Одиннадцать огней Азеры

– А-а, дели Ардали, это вы! – вытирая руки, приветствовал девушку вышедший из-за угла хозяин дома. – Вы за товаром?

Ардали подошла к мужчине, отдавая ему подписанный Домом перепутья лист. Серые глаза хозяина предместий Таллара пробежали по строчкам, не упуская из виду ни одно из наименований. От мужчины пахло цветами, травой, дымом и воском. Запахи были яркими и чужими для Пограничья, но казались девушке знакомыми .

– Молоко почти закончилось. Я могу объединить два вида из тех, что остались, и…

– Разве вы не должны были отложить оговоренное количество для Дома перепутья? – перебила девушка. Мужчина цыкнул.

– Дели Ардали, вы же понимаете, эти поставки минуют торговцев. Нам разрешают заниматься ими постольку, поскольку мы не мешаем основной торговле. Главной заботой предместий Таллара являются путники, а их стало больше. Скоро в Варавии сезон первоцветов, разгар работ. Товары уходят в огромном количестве.

Ардали сдержала вздох, ощутив, как крепнет желание закончить работу в Доме перепутья, и тут же отогнала эту мысль. Ей некуда идти.

– Аделье Фаррер, вы не относите себя к торговцам, но пытаетесь им быть, – твердо сказала девушка. – Будь хоть торговцем, хоть полавителем, вы должны сдержать слово или вернуть то, что взяли за него.

– Дели Ардали, – улыбнулся мужчина, – я ведь не закончил. Что я могу предложить за недостающие пять кувшинов для вашего Дома?

Девушка задумалась. Она не заведовала распределением товара, и ее не допускали к готовке. В первое время она разносила еду, а теперь доставляла необходимый товар. Она знала, что молоко ценно, но не знала, насколько – для Дома перепутья.

– Хорошо, – кивнула Ардали. Некоторое время мужчина смотрел на нее, словно ожидая продолжения, но она молчала.

– Сейчас принесу, – сказал он.

Аделье Фаррер вернулся быстро. Молоко и скипки он помог уложить девушке в корзину, а оставшуюся в руках ткань разложил на земле. Ардали села на колени и, открыв несколько кожаных и тыквенных фляг, сделала по три неглубоких вдоха. В трех флягах оказались настойки, еще две содержали в себе медовую росу и камышовый отвар, в одной находилось вино.

– Что это? – уточнила Ардали, помахивая одной из фляг. – Пахнет горько.

Аделье Фаррер сделал неглубокий вдох. Взгляд его прояснился.

– Сам не выяснил пока. Торговцы сказали, рецепт Варавии. Настой на листьях и стеблях первоцветов. Того ремера.

– И что он делает?

– Стражи и воины Варавии жуют листья и стебли первоцветов, чтобы дольше не спать, вы знаете. Но первоцветы растут мало и недолго, а сушеные листья еще более горькие на вкус и действие их короче свежих. Так что варавийцы пытаются создать отвары с таким же действием, как у свежих листьев. Этот – один из них.

– Вы пробовали? – спросила девушка. Мужчина кивнул.

– Работают. Но хватает ненадолго.

Ардали задумчиво потрясла тыквенной флягой, слушая, как бьется о стенки вода, и сделала глоток, тут же сморщившись.

– Необычно, – откашливаясь, оценила она. Аделье Фаррер кивнул и попытался забрать фляги. – Я возьму одну, – тут же ловко выхватила из его руки флягу Ардали и пожала плечами в ответ на вопросительный взгляд хозяина. – А сушеные первоцветы у вас есть?

– Есть, связка.

– Ее я тоже возьму.

– Вы придумали что-то, правда? – спросил мужчина. Девушка пожала плечами. Мол, с чего вы взяли? – Я знаю вас полтора ремера, но за это время вы не раз удивляли владельца Дома и меня. Идея с пирожными в виде анемонов была невероятной. Слышал, даже Амория делала заказы вашему Дому. А когда вы испугали гостя тем, что он съел замею вместо водной змеи! Клянусь, он уже видел себя в Бездне. Но когда вы сказали, что, если аделье погибнет от яда замеи, то повар казнит сам себя… клянусь, это заставило ощутить себя в Бездне всех, кто тогда там находился! А теперь ведь немало желающих сыграть в игру «не съешь замею»?

Ардали кивнула. Эта затея в конце концов удалась, хотя за первые попытки девушку едва не лишили работы. На самом деле, ни одному гостю Дома перепутья не грозил яд замеи – два предлагаемых ему на выбор блюда всегда были жареной или вареной водной змеей, но девушка предположила – только предположила, а повар неожиданно поддержал, что вероятность ошибки может придать блюду из водных змей остроту. Опасность завораживала. Следовало только породить сомнение, сделать блюдо неопределяемым на вид, и гости легко верили в то, что могут съесть замею, если выберут неправильно, и желали рисковать.

– Еще я возьму творог, – продолжила перечислять девушка, – и свечи. – Ардали поймала взгляд светло-коричневых глаз мужчины. – Только мне нужны те, что делают Ловчие. Не вы.

Девушка не отвела взгляд, готовая принять сражение.

Свечи делали не только Ловчие. Хотя Ловчие жили на территории Варавии, напрямую не подчиняясь ни ей, ни каким-либо иным странам, варавийцы неохотно позволяли любым товарам пересекать ворота страны. Будь их воля, они, пожалуй, и вовсе запретили выпускать свечи за пределы Варавии, но такой власти над Ловчими у них не было.

Свечи Ловчих ценились во всех государствах. Холодные наощупь, свечи быстро перенимали тепло тела, стоило лишь чуть-чуть подержать их в руках. Достаточно было передать незажженной свече немного своего тепла, и та сама начинала согревать своего обладателя. Одной свечи Ловчих достаточно было, чтобы прогреть целую комнату. Неудивительно, что многие мастера пытались повторить свечи Ловчих, но все их попытки оказывались провальными. Ни одна из других стран не обладала тайной живого огня.

Живой огонь защищал улицы страны Варавии своим светом и не гас от времени, ветра и снега. Казалось, он обладал волей – не переползал на другую поверхность, оставаясь верным месту, где разгорелся изначально, но за попытку беспричинно потушить его поднимал пламя, способное сгубить затеявшего неразумную попытку. Обычно горевший ровно, неравномерностью горения он предупреждал о приближавшейся беде. Погаснув, говорил о катастрофе. Он был вторым и последним, чего боялись хаты.

Управляться с живым огнем могли лишь Ловчие – он был их даром стране, сотворенным из остатков пойманной энергии, наполнявшей места силы в Варавии. Поговаривали, живой огонь и есть энергия, которой Ловчие, подобно магам, просто придали форму.

Конечно, свечи Ловчих не были сотканы из энергии, однако несли на себе отпечаток их сил и живого огня. Пламя таких свечей горело ровно и долго, но неравномерностью пламени предупреждало о грядущем лишь того, кто впервые зажег свечу, и лишь о том, что касалось его лично. Свечи Ловчих вряд ли отогнали бы хатов, но они и не встречались за пределами Варавии и Диких земель, зато могли помочь определить дряка, слепя его.

Все эти особенности, взятые отдельно или вместе, делали свечи Ловчих бесценными, и Ардали знала это. У нее тоже была собственная свеча Ловчих – прежде, чем осознать ее цену, девушка провела с ней ни один эксперимент.

Может быть, память смеялась над ней: после «выпадений» Ардали могла забыть, где находится, сколько времени и что она делала; могла забыть навыки чтения и письма, но она хорошо помнила детали, которые отмечала сама. Казалось, ее память представляет собой два кувшина: один, наполняемый вне зависимости от ее воли, был старый и мог переполняться, переливаясь через край; к тому же, стенки его покрывали трещины, через которые постоянно убегала вода. Но был второй кувшин – маленький; он мог удержать лишь немного воды, его необходимо было пополнять и опустошать самому, когда он переполнялся, но вода в нем никогда не убывала сама.

– Вы же понимаете, что свечи Ловчих несопоставимы с ценой молока, – сказал аделье Фаррер.

– Пяти бутылок молока, – возразила Ардали. – Причем, большую его часть вы делаете сами. Что не помешало вам не сохранить данное моему Дому слово. Вы предложили что-то взамен. Стоимость первоцветов, настоя из них и творога меньше того, что было уплачено. Может быть, вы сможете вернуть разницу в монетах?

Ардали замолчала. Последнее предложение показалось ей разумным. Она знала, что хозяин Дома перепутья заключил с владельцем предместий Таллара договор, и нарушение его могло сказаться не только на репутации владельца предместий, но и на репутации всех торговцев, но больше того ей было неизвестно.

– Нет.

– Три свечи Ловчих покроют убыток, – предложила девушка.

– Три?! Вы смеетесь, дели Ардали?

– Сколько вы готовы предложить?

– Одну.

– Вы так мало цените ваш договор?

– Одну свечу Ловчих, – сказал аделье Фаррер. – И в следующий раз я добавлю несколько дополнительных единиц товара. Какой понадобится Дому, – добавил последнее он спустя миг. Ардали кивнула.

– Подходит.

– Однако у меня будет просьба.

«Требование» – договорил его взгляд.

– Я слушаю.

– Вы не станете использовать или продавать свечу. Она выступает знаком моих обязательств. Детали я обговорю непосредственно с Домом.

– То есть вы просто не хотите торговаться со мной?

– Если бы я договаривался с вами, дели Ардали, я бы давно разорился, – усмехнулся аделье Фаррер. – В любом случае, это выгодно всем, не так ли? Я нарушил обязательства и отвечу за это. Но даже одна свеча Ловчих стоит как восемь бутылок молока. Согласитесь, и мне не хочется нести убытки.

– Я передам ваши слова Дому, – сказала девушка, с трудом удержавшись от того, чтобы кивнуть. Что-то в словах аделье Фаррера ей не нравилось. Казалось, он проверял ее.

С того мгновения, как Ардали осознала себя, прошло чуть больше полутора ремеров. Полтора ремера и две триеры назад девушка впервые «выпала». После первого «выпадения» она помнила несколько вещей: ее зовут Ардали Мернар, она находится на площади Таллара, и это одно из трех хорошо знакомых ей государств. Хорошо знакомых в том смысле, что девушка знала, что представляют собой эти государства, долго прожив среди них. То первое «выпадение» было самым серьезным, и Ардали до сих пор не знала, что вызвало его.

В маленьком кувшине памяти она хранила впечатления, детали и наблюдения, сделанные после первого «выпадения», которые считала наиболее важными. Большой и старый кувшин наполняли воспоминания девушки до первого «выпадения» и вся часть той памяти, которая лежала за пределами маленького кувшина. Однако девушка всегда чувствовала нехватку сведений: многие очевидные всем вещи ускользали от нее. Сначала она спрашивала то, что было непонятно, но ее вопросы так часто вызывали недоумение, что Ардали решила для себя – лучше молчать и в сложных случаях уходить от однозначного ответа. Оставалось научиться только верно определять эти самые случаи, но в этом она не преуспела. Девушка не знала, в чем ошиблась и ошиблась ли в чем-то на этот раз.

– Стало быть, одна свеча и новый договор, – сказала она.

– Я опишу детали в письме, – добавил аделье Фаррер. – Идем. Подождете меня в доме. Холодает.

Когда Ардали покинула предместья Таллара, было уже темно. С заходом солнца, когда скалы остывали, воздух ощущался холодным, но это было единственное время, когда девушка могла обойтись без шарфа и дышать, не кашляя от горячей пыли. Бег помогал ей согреться.

Ардали опаздывала. Дом перепутья находился на краю правой стороны Пограничья, и назывался так потому, что стоял на перекрестке: один из трех путей вел к Долине лимарий и дороге в Аморию, второй – на подъем к Собору Хаоса, третий – в основную часть города.

Из каждого окна в Доме перепутья можно было наблюдать одну из частей Таллара. Из южных окон Дома открывался вид на узкие, неровно вырезанные в камне ступени, уходящие наверх; ничем не огражденные, в начале они терялись среди травы и скрывались за стволами изогнутых низких деревьев, ближе к вершине вгрызаясь в изрезанный продольными полосами темно-серый камень и проходя его насквозь. Выраставшие из высоты скал башни, соединенные проходами из отполированного черного камня, казались частью огромного существа, обнимающего ладонями-башнями весь Собор Хаоса, словно здание Собора было одной необъятной фигурой Хаоса.

Видимое из северных окон Дома перепутья Пограничье вставало перед взором постояльца во весь рост. Дремавший у подножия высоты на мягком ковре цветов и трав, укрытый нависавшими сверху стенами опоясывавшей город галереи и неровными шпилями скал, Таллар смотрел на Долину лимарий окошками жилых пещер и дышал напоминавшей чешую широкой полосой часто расположенных друг к другу камней.

Танцующей на ветру лентой в Пограничье, ввысь, вела дорога. Отлично видимая из любого северного окна, она позволяла обитателям Дома наглядно сосчитать, сколько путников каждый день приходили со стороны Амории и сколько возвращались в нее, поэтому почти все комнаты с выходящими на север окнами занимали рабочие помещения. Комната аделье Лейера – владельца Дома перепутья – была среди них самой большой.

Аделье Лейер был высок, гибок и, как все талларцы, довольно худ. Он встретил Ардали на пороге комнаты, бросившись ей навстречу, едва увидел ее приближавшейся к Дому. Сцепленные за его спиной в замок пальцы выдавали беспокойство и недовольство хозяина.

– Тебя не было весь день! – воскликнул он вместо приветствия, принимая из рук девушки корзину с товарами. – Что произошло?

– Аделье Фаррер передал вам письмо и свечу Ловчих в знак извинений. Мне не удалось доставить полный заказ, – ответила Ардали.

– Что произошло? – повторил свой вопрос хозяин Дома.

Девушка опустила голову, теребя расширявшийся к запястью рукав платья. Аделье Лейер был одним из немногих, кто знал о «выпадениях». Дом перепутья сдавал внаем комнаты – об этом знали все гости и жители Таллара, но еще он был местом, где покупались и продавались любые сведения, будь они хоть немного ценны, – иначе говоря, если имелся хоть кто-то, готовый такие сведения купить. Если хозяин Дома не знал ответа на запрос и не мог его найти, значит, ответ следовало искать далеко за пределами Долины лимарий, Таллара и его предместий.

Дом перепутья был первым местом, куда направилась Ардали после первого «выпадения», но девушке не удалось узнать ничего неизвестного. Почти никогда не терпевший поражение в поиске ответов, Аделье Лейер предложил Ардали задержаться – так, девушка получила первую работу.

Воодушевленная поначалу, Ардали вскоре поняла одно. Для аделье Лейера она являлась предметом исследования – не более . Он оставлял ее в Доме постольку, поскольку она была интересной, но в своем стремлении узнать о девушке все хозяин Дома быстро сокращал возможности Ардали продолжать быть интересной. Пока ей удавалось держаться, но она знала, что и у ее находчивости есть свой предел.

– Аделье Фаррер не смог сохранить для вас несколько кувшинов молока. Путников стало больше, товары не удалось рассчитать, – начала девушка, избежав упоминания «выпадения». – Он предложил мне выбрать что-то на замену и рассказал интересную вещь… – Аделье Лейер спешно помог девушке сесть. Темно-древесные глаза его заблестели от предвкушения. – Варавийцы пытаются создать напиток, который по действию был бы похож на первоцветы. Чтобы можно было выпить его и не чувствовать усталости дольше. Первые попытки удались, но действие у напитка пока слабое.

– И что ты предлагаешь?

– Я взяла первый вариант напитка и связку сушеных первоцветов. Пока никто не прознал об идеях Варавии, почему бы нам не создать напиток самим? Можно попробовать разное количество первоцветов, поиграть со временем настоя…

– Но настой из первоцветов горький. Гости не будут его пить.

– А что, если не скрывать горечь, а попытаться сделать ее основой вкуса?

– Как?

Ардали поднялась, явственно ощутив на языке знакомый, хотя и очень далекий горько-кислый вкус. Девушка облизнула губы и несколько раз пересекла комнату, размышляя вслух.

– Кислый. Крепкий. Тягучий. Холодный, – начала по памяти перечислять девушка. – Хотя сначала придется вслепую перебрать ингредиенты, я знаю, горечь может быть приятной на вкус. Понадобится лед. И белое аморийское вино. И травы.

Аделье Лейер потер щеку кончиками тонких пальцев, рассчитывая, сколько понадобится монет. Хотя мысли девушки почти всегда приносили выгоду, хозяин Дома перепутья никогда не доверял им сразу. Обычно он чувствовал выгоду, но в ответ на идеи девушки его чувства молчали каждый раз. Он одинаково не любил, когда сомневался и когда бросался вперед, не обдумав пути.

– Больше ничего? – спросил он чуть расстроенно.

Ардали кивнула и тут же спешно добавила.

– Пока, да. Прочее можно обсудить потом. У вас будет время обдумать все еще раз и…

Аделье Лейер коротко кивнул. Горящее в груди неровным пламенем предвкушение в нем сменилось холодящим голову расчетом, словно кто-то сдернул с него одеяло, заставляя проснуться.

– Ты говорила, идешь в Лилию в это вечер, – закончил за девушку мысль аделье Лейер. – Поздно! – он взглянул в окно. – Возьми воду с кухни. Готовить сегодня больше не будут.

– Благодарю вас, аделье Лейер! – воскликнула Ардали, прикладывая руку к сердцу, и спешно вышла из комнаты. Вода была ей необходима, но она и не смела надеяться, что хозяин Дома позволит воспользоваться ей. Обычно ей удавалось искупаться в Лилии перед выходом к гостям, как и было заведено. Но сегодня она слишком опоздала – хорошо, что предстоит играть лишь небольшую роль. На полные приготовления не хватит времени.

В отличие от Варавии, сильно зависимой от поставок Таллара и Амории – как бы варавийцам не хотелось это отрицать, Пограничье было довольно независимым государством. Некогда созданный как последнее пристанище для странных, после укрощения Хаоса Таллар никогда не испытывал недостатка в монетах. Близость к Варавии с одной стороны и к Амории – с другой позволяла Таллару раз в ремер иметь собственный северный и южный урожай. Кроме того, неизменно проходящие через Пограничье торговцы снабжали страну остальным.

Была в Талларе только одна беда. Расположенный среди скал, если не сказать – на скалах и внутри них – город имел мало природных источников воды. Всего источников было три – источник Первой, источник Хаоса и озеро лимарий. Источник Хаоса находился в недрах скал, на которых располагался Собор Хаоса, и редкий талларец видел его собственными глазами, поэтому можно сказать, что источников было два.

Озеро лимарий принадлежало водным ли – девам, изгнанным в Таллар после проигрыша в войне лилий и анемонов. Поговаривали, их озеро создано из крови Первой лимарии, оттого и было соленым. Пусть это являлось лишь историей – еще один источник отпадал.

Источник Первой был впервые найден и назван лимариями, но им не принадлежал. Расположенный у подножия Таллара со стороны Долины лимарий, он скрывался в глубине образующих город скал, и считался одним из самых красивых мест Пограничья.

В отличие от озера лимарий, чистая по цвету как ауритовый камень вода – часть холодной части источника – была несоленой и пригодной к питью. Именно эти воды, поддерживаемые и направляемые лимариями, питали город на высоте. Значительная часть воды поступала в фонтан, расположенный на главной площади – площади Свободы, из которого брали воду талларцы, а часть по подземным ответвлениям фонтана поступала в особняк семьи Айнер, мастерскую Остерез и Лилию.

Были в глубине источника Первой и горячие озера – зелено-голубая вода их скрывалась под поверхностью тумана, напоминающего мягкие клубящиеся облачка. Сливаясь воедино, холодные и горячие воды источника образовывали изящную паутину разветвленных речушек и маленьких озер, уходящих глубоко в скалы – истинные размеры их для всех оставались загадкой. Источник находился под защитой лимарий, но открытый для желающих, несмотря на отдаленность, являлся излюбленным местом талларцев.

Дом перепутья находился недалеко от источника Первой, но далеко от фонтана, поэтому запас воды в нем был ограничен и пополнялся раз в два-три дня. Хотя на нижних этажах Дома перепутья располагались две предназначенные для купания смежные комнаты, огороженные ширмой из резного камня, украшенной причудливой вязью деревьев и цветов, детально выполненных вплоть до прожилок на листьях, за возможность искупаться в Доме гостям приходилось доплачивать.

Вода, доставшаяся Ардали, была едва теплой и быстро отогнала усталость, как и радость девушки из-за подвернувшейся возможности. Наскоро вымывшись, Ардали растерла тело, пытаясь вернуть ощущение тепла, и надела прохладно шуршащее черно-красное платье, чувствуя, как от прикосновения ткани ее начинает бить дрожь. Обычно платья ей выдавали в Лилии, но, опоздав, она могла рассчитывать только на себя.

Ардали растерла волосы листьями оставшихся трав, пока волосы не напитались их легким ароматом, и тщательно расчесалась. Перекрутив несколько локонов, девушка скрепила волосы красной ажурной лентой, служившей платью поясом, и завязала бант. Оставалось лишь надеть в Лилии маску, и Ардали надеялась, что та окажется темной. Теперь – бежать!

Лилия не была освещена или украшена, ничто не указывало на то, какой в ней готовится вечер. Трехэтажное здание – в Талларе таких находилось всего два – смотрело на площадь Свободы матово поблескивая стеклами освещенных арочных окон, обещая приют и тепло. Существа толпились у дверей, краем очереди касаясь фонтана, и наполняли площадь шумом и смехом.

Так много гостей одновременно Ардали видела впервые. Лилия не знала спешки – двери ее были открыты до рассвета, и гости пребывали постепенно, так что никому не приходилось ждать другого. Сейчас происходило что-то непривычное.

Ардали скользнула под своды галереи. Сливаясь с то выраставшими, то исчезавшими тенями, девушка обогнула очередь сзади и, перебежав дорогу, вышла в сад. Хотя со стороны сада лилии не принимали гостей, Ардали надеялась, что, услышав, ее узнают.

Девушка подошла вплотную к окну и, поднявшись на-цыпочки, попыталась разглядеть кого-нибудь внутри, но мозаика хорошо скрывала тайны лилий. Ардали несколько раз постучала в окно. Тишина. Еще раз. С внутренней стороны Лилии мимо окна прошла тень, и Ардали застучала громче. Раздался шум. Дверь открылась.

– А-ах! – воскликнула девушка, не ожидая, что ее сразу потащат внутрь.

– Хаос, тише!

Знакомый голос остановил ее. Дверь за спиной Ардали закрылась. Потирая глаза от непривычно яркого после ночного света, она не сразу рассмотрела обступивших ее лилий и едва удержалась от того, чтобы не назвать имя Лиссаны. В стенах Лилии не должно было звучать настоящих имен. Произнесенные вслух они сулили беду – даже узнанные случайно они должны были сохраняться в тайне.

«Никогда не знаешь, что скрыто за тенью, когда открыта дверь», – говорили лилии. Неизвестность оберегала от толпы и делала для нее более желанной любую лилию, даже если та могла оказаться знакомой.

Несмотря на юный возраст и то, что главной лилией Лиссана стала не так давно, многие восхищались ее твердым характером и умением добиваться своего. Наполовину аморийка, наполовину варавийка, она считалась самой красивой талларкой. Ее сияющие пшеничные волосы могли вызвать зависть у самой императрицы, но истинную необычность ей придавал взгляд. Глаза Лиссаны были разных цветов: серо-зеленые справа, они навсегда сохранили в себе слева темно-коричневую тень.

Ардали потупилась под строгим взглядом главной лилии.

– Где ты была? Ты опоздала!

– Я…

– Немедленно надевай маску и проводи свой отбор!

Ардали послушно завязала на затылке ленты протянутой лилией черной маски и поправила ее, опустив волосы.

– Погодите… Отбор? – прошептала девушка. Дыхание сбилось. – Как в прошлый раз? Но я не приготовила ничего нового.

– Проводи старое!

Одетая в атласное зеленое платье с открытой спиной, Лиссана подтолкнула Ардали ко входу и кивнула помощницам. Одетые в белые платья без рукавов с наброшенными поверх накидками из тончайшей ткани, расшитой светло-зелеными цветами, лилии открыли двери. Гости стали входить, не спеша принимая у главной лилии маски и надевая их.

Ардали глубоко вдохнула, пытаясь успокоить нараставшую тревогу. Она не придумала ха! Ее идея с отбором должна быть стать разовой! Дышать-дышать. Она заставила себя улыбнуться.

Часть гостей прошла в слабо освещенный зал, принимая у лилий цветы. В полутьме заиграла музыка. Ардали закрыла глаза, отрезая все чувства, и открыла снова. Несколько гостей остановились перед ней.

Игра! Играть. Лилия была местом, где желали играть. Девушка не могла быть собой. Ей стоило стать тканью игры, на которой гости хотели увидеть свои истории.

– Приветствую вас в этот вечер! – улыбаясь, сказала Ардали, кивая гостям и прикладывая к сердцу руку. – Пусть станет он для вас историей такой, что чувствовать манит себя героем, – продолжила девушка. Глубокий вдох. Ардали сделала один шаг, отпечатывая в нем весь страх.

Заглядывая в глаза неизвестных масок, касаясь кончиками пальцев края одежды гостей, она, забыв себя, последовала за ведущими ее словами. Гости кивали, втягивались в затеянный ею танец, оглядываясь на нее, ожидая продолжения, не зная, каким оно будет.