скачать книгу бесплатно
Он отпустил меня и вскочил. Я перекатился и принялся баюкать свою руку. Плечо у меня ломило. Пеллонхорк уселся, скрестив ноги, положил левую руку на землю, ладонью вверх, и снова уперся в ее мякоть палкой, как будто мы попросту стерли все, что происходило несколько секунд назад. Он был абсолютно спокоен. Просто посмотрел на меня и сказал:
– Мне, наверное, одной рукой ее не проткнуть. Я подержу палку. А ты возьми камень и стучи по ней.
– Это очень глупо, – сказал я. – Нет.
Меня трясло. Я не знал, что делать.
– Тогда ты держи палку, а я найду камень и буду стучать. Ты ведь решил, помнишь? Или хочешь, чтобы я тебе руку проткнул?
Я замотал головой. У меня родилась мысль, и я немедленно ее выпалил:
– И вообще, нам нельзя. Это богохульство. Так Господа распяли.
Я уже забыл, с чего все началось, как мы до этого дошли.
Пеллонхорк нахмурился и, помолчав, сказал:
– Ты прав.
Он внимательно оглядел меня, как будто подозревал, что я пытаюсь его обмануть, и продолжил смотреть с каким-то уважением в глазах. Внезапно его лицо просветлело:
– Да, – воскликнул он, – правильно!
А потом Пеллонхорк вскочил, ударил воздух кулаком и прокричал:
– Прошло!
Я не мог его понять. Я не представлял себе, что именно прошло, но в голове у Пеллонхорка что-то явно изменилось. Нечто жуткое всплыло на поверхность и погрузилось обратно, и почему-то я чувствовал, что и то и другое случилось из-за меня.
– Пойдем! – крикнул Пеллонхорк.
Он уже снова был у муравейника и яростно орудовал палкой в дыре, которую выкопал. Я сидел, обняв колени, и наблюдал за ним. Он был полностью сосредоточен, словно бы ничего и не случилось. Может, и не случилось, подумал я. Но руку у меня жгло, а когда я сжимал и разжимал кулак, в линиях на ладони появлялись ниточки крови.
Он долбил и скреб долго, изо всех сил. Я к нему не присоединялся. Обычно нас хватало только на то, чтобы отломать с краю кусок в несколько сантиметров – этого было достаточно, чтобы наружу показалась шипящая колонна муравьев. Мы выманивали их и, когда могли, приводили к ручью, перепрыгивали его и смотрели, как они бессмысленно топчутся у края воды. А потом отправлялись к отстойникам.
– Эй, Алеф! Сюда!
Пеллонхорк пробился вглубь бугра на муравейнике и проделал в нем широкую дыру. Изнутри бугор был пуст, и в бурой полости лежала неподвижная маленькая птичка. Она была в идеальном состоянии. Крылья у нее были насыщенного красно-желтого цвета, клюв ярко-оранжевый, а глаза блестели на внезапном свету.
– Откуда она тут взялась? – спросил Пеллонхорк.
– Муравьи всеядные. Может, они забрались в гнездо, утащили ее и замуровали здесь. Птица – это необычно, но они могут одолеть мышарька размером с твой кулак.
Он уставился на меня.
– Как они это делают?
Я часто поражался тому, сколького он не знает. А он не мог поверить, что я настолько же не разбираюсь во всем, что находится за пределами Геенны.
– Муравьи-разведчики находят для колонии добычу, – рассказал я. – Если мышарек в норе, они вызывают армию жалящих муравьев, которые забираются друг на друга и закрывают проход своими телами. Потом они заползают внутрь, заполняют нору как бам-пена, сверху донизу, от стены до стены. Мышарек не может сбежать. Муравьи парализуют его жалами, тысячами жал, и приносят к муравейнику, где рабочие поднимают его по стене и замуровывают.
– Но это птица. Она же могла улететь из гнезда.
– Может, птенцов защищала.
– Тупая птица. – Он все не отрывал от нее взгляда, а потом сказал: – Ладно, все равно она мертвая.
– Не мертвая. Смотри.
Ее клюв был открыт, он едва заметно дрожал, и каждые несколько секунд во рту у нее скрывался муравей.
Пеллонхорк наклонился поближе.
– Что они делают?
– Кормят собой птицу. Она не может есть сама, поэтому они забираются к ней в желудок и там перевариваются.
– Дураки. Зачем?
– Когда они ее сюда принесли, ей внутрь отложили яйцо, глубоко под грудную клетку. Там будет расти и развиваться личинка новой королевы. Живая птица дает ей тепло, еду и защиту.
– Как мать.
Я посмотрел на Пеллонхорка, не понимая, пошутил он или нет. Похоже, не пошутил.
– Не совсем, – сказал я. Склонился и поднес палку к голове птички. Ее блестящий глаз следил за острием. Голова мелко дрожала. Я сказал:
– Личинка поедает птицу изнутри. Вырастая, она прогрызает для себя место. Сердце птицы еще бьется, а мозг функционирует. Ниже головы двигательных реакций нет, но сенсорные системы продолжают работать. Она все еще в этом мире.
Школьные уроки. Биология и теология. Пеллонхорк обучался на Геенне и тому и другому.
– Она все чувствует и понимает, насколько птица вообще на это способна, – сказал я ему. Отодвинулся и добавил: – Ужасная смерть. Ты думаешь, ад хуже этого?
Пеллонхорк навис над птицей и прищурился.
– Должен быть. Он ведь хуже всего, так? Отец Благодатный говорит: что бы ты ни увидел, что бы ты себе ни вообразил, Господь сделает ад в тысячу раз хуже этого. Так что лучше ничего не воображать, верно? – Он взял свою палку и с силой воткнул в тело птицы, нанизав ее и выдернув из муравейника. Стряхнул парализованное создание на землю. Несколько муравьев, выпавших из муравейника, заторопились обратно, но Пеллонхорк втоптал их в грязь. Он встал на колени и взглянул на птицу поближе. Я знал, что он ее убьет. Его зачаровывали смерти мелких тварей.
Но он просто смотрел. Мне хотелось, чтобы он покончил с птичкой быстро. Обычно я чувствовал лишь облегчение, когда он заканчивал свои маленькие эксперименты. Мне было тяжело на них смотреть. В них не было системы, и я не понимал смысла. Я хотел, чтобы птица умерла. Ее крылья дрожали, хотя, возможно, их тревожил ветерок.
Пеллонхорк перевернул ее и проговорил:
– Как думаешь, животные попадают в ад? Птицы? Муравьи?
– Нет… – Я немного подумал. – Не знаю. Они ведь невинны, да? Они делают только то, что созданы делать. Они не могут выбирать. Не могут быть плохими.
– А мы можем, так?
– Конечно.
Он потыкал птицу палкой.
– Мы попадем в ад, если убьем ее или если не убьем?
– Это просто птица. Из-за птицы в ад не попадают.
Я хотел, чтобы она умерла немедленно. Ее голова тряслась, перья ворошил ветер. От муравейника двигалась спасательная экспедиция, вызванная рабочими, ухаживавшими за птицей.
Пеллонхорк снова потыкал ее, переворачивая с одного бока на другой.
– Мой папа говорит, что некоторые люди не заслуживают смерти во сне. А что, если убить того, кто все равно попадет в ад?
– Забудь об этом, – посоветовал я ему. – Кто знает, что случится? Когда мы умираем, Бог нас прощает.
– Это кто тебе такое рассказал?
Никто мне этого не рассказывал. Я говорил наугад. Я уже сомневался в Боге. В церкви все было нормально, там мне не давали думать пение и красивая музыка, но, когда я все-таки думал, идея боговерия выглядела попросту нелогичной. Стоило заметить первую ложную посылку, как все распадалось, точно плохой пьютерный код. Но об этом нельзя было говорить даже с родителями. Только не на Геенне. Поэтому на словах я всегда следовал законам, даже наедине с Пеллонхорком. Так было безопаснее. Хоть я теперь и не вполне верил в ад или рай, но зато верил в смерть, потому что сам ее прежде видел. И был почти уверен, что и Пеллонхорк тоже, до того, как прилетел на Геенну.
Пеллонхорк склонился к дрожащей птице и прошептал:
– Куда ты попадешь, малышка?
Он вгляделся в ее открытый глаз и приставил к нему палку, едва не оцарапав блестящую поверхность. Зрачок птицы метался между острием палки и прищуренным глазом Пеллонхорка.
– Куда ты попадешь? – шептал Пеллонхорк. – И куда попаду я?
Мне захотелось отвернуться, но я не успел – Пеллонхорк навалился на палку, проткнув сначала глаз, а потом и хрупкий череп птицы.
Он выпрямился. Все было кончено, однако птица еще двигалась. Я сообразил, что это значит, быстрее Пеллонхорка. Сорвал нож с его пояса, вскрыл птичью грудь, и на землю выпала дергающаяся, толстая, беложвалая молодая королева. Пока она расправляла и вытягивала свои влажные усики, я раздавил ее брюшко уложенным плашмя ножом, забрызгав землю тонким слоем внутренностей.
Я посмотрел на Пеллонхорка. Он согнулся в приступе рвоты. Это меня удивило.
– Вот видишь, – сказал я, когда его закончило тошнить и он вытер рот. – Птица все равно бы умерла. Ты прекратил ее страдания. А я убил наследницу королевы, может, даже всю колонию. Так что это я попаду в ад, а не ты.
Я шутил, но он ответил вполне серьезно:
– Нет. Это так не работает.
Семь. Бейл
Бейл проснулся в три утра с головной болью, освещавшей череп изнутри, как топка. Дохромал до туалета, выблевал все, что было в желудке, протолкнул в горло пригоршню таблеток, залив их стаканом воды, – и немедленно изверг все это обратно. Он переменил тактику и запил остаток таблеток виски, а когда рвота вновь начала подниматься к горлу, проглотил ее. И сидел в темноте, созерцая полыхающие сверхновые, примерно до четырех часов, когда его наконец-то затянула черная дыра сна.
В пять его разбудил срочный вызов. Бейл подумал, что это все еще мигрень, и попытался не обращать внимания, но визг сделался слишком громким. Лишь отчасти придя в сознание, Бейл включил мониторию и едва не поперхнулся при виде изображения, заполнившего всю стену.
Проекция была разбита на восемь цветокодированных кадров, и в каждом присутствовал труп, распростертый или скорчившийся на улице. Бейл вскрыл водкаффеинер и залил его в свою глотку. Желчь забивала вкус. Зубы казались липкими.
Он сосредоточился на монитории, где над изображениями трупов, словно грязная пена, плавала прозрачная плоскарта Форпоста, на которой теми же цветами, что и трупы, были обозначены места происшествий.
Все погибшие – мужчины. Кадры неподвижные, снятые в основном с камер Пакса, хотя на некоторых – там, где на место первыми прибыли медики, – отмечены ранения. На этих снимках поверх трупов было написано «В МОРГ ПОСЛЕ ЭКСПЕРТИЗЫ». Каждые несколько секунд по монитору пробегали слова: «ЭТО НЕ УЧЕБНАЯ повторяем НЕ УЧЕБНАЯ ТРЕВОГА. ВСЕ УБИЙСТВА НЕДАВНИЕ. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ».
Появилось девятое тело, в рамке цвета индиго, и соответствующий маркер загорелся на карте. Бейл натянул штаны, споткнулся и выругался.
– Хронология! – заорал он, и на мониторе высветился цветовой ряд: красный, желтый, зеленый, синий, фиолетовый, коричневый, оранжевый, черный, индиго. Потом розовый, и монитор отобразил новый, обрамленный розовым, труп и новое местоположение.
Все еще ругаясь, Бейл накинул длинную куртку. Тяжесть пистолета чуть протрезвила его. Он нахлобучил на голову визор, но не стал пока что включать визуал. Наушник встал на место, и послышалось завывание Вокса:
– …НЕМЕДЛЕННАЯ ГОТОВНОСТЬ. ЗАМЕЧЕН ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ МУЖСКОГО ПОЛА, ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО С РУЧНЫМ ХОЛОДНЫМ ОРУЖИЕМ, НА ЧЕРНО-ЗОЛОТОМ СТРЕМГЛАВЕ «ДЗИГУМИ». ПОДРОБНОСТИ ОТСУТСТВУЮТ. НЕОПОЗНАННЫЙ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ СПЕШИВАЕТСЯ И СОВЕРШАЕТ БЕССИСТЕМНЫЕ НАПАДЕНИЯ. ВСЕМ, ПОВТОРЯЮ, ВСЕМ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯМ НЕМЕДЛЕННАЯ ГОТОВНОСТЬ. ЭТО ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ. ЭТО НЕ УЧЕБНАЯ ТРЕВОГА. ВСЕМ, ПОВТОРЯЮ, ВСЕМ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯМ НЕМЕ…
Бейл уже вываливался из двери; карта была выжжена у него в мозгу. Пакс попросту выгонял всех сотрудников на улицы, а это значило, что четкого сценария не выявлено.
Выйдя из дома, он остановился. Не было смысла куда-то нестись. Бейл прислонился к стене и подождал, собираясь с мыслями. До сих пор полупьяный, он не мог сесть за руль. Не стоило пить водкафф, но заметят это не скоро, а Бейлу была нужна встряска. Да и не важно – его снимут раньше, чем зарегистрируют алкоголь в крови. Черт, да он все равно уже отстранен.
Чувствуя себя получше теперь, когда водкафф чуть разогнал туман в голове, Бейл задумался над последовательностью убийств. Возможно, они и не были продуманы заранее, но в нападениях должна была отыскаться закономерность. Только по плоскарте ее было не отследить. Стремглав мог отвезти У куда угодно. Односторонки и заторы не стали бы ему помехой.
Бейл коснулся горла и пробормотал:
– Диспетчерская? Кто в деле? Есть какие связи? Что-нибудь?
– Ничего, Бейл. У останавливается, убивает, движется дальше. Просто смотри в оба. Кому-то должно повезти.
– Дельта? – спросил Бейл. – Это ты?
– Да, это офицер Керлью, – ответила она с нажимом. – Больше у нас ничего нет. Сплошной бардак. Все, что нам известно, транслирует Вокс, только нам ничего не известно. Первого мужчину нашли полчаса назад, у него как минимум двадцать ножевых.
Даже на дежурстве Дельта никогда не использовала свою фамилию в разговоре с Бейлом. Должно быть, кто-то торчал у нее за спиной – или она заранее подстилала соломку на случай разбора полетов, на случай выговоров и взысканий. В этом они отличались. Но она была хороша.
Дельта все еще говорила:
– Прибывший на место преступления сотрудник предположил, что это пошедшее наперекосяк ограбление. Потом были найдены еще двое, точно такие же, через десять и двадцать минут, и каждый раз свидетели говорили, что видели стремглав. Следующие начали появляться с промежутком примерно в пять минут. И…
Голос Дельты оборвался, и связь переключилась на пьютерное занудство Вокса.
– ПРЕДПОЛАГАЕМЫЙ У, ВОЗМОЖНО, УПРАВЛЯЕТ СТРЕМГЛАВОМ «ДЗИГУМИ», РЕГИСТРАЦИОННЫЙ НОМЕР 264FRR4586, ЗАЯВЛЕННЫМ В УГОН ДВА ЧАСА НАЗАД. – Пауза. – НОВАЯ ЖЕРТВА МИНУТУ НАЗАД. ПЕРЕКРЕСТОК МИСТРАЛЬНОЙ И ГРАНАТОВОЙ. КОД КАШТАНОВЫЙ. ВСЕМ ПАКСЕРАМ, НАХОДЯЩИМСЯ ПОБЛИЗОСТИ, ПРИБЛИЖАТЬСЯ С ОРУЖИЕМ НАГОТОВЕ И ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ОСТОРОЖНОСТЬЮ.
Потом – тишина.
– Дельта?
Короткий вздох – и:
– Слушаю, Бейл.
– Я рядом с Гранатовой, на своих двоих. Может, мне отправиться туда и начать разбираться?
– Хорошо. Туда пока никого не отправили. – Она осеклась и строгим тоном сказала: – Подожди. Ты разве не отстранен?
– Общая тревога, Дельта. Ты же знаешь.
– Да, но…
