На горизонте Мраморного моря

Мы, конечно, помним главную заповедь Иисуса "возлюби ближнего как себя самого." Она и есть словесное воплощение Послания. Любовь ко всему живому, она же – божественное начало в человеке и любовь к Самому Богу. По настоящему, любить другого мы можем только, чувствуя его, как самого себя. Поэтому предмет нашей любви становиться частью нас самих. В этом смысле, можно сказать, что тот, кто имеет в душе любовь – имеет знание о Боге. Но любовь, о которой я говорю, – не любовь плотская, физическая привязанность к кому либо. Она не обусловлена ни кровными, ни никакими иными земными узами. Она – любовь к добру, к жизни, к мудрости, к справедливости, к истине. Она – любовь по Христу. Она – любовь к Богу. Предмет этой любви нельзя потрогать, но можно почувствовать. Для того, чтобы наполнить свою жизнь любовью, важно понять ограниченность собственного ума, бежать эгоистических желаний, пристрастий, злоупотреблений, неумеренности, гнева, зависти, гордости. Совершенство достичь по силам немногим, но Бог обещал помочь поверившим в Него. "Человеку это невозможно, но Богу возможно." Ни Иисус, ни Его Церковь не заставляют людей идти по этому пути, но зовут следовать за ними в меру душевных сил каждого. "Милости прошу, а не жертвы."

Если мы – христиане, разве можем мы усомниться в том, что в душах всех живущих на Земле людей имеется частичка Божьего Духа, духа добра? Разве не все мы – дети Господа, и разве не должны мы любить друг друга? Различие в традициях, привычках, темпераменте и обычаях, разве дает нам право судить друг друга, отрицать наличие добра в нас, наконец, убивать? Того, кто утвердительно ответит на эти вопросы невозможно назвать христианином.

"Возлюбите врагов своих"– говорил Иисус. Не зло учил любить Он, а людей, творящих его. Потому, что надо заботиться о душах заблудших много более, чем о праведных. Кто будет поступать так, сбережет и свою душу для истинной жизни. Для верующего, нет греха более тяжкого, чем убийство. Тяжесть его, главным образом, в том, что исправить его невозможно.

Любое зло, мало того, что калечит душу человека его совершившего, но и имеет свойство передаваться людям и живой природе, против которых оно было обращено. Оно может вырасти, как снежный ком и причинить непредсказуемые несчастья.

Несмотря на очевидность изложенного, почти во всех государствах мира, учат молодых людей убивать, прикрываясь национальной безопасностью и патриотизмом. Христианину легче умереть самому, чем совершить это самое страшное преступление против совести и Бога. Как сказано было: "если кто хочет идти за Мною, отвергни себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради меня, тот обретет ее; какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Мф 16:25,26. Христианин не ищет умереть, неся крест, данный ему, но жизнь его не больше жизней никого из живущих на земле. Те, кто осуждают человека на смерть, ссылаясь на государственный закон и безопасность остальных, думают, что не становятся убийцами. Между тем, они обрекают свои души на гораздо более суровый суд. Конечно, кое-кто на Земле натворил огромное количество чудовищных злодеяний, после которых и назвать их людьми затруднительно. Зло причиненное ими вопиет к мести, то есть ко злу, притаившемуся и в нас. Но надо понимать, что поддаться искушению мести, значит напоить и свою душу тем же ядом. Преодолеть же подобное искушение бывает слишком тяжело, но давайте хотя бы задумаемся о его опасности. Мы слабы, и из-за нашей слабости, часто, не можем терпеть зла, обрушившегося на нас. Но давайте хотя бы остережемся брать на себя ответственность наказывать смертью. Постараемся победить земное зло божественным добром, ведь именно этому учил Христос. Будем помнить, что любовь и милосердие – единственный путь к истинной жизни..

Глава 3 Метаморфозы

12 марта выдался по-настоящему весенний солнечный денек. По обочинам дорог, на тротуарах, газонах, лужи и мокрая грязь, весело искрились под первыми лучами. Воздух сырой, земля дышит перегноем. Скудная северная природа, просыпаясь, стаскивала с себя остатки зимнего покрывала. Петр, руки в брюки, мерил ровными шагами автомобильный рынок. Подумывал поменять машину, вот и заехал сюда, прицениться, посмотреть – чем люди богаты. Сегодня на Энергетиков людно и полно автомобилей. Глаза разбегаются. Петр искал приличный свеженький седан мидл класса. Вот 200 мерс СЕ. 6 лет. Черный. С виду не дурен, но дорог. Даже если он удачно загонит свою старенькую 320 BMW, добавить придется как минимум 8 тонн бакинских. А таких машин, как его трешка, он здесь заметил штук пять – конкуренция. Мужики вились вокруг лоснящихся полиролью иномарок, подобно тому, как кобели охаживают самок. Заглядывали под капот, ползали под днищем, садились в салон, заводили двигатели.

Вдоволь намотавшись по рынку, Петр уже подумывал брать курс на выход, когда со спины его остановил до боли знакомый голос:

– Петро! Притормози!

Он обернулся. В нагловатой улыбке пухлых губ, расплылось лицо его старинного кореша.

– Здорово, Санек. Тебя не узнать. Забурел, потяжелел. Но, теперь, я вижу, – ты. Какими судьбами, здесь?

– Да вот, тачку присматривал.

– Не ломай голову – бери мою. Подремонтируешь немного, – еще лет десять будешь ездить без проблем.

– Хитрый ты больно. Сам ремонтируй. В общем-то, мне не горит. Ты лучше скажи: чего не звонил так долго?

– А ты чего не звонил?

– Да я звонил. Так ты ж там больше не проживаешь. Мне твоя жена сказала.

– Это она тебе правду сказала. Уже давненько. Не живу и там, где жил после нее. В новое место переехал. Купил квартиру. Потом продал. Сейчас снимаю. Может, вскоре опять куплю. Пора стабильность обретать, как считаешь?

– Да, стабильность – дело хорошее, а стабильный прогресс еще лучше. Черт возьми, я рад тебя видеть. Ты как сегодня? Свободен? Заехали бы ко мне. Посидели б. Ты же знаешь, я недалеко отсюда обитаю.

– Отказываться грех. У тебя-то все в порядке? Более-менее?

– Приедем – расскажу все по порядку. В целом, очень даже ничего. И знаешь, интересный разговор к тебе есть. Может, приглянется тебе тема. Ну что? На выход?

– На выход.

– Одно не могу понять, как ты в таком темпе личную жизнь меняешь. Ты же еще два года назад с женой жил, потом ушел к другой. Как там бишь ее? Ну не важно.

– Лора, – подсказал Петр.

– Во-во. Теперь, значит, и без Лоры?

– Значит, без нее.

– Что так? По моему, слишком хлопотно.

– Ты прав, братишка. Но это уже не от меня зависит. Вернее от меня, но я с этим поделать ничего не могу. Помнишь, как в песне: загорелось и погасло? Сдержать бурю внутри себя ой как трудно. Да и надо ли? Перемены иногда необходимы. Это поиск, наверное. Вот, кажется, нашел. Потом, выясняется – не то. Так и мечешься… Ты – трижды прав, это очень хлопотно. А самое главное – большая нервотрепка.

– Вот-вот. Пора бы остепениться. – Они уселись в машину к Петру.

– Иногда, и я так думаю. Ну, зачем начинал? Куда влез? Но время проходит, и снова, как ничуть не бывало. Голос крови. Как у волков.

– Или кобелей.

– Или кобелей, спокойно согласился Петр. – Гормоны, сексуальная энергия просят половой жертвы.

– И самой большой жертвой оказываешься ты.

– И снова ты прав. А если серьезно, Лора мне очень нравилась. Можно даже сказать, что любил ее и люблю. Но наскучила она мне. Не исключено, что и я ей наскучил. Я думал, она не понимает меня. Но больше всего меня пугало, то, что она и не хотела меня понять. Ее и так все устраивало. Для нее, видимо, было бы лучше, чтобы я и вовсе не начинал с ней всякие глубокомысленные разговоры.

– А, в самом деле? Зачем ей твои заумные рассуждения? Она же не профессор философии, а всего лишь баба. Не забывай об этом.

– Вот именно. А я забывал. Я хотел это забыть. Увидеть в ней просто человека.

– Ты слишком много хочешь.

– Может, ты снова прав. Но, так или иначе, я устал от нее, и, я думаю, она от меня тоже.

– Прекрасно. Тогда отдыхайте.

– Этим мы и занимаемся.

Автомобиль Петра, наконец, причалил к одному из типовых памятников советского зодчества. Такие дома-коробки, относящиеся к эпохе развитого социализма, обыкновенно нагоняют тоску на людей с художественным вкусом. Здесь и проживал Саша со своей женой Мариной. Давненько Петр не был у них в гостях. В последний раз это случилось, когда родился их сынишка, тоже Сашка. Что-то изменилось в убранстве их жилища. То ли новая мебель, то ли ковры, то ли люстры. Петр никогда не обращал большого внимания на предметы интерьера. Но было мило. Очень даже мило. В маленькой комнате-детской стояла белая кроватка с решетками по бокам, на полу валялись плюшевые игрушки и машинки. Но мальчика дома не было. Не было и Марины. Тишиной и семейным уютом встретило Петра Сашино жилище.

– А где все твои?

– Марина на работе, а Саша – в садике. Гляди, какой пацан вымахал, – хозяин махнул рукой в сторону секретера. Там в рамочке стояла фотография малыша в морской форме.

– Время неумолимо. Ведь только-только я его видел новорожденным.

Маленький Саша улыбался с портрета теми же серо-голубыми глазами, какие имел его папаша. Петр проследовал в гостиную и уселся в мягкий диван. Через пять минут, туда вкатил передвижной столик Саша. На нем самом был фартук, а на подносе лежали бутерброды с салями и красной икрой. Рядом, горделиво стояла, запотевшая бутылка Смирнофф.

– За встречу! – провозгласил хозяин первый тост.

– Поддерживаю. Но предупреждаю – выпью только две рюмки. Еще машину вести.

– Вот так и живу. – Саша потянулся, включил музыкальный центр – полилась тихая ненавязчивая мелодия. – Музыку слушаю, работаю. Дома оттягиваюсь. Правда, все меньше. С Сашкой забот прибавилось… А спросишь, все ли в порядке было эти два года?

– Считай, что спросил.

– Э-э, брат. Такая была запара. Знаешь какая? Не поверишь. Жена от меня ушла. – Саша состроил такое лицо, как будто речь шла о чем-то в высшей степени смешном и нелепом одновременно.

– Да ну! – Петр из вежливости преувеличил удивление.

– Вот тебе и да ну! Ну, ругались то мы уже давно. Поругивались. Она на меня старательно бочку катила. Медведь, слон, бегемот неуклюжий – вот какие эпитеты я заслужил. Мятый, неаккуратный, непутевый. А, однажды, заявила, слышишь, – Вкуса у меня нет! Вкус ей подавай! Какого еще вкуса ей надо? Тоже мне, столбовая дворянка. Уж конечно, я не стилист какой-нибудь. Не педик, тот, что ей прически делает. Потом, деньги, мол, не отдаю папаше ейному, что в долг взял. Кутишь, мол, в дом не несешь, и с ним не рассчитываешься. Да чтоб она так кутила, как я с этими долбаными мешками, в Стамбуле.

– А на самом деле?

– На самом деле. Брак начали турки совать. На многих точках мой товар отказывались брать. В том числе и в магазины, коими ее батя заведует. В общем, чувствую, разонравился я ей. Раздражать стал. И папаше на меня всякую лажу нашептывает. Вижу, дрянь дело. Совсем дрянь. Один раз так зарвалась, свиньей ненасытной обозвала меня!

– Грубо, – подтвердил Петр. – И ты что же?

– А я ей по физии щелкнул. Так. Слегонца… Ты бы видел ее! Она принялась швырять в меня все, что под руку попадалось. Помнишь наш старый сервиз? Его больше нет. Перебила, перекидала все, что могла поднять. Я в другой комнате заперся. Во, дура! Ведь ребенок маленький переживает, рыдает! После этого приходить стала поздно. Спрошу – только огрызается. Веришь, несколько недель, вообще, не разговаривали. Я в доме один пахал. Сашку в ясли-из яслей. Кормил. Стирал. Гладил…

– Да, ты – отец герой.

– Да, что там. Ты, с твоим характером, давно слинял бы.

– Как пить дать. Хотя…

– Слинял бы, слинял. Не сомневайся, – безапелляционно отрезал Саша. – Я даже глаза закрывал на то, что какой-то гусь на 300 мерине повадился подвозить ее до дому. Как тебе такой факт?

Петр пожал плечами.

– Папаша ее и разные общие знакомые, как по волшебству, стали чураться меня. Игорь, например, вдруг, сразу долг попросил вернуть. Хотя еще неделю назад говорил, что месяца два спокойно подождет. Отец ее, тот, и вовсе оборзел. Заявил, что товар мой не продается, только площади занимает. Вспомнил о 50 баксах, что мне ссудил на прошлой неделе. Тучи сгустились надо мной, Петя! Небо показалось с овчинку. Ой, как не радостно стало мне житься! – Он тяжело вздохнул. – Я и сам уже обозлился на нее до невозможности. Еще пару слов против шерсти, и убил бы суку! Думал уйти, а напоследок, пока ее нет, переломать все двери и окна. Да сам ведь делал. И сына жалко невыносимо. Он-то в чем виноват? Тогда подумал: ну нет, стерва! Не добьешься своего. Никуда я отсюда не уйду. На-кась выкуси! Это мой дом, мой труд, мой сын. Я, слава Богу, к этому времени, уже прописан тут был. Сама скорее уберешься.

– Круто, – вставил Петр.

– Вот и я говорю, – приободренный продолжил Саша. – Но настал прекрасный день, точнее вечер. Она заявилась, и нарушила обет молчания. Я возликовал. Но не тут-то было. Она объявила, чуть ли не с порога, что уходит. Ребенка заберет через несколько дней. После того, как вещи перевезет. Эту квартиру будет менять. Потом, предупредила, чтоб я не мешкал и отдал долги – ей, ее папане и Игорю. И добавила, как-бы, между прочим, что если буду выступать, управу на меня найдет.

– Невероятно.

– Невероятно, но факт. Я ничего не ответил ей тогда. Уснуть не мог две ночи. Эта змея и Саньку вздумала отобрать! Но я-то допер, в чем секрет! Это, тот мудак, на черном мерсе. Я вспомнил его. Приходил, когда-то, к нам в гости. Ейного папаши кореш. У него ювелирный на Московском. Редкая гнида, Петя. Ты уж мне поверь. Зато прилизанный. Припудренный. Костюм Карден – ни Карден, часы – Картье, ни Картье. Весь благоухает, как косметичка. Охранник личный у него. Да! Что ты! Персона VIP! Чего интересно сразу за него не пошла? Аккуратненький, постриженный, побритый, худой, при бабках, да еще и излагает, как ей нравится! Короче, после этого, пропала. Дней пять о ней – ни слуху, ни духу. А через пять дней заваливается ко мне, угадай кто?

– Кто? Папа ее?

– Не угадал. Хлыщ этот.

– И зачем же?

– В жизни б не догадался. Приехал со своим охранником стиральную машинку забирать! Это ювелир-то! Во, люди! У меня, тогда Санька дома был, я его в комнату отправил, а этим говнюкам дал понять, что у меня к ювелиру приватный разговор имеется. Спокойно так сказал, даже с флегмой. Охранник, по началу, уходить не хотел, умней оказался начальника. Но, тот, дурашка, его отпустил – решил похорохориться. Ну, я ему, сначала, популярно объяснил, что у меня ребенок и мне ему стирать надо. А под занавес, сопелку разбил. Кровища, конечно. Я ему полотенце, и за дверь. Охранник, так без дела, на лестнице и промаялся.

– А с ребенком-то как?

– Через два дня, эта сука раньше меня в садик приехала. Ну и забрала Санька. С ювелиром была и охраной.

– Ну, думаю, дело мое – труба. Квартиру на продажу выставили. Мне с этого ничего не должно было обломиться. Мои долги и алименты вспомнили. Торговые дверцы передо мной все захлопнулись. Остался я, Петя, на бобах. Херово было. Не дай Бог!

– Да…, ну, а дальше?

– Дальше – лучше. Я все же оказался умнее, чем успел подумать про себя. Все вернулось на круги своя. Уже, было, веру в себя терять стал, вещички собирал, готовился съезжать. С расстройства похудел килограмм на 30. Сижу один дома, на тюках – выть хочется, Петя. – Давай, что ли , еще по одной, – Саша быстро наполнил еще 2 стопки. – За то, чтоб никогда не повторилось!

– Во истину, – поддержал с поповской интонацией Петр.

– Но ты не думай, я не пил. Держался. Как не туго было, старался убедить себя, что выкарабкаюсь. Что поделаешь, если судьбина зла. Но ей же хуже – думаю. Где она еще такого, как я найдет? Тот ювелир, конечно, мужик зажиточный. Но в сравнении со мной – чмо. Говно человек. За Саньку, вот только, тоска заедает. Как же он, сынок мой, с этой змеей и тем пидрилой жить будет? Раздумываю я над жизнью моей горемычной, гляжу с тоской на наличники, прибитые собственными руками. Тут – клацк! Дверь щелкнула! И, как в сказке, является передо мной моя жена-красавица с ребенком на руках. Сейчас, уже три месяца, как вернулась она. Первую минуту молчали, только Санек лопотал. Он меня узнал, и обниматься полез. Ну а я обрадовался! Сын мой вернулся! Чуть не расплакался. Без дураков! Она тоже не долго стояла в стороне. Как бросится мне на шею! Ну, думаю – вот оно счастье! Нежданно, негаданное. Прям, как в спектакле. Я, потихоньку, в руки себя взял. Не дело слюни распускать. Ребенка спать уложили. Сами пошли в постель. Разговор не клеился. Но просто так, без единого слова, я заснуть не мог. Хотелось выяснить, что произошло, и что у нее на уме. Говорю:

– Ну, Марина, рассказывай. Что стряслось? Почему вернулась, если вернулась, конечно? Ко мне, твоему идеологическому врагу, к занозе в пятке, к свинье, что жизнь тебе портила?

А она:

– Сашка, ладно тебе. Сам знаешь, что любила тебя всегда.

– И когда, уходя, плевала на меня, тоже любила?

– Наверное. Жизнь не простая, Сашенька. И у нас с тобой характеры не простые.

– Ну а зачем пришла? О чем думала?

– Думала – начнем сначала. Хоть и ругались мы, но любовь была.

– А как же элегантный миллионер? Может, он тебя выгнал?

– Зачем ты? Опять поссориться хочешь?

– Нет, конечно. Но, по-моему, мы еще и помириться не успели. Ты мне зубы не заговаривай. Что там у тебя с ним?

– Ничего. Он чужой человек мне. Да. Конечно, у него много положительных качеств. Вести себя умеет и в обществе, и с дамой.

– Понятно. Куда нам, лапотникам! Ясен перец!

– Да… Мне этого не хватало.

– Ну и проваливай в зад, – я, тут, чуть из себя не вышел, но вовремя опомнился.

– Ну, прекрати, Сашенька. Я же сказала – он чужой. Я только тебя люблю.

Я подумал про себя: наверное, этому хлыщу, ты сама, чересчур неотесанной показалась. Вот, он на тебя с прибором и положил.

А она, тем временем, продолжает:

– Это все самообман. Усталость. Ведь я же женщина. Я слабая, тонкая натура.

Это она та тонкая?!! Ха-ха – Саша жестикуляцией изобразил всю нелепость ее представлений о себе.

– Я, Сашенька, заблудилась. Но ты и сам во многом виноват. Друзья твои, алкаши, любой нормальной женщине осточертеют. Не прислушивался ко мне. Моим интересам, моей душе. Я, порой, совсем одинокой себя чувствовала.

– Ну, что? Помог тебе ювелир избавиться от одиночества? – тут, я подумал, раз он с рыжьем дело имеет, может, одарил ее какими погремушками, брюликами. Однако, она, в миг, рассеяла эти мои розовые мечты.

– Он хотел, но… Ничего не вышло. Любовь не картошка, не выкинешь в окошко. Мне не хватало тебя и когда с тобой жила, а когда ушла к нему, и вовсе, белый свет не мил стал. Я даже, и кольца, и серьги с камнями отдала ему, которые он мне дарил. Чтоб ты чего не подумал.

Мне словно лимон без сахара дали. – Вот, ведь дура!

– Отчего ж дура? Может, она действительно тебя любит? – вмешался Петр в Сашины воспоминания.

Саша посмотрел на него, как на неродного и продолжил:

– Проехали. Я больше разбираться не хотел. Хотел покоя и прежней жизни. Ночка, надо признать, отменная состоялась. Соскучились мы друг по дружке.

Она все спрашивала меня, люблю ли я ее. Не забыл ли. Ну, а я, естественно: – Бредил, грезил встречей.

– Сейчас-то все нормально?

– Да. Как ни странно. Живем, как жили. Во, как бывает, крутанет. Я уже попрощался с женой, сыном, квартирой, деньгами и работой. Ан, нет! Бог не фраер! Вернул мне причитающееся. Знаешь, я все-таки верю, что кому, что положено иметь в жизни, тот будет это иметь. Сколько знаю людей, столько подтверждений вижу этому моему наблюдению. Если, к примеру, один – делец с талантом и проныра, он даже после самой жуткой неудачи выплывет и займет полагающуюся ему нишу. Другой уголовник, – всю жизнь, из тюрьмы на волю, на воле на дело, и опять в зону. Третий работяга, или инженеришка какой. Всю дорогу – без навара и загара. Поэтому очень важно не прогадать и выбрать для себя достойное место с молода.

– Гладко стелешь. Целая философия получается. Выходит, ты веришь в то, что у тебя, по жизни, все в порядке должно быть? Такая вера, действительно, способна поддержать в перипетиях и добавить сил. А как я, по-твоему, стоять должен?

– Не хуже, а то и лучше. Ты не из простых. Хитрован. Расколоть тебя задачка не из легких. Такие, как ты, обычно, живучи.

– Прогноз комплементарный. Еще бы оправдался.

– Оправдается. Да и оправдывается все время. Зря только ты с бабами перетасовку колоды любишь. Это еще никому на пользу не шло.

– Как выяснилось, в этом вопросе, мы единодушия не найдем. Но если ты такой разумный, погадай мне на фарт.

– Не подкалывай. Я не гадалка, конечно. Но ты заикнулся кстати. Есть дело. Оно принесет барыш тебе не малый. Да и мне с него малость перепадет.

– Что еще? В какую авантюру ты снова меня втянуть собираешься?

По правде говоря, Саша еще ни разу не вовлекал Петра ни в какие предприятия. Не потому, что не пробовал. Прецедентов было достаточно. Просто, Петр, с завидным постоянством, отказывался от всех заманчивых коммерческих проектов друга. Заработок у Петра был высок и стабилен, и рисковать, идя на непродуманные и непроверенные варианты, он не хотел. Но ситуация, с тех пор, изрядно поменялась. Капитал Петра таял. Августовский кризис больно ударил по его бизнесу и благополучию. Положение дел было близким к катастрофическому. Поэтому, в этот раз, он с большим, чем обычно вниманием отнесся к словам Саши.

– Ладно, валяй. Может, и правда, что интересное.

– Интересное?! – воспрянул Саша, притворяясь задетым. – Толпы были бы рады внедриться в замес, о котором я тебе поведаю. Они бы мне попу целовали от счастья.

– Я от этого, пожалуй, воздержусь.

– Дело касается участия в постройке и в организации перспективного и престижного торгового центра у станции метро.

– Для начала, звучит заманчиво.

– Короче, есть мужик. Серьезный, солидный. Мой знакомый. Можно сказать, друг. Крупная фигура. Бизнесмен со связями. Занимается много чем. Но, что важно – имеет выход и на КУГИ, и на администрацию города, и в зак собрании своих людей имеет. Мы с ним как-то калякали. Он говорит, что существует ряд сладких мест возле метро, которые он мог бы заполучить, под застройку торгового комплекса, к примеру. Нужны только люди с головой, координаторы. Те, кто возьмется за это. Ни с улицы люди. Кто в деле этом что-нибудь да понимает. Ну, и финансирование, с их стороны, тоже надобно. Не потому, что денег нет, но чтоб иметь в их лице полноценного заинтересованного партнера. Все будет представлено под его уже раскрученным, брендом. « Карат». Слыхал?

– Ну, видел логотипы. По всему городу висят.

– Петро, ты смог бы получать сказочную прибыль. Здесь масштаб! Ты перейдешь на другой уровень! Организовать эту байду ты сможешь. Специалистов тебе дадут.

– Ну, а ты, каким боком тут втиснешься?

– Я, представлю тебя, как надежного и толкового человека. Компаньона, с большой буквы К. Мое посредничество между вами тоже чего-нибудь да стоит. Поэтому, рассчитываю, что и мне место найдете. Если процентик мне не выделит наш будущий босс, то премиальных отстегнет. Тебе с ним, по долям, вложениям и занятости самому, естественно, договариваться придется.

– А если я не потяну, материально? Насколько крупный проект?

– Потянешь. Затея может быть крупной, может, не очень. По началу. Ты нужен будешь главным образом, как консультант. Зря, что ли, столько лет торговле подарил? Не безуспешно ведь? Альберт, его Альберт зовут, может замутить сразу же строительство 2 объектов. Но это не предел. Тебе нужно будет обсудить это с ним. Деньги для твоего вхождения в дело скорее символические нужны. Но, думаю, не меньше 200 тыс бакинских.

– Ого. У тебя, как понял, такого символа нет. Думаешь меня нагрузить. И ты решил, что мне эта операция по карману?

– Понимаю, сумма не маленькая. Но она – ничто, в сравнении со стоимостью проекта и будущей прибылью. Надо только вложиться и заморочиться. А, там, пойдет такая капустострижка, – только успевай купюры резинкой обтягивать. И не говори, что денег тебе не вытащить. Откажешься – набитый дурак будешь. Ты, за год, крезом станешь! Это тебе не твоя торговля, сейчас. Да, вы только посмотрите! Я еще его уговариваю! Люди и больше принесут. К тебе обращаюсь, потому, что доверяю. Работать ты умеешь, да и знаю, что не подставишь. Твое вложение, просто, будет гарантией серьезности твоего участия. Представить тебя, хоть, не стыдно будет.

– Да. Торговля моя, сейчас, и впрямь, швах! – мрачно подтвердил Петр. Он поерзал в кресле, почесал голову. – Но денег таких, мне одолжить не у кого. Да и не в моих это привычках. Внести эту сумму, значило бы для меня свернуть мой бизнес. Распродавать все в срочном порядке, по самым низким ценам. Но, честно говоря, можно было бы и закрыться. Важно понять – ради чего. Мое дело забуксовало. Оно не дает мне нужного удовлетворения. Иногда, стоит проявить проворство и сесть в поезд идущий в нужном направлении. Но этот ли это поезд?