Не надо боли

Помотав головой, возвращаю лямку на место.

Дурочка.

– Сейчас, – кричу.

Отворяю дверь и изумленно замираю на пороге.

– Добрый день. У вас с сантехникой проблемы?

– У нас, – разочарованно отвечаю и пропускаю в квартиру мужчину лет пятидесяти.

Окончательно расстраиваюсь, когда он, спустя два часа, уходит и оставляет за собой такую грязь, что плакать хочется.

Значит так, дядя Ренат?..

Я так понимаю, ты не приедешь…

Убрав все, наконец-то полноценно моюсь под душем, а перед сном снова открываю свой блокнот и пишу без заминки:

А я тебя ждала с надеждой,

Ленты в косы, словно в сказке, вплела.

Ты спрашиваешь, сильна ли я?

Я боюсь, что сгорю дотла…

***

завтра продолжим)

Глава 5. Ренат

15.00. Главное Следственное Управление СК, Москва

В просторном кабинете нечем дышать, но думаю, как минимум, полчаса буду вынужден выискивать воздух.

Дело, над которым я работал полтора года, наконец-то сдано в соответствующие следственные органы, которые подготовят его для передачи в суд, а я получил внеочередные звание и отпуск. И если первому вполне себе доволен, то второе – вроде как ни к чему.

Тем более служба продолжается.

– Аскеров Ренат Булатович, – читает мое досье, генерал-майор, поднимает глаза и пристально, выжидающе смотрит.

– Верно, Василий Георгиевич.

Обычный, наш мужик. Высокий, плечистый, с сединой на голове и открытым, строгим лицом.

– Родился в Махачкале?

– Так точно, – с равнодушным видом выдерживаю тяжелый взгляд, после которого собеседник вновь отправляет все внимание в мое личное дело.

Незаметно стискиваю зубы, потому что терпеть не могу этих межведомственных танцев с бубнами. Мы все присягали одной стране и одному президенту, а ведем себя, словно это не так. Каждый тянет одеяло в свою сторону, хотя все лавры достаются уж точно не Лубянке.

Наши достижения и успешное завершение разрабатываемых операций не показывают по телевидению и не освещают на радио, как какие-то героические факты. А вот наши ошибки, случается, мелькают на экранах. Зачастую увы, уже с человеческими жертвами.

Сделать так, чтобы в вечерних новостях, транслируемых от Сахалина до Калининграда, сюжетов с происшествиями не было – вот, в чем заключается наша работа. Если говорить не о внешней разведке, разумеется.

– Почему в личном деле нет информации о вашей семье, Ренат Булатович. Родители?

– Это закрытая информация. Код «Е-1».

Чувствую себя на собеседовании, хотя это ни хрена не оно. Работать вместе нам придется, Вопрос этот решен в таких кабинетах, где возражения просто не принимаются.

Рабочая группа «Магнолия» уже сформирована. Возглавляю ее я, а от Следственного комитета требуются два хороших следака. Добавлю своего специалиста по кибербезопасности и группу оперативников.

Может, и сработаемся.

– Вот как? Закрытая, значит. Жена, дети?

– Не имею.

И еще один неподвижный взгляд, цель которого что? Запугать? Показать, кто здесь главный?

Глупо, потому что, кто из нас старший по званию? Очевидно, он. А вот по уровню специальных полномочий и допуску к государственной тайне – вряд ли, но мериться одним местом я не привык.

– Окончил Высшее воздушно-десантное училище, нес службу в специальном центре управления «Знамя», – снова внимательно смотрит, но теперь его лицо абсолютно спокойно. – Пять командировок, включая зарубежные.

Кивает.

– Все так, Василий Георгиевич.

– Посещал секцию спортивной борьбы, занимается фотографией.

– Виноват.

Генерал-майор наконец-то выдает подобие улыбки, и я чувствую, что уголки моих губ тоже дергаются, но порыв этот сдерживаю. Ни к чему панибратство. Ситуации во время оперативного процесса могут быть разные

– Хорошо, подполковник. Кстати, поздравляю с новым званием. Сколько вам? Тридцать три. Ваши родители могут вами гордиться.

Усмехаюсь чуть зло.

– Давайте перейдем к нашему вопросу. Есть ли у вас на примете сотрудники, которые могут обеспечить строгую секретность?

– Думаю, мы найдем людей. Мне нужно посоветоваться с коллегами. А ваш генерал… Как… Ярославский, кажется?

– Олег Валентинович, – киваю.

Он смотрит в открытое настежь окно. Туда, где на темно-синей воде играют солнечные блики, а на набережной, как всегда, многолюдно.

– Передайте ему привет от старого друга. И… еще, кажется, Литвинов…

– Полковник Литвинов, – киваю. – Давид Андреевич.

– Вы ведь вместе с ним были в… – снова смотрит личное дело.

– Вместе, – беру на себя смелость и перебиваю, чтобы не касаться некоторых тем. – Когда я могу рассчитывать на ваших сотрудников? Времени немного, задачи – сами понимаете, серьезные.

– Все понимаю, – он поднимается и тянет руку для рукопожатия. – Выделим вам лучших из лучших.

– Маленькая просьба, Василий Георгиевич. Пусть они будут мужского пола.

– Я вас услышал, – смеется.

После встречи еду к себе, в Управление.

В башке одна работа – больше ничего.

По оперативной информации агенты иностранной разведки уже хорошенько обосновались в столице и готовятся к крупному международному экспо-форуму, который пройдет в сентябре. Осталось чуть меньше трех месяцев.

На форум приглашены первые лица сразу нескольких государств, планируется торжественная встреча делегаций, а также массовые мероприятия. Задачи Управления – избежать всевозможных диверсий. Значить, будем искать.

21.00. Управление СБ.

– Ренат Булатович, – дверь отворяется.

– Да, – выключаю монитор от компьютера и посматриваю на часы.

– Я сходил, все сделал, как просили, – переминается с ноги на ногу Аркадьич – наш местный начальник административно-хозяйственной части.

– И что там было? – вспоминаю.

– Да букет целый. И лейка полетела, и прокладку поменял.

– Ясно, – тянусь к бумажнику и достаю две купюры. – Держи.

– Да неудобно, – борется с собой.

– Бери-бери. Благодарю.

Забирает. Уходит.

Перед тем как отправиться домой, захожу в сообщения от Давида и печатаю.

«Вопрос решился»

Немного подумав, перечитываю просьбу от полковника. В ней вдобавок зачем-то номер телефона его дочери.

В памяти всплывает ровная, увлажненная кожа, узкая талия и высокие, мягкие полушария. Своенравная девочка, но красивая. Как картиночка вся, ладненькая. Будто из «Плейбоя» вырезали. Никогда таких не видел.

Снова вспоминаю, хоть и во многом, все остальное не совсем в моем вкусе.

«Благодарен, Ренат» – прилетает ответ от Давида.

Вот и отлично – думаю, и удаляю за ненадобностью нашу переписку.

Всю. Полностью.

Дорогие мои!

Надеюсь, вы не скучаете. Мы сразу побежали в сюжет, но совсем скоро герои встретятся)))

Глава 6. Эмилия

– Я буду завтрак с круассаном и кофе, – отодвигаю блокнот с ручкой.

Утренний свет играет со стразами на обложке.

Достаю зеркало из сумочки и крашу губы блеском. Бессонная ночь абсолютно никак не сказалась на моей коже, но на всякий случай прохожусь по лицу спонжем с мерцающей пудрой.

– Чем вчера занималась? – спрашивает Петр, рассматривая меня с легким интересом.

– Отдыхала после концерта, – прячу все обратно в сумку.

Проводив взглядом официанта, смотрю на поляка. Он не совсем в моем вкусе, но вполне симпатичный. По крайней мере, девчонки в клубах тащатся от его модной прически с хвостиком, как у Колина Фаррела когда-то, и спортивного, забитого татуировками тела.

Нет. Не мое.

Стоп.

Я сказала «не в моем вкусе», значит, у меня уже есть понимание собственных предпочтений среди противоположного пола? И кто же это?..

Кто-то хмурый, преимущественно в джинсах и рубашке. И черном плаще…

Ну?..

Отвечать себе на вопрос не хочу, поэтому ленивым взглядом исследую украшенный цветами зал. Сегодня мы выступали в ночном клубе, а после него заехали сюда позавтракать. Ничего попроще, чем ресторан при отеле, в такую рань не нашли.

Баха с Кензо возвращаются с улицы, что-то активно обсуждая. Бармен за стойкой готовит мне кофе, а сонные постояльцы начинают шуршать возле шведского стола.

Привстаю…

Мое внимание привлекают мужчины у окна. Округляю глаза от удивления, узнавая в одном из них Рената Аскерова. Его собеседник активно жестикулирует, что-то объясняет.

– Я сейчас, – говорю друзьям.

– Ты куда? – спрашивает Петр.

– Сейчас!..

Не оглядываясь, легкой походкой направляюсь к мужскому столику. По пути поправляю волосы и втягиваю живот. На мне широкие джинсы, узкий, концертный блестящий топ и кроссовки. Видок для девяти утра так себе, но я не отчаиваюсь.

Решение подойти дурацкое.

Детское.

Что я творю вообще?

– Дядя Ренат! Вот так встреча. Я думала, вы дома завтракаете? А вы, оказывается, модник?

С деланной улыбкой наблюдаю, как в холодных серых глазах Аскерова, начинает разгораться пламя, окрашивая их в янтарно-черный цвет. Острые скулы багровеют, а мощный кулак летит ко рту.

– Доброе утро, Эмилия! – откашливается Ренат.

Я перевожу взгляд на приятного мужчину. Они примерно одного возраста и одной и той же комплекции. Встреча явно не носит характер рабочей, однако я продолжаю:

– А это ваш коллега? Папа не говорил… Здравствуйте.

Дружелюбно тяну руку, но незнакомец только кивает.

– Это не по работе. Иди дальше отдыхай, Эмилия. – Жесткий голос выводит из равновесия. Одним небрежным кивком, обозначающим «на место», Аскеров распаляет мои нервы.

Я… собака ему, что ли?

Ловко убираю вытянутую руку, поглаживаю живот будто так и планировала, и снова обращаюсь к Ренату:

– Ух… У вас и не по работе что-то бывает?..

– Иди на место, Эмилия, – цедит он уже русским языком, задевая взглядом наш стол.

– Да ладно вам. Я всего лишь хотела сказать спасибо за то, что починили мой душ, —смягчаюсь, смущаясь.

Он на мою грудь посмотрел?..

– Пожалуйста, Эмилия, – желваки на скулах хаотично гуляют. – Больше не ломай, – поднимает на меня глаза.

Дыхание в груди стопорится.

– Ладно, я… пойду, дядя Ренат, – иду на попятную. – Вы как-то странно нервничаете. До свидания, – обращаюсь к незнакомцу.

Пока иду обратно, не могу отделаться от чувства, что поясницу кто-то щекочет. За столом быстро запихиваю в себя круассан и слушаю, как парни размышляют, чем бы заняться сегодня.

– Я спать, – сообщаю всем.

– Надо порепетировать, – Баха возражает.

– У меня голоса что-то нет, – касаюсь горла, все время поглядывая в сторону окна. Аскеров допивает кофе и прощается со своим другом.

– Это потому что ты работаешь неправильно, Эми, я тебе много раз уже говорил, – недовольно произносит Кензо, приглаживая светлые волосы. – Надо дышать диафрагмой. Встань, я тебе покажу.

– Ну, давай… – неохотно поднимаюсь, поправляя топ.

– Давай распевку. Можешь негромко, чтобы народ не распугать.

Я задеваю робким взглядом Рената, который, кажется, не обращает ни на кого внимания.

– Ми-мэ-ма-мо-му, – чистенько пропеваю, чувствуя, как на живот ложится сухая, теплая ладонь.

Вздрагиваю от неожиданности.

– Вообще не так, – Кензо недовольно цокает. – Так не пойдет, краля, ты поешь на связках. Мышцы даже не напрягаются.

– Ты ведь знаешь, я не профессиональная певица, – оправдываюсь, потому что критику никто не любит.

– Надо просто тебе объяснить один раз… Пойдем-ка, – хватает и тащит за руку.

– Эй, куда мы? – еле успеваю обойти стол, чтобы не врезаться. – Кензо, – хохочу на весь зал, запрокидывая голову к потолку.

Гости ресторана оборачиваются.

– Сейчас все увидишь, Краля.

Даже не сопротивляюсь, потому что Кензо намного выше меня, правда почти такой же худой. Открыв дверь в туалет, запихивает меня внутрь.

– Ай, – вскрикиваю от неожиданности, когда разворачивает к зеркалу.

– Пой, малыха…

Пытаюсь отдышаться, чтобы начать:

– Ми-мэ-мо…

– Давай просто «А-а»… – морщится. – Не выделывайся.

– А-а-а-а-а…

Кензо становится позади и смотрит на наше отражение, затем проталкивает ладонь между туловищем и рукой. Снова касается моего живота.

– Напряги мышцы, – ругается громко басом. – Давай…

Послушно напрягаюсь и будто бы выталкиваю из живота воздух вместе со звуком, который неожиданно меняется. Словно расщепляется на миллионы нитей. Чище становится.

Не свожу глаз со своего живота.

– Выше, Эми, давай, Краля, – гундосит Кензо.

– А-а-а-а…

– Умница.

В этот момент дверь распахивается, и мы оба, как по команде, замолкаем. Поза у нас говорящая, но заглянувший медлит.

– Простите, – Аскеров равнодушно хмурится и тут же оставляет нас одних.

– Черт, – закатываю глаза, отталкивая от себя Кензо. – Ты двери закрыть не мог, Краля?..

– Да я даже не подумал, – чешет затылок.

– Ладно, пойдем…

Прошмыгнув мимо пустого стола у окна, забираю свою сумку со стула и блокнот.

– Я поеду, – прощаюсь с парнями. – Спать хочу, сил нет. А… деньги…

– Я заплачу за тебя, Эмилия, – кивает Петр. – Иди.

– Спасибо. Всем пока…

Прохожу мимо лобби, толкаю тяжелую дверь и наконец-то оказываюсь на улице. Вдыхаю утренний, летний воздух, еще не превратившийся в пыль.

– О, дядя Ренат, – замечаю справа.

Улыбаюсь, прижимая к себе блокнот.

– Вы уже позавтракали? Я правда не заметила, чтобы вы что-то ели, – тараторю.

Он смотрит на меня зло, и, стрельнув глазами по сторонам, хватает меня за локоть. Тащит к дороге.

– ЭЙ…

Спрыгиваю с поребрика и уже через несколько секунд оказываюсь в машине. Обычный, черный седан, каких на улицах Москвы устанешь пересчитывать.

– Домой тебя отвезу, – садится за руль.

– Я бы на метро доехала, – потираю ноющий локоть. – Какое-то странное у вас предложение подвезти, дядя Ренат.

– Еще раз назовешь меня так… – его пальцы белеют от того, насколько сильно он сжимает руль.

– И что будет? – отворачиваюсь. – Ренат вам не нравится, дядя Ренат тоже не устраивает. Могу звать Агент 007. Как вам?..

– Хватит, – резко переключив передачу, выезжает со стоянки. – Можешь вообще никак не называть. Вряд ли мы будем часто встречаться.

– Кстати, а приходите ко мне на день рождения, – вспоминаю. – Через три недели. Первого июля. К нам на дачу, и папа в отпуск приедет.

Ренат молча управляет автомобилем и, взглянув на меня, брезгливо морщится.

– Как хотите, – вздыхаю. – И совсем необязательно так на меня смотреть. Я знаю, что нравлюсь вам!..

– Чего, блядь? – усмехается.

– Там… в ресторане. И в прошлый раз. У нас в квартире. Я все вижу. Ваши эти взгляды. Женщина всегда чувствует, когда нравится мужчине…

– Не вижу здесь женщин.

– Ой, это уже старый прикол, – отмахиваюсь. – Вы уже так говорили, дя…

Замолкаю.

– Не неси хуйни. Мужчинам, чтобы ты знала, не нравится доступность, – хлестко произносит.

– Что? Доступность? – повторяю, разворачиваясь к нему. – Это что вы имеете в виду?..

Хлопаю губами, даже не представляя, чтобы такое ему сказать. Стыд лишает дара речи. Лицо будто в кипяток окунули, сердце глухо бьется, дышу, слава богу, наконец-то диафрагмой. Часто и возмущенно.

Красный светофор заставляет Рената остановить машину.

– Кто-то должен тебе сказать правду, девочка.

– Правду?.. То, что я доступная?

– Только не реви, – строго меня предупреждает.

– Вот еще, – обнимаю себя за плечи. Моя обнаженность вдруг кажется глупой. – Я никогда не реву.

– Так уж и никогда?

– Если я когда-нибудь зареву, значит, я умерла…

Глава 7. Эмилия

17.00. Управление СБ

– Это какая-то ошибка, – говорю, не глядя на майора Майю Синицыну. – Я просил отправить опытных сотрудников…

– И чем же мои компетенции вас не устраивают, Ренат Булатович?

Хочется ответить, что дальше графы «пол» я бы вообще не отправился, вот только руководство наверняка идею такого неравенства не поддержат. Читая личное дело, откидываюсь на спинку кресла и потираю уставшие глаза.

Итак.

Синицына Майя Александровна.

Пол «Ж».

Здесь морщусь. Похуй, что подумает.

Двадцать восемь лет.

Выпускница Юридической академии.

Стаж работы в органах – шесть лет.

Внеочередное звание… Поглядываю на сотрудницу Следственного комитета. … Майор юстиции. Нет, чисто теоретически, если исправно давать какому-никакому генералу, то все возможно.

Почему нет?

– Ренат Булатович, – дама явно нервничает. – Расставим точки над i.

– В моем кабинете такое могу предложить только я.

– Но…

– Не забывайтесь, майор.

– Простите, – выдавив сквозь зубы, осаживается.

Молча изучаю ее лицо: широкий лоб, близко посаженные глаза, острые скулы и аккуратный нос. Волосы стянуты в тугой пучок на затылке, парадный китель выглядит идеально, юбка – чуть ниже колена (плюсик в карму, потому что, если бы была чуть вульгарнее, пришлось бы сразу попрощаться).

Из чисто женского – туфли: на каблуках, лакированные и с острыми носками, одним из которых майор юстиции потирает стройную голень.

– Все обсмотрели? – спрашивает она чуть нервно.

– Все, что считаю нужным, – строго киваю, снова погружаясь в ее документы.

– Не понимаю, в чем проблема? Ваше руководство, Ренат Булатович, сделали специальный вызов на двух сотрудников Следственного комитета. Мое руководство выбрали для задания меня и майора Краснова. Не вижу никаких причин для отказа.

– Это не вам решать.

– Эм…

Краснеет, но замолкает. Значит, не все потеряно. Искусство засунуть язык в жопу – одно из самых приоритетных в нашей сфере. Главное, я бы сказал.

– В случае вашего отказа я буду вынуждена обратиться в ССБ (служба собственной безопасности – прим авт).

Приподнимаю брови в недоумении, потому что угрожать сотруднику Управления в самом Управлении еще никто не додумался.

– Да-да. Я не для того зарабатывала себе репутацию, чтобы мне отказывали по причине вашего предубеждения к женщинам-сотрудницам.

Закрыв личное дело, с треском откидываю его на стол и потираю еще гудящие виски.

Утром снова был приступ. Не в силах вынести черно-белого пространства вокруг, уже в шесть утра собрался и вышел из дома. Сперва проверил своих ребят на объекте, затем встретился с другом детства и отвез домой полураздетую Литвинову, которая вылетела из моей машины даже не попрощавшись. И не поблагодарив.

Как мир вновь обрел яркие краски не заметил. Кстати, такое со мной впервые. Обычно, чтобы прийти в себя нужно минимум пять-шесть часов, два литра кофе и полное погружение в работу посложнее.

– Вы ведь из-за этого сомневаетесь? Потому что я женщина? – хмурится Синицына.

Сложив руки на груди, раздумываю о том, что с ней делать?.. Наивно было полагать, что мне дадут лучших из лучших следаков, но откровенный шлак тоже бы подсовывать не стали. Межведомственные выебоны никто не отменял.

– У сотрудника Управления нет пола, Майя Александровна, – наклоняюсь к столу и смотрю прямо на нее.

– Я…

– А еще у него нет цвета волос, разреза глаз и размера груди. Понимаете, о чем я?..

– Ренат Булатович, – растерянно качает головой.

– Вы можете сколько угодно обсуждать мой шовинизм с подружками, но здесь, – осматриваю свой кабинет. – Здесь я работаю, чтобы приносить результат. А я вижу, что ваши волосы пшеничного цвета, у вас изумрудно-зеленые глаза и третий размер…

– Второй, – она откашливается, густо краснея. – Возможно, пушап…

– Оставьте эти подробности.

– Ренат Булатович, я не с того начала. Прошу прощения. Подполковник, я сделаю все, чтобы остаться в рабочей группе. Слышала, что многие хотели бы поработать именно с вами, хочу воспользоваться шансом и понять, не врут ли они?

– Врут.

– Хочу составить собственное мнение. Я сделаю все, что вы скажете. Могу использовать линзы, обстричь волосы и носить мешковатую одежду.

– Для начала смените туфли, – киваю на ноги.

– Спасибо, – выдыхает с облегчением. – Спасибо, я вас не подведу.

– По статистике, так говорят все, кто потом совершает самые глупые ошибки.

– Разрешите идти?

– Идите, Майя. Завтра в девять. Не опаздывайте.

– Спасибо! До завтра.

Убрав документы в сейф, забираю ветровку и тоже направляюсь на выход. В машине долго смотрю прямо перед собой – на забитую автомобилями парковку. Идти домой, как и засыпать там, чтобы испытать очередное утреннее пробуждение, больше похожее на русскую рулетку, нет никакого желания.

Добравшись до бара, глушу двигатель и убираю ветровку назад. Между пассажирским сидением и дверью что-то отсвечивает. Извлекаю оттуда что-то вроде книги, усеянной блестящими стразами.

Мои песни. Автор-исполнитель Эмилия Литвинова.

Детский сад.

Записей практически нет, если не считать банальное, девичье, про любовь. Наверное, к одному из ляхов. Интересно, кто?.. Долговязый, с которым она отжигала с самого утра в туалете ресторана, или тот, хмурый, что в татуировках?

А может абхаз?

Или все трое?..

Блядь…

Сжав зубы, листаю дальше. Последний стих, датированный вчерашним днем,

«Моей Маме»

В часы безмолвия, как тихий шёпот сна,

Смотрю на звёзды, ищу в них твою тень.

Моя душа – разлитая река,

Где каждый всплеск – лишь посвящение тебе.

Ты для меня как солнце за горой,

Что светит, но мне не суждено коснуться.

В его лучах хочу я обрести покой,

Но жизнь не позволяет нам схлестнуться.

Среди чужих объятий и морей

Ищу тепло твоих прекрасных рук.

И в песнях я хочу еще сильней,

Создать твой образ

Из мыслей, звуков, букв…

А весьма неплохо.

Покрутив блокнот, убираю его в бардачок и пока иду от стоянки до бара, раздумываю над тем, как должно быть сложно девочке расти без матери. Возможно, именно отсюда эта странная манера одеваться и глупое желание разговаривать со взрослыми мужчинами на темы ниже пояса.

– Камю? – спрашивает бармен. – Здравствуйте. Давненько вас не было.

– Все верно, Виталий, – киваю, занимая высокий, деревянный стул.

Два глотка любимого французского коньяка и по телу взамен напряжению разливается усталость. Глядя в одну точку, то и дело мыслями возвращаюсь к прочитанному. Истинная несправедливость – смерть, но, когда ты уже взрослый, как-то учишься с этим справляться.

– Привет, – слышу знакомый, мягкий голос сбоку.

– Привет, – отвечаю, усмехаясь и забрасывая в себя оставшийся в стакане коньяк. – Повтори, – обращаюсь к Виталику.

– Как дела в филармонии? – спрашивает Алена, грациозно усаживаясь рядом.

– Сегодня дают Вивальди.

Замечаю строгие, облегающие брюки и легкую блузку без рукавов. Никакого голого живота или открытой спины. На лице – только доброжелательность, включая маленький намек на послушание в глазах. Светлые волосы убраны в небрежную, высокую прическу. Аромат духов ненавязчивый.

– А ты любишь Баха? И не играешь Вивальди? – смеется она, теребя шелковый платок на тонкой шее.

– Есть такое. Выпьешь что-нибудь? – киваю на стену за барменом.

– Я бы выпила красного вина, но моего любимого здесь нет.

– И где же оно?

– Только у меня дома. Подруга привозит из Аргентины, от местного ужасно болит голова.

– Ясно.

– Я рада тебя встретить, Марат.

– Взаимно.

– Надо признаться, и не надеялась, но «Бранденбургские концерты» (сборник из шести трехчастных оркестровых произведений И.С. Баха – прим.авт.) купила, даже послушала.

– И как тебе?

Она приподнимает брови и неловко улыбается.

– Я ничего не поняла. Наверное, мне нужна твоя консультация, – ее щеки становятся пунцовыми. – Если тебе несложно…

Глава 8. Эмилия

– Ну, допустим, так… – кручусь перед зеркалом.

Повернувшись к нему спиной, инспектирую свой зад, обтянутый джинсовой тканью короткой юбки, и длинные, загорелые ноги.

Новый концертный костюм вполне подходит для лета, но никак не сочетается с чувством собственного восприятия. Дурочкой себя ощущаю. Петр же постоянно настаивает, что на сцене я должна быть сексуальной.

Что-то мне подсказывает, Аскеров бы это не оценил. Тем более, учитывая, как он безжалостно прошелся по моим моральным качествам в нашу последнюю встречу.

Да и пошел он… старпер!.. Что бы понимал?

Застегиваю джинсовые сапоги на каблуках.

Мы уже неделю выступаем на разных площадках столицы. В основном это, конечно, ночные клубы и летние веранды ресторанов, работающие до самого восхода солнца.

За это время у нашей группы появились первые почитатели. Немного смущает, что все они мужского пола, но надо ведь с чего-то начинать?

Свои темные волосы забираю в высокий хвост, из которого сооружаю длинную косу, и приступаю к макияжу дикой амазонки. Тоном не пользуюсь – если забивать поры в восемнадцать, что же будет с кожей в тридцать? Наношу немного терракотовых румян и сияющего хайлайтера на скулы, нос и подбородок, и подвожу глаза «кошачьими» стрелками с помощью черного карандаша.