Гольфистка

Я стиснула зубы, надевая перчатку и направилась к свободному участку поля. Я не отступлю. Не сейчас. Пока я не узнаю правду – я не остановлюсь. Пока не пойму, зачем он появился – буду возвращаться. Пока не услышу его голос – буду искать глазами каждого, кто смотрит чуть дольше, чем положено.

И вдруг я почувствовала взгляд. Не новичка. Не тренера. Другой. Из-за спины. Из тени. Из глубины деревьев, отделяющих гольф-поле от служебной части. Мурашки пробежали по позвоночнику, и рука дрогнула на рукоятке клюшки. Он здесь. Я чувствую. Я выпрямилась, медленно обернулась.

Он стоял в тени, чуть поодаль от поля, возле декоративных елей, где посетителей обычно не бывает. Чёрная водолазка, тёмные брюки, перчатки – он выглядел будто тень, материализовавшаяся на фоне золотого солнца. Его черты были чёткими, взгляд – пронзительным. Глаза… голубые, глубокие, будто могли видеть сквозь кожу. Он не улыбался, но во всём его облике было что-то завораживающее. Магнитное. Опасное.

Я медленно пошла к нему. Ни одного слова. Только шаги по идеально подстриженному газону, звук клюшки в моих руках, будто оружия.

– Ты следишь за мной? – Голос мой был твёрдым, хотя внутри всё сжималось.

Он посмотрел на меня так, будто уже знал, что я спрошу.

– А если да? – тихо ответил он. Его голос был низким, обволакивающим, как густой дым.

Я замерла. Где-то рядом, совсем не к месту, ударил мяч новичка – звонко, резко, будто выстрел. Я вздрогнула. Мужчина улыбнулся уголками губ.

– Ты получаешь цветы… записки… А теперь – приходишь сюда, снова и снова. Значит, ты тоже ищешь, – его голос был ровным, почти спокойным, но в нем таился странный ток, напряжение, будто он вот-вот двинется навстречу или исчезнет.

– Кто ты? – прошептала я.

Он молчал.

Потом медленно подошёл ближе, не касаясь, но оставляя ощущение, что расстояния, между нами, больше нет.

– Не бойся меня, Влада.

Он знал моё имя. Это было не удивление – это был удар.

– Кто тебе рассказал обо мне?

– Ты сама. Точнее – всё, что ты не говоришь. Твой взгляд. Твои шаги. Твои шрамы.

Он чуть склонил голову, и взгляд скользнул по моему запястью – именно там был старый, почти исчезнувший след от той ночи.

– Я видел таких, как ты. Слишком сильных, чтобы просить помощи. Слишком одиноких, чтобы позволить себе быть слабой.

Моя грудь сжалась. Он говорил так, будто… будто знал, каково это – жить в страхе, но улыбаться. Держаться на плаву, когда всё внутри тонет.

– Ты не ответил. Кто ты?

Он сделал ещё шаг. И теперь между нами была лишь тень. – Тот, кто пришёл, когда всё остальное отвернулось. Ты ещё не знаешь, что это значит. Но узнаешь.

С этими словами он развернулся и исчез за елями, как будто растворился в воздухе. А я… я стояла, стиснув клюшку, с бешено бьющимся сердцем, и не могла понять, что страшнее – его появление… или его исчезновение.

– Подожди! – выкрикнула я, когда его силуэт начал растворяться между елями.

Голос сорвался с губ сам, без обдумывания, почти с отчаянием. Я шагнула вперёд, затем быстрее – побежала. Под ногами мягко хрустела трава, листья цеплялись за обувь, волосы выбились из укладки, но я не останавливалась.

– Эй! Кто ты, чёрт возьми?! – закричала я, голос эхом отозвался в тишине парка.

Я свернула за деревья – он должен был быть здесь. Прямо здесь. Но… пусто. Как будто его и не было вовсе. Ни шагов, ни звука, ни движения – только тень, оседавшая на землю.

– Где ты?! – прошептала я, крутясь на месте, стараясь пробиться взглядом сквозь густую зелень. Всё замерло.

И тогда я услышала – шорох.

Легкий, почти невесомый, но чужой. За спиной. Я резко обернулась, сердце вбилось под горло, и в тот же миг кто-то схватил меня за руку. Сильно. Грубо. Рывок – и я едва удержалась на ногах, выронив клюшку.

– Ах! – вырвалось из груди, но крик захлебнулся.

Передо мной не было лица. Только капюшон, маска, только черное и пугающе бесшумное присутствие. Меня потянули назад, резко, как куклу. Пальцы сдавили запястье, как тиски.

– Отпусти! – я ударила свободной рукой в грудь нападавшего, но тот не отреагировал.

Я дернулась, еще раз, сильнее – ногой в пах. Он отшатнулся, на миг отпустил. Этого было достаточно. Я вырвалась, в панике схватила клюшку и отпрыгнула назад.

– Кто ты?! – закричала я, грудь сотрясалась от паники.

Человек в маске стоял в тени деревьев, молча. Как призрак. Потом, не произнеся ни слова, он исчез в густой тени, как будто стал её частью.

Я осталась одна. Листва чуть колыхалась. Воздух стал холодным, липким. Грудь сдавило, дыхание сбилось. Мои пальцы дрожали на клюшке, и я чувствовала – где-то между страхом и адреналином родилось новое чувство. Инстинкт. Что-то внутри подсказывало: это не случайность. Это – предупреждение.

И в ту же секунду я заметила: у моих ног, аккуратно под веткой ели, лежал новый алый бутон розы. Один. Как метка. Как след. Как вызов.

Когда я добралась до машины, вся трясущаяся, на экране телефона мигало уведомление. От него.

Антон:

"Надеюсь, подарок понравился. И… ты правда думаешь, что я не замечаю, когда ты начинаешь искать чего-то на стороне? Не делай глупостей, Влада. Второго предупреждения не будет."

И тогда всё встало на свои места. Нападение. Не просто совпадение. Это был он. Он знал, куда я поехала. Он следил. Он подослал кого-то… Или это был он сам?

Меня сотряс озноб. Мир медленно трескался, как тонкое стекло под сапогом. Он больше не просто опасен. Он контролирует даже мои страхи.

Внутри бушевал хаос. Сердце колотилось так яростно, будто хотело вырваться из груди. Пальцы дрожали, как листья на ветру, а дыхание было рваным, прерывистым – словно я пробежала марафон, хотя просто стояла, сжимая в ладони телефон, на экране которого горели строки от Антона.

Страх. Острый, леденящий, глубинный – не просто за себя. За разум. За остатки контроля, который ускользал, как песок сквозь пальцы. Моя кожа покрылась мурашками, не от холода – от осознания. Он знал. Он следил. Он предупреждал. И я больше не могла убеждать себя, что это случайность, паранойя, выдумка.

Боль. Не физическая – нет, мое тело привыкло к боли. А внутренняя. Сильная, как волна, которая сбивает с ног и тянет на дно. Всё, что я считала своей опорой, – рушилось. Он манипулировал, играл, вытягивал её душу по капле.

Обида. За себя – ту наивную, что когда-то верила, что его можно полюбить. За ту девушку, что когда-то восхищалась его вниманием, гордилась его улыбкой. И сейчас… презирала себя за это.

Гнев. Не сразу, не резко, но он начинал тлеть где-то глубоко, как искра в сухой траве. Ещё не пламя, но уже не безмолвие. Я стиснула зубы, почувствовав, как лицо заливает жар. В его сообщении не было любви. Там была угроза. А я так устала бояться. И где-то, под всем этим, затаилась решимость. Не яркая. Не героическая. Уставшая. Но настоящая.

Он хочет, чтобы я сломалась? Он не знает, как долго я училась терпеть. Но и не знает, на что способна та, что больше не хочет терпеть.

Я подняла глаза. Отражение в зеркале машины смотрело на неё с новой холодной тенью в зрачках. Во мне ещё жила боль – но рядом со мной вставала тишина. Такая, из которой рождается действие.

Дорога домой в этот вечер казалась особенно долгой. За окнами автомобиля сгущались сумерки, небо затягивалось тяжелыми тучами, словно что-то надвигалось – не просто дождь. Что-то другое. Неспокойное.

Я держала руль крепко, даже слишком – пальцы побелели от напряжения. Радио молчало. Музыка в такие моменты казалась издевкой над внутренним напряжением, которое вибрировало в каждом нерве. Я старалась дышать ровно, переключая внимание на дорогу.

Но что-то не давало покоя. Необъяснимое ощущение, будто кто-то рядом. Где-то позади. Как холодный взгляд в затылок. Я мельком глянула в зеркало заднего вида. Чёрная машина. Та же, что была за мной ещё у выезда с гольф-клуба. Совпадение? Возможно. Но я свернула, и машина – за мной. Не ускорилась, не приблизилась – просто ехала. Слишком ровно. Слишком тихо.

Сердце стало стучать чаще. Я ускорилась – и он ускорился. Я сбавила ход – и он сбавил.

– Нет, – выдохнула я, чувствуя, как по позвоночнику пробегает дрожь. – Нет, нет, нет…

На перекрёстке я резко повернула – не по привычному пути, а в сторону старого микрорайона. Сердце гулко бухало в груди. За мной. Он всё ещё был за мной.

Это не Антон. Или… это он? Он знает, где я была. Может, следит. Может, хочет…

Паника начала душить, как руки на горле. Я попыталась не думать, не терять контроль. Ещё один поворот – машина осталась на месте. Исчезла.

Я остановилась, резко выдохнула и сжала руль. – Прекрати… Это просто совпадение. Просто… игра разума…

Но тело не верило. Ни капли. Грудь сдавило. Плечи поднялись от напряжения. Я почувствовала, что всё внутри натянуто как струна. В этот момент мой телефон завибрировал на пассажирском сиденье. На экране мигало имя: Антон.

Я замерла. Потом, медленно, дрожащей рукой, взяла трубку.

– Да? – мой голос звучал, как будто говорила не я.

– Где ты? – голос Антона был холодным, будто сталь. – Я жду тебя. Ужин остынет. Надеюсь, ты не заблудилась?

Я сглотнула. Не ответила. Просто сбросила вызов.

Потому что снова посмотрела в зеркало – и там, на углу квартала, в тени уличного фонаря… стояла та же машина. Молча. Тихо. Как наблюдатель.

Игра началась.

Я вдавила педаль газа, как будто это могло стереть страх, который уже прочно поселился в груди. Шины взвизгнули, автомобиль рванул вперёд, как испуганный зверь, но разум отказывался подчиняться – мысли прыгали, спотыкались, мешались одна с другой. Меня трясло. Я не помнила, как именно повернула к дому – ехала на инстинктах, как загнанная лань, у которой на хвосте охотник.

За спиной темнота становилась плотнее, будто сама ночь знала, что я в опасности. Всё вокруг выглядело чужим. Даже знакомые улицы, тусклый свет фонарей, серые фасады домов – всё казалось ненастоящим. Искривлённым. В этом мире что-то сломалось. И я была в самом эпицентре.

На повороте к дому я снова глянула в зеркало. Машины не было. Пусто. Но от этого стало только хуже. Он мог выйти. Он мог быть уже рядом.

Я резко свернула к своему подъезду, не глуша мотор. Взяла телефон, дрожащими пальцами активировала камеру и направила её на заднее стекло, будто глупая иллюзия экрана могла её защитить. Ничего.

Пусто.

Но сердце кричало: не доверяй глазам.

Я выскочила из машины, не запирая дверь, и почти бегом кинулась к подъезду. Дверь захлопнулась за спиной с гулким щелчком. Пальцы не слушались, когда я пыталась набрать код на домофоне. Раз. Два. Три попытки. Наконец, замок щёлкнул. Я ворвалась внутрь, прижавшись спиной к стене.

И тогда раздался щелчок.

Словно кто-то только что тоже захлопнул дверь за собой. В подъезде повисла зловещая тишина. Только мое тяжёлое дыхание и гул крови в ушах.

– Кто здесь? – мой голос был сорванным, чужим.

Тишина. Только капли воды где-то в трубах. Я сделала шаг к лестнице. Скрипнула ступень. Ещё шаг. И вдруг – тени зашевелились. На площадке второго этажа стоял силуэт. Мужчина. Высокий. Невозможно разглядеть лицо, но в руках – что-то длинное. Гольф-клюшка? Я отпрянула, сдавленно вскрикнула, и тут телефон снова зазвонил. Я выронила его – экран мигнул:

Антон.

И в этот миг силуэт исчез. Я подняла телефон, едва дыша, прижала к уху.

– Ты получила цветок? – голос мужа был вкрадчивым, ядовитым. – Ты ведь не думаешь, что я тебя не вижу?

– Ты… Ты что… – губы не слушались, язык цеплялся за сухое горло.

– Ты думала, я не знаю, где ты была? С кем? Ты слишком много себе позволяешь, милая.

– Ты… был в гольф-клубе? Ты… следишь за мной?

– Я охраняю, – голос перешёл в шёпот. – А теперь поднимайся. Ужин стынет.

Связь оборвалась.

Я стояла, едва держась на ногах. Я чувствовала, как стены подъезда давят на меня. Мое тело кричало бежать. Но ноги предали. А сердце знало – я не одна. Где-то здесь, в темноте… кто-то был рядом.

Глава 4

Он

Он пришёл тихо. Почти бесшумно, как хищник, крадущийся в сумраке. Дверь в квартиру скользнула за ним, будто сама боялась нарушить тишину. Снаружи был день, но в его жилище всегда царила ночь – плотные, тяжёлые шторы не пропускали ни одного луча. Свет раздражал его, будто оголял то, что должно было оставаться в тени.

Он прошёл внутрь, размеренно, почти церемониально. Его шаги были мягкими, как у человека, который слишком долго жил в напряжении – или слишком многое скрывал. На секунду он замер, прислушиваясь, будто ощущал что-то в воздухе: слабое дыхание, дрожь в пространстве, след чужого присутствия. Но, не найдя ничего, продолжил путь.

Комната, в которую он вошёл, находилась в самом конце коридора. Серая дверь, ничем не выделяющаяся, кроме одного – массивного замка, который он всегда запирал на ключ. Ключ хранился при нём – на цепочке, спрятанной под рубашкой, прямо у сердца.

Он вытащил его, словно выполняя ритуал. Щелчок. Запах пыли и чего-то железного, чуть сладковатого – как у запёкшейся крови. Комната не имела окон. Только стены, полки, и воздух, наполненный невыносимой тишиной. Здесь никогда не звучала музыка, не смеялись, не дышали свободно.

Он вошёл и закрыл за собой дверь. Щелчок – теперь он снова один, наедине с тем, что прятал от мира. На полке лежала фотография. Женщина. Каштановые волосы, взгляд – как у загнанного зверя. Пальцем он медленно провёл по стеклу.

Щелчок выключателя не дал света – лампа в комнате горела тускло, словно и она боялась освещать то, что пряталось внутри. Когда глаза привыкли к полумраку, стало видно: одна из стен… была вся в фотографиях.

Десятки. Сотни.

Каждая из них – Влада. Разные ракурсы, разное время. Где-то она идёт по улице, держа кофе с мятным сиропом. Где-то стоит в лифте, на телефонном звонке. Где-то выходит из душного офиса – уставшая, хрупкая, но с натянутой улыбкой. Были и более личные кадры – моменты, которые она считала своими, сокровенными. Снятые с расстояния, через окна, с камеры, спрятанной в тени.

Некоторые фото были чёрно-белыми, на них Влада казалась ещё более отстранённой, как призрак, застывший в своей реальности. У других – края были обожжены, словно кто-то не смог сдержать эмоций. На одной из центральных – она в гольф-клубе, замахивается для удара. Лицо сосредоточенное, сильное. Рядом приколота записка, вырезанная буквами из журналов:

«Ты слишком красива, чтобы быть с ним»

Ниже – кадры, где она смеётся с Карин, сидит в кафе, идёт по ночному городу. Кто-то следил. Долго. Методично. С одержимостью.

На краю стены висел старый полароид. Рядом – красной нитью была выведена линия, тянущаяся к центральной фотографии. На ней – Влада, спящая. Чужой объектив поймал её в самой беззащитной позе.

Он подошёл ближе, пальцем провёл по её лицу на снимке, точно по стеклу иконы. Его глаза горели в полумраке – не просто жаждой, не просто одержимостью. Там было нечто большее. Искажённая, болезненная любовь, переплетённая с ненавистью.

– Он не заслуживает тебя, – прошептал он. – А я… я уже рядом.

Он встал перед стеной, как перед алтарём. В комнате было так тихо, что слышно было, как трещит под пальцами его кожа – он сжимал кулаки, ногти впивались в ладони. От дыхания на фото осела испарина – он был слишком близко, почти касался её изображения губами.

– Ты не понимаешь, да? – прошептал он, голос дрожал, будто на грани. – Я был рядом. Всегда. Когда ты плакала в машине – я стоял в переулке напротив. Когда ты говорила с отцом по телефону – я слышал каждое слово. Ты даже не догадываешься, как часто я спасал тебя… от него. От других. От самой себя.

Он начал ходить по комнате – кругами, нервно. Как зверь в клетке.

– Антон… – он скривился, как от боли. – Он не видит тебя. Не слышит. Он не знает, как ты отворачиваешься ночью и тихо плачешь в подушку. Как ты смотришь в зеркало и ищешь ту, которой уже нет. Я вижу. Я всё вижу.

Он резко остановился, подойдя к письменному столу. На нём – блокнот. Листы исписаны до краёв: «Влада», «Влада», «Влада» – одержимая каллиграфия, строчка за строчкой. Рядом – аккуратно разложенные предметы: пустой флакон её парфюма, обрывок платка, фотография с её бейджем.

– Если бы ты знала, сколько ночей я не спал. Сколько раз я хотел подойти… Но ты бы испугалась. Тогда. Было рано.

Он сел в кресло, провёл рукой по лбу – пот стекал по вискам, но глаза оставались сосредоточенными, как у охотника. На столе замигал экран ноутбука – включён был режим видеонаблюдения. Несколько окон и в каждом – изображения с разных камер. Один из них – подъезд дома Влады.

Он наклонился ближе, и уголки губ приподнялись.

– Скоро всё изменится. Ты поймёшь, что я не враг… я – единственный, кто тебя действительно любит.

Он замер. А потом добавил – тихо, почти благоговейно:

– Я спасу тебя. Даже если ты этого не хочешь.

5 глава

Она

– Ты это куда собираешься с утра пораньше? У тебя же выходной, – голос Антона прозвучал с той хищной лаской, за которой всегда пряталась подозрительность. Он стоял в дверях спальни, скрестив руки на груди, наблюдая за мной в отражении зеркала.

Я не обернулась. Продолжила водить кистью по скуле, стараясь сохранить спокойствие, хотя сердце забилось быстрее.

– Я собираюсь к родителям, в гости. Я обещала, – ответила я ровным голосом, хотя пальцы чуть дрожали, когда брались за тушь.

Антон хмыкнул.

– Странно. Обещала – мне не сказала. Внезапно как-то. Или я чего-то не знаю?

Я почувствовала, как его взгляд буквально прожигает затылок. Внутри зародилось привычное, липкое чувство тревоги, как от тени, крадущейся за спиной.

– Мы давно договаривались. Мамина выпечка – я не могла отказаться, – попыталась я ответить с лёгкой улыбкой, добавив тепла в голос, но это звучало неестественно даже для самой себя.

– Хм… – он подошёл ближе, обхватил меня за плечи. – Ну, раз мамина выпечка… – его губы почти коснулись уха, но дыхание было холодным, как лёд. – Только вот не задерживайся. А то вдруг кто-то другой начнёт скучать.

Я кивнула. Глотнула. Не сказала ни слова. Внутри всё сжалось, как в тисках. Я знала – он не верит. Он почти всегда знал, когда я говорю не всю правду. Но хуже было не это. Хуже – что он никогда не спрашивал дальше. Он ждал. Достаточно долго, чтобы потом ударить там, где больнее всего.

– Конечно, не задержусь, – прошептала я, нанеся помаду и улыбнувшись себе в зеркало. Улыбка вышла аккуратной, почти идеальной. Но в глазах – треснула.

Он посмотрел на меня чуть дольше обычного. Будто что-то пытался уловить – интонацию, дрожь, скрытый смысл. Потом отступил, всё так же медленно, и вышел из ванной, не сказав больше ни слова.

Дверь за ним не хлопнула. Он всегда двигался бесшумно – как хищник. Это было даже страшнее.

Я выдохнула только спустя минуту, когда услышала, как с кухни потекла вода – он наливал себе кофе или делал вид, что делает это. Я торопливо закончила макияж, скрывая следы ночного страха и усталости – свои багрово-серые круги под глазами, тонкие синеватые прожилки у висков. Улыбка была готова. Маска – снова на лице.

Обручальное кольцо, я отчего-то решила его надеть. Оно холодило кожу, как металл в моросящий дождь. Казалось, его внутренняя сторона была из крошечных, невидимых шипов – не ранящих до крови, но делающих каждое движение ощутимым напоминанием. Напоминанием, кому я принадлежу. Напоминанием, что свобода – это лишь иллюзия, тонкая, как паутина в утреннем свете.

Снимать было страшно. Не потому что я не хотела – я мечтала об этом, а потому что знала: за этим жестом не последует облегчение. За ним начнётся не холодная тишина, а буря. Не молчаливое разочарование, а взрыв – гнев, подозрения, удары. Он не даст уйти спокойно. Он не даст сделать даже шаг в сторону.

Я уже не знала, что хуже: его пустой взгляд сквозь меня или взгляд, в котором разгорался огонь. Порой хотелось, чтобы он просто исчез. Растворился в ночи. Исчез навсегда. Но кольцо всё ещё было на пальце. И я всё ещё жила в клетке, позолоченной снаружи и ржавой изнутри.

Сумка уже стояла у двери. Лёгкий парфюм с нотками кофе и сандала – мой щит, мой запах. Я бросила последний взгляд в зеркало. Там была женщина, которая всё ещё пытается притвориться, что живёт обычной жизнью.

В коридоре пахло кофе. Антон стоял, облокотившись на косяк, с чашкой в руке. Он посмотрел на меня внимательно, слишком внимательно.

– Передай привет родителям. И… – он резко выпрямился. – Если будет невкусно, можешь не возвращаться.

Я усмехнулась. Шутка, вроде. Но не совсем.

– Тогда мне придётся остаться у них на месяц, ты же понимаешь.

– Главное – не к кому-нибудь другому, – он почти улыбнулся, но в глазах было пусто.

Я открыла дверь и вышла. За спиной – закрылась тишина. Впереди – тоже неизвестность. Но, по крайней мере, не он. Не пока.

Я села в свою элегантную, любимую машинку – тёмно-графитовый Bentley Continental GT с кожаным салоном цвета ночного какао и приглушённой подсветкой, будто в машине всегда царит мягкий полумрак дорогого отеля. Она была не просто машиной – она была моим маленьким дворцом на колёсах, убежищем от мира, где меня ждали приказы, удары и ледяные взгляды.

Кузов мерцал даже под пасмурным небом, отражая небо и город как чёрное зеркало. Руль, обтянутый замшей, идеально ложился в руки. Панель из тёмного дерева и полированного металла напоминала кокпит самолёта – в ней было что-то завораживающе надёжное. Каждое нажатие кнопки отзывалось шелестом дорогой техники. Каждое движение казалось продуманным ритуалом.

Салон пах кожей, кофе и мною. Здесь всё напоминало, кем я была – и кем, может быть, ещё могла бы стать. Только здесь я не чувствовала себя вещью. Только здесь я дышала.

Я провела рукой по рулю, как по плечу старого друга, и, впервые за долгое время, чуть улыбнулась. Здесь я могла выдохнуть. Сбросить маску. Не быть чьей-то женой, жертвой или наследницей. Просто собой. Просто Влада.

Мотор мягко зарычал, словно обещая:

"Я с тобой. Я увезу тебя подальше."

И на какое-то мгновение я почти поверила, что всё действительно может стать лучше.