Одиннадцать огней Азеры

Лина Розен

Одиннадцать огней Азеры

Пролог «Улыбка тени»

И вновь не то! Не здесь! Не так. Ардали Мернар отбросила скомканный лист и подобрала колени ближе к груди, почти обняв их руками. Качнулась вперед, назад и выпрямилась.

В области спины послышался предупреждающий хруст. Сидеть уже было невыносимо, но девушка продолжала сидеть, меняя позу за позой, упрямо расчеркивая один лист за другим.

«Если одно число неизвестно, но известны другие два… – повторила она про себя, выводя раздражающе аккуратные цифры. – Значит… если увеличить это… и сюда на два… Нет-нет! Опять!» Она скомкала лист, вымещая на нем злость, и начала снова.

Задача не давалась ей, сколько бы раз, с каких бы сторон она не подходила к ней. Пространство возле кровати было заполнено разорванными, исписанными и скомканными листами. Отчаяние давно сменилось раздражением, но девушку не отпускало упрямство.

Задача смеялась над ней. Стоило только получить необходимый ответ и испытать облегчение, как повторить результат не удавалось, – девушка словно забывала, каким путем пришла к ответу ранее, и вынуждена была начинать все с начала.

Для решения задачи она должна была получить один и тот же результат шесть из шести раз. Достаточно было бы и трех, но Ардали не доверяла себе: ей следовало убедиться в найденном решении как можно больше раз. Число Хаоса вполне подходило для этого.

Она начинала снова и снова с того, что было дано, так что, казалось, начинает путаться в данных. Каждый раз она точно выписывала то, что было известно, и вынуждена была тут же возвращаться к первоисточнику, уверенная, что потеряла или поменяла местами известные данные. Первоисточник тоже смеялся над ней: из раза в раз подтверждая, что она помнит все верно, он снова и снова заставлял ее возвращаться.

«Три увеличить на два… один… сюда… – выписав данные, она начала работу снова. – Четыре… сюда… Да, и тогда…» – девушка сжала лист, не веря своему счастью, и тут же прикрыла ладонью рот, желая засмеяться, но вместо этого переводя взгляд на дверь, проверяя, не проснулись ли лилии за стеной. Впрочем, разбудить лилий было не так страшно, как гостей.

Ардали перевернула исписанный лист бумаги и начала снова, проверяя догадку. Рука ее дрожала, когда она выводила результат, но ответ оказался таким же. Два из двух!

Угольная палочка выскользнула из рук, оставляя на листе и покрывале грязные разводы, но девушка не обратила на них внимания, поднимаясь с кровати и радостно сминая голыми ногами ненужные листы.

«Три увеличить на два… один… сюда, – мысленно повторяла она. – Неизвестное… два…» Она бродила по комнате, повторяя про себя найденное решение, и едва сдерживала внутреннюю радость.

– Три увеличить на два… – она проговорила вслух, возвращаясь к кровати и на коленке решая задачу снова. – Сюда. Четыре.

Результат повторился. Ардали сжала угольную палочку и в ворохе бумаг попыталась найти чистый лист. Ей хотелось сейчас же броситься в комнату поблизости и похвастаться ему, что ей удалось решить задачу, но она не посмела бы разбудить его.

Вчерашний вечер они решали задачу гак знает сколько времени. Ардали злилась на свою невозможность решить эту задачу, и ее чувства ненароком выплескивались и на него. Несколько раз она чувствовала, как задевает его, но он лишь продолжал говорить с мягкой улыбкой: «Все в порядке. Мы справимся». Это злило еще больше.

Это она предложила помощь. И она должна была решить эту глупую задачу! Это стало ее единственной целью, смыслом, направлением пути. Это затмило все остальное.

Какая-то часть ее разума – та, что всегда оставалась пустой как лист в темноте – наблюдала за ее действиями. Эта же часть заставляла ее хотя бы немного сдерживать чувства и в конце концов отправить его спать, чтобы ненароком не навредить еще больше. Он выглядел расстроенным, но спорить не стал. Он вообще редко спорил, зачастую предпочитая признать виноватым себя, даже если никакой вины его не было, чтобы не позволить девушке чувствовать вину. Для Ардали это оборачивалось лишь большим ощущением, что она виновата.

Оставшись одна, она направила все негодование на задачу. Ей легче работалось в одиночестве. К тому же, решение задачи казалось единственным, что могло бы оправдать ее в его глазах.

– Три… два… – она попыталась написать чистовой вариант красиво и понятно, но рука не слушалась ее. Кончик угольной палочки оставлял на странице крошки, цифры становились то больше, то меньше, словно исполняли неведомый танец. В попытке отогнать ненужные чувства Ардали сжимала палочку все сильнее, пока та не треснула.

Девушка откинула письменные принадлежности и легла на кровати, уставившись в потолок. Только сейчас она поняла, как устала.

Они начали задачу, едва зашло солнце, после череды других заданий, которые удалось разобрать легко. Эта задача должна была стать не более чем закрепляющей материал, а оказалась вызовом. Столкнувшись с ним, Ардали продержалась недолго. Трудности уходящего дня дали о себе знать, и вскоре ее раздражение не могла скрыть даже маска.

В час равновесия ночи и дня уставшая от того, что работает за двоих, уставшая от его нескрываемой сонливости, она заставила его отправиться спать, чтобы в одиночестве закончить начатое. До своего решения задача отвлекала от навязчивых чувств, но теперь они хлынули снова.

Сквозь ничем не закрытое окно в комнату Ардали проникало рассветное солнце. Лилии не обязаны были вставать с восходом солнца, если у них не было гостей, которым следовало покинуть Лилию с восходом солнца или раньше, но девушка не могла позволить себе сон.

Она поднялась с кровати и, отыскав в комоде другую угольную палочку, в очередной раз вывела на листе известные данные.

– Три… два… четыре… один… – дописала она решение, в очередной раз не веря тому, что сумела найти его. На этот раз цифры вышли жирными и ровными, полными гордости собой. Девушка тоже ощутила гордость.

Стряхнув с листа крошки угля, Ардали свернула его в трубочку и перевязала лентой, вытянув ее из прически. Темные, сияющие, словно ночное небо, волосы небрежно рассыпались по плечам, кое-где сохранив следы сдерживающей их косы.

Девушка отложила свернутое решение задачи, скользнув по границе листа довольным взглядом. Вчера он помог ей заплести волосы этой самой лентой. Теперь она могла показать с ее помощью свою благодарность и принести извинения.

Лента из волос лилии была редким знаком признательности. Лилия оберегала своих девушек – маска гарантировала им неузнаваемость или, по крайней мере, усложняла возможность узнать в девушках ближайших подруг, жен, дочерей или сестер. Почти все девушки были приходящими в Лилию извне – они приходили, чтобы сбросить привычные им одежды и стать на одну или на несколько ночей другими. Кто-то занимался этим со скуки, кто-то – для получения опыта, кто-то – чтобы найти утешение.

Входя в пределы Лилии, девушка получала свободу стать какой угодно, но вместе с тем и обязанность – оставаться таковой до тех пор, пока ночь не сменится днем. Девушка могла играть в Лилии любую роль, но если в этой роли ее выбирал мужчина, она должна была сделать свое представление совершенным. Уйти на половине игры было нельзя, и главная лилия внимательно следили за тем, чтобы эти правила выполнялись.

Ардали посещала Лилию от скуки. Изо дня в день она оставалась наблюдателем: разносила еду и напитки, ухаживала за садом, где выращивался особый сорт лилий – с тонкими голубыми прожилками по центру цветка, и становилась спутницей тем гостям, кому необходим был разговор и слушатель.

Он был одним из таких гостей и одновременно совершенно отличным от них. Ардали расплетала остатки косы, вспоминая их встречу, – он шутил и смеялся громче других, словно был сердцем происходящего праздника. Она сделала вслух небольшое наблюдение, а он предложил ей цветок.

Они говорили до рассвета. Об Императорском замке, где он учился. О красотах Амории. О приближавшемся цветении сеи. О снеге Варавии. О тайнах Азеры. Они словно пытались вобрать в себя все и одновременно оставались вдалеке от всего. Они были друзьями, встретившимися после долгого путешествия. Не один вечер они искали и находили друг друга в Лилии среди множества масок.

Ардали сама предложила помочь, когда узнала о приближавшемся экзамене по цифрам. Цифры были его единственной слабостью, которую он признавал, но о которой неохотно говорил. Он принял ее помощь, быстро заставив девушку ощутить вину за то, что она не договорила: она и сама не слишком дружила с цифрами, а предложила свою помощь потому, что испугалась. Любая их встреча могла стать последней: он лишь гостил в Талларе и рано или поздно должен был вернуться в Аморию.

От резкого движения кончик сеевого гребня треснул. Ардали отложила гребень, пальцами расплетая запутанные волосы. Девушка думала о чем угодно, кроме того, что в действительности ее волновало. Это не помогало отринуть беспокойство, но поддаваться ему значило признать поражение. Любая девушка, переступая порог Лилии, принимала: то, что происходит в ее пределах, остается здесь. Ардали не знала ни одного исключения. И все-таки…

С первой встречи с ним она проводила каждый день как последний, бросаясь в омут сегодня, готовая отпустить его завтра, и надеясь встретить его вновь. Днем она запрещала себе надеяться, а вечером не могла сдержать надежду. В перерывах между она боролась с преследовавшим ее отчаянием: попеременно сжигая его и сжигая в нем себя. За эту короткую половину ремера она словно стала частью одного долгого мгновения с ним и ничем – без него.

Она взглянула на скрученный лист и медленно развязала сдерживавшую его ленту, желая столь же легко развязать собственные чувства. Перебирая пальцами край ленты, она позволила эмоциям вести себя. Сколько еще она так продержится? Как долго удержит его?

Рука потянулась к тонкой серебристо-черной маске, напоминавшей по форме крылья хелы. Медленно подтянув маску к себе, девушка провела кончиками пальцев по тонкому налету украшавшей маску краски, чуть светящейся в темноте, и надела ее, не давая себе ни мгновения на раздумья.

Тонкие губы изогнулись в полуулыбке, которую девушка до встречи с ним надевала не чаще, чем маску. Ардали гордилась своей улыбкой лилии – загадочной и открытой одновременно, – она не сразу научилась ей. Девушка отвернулась. Сейчас в ее улыбке стало больше тени.

Коридор второго этажа был пуст, но внизу уже слышались голоса и шум. В Лилии было множество приходящих девушек, но возможными их приход и само существование Лилии делала лишь неустанная работа девушек, постоянно живущих здесь. Большая часть их была лимариями, которые не могли жить в воде и вынуждены были искать пристанище на суше, – изгнанные высшими родами и не принятые ренками, они часто находили пристанище здесь. Однако были в Лилии и аморийки, и варавийки – одни уезжали из родных краев сами; других это заставляли сделать.

Ардали спустилась по деревянным ступенькам, мысленно сосчитав про себя каждую из тридцати пяти. Мгновение она присматривалась к девушкам, приводившим первый этаж в порядок после вчерашнего представления. Лилии работали молча, понимая взгляды и действия друг друга без слов. Казалось, от их вчерашней легкости не осталось ни следа, но их молчание и было очищенной от роли легкостью.

Ардали выловила взглядом одну из лилий. Хрупкая лимария в цветочной полумаске расставляла на подносе ауритовую посуду.

– Ты собираешься отнести это гостям? – спросила она, приблизившись. Лилия в цветочной полумаске кивнула. Взгляд ее был прям, даже немного груб. – Могу я попросить… – Ардали сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить, и в сомнении сжала лист в руках. – Передай это в солнечную комнату, – добавила она, протянув скрученный лист. Движение ее вышло резким, почти рваным.

– Нам запрещено заводить переписку с гостями, – напомнила лилия.

– Это не письмо. Решение задачи. Посмотри, – Ардали указала на лист, и лимария развернула его, быстрым, но внимательным взглядом пробежав по строчкам ровных цифр. – Я предложила помочь, чтобы он сдал экзамен, – добавила девушка.

– Императорский замок, – негромко проговорила лилия, кивая и сворачивая лист. Императорским замком его называли многие лилии, выделяя так среди прочих гостей. Это прозвище вызывало в нем смех, но он был не против над собой посмеяться. – Передать еще что-то? – Ардали качнула головой.

– Он поймет.

Лилия спрятала лист в карман платья и вернулась к расстановке посуды. То, что было для Ардали решением всего пути, для лилии в цветочной полумаске было лишь одной из множества мелких обязанностей. Наверное, в этом был смысл.

Девушка направилась в сторону двери. Сняв маску, она положила ее в корзину и вышла из здания, глубоко вдохнув смешанный с пеплом аромат трав. Лозы распустившейся салоры, обнимавшие здание Лилии, коснулись плеч Ардали, когда девушка свернула в начало галереи, окаймлявшей Таллар вросшей в скалы стеной.

Расположенная поблизости часть галереи с садом, отданная властью баротней лилиям, в сезон огня, сменявший сезон ветров, цвела почти так же, как долина лимарий. Окруженный горячими скалами, сад Лилии всегда был местом тени и прохлады, но в этом ремере Ардали немало мгновений провела здесь, чтобы помочь саду стать местом притяжения, и гордилась результатом. Сейчас сад пустовал, но его одиночество не бывало долгим.

Замысловатые рисунки света, проникавшие сквозь верхние решетки галереи – творение талларских мастеров по металлу, наблюдали за скользнувшей в галерею девушкой с темных базальтовых колонн как пауки в ожидании наблюдают за миром со своих паутин. Галерея огибала Таллар, повторяя каждый подъем и спуск его столь же древних как Хаос скал. Полутьма и колонны задерживали даже редкий ветер, заставляя его бродить по галерее, сохраняя прохладу, особенно желанную в городе, в недрах которого дремал огонь, поэтому талларцы чаще передвигались по галерее, чем по соединявшим части города мостам.

Девушка повернула направо. Площадь Таллара казалась сонной, словно не отдохнувшей после ночи. Колокол на Часовой башне сообщал о начале свернувшего на очередной виток пути дня.

Это место было первым, что некогда встретило ее, когда она спустилась с дальних скал, и в тот раз колокол звонил точно так же. Воспоминание об этом мгновении было столь же ярким, как память о ее имени и о том, как она впервые переступила врата Таллара.

Глава 1 "Меняющие обличья"

Колокол на Часовой башне прозвонил шесть раз. Ардали Мернар качнула головой, выбираясь из поглотивших ее мыслей, и привычно огляделась, пытаясь понять, что изменилось вокруг.

Дневной свет почти поблек, но железный огонь еще не был зажжен. В воздухе виднелись крошки пепла, темный цвет которых в горячих бледно-красных лучах света казался сияющей изнутри чернотой. Задержав дыхание, Ардали подтянула с шеи тонкий шарф, закрывая рот, и сделала три коротких вдоха. Она так и не привыкла к воздуху Таллара, вынужденная в особенно жаркие вечера закрывать лицо, чтобы дышалось легче.

На площади Таллара стало многолюдно – а ведь последним, что видела девушка, было мгновение, когда закрывшие лавочки торговцы отправлялись на короткий дневной отдых. Девушка подхватила подол по-прежнему слишком длинного для нее платья и сделала шаг в сторону, от неожиданности задевая бросившегося ей наперерез аморийца.

– Прошу прощения!

Амориец оглянулся на нее, скользнув взглядом по прикрытому шарфом лицу. Девушка приспустила шарф в знак вежливости и ответила наклоном головы, одновременно извиняясь и здороваясь, а затем, не задерживаясь, продолжила путь.

В последнее время мысли все чаще захватывали ее, а мгновения, в которые она словно выпадала из мира, длились дольше. Ардали привыкла к тому, что после таких моментов не могла вспомнить, о чем думала, но ее беспокоило, что она начинала забывать даже то, что делала и о чем думала до «выпадения».

Укрывшись шарфом вновь, она попыталась вспомнить, как давно оказалась на площади и была ли корзинка, которую она держала в руках, тем, что ей нужно было принести в Дом перепутья. А что вообще было в ее корзинке?

Девушка замедлила шаг, откинула крышку, напряженным взглядом оглядела несколько лежавших в камышовой корзинке рыб, похожих на змей, и даже вытащила одну из них, повертев в руках. Она не помнила, были ли это водные змеи или замеи, и сама не умела отличать их. Она знала только, что вторые были ядовиты, а первые считались лакомством среди всех трех стран. Вероятно, ее отправили пополнить припасы Дома перепутья, и принести она должна была водных змей, но где и когда она взяла эти?

Ардали покопалась в корзинке еще немного, пытаясь найти подтверждение, каким обычно рыбаки сопровождали улов, но его не было. Подтверждение не могло испортиться от влажности, поскольку делали его лимарии, да и тогда бы от него должно остаться что-то. Но, возможно…

Девушка проверила скрытые карманы на платье, усмехнувшись собственной памяти. Она не помнила о том, брала ли подтверждение, но помнила, что у платья есть скрытые карманы!

Пальцы нащупали несколько бумаг. Одна из них оказалась бледно-желтым подтверждением – тонким и жестким, сделанным из нескольких пластов лепестков анемона. Второй лист – списком товаров. А третий оказался исписанным вдоль и поперек – чуть приглядевшись, Ардали признала собственный почерк.

Девушка скользнула пальцем по буквам, с трудом складывая их в слова. Она умела читать и читала хорошо, но после каждого «выпадения» словно забывала все. Казалось, в моменты «выпадений» она оказывалась где-то настолько далеко, что, возвращаясь, должна была заново вспомнить все.

Сама себе девушка сообщала, что необходимо забрать из долины лимарий улов водных змей, а затем получить молоко и скипки на левой стороне Пограничья. Слово Пограничье было зачеркнуто и исправлено на Таллар. Девушка проговорила про себя названия. Пограничье отозвалось слабо и непривычно, в то время как Таллар засиял внутри, словно являлся частью ее самой. Ардали вспомнила, что Пограничьем Таллар называли за его расположение между двумя странами, но наименование это появилось позже.

Она помнила столько лишних сведений, но не могла вспомнить деталей прошедшего дня! Девушка фыркнула и остановилась, понимая, что идет в неправильную сторону. Перебежав под сень галереи, Ардали сжала ручку корзины сильнее, припоминая долгий подъем, и направилась вверх.

Левая сторона Таллара граничила с дорогой, ведущей в Варавию. О Варавии Ардали знала только, что это страна с коротким сезоном тепла и долгим холодом, закрытая и не любящая чужаков. Что торговцы Таллара и Варавии стараются не встречаться на территории одной из стран, предпочитая передавать товары на подступах к ним, а детали поставок обговаривать заранее через письма, и связано это с отношением самих стран к торговцам. Таллар процветал за счет магов и торговли, когда как, поговаривали, в Варавии торговля была самым неуважаемым ремеслом.

Да, и еще в Варавии шли постоянные битвы. Ардали не помнила, кто с кем и почему сражался, но помнила, что Варавия была населена враждебными существами почти так же, как не принадлежащие ни одной из стран Дикие земли.

Галерея стала уже, заставив девушку почти прижаться к горячим пористым скалам Таллара, и тут же отойти назад. В отличие от правой левая часть Пограничья была старше самого города – ровный сплошной камень сменялся здесь острыми, склонными крошиться неравномерными по высоте углами пеплового камня и колоннами обсидиана. Цвет скал завораживающе менялся – от темно-серого до черного с бледно-красными вкраплениями пористого камня, от матово блестевшего красного до почти зеркально гладкого, отливающего то тьмой, то перламутровой зеленью чешуи замей, то иссиня-черной глубиной озера лимарий. Одну часть осыпавшихся скал закрывали широкие кованые решетки, украшенные узорами в виде продолговатых лепестков аэри, другая часть открывала взору высоту и склоны гор, редко покрытые бархатными наощупь цветами и тонкими изогнутыми деревцами.

Талларцы называли аэри цветком испытания. Эти белоснежные цветы, словно сотканные из шерсти, со множеством желтых усиков по центру, напоминавших издалека глаза цветка, росли на склонах и вершинах гор, не доступных руке существа. Немногие талларцы пытались добраться до аэри и еще меньше было тех, кому этот цветок сорвать удавалось, однако мгновения от мгновения он появлялся в лавочках Пограничья.

Ардали остановилась, прижимаясь спиной к камню, и пропустила пару талларок.

– В Лилии еще будут вечера? – талларка притянула край подола к себе, словно опасаясь испачкать платье прикосновением к Ардали. – Хотела бы я знать, откуда они берут идеи. В прошлый раз они устроили гостям отбор посредством ха!

– Я слышала, это были песни, – возразила вторая талларка, поправляя в волосах шпильку, украшенную нежно-розовым цветком салоры.

– Разница! Никто не ушел расстроенным. Но ты вообще представляешь, как определить, чего хочет тот, кого видишь в первый раз, одним ха?

– А ведь недавно…

Голоса талларок удалялись. Ардали с улыбкой проводила их и, посмотрев направо и налево, вышла из-под сени галереи на дорогу, качая головой. Странная привычка. Девушка не помнила, зачем делала так, но каждый раз перед выходом на дорогу повторялась.

Это действие казалось необходимым – вот, у края дороги Ардали овладевает скованность, словно тело предупреждает об опасности. Она смотрит по сторонам – налево, направо, и скованность отступает.

Ардали едва не сбилась с шага. Вновь она ощущала его.

Девушка помахала рукой поздоровавшимся с ней талларцам и чуть приподняла корзинку, показывая, что занята. Несколько талларцев изобразили в ответ разочарование, вытирая несуществующие слезы, и Ардали засмеялась. Талларцы засмеялись тоже, переглядываясь и переговариваясь друг с другом. Несколько работников выглянули из пещер, проверяя, что происходит.

Изрезанная мостами и спусками в пещеры внутри скал, левая часть Пограничья всегда нравилась Ардали больше правой. Она не помнила, кем были эти талларцы – они могли знать ее по Дому перепутья или не знать вовсе. Но левая часть Пограничья была владением работников пещер – пещерников и мастеров, и в ней с приветливостью и вежливостью встречали знакомых и незнакомцев.

Девушка аккуратно обошла образовавшуюся в скале расселину и ступила на мост. «Мост над бездной» – вспомнила она. В памяти промелькнули отголоски историй о сброшенных здесь вниз не до конца обернувшихся баротней.

Мост качался, заставляя Ардали задерживать дыхание на каждом шагу и останавливаться, собираясь с силами, чтобы сделать следующий шаг, отчего казался бесконечным. Или это было головокружение? Девушка постаралась сосредоточиться на самых далеких деталях и отвлечься от моста. Вот направо уходит дорога, ведущая к особняку семьи Айнер. Несколько пещерников, после долгого времени, проведенного в глубине скал, щурятся от тусклого света. Мастера, простукивая тяжелыми прутьями землю, прислушиваются к чему-то в недрах скал, почти прикладываясь ухом к поверхности камня.

Подъем сменился спуском. Под ногами промелькнул сине-зеленый хвост замеи. Девушка споткнулась, не заметив ступеньку, в последнее мгновение хватаясь за перила, чтобы не упасть, и с облегчением ступила за пределы моста.

Преодолев склон, девушка спустилась к левым воротам Пограничья и на мгновение замерла, откидывая голову назад до легкого хруста в шее, одним взглядом пытаясь охватить огромные врата. Голова поползла вправо, наклоняясь к плечу.

Левые врата Таллара не были столь же известны, как правые. Их не украшали массивные фигуры слуг Хаоса. На их кованых прутьях не блестела алмазная крошка. Их было трудно даже назвать вратами – они представляли собой лежавший на боку, ничем не перекрытый каменный проем, выступавшие по краям серо-красные блоки которого наводили на мысль о стене огромного здания, за мгновение разрушенного неведомой силой и поглощенного землей. Здания столь большого, что для жившего в нем существа Ардали с ее ростом, пожалуй, не существовало бы.

Кивнув стражам, жевавшим тонкий стебель какого-то растения, и получив в ответ такой же кивок, девушка миновала врата-проем и, огибая еще несколько поросших жестким бледно-серым мхом блоков камня, разделявших направления движения входящих в Таллар и покидавших его путников, приблизилась к ограждению, неровно сложенному из каменных столбов разной высоты, перемежавшихся металлическими решетками. Темно-коричневая лошадь за ограждением фыркнула, качнув поднятой головой, и, махая хвостом, вернулась к кормлению жеребенка.

– Хозяин! – закрывая за собой калитку, позвала Ардали. – Эй! Есть тут кто-нибудь?

Девушка позвала хозяина еще несколько раз и, не желая слишком заходить на чужую территорию, остановилась у загона с лошадьми, откуда проглядывалась большая часть дома. Темная лошадь с белыми пятнами вокруг глаз ткнулась девушке в плечо, и Ардали погладила ее морду, чтобы, опомнившись, тут же отойти. Стоило сейчас держаться подальше от животных и резких запахов.