

Когда я захожу в дом Элфордов, Джейка еще нет. Долорес угощает меня сэндвичами и домашним лимонадом и рассказывает о том, что они с Сэмом до сих пор не помирились.

– Тебе будет удобно рисовать постер здесь? – заботливо уточняет Долли, указывая на стол в гостиной.

– Конечно.

Мы раскатываем свернутый в рулон белый лист и кладем на его углы книги, чтобы постер не закручивался. Я достаю из рюкзака карандаши и ластик, а Долли приносит распечатанный мини-постер фильма для срисовывания.

– Можешь делать все, чтобы было удобнее рисовать. Забирайся на стол с ногами, если нужно.

– Спасибо, Долли – благодарю я, убирая карандаши в нагрудный карман джинсового комбинезона.

Собрав волосы в пучок, завязываю на голове бандану как ободок, чтобы выбившиеся пряди не лезли в глаза, и, упершись коленом в стул, склоняюсь над рисунком. Долли садится напротив и, потягивая диетическую колу, расспрашивает меня о школе. Я намечаю контуры тела тетушки Мэйм и оставляю сбоку место для названия фильма.

– Как обстоят дела с парнями? – интересуется Долли, подперев подбородок рукой.

– Никак, – без раздумий отвечаю я, чувствуя, как горят щеки.

Долорес вскидывает бровь.

– Совсем никак? Выпускной класс, а ты такая красавица. Ни за что не поверю, что у тебя нет поклонников.

– Да будь я хоть Меган Фокс, мою внешность задвинули бы на второй план. Для большинства в школе я в первую очередь ярлык, карикатура. Латиноамериканка из трейлер-парка, да к тому же подрабатываю в клининге. Клише на клише. Никому не интересно узнать, какой я человек. – Усмехнувшись, пожимаю плечами. – Возможно, если бы я сменила школу, то могла бы начать все заново, а может, и нет. Меня все это не обижает, по крайней мере, уже. Им не удастся убедить меня в том, что я некрасивая или жалкая просто потому, что живу в трейлер-парке.

– Милая, – с сочувствием выдыхает Долли, прижав ладонь к груди.

И тут я вспоминаю, с кем разговариваю. У Долли есть дар – она умеет расположить к себе любого (кроме родственников Сэма), и благодаря этому у меня всегда создается впечатление, что я говорю со своей подругой. Но в первую очередь она дружит с моей мамой, которой может все передать.

– Только не говорите маме о том, что я сказала. После сюрприза на мой день рождения она, конечно, в курсе, что у меня в школе все идет не так гладко, но… Не хочу, чтобы она переживала лишний раз.

– Обещаю, это останется между нами. Слово скаута.

– Вы были скаутом?

– О да, и у меня была куча значков за заслуги, – с улыбкой вспоминает она. – Но потом мальчики начали интересовать меня намного больше, чем кемпинг и продажа печенья, и я все бросила. Отец тогда жутко взбесился.

– Вы были с ним близки до того… До того, как появился Джейк?

– Очень. Я была глупым подростком, а отец отказался от меня и лишил наследства, будто меня волновали деньги, а не тот факт, что меня перестали считать за родную дочь. И я злюсь на него каждый божий день. Но знаешь, я благодарна ему за жизненный урок. Если уж родной отец способен отказаться от тебя, то что говорить о муже? Поэтому я не до конца доверяю мужчинам, боюсь полюбить в полную силу, и этот барьер – нечто вроде моральной подушки безопасности в том случае, если мне вновь разобьют сердце. Это не значит, что я не люблю Сэма, просто сдерживаю себя, потому что каждое утро какая-то часть меня шепчет в голове: возможно, сегодня именно тот день, когда он откажется от тебя. Единственный мужчина, которого я люблю в полную силу – мой сын.

– Вы не рассказывали об этих страхах Сэму?

– Он знает и пытается переубедить меня. Какое-то время мы ходили к семейному психологу, но, как видишь, я все еще не готова надеть кольцо на палец.

Ладно, взрослая жизнь намного сложнее, чем подростковые проблемы. Не уверена, что хочу становиться взрослой. Может, лучше наслаждаться поездкой на скейте, страдать под грустные песни и злиться из-за того, что нужного вкуса «Лаки Чармс» нет на полке супермаркета?

– Так значит, с мальчиками совсем глухо? – меняет тему Долли. – Но не переживай на этот счет, Микки, в университете оторвешься.

Разговор с Долорес дарит мне легкость, она располагает к себе. Мне бы хотелось поделиться с ней тем, что произошло, но при этом жутко неловко вдаваться в подробности как минимум из-за того, что в этой истории огромную роль играет ее сын.

– Можно спросить кое-что? – выдыхаю я, рисуя линию подола платья тетушки Мэйм. – У меня есть подруга, и она несколько лет влюблена в одного парня. Он добрый, светлый и замечательный, хорошо к ней относится, в отличие от большинства. Но на горизонте у нее появился еще один, и он моментами ведет себя как полный придурок, но у моей подруги… В общем, у нее от него летучие мыши в животе.

– Это когда в животе щекотно, все сводит, и при этом становится горячо?

Именно это я и имела в виду – говорить с Долорес, все равно что болтать с подругой. Она меня понимает.

– Да, вроде того.

– А что она чувствует к первому парню?

– Боль и злость. Они сейчас в ссоре, потому что… Потому что у них была близость, хотя они были друзьями, но он любит другую девушку, с которой расстался пять минут назад. И вот моя подруга не знает, нормально ли то, что она отдала свою девственность первому, но при этом при появлении второго парня у нее внутри происходит что-то странное. И сердце колотится так, будто она на пробежке, хотя, может, у нее аллергия на его духи, не знаю.

Какое-то время Долорес молчит, а я не нахожу в себе смелости поднять голову и продолжаю рисовать.

– А со вторым парнем она тоже…

– Нет! – перебиваю я, не желая дослушивать вопрос. – Они не… Да они бы никогда… Между ними ничего такого не было. Они даже не целовались.

Боже, я иду ко дну, как Титаник. На моих горящих щеках можно поджарить бекон.

– Ну, я бы на ее месте поцеловала второго парня, чтобы понять свои чувства. Может, ее просто тянет к нему на физическом уровне и не больше? Вы же подростки, гормоны играют. Но сердце подскажет, оно никогда не врет.

Ох, зачем я завела этот разговор.

– Спасибо за совет, Долли, я передам подруге.

– Заодно передай ей, что мама второго парня видит, что он влюблен. И если до этого были сомнения, то после его согласия сыграть в «Скрэббл» все встало на свои места. Для Джейка настольные игры хуже пытки.

Иисус, Мария, Иосиф!

Рука вздрагивает, и карандаш ведет в сторону. Тело обдает жаром.

– Я сейчас умру от неловкости, – бормочу я, крепко зажмурившись. – Клянусь, мне никогда в жизни не было так неловко.

Долорес звонко смеется, и я медленно открываю глаза.

– Все в порядке, Микки, расслабься.

– Пожалуйста, не говорите маме про… Про то, что моя подруга лишилась девственности.

– Это не мое дело, у меня нет никакого права рассказывать такое твоей маме. Но надеюсь, что твоя подруга использовала защиту.

– Конечно, – пищу я, прижав прохладные ладони к щекам. – Как же неловко!

– Поверь, я понимаю, в этом возрасте у подростков все запутанно и гиперболизировано. Позволяй себе ошибаться и не вини себя за ошибки. Ты можешь думать месяцами, запутываясь все сильнее. Порой действие и разговор ставят все на свои места. Я недавно пыталась сказать об этом Джейку, но он не стал слушать и сделал вид, что уходит в другую семью. Надо научиться доверять своему сердцу, и чем раньше ты это поймешь, тем лучше.

Я недавно доверилась сердцу и лишилась девственности. Или же я доверилась алкоголю?

У Долли звонит телефон, и она уходит на кухню, чтобы поговорить, а я решаю полностью погрузиться в рисунок, потому что в такие моменты меня перестает волновать абсолютно все, кроме бумаги и карандаша. Я устала бояться и бежать от своих мыслей, но пока не вижу другого выхода.

***

Через час из кухни доносится запах жареного мяса. Долорес готовит ужин, а я заканчиваю набросок тетушки Мэйм и приступаю к названию. Спина и шея затекли, и я наклоняю голову из стороны в сторону, чтобы размяться.

Хлопок входной двери заставляет меня вздрогнуть.

– Мам, я дома.

– Ужин уже скоро! – кричит она с кухни. – И у нас гости.

Джейк заглядывает в гостиную, и я, натянув улыбку, взмахиваю рукой. Он подходит ближе и, упершись ладонями в стол, рассматривает рисунок.

– Выглядит отлично.

– Спасибо, – отвечаю я, дергая ногой под столом.

Решаю последовать совету Долорес и прислушаться к своему сердцу. Нужно понять, что я испытываю к Джейку.

Я смотрю на его ладони, следую взглядом по напряженным загорелым рукам. Джейк сосредоточен на наброске, на лоб спадают прядки темных волос, между ключицами болтается кулон в виде медиатора, а еще я точно знаю, что под его футболкой спрятан пресс, при мысли о котором у меня почему-то вспыхивают щеки.

Ладно, глупо отрицать привлекательность Джейка Элфорда. Но что мне говорит сердце? Оно стучит громче, чем обычно. И мне это совсем не нравится.

Бум. Бум. Бум.

Закусив колечко в губе, Джейк усмехается.

– Что с лицом, Рамирес?

– А что с ним?

– Ты так напряжена. – Чуть склонив голову набок, он вскидывает бровь. – Ну, не знаю, может, тебя пучит или вроде того?

Нет. У меня определенно нет никаких романтических чувств к этому парню!

– От твоего присутствия любого начнет пучить, – бормочу я, возвращаясь к рисунку.

Хмыкнув, Джейк отстраняется и идет в комнату. После его ухода я трачу на попытку закончить буквы еще пятнадцать минут, но руку несколько раз ведет в сторону, и я решаю отложить карандаш.

На столе вибрирует телефон.

Бэйли Шепард: Умираю от скуки. Что делаешь?

Микки Рамирес: Рисовала постер, сейчас собираюсь домой.

Бэйли Шепард: Собираешься домой? Где ты?

Микки Рамирес: У Элфорда. И прежде чем ты спросишь, отвечу: я помогаю его маме.

Бэйли Шепард: *делаю вид, что не шипперю вас* Хочешь, заеду за тобой и подвезу?

Микки Рамирес: Было бы здорово.

Отправив Бэйли адрес, я иду в сторону кухни.

– Долли, я домой, – говорю, остановившись в проходе. – Продолжу завтра.

– А ужин?

– Спасибо, я не голодна.

– Тогда соберу тебе с собой, я и так задержала тебя с постером, а мама скоро придет с работы, вдруг не успеешь приготовить. Джейк тебя подвезет.

– Нет, спасибо, за мной сейчас заедет подруга.

Кивнув, Долли перемешивает салат в глубокой миске и, надев прихватки, наклоняется к духовке.

– Подожди буквально пару минут, пожалуйста.

Вспомнив о просьбе Олли, я иду к комнате Джейка и стучусь в приоткрытую дверь. Из ванной слышится шум воды. На рабочем столе опять бардак, и у меня зудят руки от желания разгрести ворох тетрадей и сложить болтающиеся на спинке стула футболки.

– Ужас, – бормочу я, увидев на столе обертки из-под шоколадных батончиков. Не выдержав, я сгребаю фантики и выкидываю их в корзину, а затем складываю ручки и карандаши в органайзер.

– Снова убираешься на моем столе? – слышится за спиной, когда тянусь к тетрадям.

Я оборачиваюсь, и дыхание застревает в легких, а во рту мгновенно пересыхает. На Джейке низко сидящие спортивные штаны, на торсе блестят капельки воды, а влажные волосы спадают на лоб. Этот парень выглядит так, будто сбежал с сексуально-эстетичной доски «Пинтерест», не меньше.

– У тебя жуткий бардак, – наконец выдавливаю я, стараясь смотреть в его глаза и ни за что не опускать взгляд на «пинтерестский» пресс. – Ты настоящий поросенок, Элфорд.

Джейк смеется и подходит ближе, пока я пытаюсь вернуть мышцам способность шевелиться.

Он останавливается напротив, и меня окутывает аромат мужского геля для душа. Терпкий и манящий запах. Только этого не хватало. Сделав шаг назад, я врезаюсь задницей в стол и тут же впиваюсь в его край ладонями. Думаю, прислушиваться к своему разуму, сердцу и телу рядом с полуобнаженным Джейком Элфордом – самая худшая идея в мире.

– Что с нашей химией, Рамирес?

– А что с ней? – Я пытаюсь не задохнуться от изумления. – Нет у нас никакой химии.

– И я о том же. Я вроде как обещал подтянуть тебя, когда возобновим уроки?

Оу, так он говорит об учебе?

– Думаю, что на следующей неделе, обсудим это позже. Вообще-то я зашла обсудить кое-что.

– И о чем ты хочешь поговорить, Марио3? – спрашивает он, дергая лямку моего джинсового комбинезона.

Цокнув языком, я закатываю глаза.

– Я сегодня разговаривала с Олли.

Джейк напрягает челюсть и коротко кивает.

– Мы поговорили о том, что произошло, он извинился. Между нами все нормально, если можно это так назвать. Мы далеки от друзей, но… Джейк, ему тяжело без парней, без группы, он остался один в этой ситуации. Ему некому выговориться.

– Мне оплатить ему психолога?

– Ты мог бы быть чуть мягче с ним? – Вздохнув, я обнимаю себя за талию. – Мы с тобой начали общаться потому, что объединились против Констанс, которая разрушала группу. Я не хочу быть той, кто положил начало конца чужой дружбы и группы, понимаешь? Просто выслушай его.

– И что он мне скажет?

Джейк склоняется ближе и упирается ладонями в стол по обе стороны от меня. Его глаза темнеют и кажутся почти черными, отчего он выглядит немного зловеще.

– Что он ничего не помнит? Или что был настолько зол и обижен из-за того, что его девушка не испытывает к нему тех чувств, которые он хотел, поэтому решил забыться в ком-то, кто любит его на самом деле? И все вроде бы в порядке, если бы он не воспользовался своей подругой. Он воспользовался тобой, Микаэла. В доме было полно девушек, которые от него без ума, но он решил выбрать тебя.

К горлу подкатывает ком, а глаза снова жжет от слез.

– Мы были пьяны. Оба. Я хотела этого.

– Естественно хотела. Ты влюблена в него. Но ты выпила и не могла адекватно отвечать за свои действия. А он забрал не только твой первый раз, на вечеринке, да еще и в кровати Рэма, чей матрас буквально вспыхнет под светом ультрафиолетовой лампы. Ко всему прочему Оливер мог забрать у тебя доверие к парням и, возможно, выработал страх к сексу. Он не подумал о тебе, Микаэла. Даже на секунду не задумался о твоих чувствах и о том, как ты будешь себя чувствовать на следующий день, ведь в ином случае он бы ни за что не пошел на такое. А ты сейчас защищаешь его. Я передать не могу, что почувствовал, когда увидел тебя в тот вечер.

Джейк встряхивает головой, словно пытается выбросить из головы эту картинку. Я вижу, как на его скулах проступают желваки.

– Когда я понял, что произошло, у меня внутри все оборвалось. И не осталось сомнений, что делать с Оливером, я лишь задавался вопросом, смогу ли остановиться. Следом твоя истерика на парковке «Уолмарта». Черт, мне пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы не поехать к нему и не убить. Он сломал тебя дважды, почему я должен переживать о том, каково ему?

Мне хочется протянуть руку и прикоснуться к Джейку, но он сейчас так раздражен, что, боюсь, оттолкнет меня.

– Просто хочу сказать, что он не плохой человек, – шепчу я, тыльной стороной ладони стирая слезы, которые рвутся наружу каждый раз, когда я вспоминаю тот ужасный вечер. – Мы дружили много лет, как и вы с парнями. Ты ведь знаешь его.

– Знаю. Олли добрый парень, он мой друг, но пока при виде него я испытываю единственное желание – набить ему морду. Может, это пройдет, а может, и нет. Я не подговариваю парней против него, не запрещаю приходить ему на репетиции, их просто нет. Это временно, мы будем играть вместе, у нас в следующем месяце запланировано выступление. Наш конфликт исключительно между нами, и на сцену мы его не потащим. Тебе ни в коем случае не стоит чувствовать себя виноватой, слышишь?

Шмыгнув носом, я киваю.

– Эй, не надо. – Джейк проводит большими пальцами по моим щекам. – Господи, никогда не видел плачущего Марио.

Рассмеявшись, я поднимаю взгляд к потолку.

– Пошел ты, Элфорд, у меня классный комбинезон.

– Знаю.

Опустив подбородок, я смотрю на висящий на его груди кулон. Мне хочется спросить про стрелку компаса, север и девочку из прошлого, но не уверена, что готова получить ответы прямо сейчас.

Бэйли приедет с минуты на минуту, поэтому я решаю уйти подальше от серьезных разговоров, химии и полуголого Джейка Элфорда.

Бум. Бум. Бум.

И только когда я переступаю порог комнаты, до меня доходит страшное осознание: я не хочу уходить. Ладно, пора это признать. Я отрицала эту мысль, отмахивалась от нее, как от назойливого комара, но очевидно одно: мое тело тянет к Джейку Элфорду. Про разум и сердце я говорить отказываюсь.

Забрав пакеты с контейнерами, я прощаюсь с Долорес и выхожу на улицу, где меня ждет Бэйли. В салоне машины пахнет ванилью и кокосом, в колонках играет Майли Сайрус, которая сама может купить себе цветы, а в подстаканнике стоят стаканы с мороженым с «Макфлурри».

– Угощайся, – предлагает Бэйли, выезжая на дорогу.

– Мороженое и Майли? Ты рассталась с парнем? – шучу я.

– Нет, но такое вполне может произойти после того, как я скажу Айзеку, что в пятницу заявлюсь на матч в джерси с фамилией Ровера. Лучше сказать ему об этом заранее, чем он увидит случайное фото в соцсетях.

– Ты правда собираешься сделать это? – Взяв мороженое, я отправляю в рот большую порцию. – Просто скажи Нику, чтобы катился к черту с таким предложением.

– Он сказал, что если не хочу, то могу не выполнять свою часть сделки, он придумает другое задание. Не хочу, чтобы он думал, что мне слабо, понимаешь? – Закусив губу, Бэйли барабанит пальцами по рулю. – Хотя не знаю, какого черта мне вообще не все равно, что обо мне подумает долбаный Ник Ровер.

Я решаю больше не намекать на очевидную симпатию Бэйли к Нику, чтобы не злить ее.

– Как там дела в команде Джеки?

Прикрыв глаза, я откидываюсь на спинку сиденья и тихо усмехаюсь.

– Умоляю, не скрещивай наши имена. Звучит ужасно.

– Это же имя первой леди4, звучит отлично! Намного лучше, чем Моливер, звучит как сеть дешевых супермаркетов. – Бэйли подносит пальцы ко рту, делая вид, что ее сейчас стошнит. – Так что, расскажешь? Займи мои мысли хоть чем-то, чтобы я забыла о волнении перед разговором с Айзеком.

Я пересказываю весь сегодняшний вечер, начиная от разговора с Оливером и заканчивая тем, что призналась Долли в том, что недавно лишилась девственности. Следом рассказываю о Джейке и моей попытке уловить, что я чувствую, когда он рядом. К тому моменту, как я заканчиваю рассказ, Бэйли успевает доехать до трейлер-парка.

– Что думаешь по этому поводу? – спрашиваю я, облизывая ложку.

Какое-то время Бэйли молчит, размешивая подтаявшее мороженое. Подсветка приборной панели роняет розовую тень на ее волосы и нахмурившееся лицо.

– Слушай, я не знаю Оливера, и наверняка ты не влюбилась бы в плохого человека, а парни не дружили бы с ним, но он ведет себя как манипулятор. Может, неосознанно, но он пытается вызвать у тебя жалость. Мне интересно, как бы он себя повел по отношению к тебе, если бы Джейк и компания с самого начала были на его стороне? И я ни за что не поверю, что Олли не замечал симпатию Джейка к тебе, потому что она очевидна.

Я раскрываю рот, и Бэйли вскидывает палец.

– Это сказали не только мы с Ником, но и миссис Элфорд, так что нет смысла отрицать. И твоя симпатия тоже очевидна.