Опиум

– Примерно полтора миллиона рублей. – Рассчитала я, закатила глаза и тяжело вздохнула, только сейчас почувствовав кислый привкус во рту. Захотелось уйти, но не потому, что мне стало страшно находиться в хранилище, а потому что в носу начало щипать. Я вышагнула за хромированную толстую дверь и прислонилась спиной к сырой холодной стене. Даня запер хранилище и встал передо мной:

– Всё, что ты только что узнала, может тебя убить. – Он произнёс это таким голосом, который напугал бы любого, но меня разозлил. Уверенным шагом я прошла весь этаж и поднялась по лестнице. Даня догнал меня и остановил, ухватив за руку твёрдой хваткой. – Я даю тебе день, – наклонившись к моему уху, произнёс мужчина. – Хорошо подумай, готова ли ты стоять рядом теперь, зная, с кем стоишь.

Мы с моим шоком так и не придумали слов, чтобы ответить на этот устрашающий тон.

– Тебя отвезут домой. – Даня кивнул к выходу, развернулся и пошагал прочь, стуча по бетону грузными подошвами.

***

Я захлопнула за собой дверь квартиры и от этого звука зашуршали все косяки. Сев на пол прямо в коридоре, я стянула туфли и провалилась в мысли. Я, наконец, получила ответ, который жаждала, но вопросов в моей голове родилось ещё больше, чем умерло. В чем он признался, показав мне истинное амплуа? В терроризме, в том, что с его помощью воюют и убивают?

Это не имело значения. Я неуклюже перекрестила ноги и призналась себе в том, что мне не было никакого дела до войн и смертей. Мне не было дела до всего мира, пусть это многое говорило обо мне, как о человеке. В тот самый момент я поняла, что если равнодушие и эгоизм это качества плохого человека, то я плохой человек.

Я сидела и думала обо всех этих женщинах из книг и сериалов, которыми увлекалась в юности. О женщинах, которые спасали мир, как только узнавали, что их любимый мужчина собирается этот мир уничтожить. Отказывались от любви, предавали чувство и человека, только чтобы спасти мир, который впоследствии оказывался пустым и ненужным.

Что не так со мной, если мне плевать на всех и каждого?

Наверное, слишком долго всем было плевать на меня.

Сейчас же мне было абсолютно всё равно на жизнь и смерть кого-то там, людей, с которыми я не знакома, меня волновала только жизнь любимого человека и тех, кто стоял на его стороне. А ещё волновал его мотив оттолкнуть меня. Чем он руководствовался, давая совет держаться подальше?

Даня либо пытался избавиться от меня с помощью убедительных угроз. По крайней мере, сложно было поверить в безопасность этого промысла. Большие деньги и большие, в кавычках, люди всегда ведут большие и опасные игры. А может, этот мужчина хотел защитить меня от мира, про опасности которого знал не понаслышке?

Так я и просидела, пока не перестала чувствовать задницу от твердости и холода пола.

Щёлкнув выключателем, я вошла в ванную. На стене напротив меня сидело многоногое существо, размером со спичечный коробок. Живность не собиралась бежать, не боялась ни меня, ни света, да и вовсе выглядела так, будто имела больше прав находиться в ванной, чем я. Скорее всего так и было. Сороконожка, вероятно, прожила в этой квартире дольше меня и застала других постояльцев. Сперва я подумывала смыть её в раковину, а затем просто выключила свет и ушла мыть руки в кухне.

Чувствовала я себя точно так же, как это безобидное существо. Просидев спокойно в темноте, я сидела уже с включенным светом, но не собиралась ни бояться, ни бежать. Только, кажется, меня тоже хотели смыть.

28 октября, сб

В тот вечер я застряла в пробке, впервые опоздав на работу, хоть и вышла раньше, чем обычно на целых полчаса. Вдобавок, прежде я никогда не попадала в пробку в субботу. У вселенной будто был план: заставить Даню поволноваться, подумать, что я не приду. На самом же деле во мне не было сомнений.

Я забывала здороваться с людьми, пока шагала по огромному клубу, потому что мой разум был занят одной мыслью: знает ли он, что я уже здесь. Стараясь не смотреть на камеры, будто только это могло выдать моё присутствие, я поднялась по лестнице и завернула в синий коридор. Даня стоял на пороге своего кабинета и держал двери нараспашку.

Меня будто не было здесь год, всё казалось мне новым, хоть и пахло знакомо. Я бросила взгляд на его серый свитер и тут же вспомнила, какой он мягкий и приятный на ощупь.

– Я устрою тебя на работу, на должность с достойной оплатой. – Начал он без приветствия, как только запер дверь. – В место, где ты будешь в безопасности.

– Опасность повсюду. Я не ищу безопасное место. Таких просто не существует. – Я прошла мимо него и опустилась на диванчик, который знал о нас слишком много. – Я ищу защиты. И я нашла.

Даня так и остался стоять у закрытой двери, взглядом сверля дыру в стене. Затем взял от стола стул и уселся напротив меня. Между нами выдержалось несерьёзное расстояние. Его колено в черных брюках касалось моего колена в брюках чуть светлее.

– Кроме этого я ничего не смогу тебе дать. – Выдохнул он, облокотившись на бедра и сжав руки в замок.

– А почему ты думаешь, что мне этого мало?

– Потому что у людей так не принято. – Он нервно сглотнул и сжал губы, прежде чем снова заговорить. – Я не выведу тебя на люди, объявив женой. В первую очередь, потому что это опасно для тебя.

– Разве речь об этом? – я нахмурилась, потому как считала, что мы обсуждаем вовсе не это, а моё отношение к его аморальному бизнесу. – Мне не нужно, чтобы ты водил меня за руку на людях или целовал при всех. Мне не нужны ни статус, ни официальность.

– Рано или поздно, тебе надоест кабинетная интимная жизнь без обязательств.

Эта его фраза вытянула из меня ухмылку.

– Я уже была женщиной, которую все считали счастливой. Теперь мне плевать на людей, на то, как я выгляжу со стороны, и что обо мне думают. Мне всего лишь хочется быть счастливой. Значимой и счастливой. Тихо, без лишних глаз. И так получилось, что для счастья мне нужен ты.

Его губы поддались мимолётной улыбке:

– Кто я?

Мои брови снова недовольно поплыли к переносице, из страха, что я правильно поняла этот двусмысленный вопрос.

– О чём ты спрашиваешь?

– Кто я? Тот, кто тебе нужен, кто?

Я закрыла глаза и выдохнула, чтобы остудить закипающий мозг.

– Да плевать мне на твою взрывчатку. Даже если ты собираешься взорвать весь мир, я на это согласна. Только позволь иногда тоже нажимать на кнопку и взорви меня одной из последних.

– Тебе плевать, – слово «плевать» он выплюнул, – потому что ты не знаешь, как устроена моя голова! Я убиваю людей! И думаю об этом ровно один день, пока не усну. А как только просыпаюсь, снова заряжаю пистолет.

– Ты тоже не знаешь что у меня в голове. Поэтому прекрати меня пугать и просто дай мне пистолет тоже.

Он вскочил со стула, откинув его назад. Запутался ботинком в металлических ножках и пнул его, чтобы выпутаться и отойти от меня. Но я не собиралась его отпускать, поэтому встала и шагнула к нему.

– Откуда ты, блять, взялась?! – так громко крикнул он, что от стен отразился его голос и ударил по мне волной. Должно быть, я заметно съежилась, потому как мужчина тут же схватился руками за лицо и осел на краешек стола.

Я видела только два развития событий: сбежать и терзать себя, прокручивая в памяти этот крик, или выяснить, что значит этот его вопрос. Решив, что хватит с меня побегов, я оторвала ногу от пола и сделала шаг, второй, третий. Перестала их считать, но шла тихо, словно хотела напугать своим присутствием человека, который ничего не боится. Оставив ничтожное расстояние между нами, я не нашла ничего правильнее, чем коснуться его. Подняв ладонь, которая была на удивление спокойна и решительна, я прикоснулась к его волосам. Плавно опустила руку, провела по коротко стриженым вискам, чувствуя их жесткость под пальцами. Даня опустил руки с лица, когда я повторила это ласковое движение, на этот раз глубже пробираясь пальцами через пряди подлиннее. Взгляд мужчины лежал где-то на полу, но я видела череду мыслей в опущенных глазах. Она не убедила меня отстраниться.

– Зря. – Произнес он, и я не поняла значения этого слова. Нахмурилась в попытке проследовать путями мыслей в его голове, но не пришла ни к чему определенному. А после глубокого вдоха решилась заговорить и опустить руку к его щеке.

– Так много всего в моей жизни было сделано зря, но никто не предупреждал заранее. – Кончиками пальцев я провела по светлой коже на его виске, чувствуя тепло и шершавость от пережитого времени.

– Это уже сделано, и избавиться будет сложно. – Он накрыл глаза ресницами, а я начала копаться в своей голове в поисках догадок. «О чём, ты, чёрт возьми, рассуждаешь, мужчина?!»

– Что сделано? – мои пальцы добрели уже до признаков щетины на гладкой с виду щеке.

– Зря ты пришла сюда. – Его взгляд медленно открылся и встретился с моим вниманием. – Зря я разрешил тебе остаться.

Теперь, когда я увидела его полностью, когда он дал мне подсказку в каком направлении мыслить, моя рука застыла на его лице. Я нервно сглотнула, чтобы не подавиться подступающим к горлу чувством. Что-то внутри меня начало вращаться, генерируя тепло и свет, и мне стало страшно ошибиться, ведь тогда это бы прекратилось.

– Не говори загадками. Я могу неправильно тебя понять.

– Всё ты правильно понимаешь. – В сопровождение этой фразы он накрыл мою ладонь своей. Моторчик внутри стремительно набрал обороты, но сразу же замедлился, когда Даня стянул мою руку со своего лица и вручил мне, со взглядом «больше так не делай». Скрестив руки на груди, от желания защититься, я даже не допускала мысли отстраниться дальше. Я ещё могла сдаться, пока не услышала этих слов, за которыми он так старательно прятал признание в своих чувствах, но теперь в моём разуме просто-напросто стёрлись знания о дверях, ведущих к отступлению.

– Давай не будем так требовательны друг к другу, – немного подумав, предложила я. – Не нужно прямо в эту минуту принимать решение и очерчивать чёткие границы. В чём проблема, если можно продолжить прежнюю жизнь?

– Именно в этом. Пресечь всё сейчас гораздо разумнее.

– А проще ли? – я снова шагнула ближе к нему и уложила руки на плечи. – Если мы сейчас договоримся вернуться к отношениям босс-подчинённая, ты гарантируешь, что однажды не заявишься в мой кабинет, чтобы договор нарушить? – всматриваясь в лицо мужчины, я скользнула рукой с его плеча к груди, опустилась ниже и ухватилась за край свитера. – Я не могу тебе такого обещать. – Во мне закипал адреналин, и я не могла понять почему, но наслаждалась этим. Стащив с Дани кофту, я выдохнула, избавившись от страха, что он меня оттолкнёт.

– Я хочу, чтобы ты уяснила, что никогда ничего не узнаешь о моём прошлом. – Произнёс он, аккуратно стягивая с меня водолазку.

– А что это может изменить?

– Это сделает меня уязвимым. Хотя ты уже это сделала.

– Вот как. – Я улыбнулась и рукой скользнула к его брюкам. – Мечтаю, чтобы однажды ты подумал и решил в своей тяжёлой голове, что я что-то хорошее в твоей жизни. Что я могу идти на пользу.

Ломилась в двери музыка, будто хотела нас рассекретить. Но мы её не замечали, потому что секретов и между нами оставалась ещё уйма. Я не чувствовала себя обязанной, но мне захотелось открыться. Быть может, чтобы он понял, что я не так уж противоположна его недостаткам. Долго размышляя, насколько его могло оттолкнуть то, что я собиралась сказать, я всё же решилась:

– Ты проверяешься на венерические? – разорвав поцелуй, спросила я тихо, почти стыдливо.

– Поздновато ты интересуешься.

– И все-таки? Болен чем-нибудь?

– Нет, чист.

– Тогда он не нужен. – Я кивнула на серебристый конвертик, и взгляд мой упал в тень.

– Ты на таблетках?

– Да. – Вырвалось у меня, но я тут же прикусила нижнюю губу, заставляя себя сказать правду. – То есть, нет. Я… Я не могу, – только вцепившись пальцами в его плечи, я смогла завершить фразу: – Не могу иметь детей.

– Ладно. – Он откинул презерватив на стол и, сморгнув растерянность, принялся целовать мои напряжённые губы. Только за то, что Даня не посмотрел на меня, как на ничтожество в этот момент, я готова была отдать ему всё, что он бы попросил, и принять всё в нём самом.

***

Напряжение между нами не стёрлось бесследно. Как Даня и предупреждал, я уже не могла смирно сидеть в рамках своих обязанностей. Мне хотелось знать больше, хотелось быть в курсе, хотелось стать причастной. Он не показывал раздражения, он не отталкивал меня от всего связанного с взрывчаткой, но и не говорил мне больше, чем прежде. Я знала только о том, что замечала и выясняла сама. И, несмотря на то, что мои отношения с некоторыми коллегами уже давно переросли в дружеские, я не сказала ни одному из них о том, что узнала.

Я подозревала, что некоторые тоже догадывались о происходящем, в конце концов, я не была самой умной в этих стенах. Например, Степан Юрьевич иногда двусмысленно шутил об алкоголе с кем-то из директоров. Мне часто хотелось поговорить с ним на эту тему, ведь мы очень быстро нашли с мужчиной общий язык. Не боясь показать мягкость при своих подчинённых, суровых и строгих мужчинах, Степан относился ко мне так, будто я приходилась ему дочерью. Он так же трепетно относился ко многим девушкам и женщинам в Опиуме. А я, как ревнивая дочь многодетного отца, кидала завистливые взгляды, но снова обольщалась, когда мужчина выделял меня среди остальных. Часто он лично вызывался решить заминки с моими гостями, вместо того, чтобы дать распоряжение кому-то из своих парней. В очередной такой раз, став вынужденным свидетелем ссоры молодой пары в стенах клуба он рассуждал:

– К женщине нужно относиться с нежностью. Иначе она зачерствеет и уже никогда не обмякнет.

– А что же делать с мужчинами? – улыбнулась я, возвращаясь вместе с ним в кабинет охраны, для заполнения документов об инциденте.

– А вот с ними ровно наоборот! – Степан накинул косолапую руку мне на плечи и неуклюже, но с особой нежностью прижал к себе. – Если растает, то в прежнюю форму уже не заморозить!

– Тогда куда же женщинам выплескивать свою нежность?

– Женская нежность – это большая сила, Ритуля. При умелом обращении она принимает форму бесценной воодушевляющей поддержки.

Мне часто хотелось расспросить его о семье, но что-то останавливало. К ноябрю его волосы отрасли на пару сантиметров, и я, наконец, разглядела седину. Но к этому времени я уже точно знала, что мужчина жил свою пятьдесят шестую осень. Ровно столько же сейчас было бы моему отцу.

Мы с Леной в шутку сводили Степана с Виталиной.

– Виточка, да ты присмотрись! – подмигнув мне, призывала Лена. – Он нам всем как отец, а ты будешь матерью!

– Какой ещё матерью? – иронично возмущалась женщина. – Я вам сестричка старшая! И то, мы погодки!

Мы смеялись, а где-то за стенкой, кондитеры втайне от Виты собирали торт – сюрприз к её пятьдесят второму дню рождения.

Я привыкла к такой жизни. Работа, на которой я чувствовала себя в нужном месте. Близкие мне по духу люди, которые всегда старались поддержать, даже если не рассчитывали на взаимную выгоду. И, главное, почти каждую ночь я была близка с человеком, который был близок ко мне. Даня перестал ставить охрану у своего кабинета, чтобы мои частые визиты не вызывали подозрений. Мы старались знать меру, не забывать про обязанности, но поскольку встречались только в стенах клуба, нам было мало. Это опьяняющее чувство, как он и боялся, привело к последствиям.

Часть 3. Я буду тебя защищать.

2 ноября, чт

Резко его отношение ко мне переменилось. И Даня не собирался ничего объяснять, быть может, он и пробовал, но в разговорах был не силён. Только позже, когда он внезапно охладел, до меня дошло, что все его слова были произнесены намеренно, а не из страхов о будущем. Он стал отмахиваться от меня в кабинете, ссылаясь на дела, затем вовсе вернул охрану на этаж. И я сама должна была понять, что произошло, но не справилась с задачей. Моя голова отказывалась думать, в конце концов, я стала нервно требовать от него объяснений.

– Даня, что-то случилось? – в очередной раз я попыталась приблизиться, но он остановил меня властным грубым жестом. – Неужели так сложно объяснить?

– Рита, работай. – Сухо бросил он.

– Это не мешает мне справляться с обязанностями, и ты прекрасно это знаешь. – Я нервно одёрнула своё любимое чёрное платье и была готова выйти из кабинета, как вдруг он поднял взгляд и произнёс:

– Уверена, что с такими складками на боках стоит носить обтягивающие платья?

Я нацепила ухмылку на лицо, чтобы спрятать обиду в глазах. Затем подошла и замахнулась правой рукой, чтобы выдать ему ответ пощёчиной, но мужчина без труда ухватил летящую ладонь. Как я и рассчитывала, поэтому всю силу направила в левую руку. Зазвенел удар на его гладковыбритой щеке. Я тут же выдернула из его хватки пойманную ладонь и вернулась к двери, открыла её и уравновешенно, будто не было этих десяти секунд, сказала:

– Поучись делать комплименты женщинам. А ещё прямо говорить, что нашёл другую.

Потом, утром, стоя в своей проплесневевшей ванной комнате, я рассматривала своё отражение в зеркале. Провела рукой по талии и сжала кожу на бедре в складку. Хоть я и понимала, что он ляпнул это с целью от меня отделаться, всё же, его фраза больно ударила, гораздо больнее, чем его ударила моя пощёчина. Оскорбительные слова человека, которого любишь, всегда бьют прямиком по самоуверенности. Кожа на боках раскраснелась от недовольного взгляда.

3 ноября, пт

На следующей смене мне предстояло отправиться в его кабинет с документами. Я тянула до последнего, дважды уточнила у Никиты, может ли он подписать то, что мне нужно, пыталась отправить кого-то из администраторов, но дел у них было невпроворот. Ярко очертив губы вишнёвой помадой и разгладив складки на платье, я позвонила в звонок и после одобрения вошла.

– Слушаю. – Княшич восседал на своём троне, спрятав свои изъяны в мешковатый серый свитер, будто в пример тому, что я должна укутать свои несовершенства так же.

– Дизайнеры прислали эскизы на реконструкцию VIP зала.

– Давай, – он постучал по столу, так и не посмотрев на меня.

Я уложила папку перед ним и обхватила себя руками.

– На предпоследнем листе расчеты.

– Все расчеты Павлу и в бухгалтерию.

– Я же знаю, что ты сам всегда контролируешь.

Даня, наконец, поднял взгляд, будто услышал что-то оскорбительное. Глазами он зацепился за мои вишневые губы, затем заметил мою неуверенную позу, и мне показалось, что на его лице мелькнуло что-то сочувственное. Но лишь на секунду, пока он снова не спрятал внимание в бумагах.

– Всё в бухгалтерию. – Его голос сделался тише, приятно завибрировал. – Об остальном сама научись думать.

Я буквально опешила.

– Даня, ты же знаешь, что без твоего одобрения ничего не запустится! Поверь, если бы я могла не приходить, то не пришла бы. – Гордо расправив плечи, я ждала его ответа.

– Следи за словами, – он беспечно перевернул лист и стал вчитываться ещё внимательнее. Не знаю почему, но это спокойствие стало последней каплей в моих кипящих чувствах.

– Перестань вести себя как мальчишка! – я плюхнулась в кресло и ладонями треснула по столу.

– Что, прости? – он поднял взгляд, его губы остались приоткрытыми, брови поползли вверх.

– Мы взрослые люди! Сколько можно делать мне замечания и оскорблять? Соберись уже и как мужчина скажи, что не хочешь меня. Или, что вообще никого не хочешь. Почему для тебя так важно, чтобы я испытывала к тебе отвращение?

Он долго не отвечал. Сцепил пальцы в замок и кинул на них подбородок, будто ему предстояло сыграть долгую шахматную партию. Наконец, тяжело вздохнув, Даня сказал:

– Потому что только ненавистью можно избавиться от любви.

– Думаешь, твои оскорбления и придирки вызывают во мне отвращение к тебе? – усмехнулась я. – Нет, отвращение я испытываю только к себе, спасибо! Если так хочешь меня отвадить, придумай что-то посерьёзней, чем детское поведение! – я не собиралась думать над его сомнительными методами. Поднялась, вжала дверную кнопку так сильно, что хрустнуло запястье, и вынеслась из кабинета.

К моему счастью мне было чем заняться в эту пятничную смену – VIP зона собралась особенно прихотливая. Смена выдалась напряженная, аппетит был съеден нервами. Творилось что-то с курсом валют, с акциями, с биржами и пятьдесят процентов гостей, зависящих от этих показателей, винили в обвалах меня, официантов и всех, кто проходил мимо. За эту ночь я стряхнула паутинки с каждого темного угла Опиума. Бегая кругами из лобби в VIP зону, а затем к бару, в кухню и, наконец, в свой кабинет, по пути заскакивая к начальнику охраны, я не имела возможности обдумывать личные драмы.

Все двадцать шесть столиков двухэтажной VIP зоны были забиты гостями. Официанты, все как один, путали заказы, и я должна была ругать их за это, но была им благодарна за то, что жалобы недовольных снобов отвлекали меня от мыслей. К обеду я впервые за смену присела, и ноги тут же взорвались гудящей болью. Я чувствовала её уже сотни раз прежде, но сегодня почему-то набегали слезы на глаза и втягивали в голову уничижительные мысли.

В это утро я, как и Вита оставила пустой свою тарелку. Всё же, во время обеда, я попыталась не подать виду, что творилось у меня внутри. Общение с Виталиной и Леной пошло мне на пользу. Мы много говорили и хохотали, хотя я делала это через силу.

– Ну, всё, – Вита тяжело выдохнула после уморительного смеха. – Я пошла, посчитаю мясо, иначе опять черти сколько закажут!

– Давай, дорогая. Я вот кофе допью и тоже отправлюсь к своему мясу. – Двусмысленно выдала Лена.

Мы снова посмеялись, как глупые девчонки. Вита ушла, я запрокинула последние глотки крепкого напитка и отправилась в уборную, вымыть руки. Я не любила делать это в кухне, возле огромных стальных раковин, где всегда находились посудомойки, поэтому как обычно зашла в туалет для персонала.

Не знаю, почему я сразу же не отпрянула обратно за дверь. Я должна была выскочить обратно, как только краем уха подцепила неприличный стон из закрытой кабинки туалета. Запреты были для всех одинаковые, но хоть я сама долго нарушала их в кабинете начальника, мне захотелось смутить этих беспредельщиков. Подойдя к раковине с озорной ухмылкой, я включила воду и вымыла руки. Ахи в кабинке не прекратились, и я бросила взгляд на её отражение в зеркале. В крошечной щелке, между полом и дверью виднелись приметные красные лабутены Веры и черные ботинки с тяжёлой подошвой.

Сидя у бара, в громкой, ни капли не выдохшейся к четырём утра толпе, я пыталась сопоставить всё произошедшее. Я ещё не понимала в ту секунду что произошло, не чувствовала ни ревности, ни злости, ни отвращения. Во мне лишь что-то померкло, то, что раньше грело, а теперь кусок пустоты внутри меня с каждым мгновением всё больше замерзал. Казалось, всё сошлось. Он отказался от меня, потому что нашёл мне достойную замену. Но что-то во мне вызывало отторжение этой гипотезы. Быть может, обычная женская ревность?

Наверно со стороны я выглядела как овощ. Хоть мысли и бурлили в моей голове, но чувства и эмоции притупились, чтобы не перерасти в уничтожающую боль. Уставившись в одну точку, я всё пыталась найти объяснение, которое бы устроило моё сердце, а не голову. Хоть в голове всё и сходилось, на сердце давило странное чувство, будто я не заметила немаловажную деталь, будто безмятежно пропустила мимо себя какие-то события, которые заставили Княшича пойти на столь гнилой способ, чтобы отвадить меня от себя.

Я дождалась, пока Вера вернётся к стойке, а Даня поднимется по лестнице, звеня тяжестью подошв по ступеням, и пошла за ним. Я не знала, что спрошу у него, как только окажусь лицом к лицу. Закрыв за собой дверь в его кабинет, я, почему-то, решила зайти не с той стороны.

– Кого ты только что трахал в туалете?

– О чём ты? – он удивлённо произнёс фразу, но не приправил её соответствующими эмоциями на лице.

– Да брось, не будь трусливым мальчишкой. Кого теперь ты имеешь в этом клубе вместо меня?

Его голова перекатилась на шее с наклона влево на наклон вправо. Я видела в его глазах остроту, которую он готовился бросить мне в лицо:

– Думала, я сплю только с тобой? – он поднёс к губам стакан с алкоголем и отпил почти что половину.

Не знаю, от чего мне сделалось противнее. От того, что я понимала, зачем он так поступил или от того, что сейчас Даня не сознавался в своем замысле.

– Знаешь, тебе хватило бы одного аргумента, чтобы я поверила в то, что это был не ты. Там, в туалете. – Я уселась в кресло и растеклась по нему. – Мог сказать, что тебе незачем прятаться по кабинкам. Что оттрахал бы кого угодно у себя в кабинете. Тогда это бы выглядело правдоподобно. Тогда я бы поверила, что случайно вас застукала. Но теперь понимаю, что ты сделал это специально и, знаешь, ничуть не легче.