Астрид – хозяйка Рождества

Я передернула плечами, отгоняя нелепые мысли и поставила босые ноги на прохладный пол. Как бы оно ни было, мне нужно выглядеть очень достойно. Гардероб графини оказался довольно внушительным и все наряды были дорогими и шикарными, так что, мое появление на ужине должно произвести впечатление. А почему бы и нет? ____________

* Подсвечник Адвента – 4 свечи на подсвечнике или подставке. Первую свечу зажигают в первый адвент (4-ое воскресенье от Рождества), она должна сгореть в этот день на одну четверть. Потом во Второй Адвент зажигают первую и вторую свечи, в Третий – уже три, а в Четвертый Адвент (последнее воскресенье перед Рождеством) зажигают все 4 свечи, и получается, что первая – самая маленькая, четвертая – самая большая.

Глава 9

Ближе к вечеру погода совершенно испортилась – поднялся ветер и снова полил холодный дождь, с нарастающей силой барабаня по стеклам. Все собрались на теплой кухне и попивая чай, обсуждали мой визит к соседям.

– Ваше сиятельство, отдохните там хорошенько, – наставляла меня тетушка Лонджина, штопая свой передник. – Вы когда замужем были, совсем по гостям не ездили, только в деревню выбирались, а это разве развлечение?

– А кто-нибудь знает, по какой дороге туда ехать? – я обвела взглядом всех домочадцев. – Где их имение находится?

– Я знаю, не переживайте, ваше сиятельство, – ответил Нилс. – В свое время я часто проезжал мимо, когда направлялся в город и обратно. Имение не далеко отсюда.

Это было хорошо – долго трястись в карете по такой погоде не очень хотелось.

Антон что-то вырезал из дерева, сидя у очага и заглянув ему через плечо, я спросила:

– Что ты делаешь?

– Вот, – он показал мне деревяшку, начинавшую приобретать очертания медведя, и шепнул: – Я еще в детдоме резьбой по дереву занимался. Вспомнил, захотелось попробовать.

– Это замечательно! – у меня в голове промелькнула мысль, что это можно как-то использовать в купе с моими игрушками, но решила оставить все идеи на потом. – У тебя ловко получается.

– А то! – он гордо улыбнулся. – Помнят ручки…

За пару часов до поездки я приняла ванну и, накинув халат, распахнула дверцы шкафа.

– Что посоветуешь? – поинтересовалась я у тетушки Лонджины и та задумчиво посмотрела сначала на платья, а потом на меня.

– Думаю, вот это подойдет, – женщина сняла платье и положила его на кровать. – На обычном ужине, будет очень уместно.

Но я ошиблась – это было не платье, а жакет и юбка из серого бархата с шелковой розовой подкладкой. Лиф приталенного жакета застегивался на мелкие, похожие на жемчуг пуговицы, а из его рукавов выглядывала рубашка из тонкого, плиссированного льна. Тетушка Лонджина затянула на мне корсет и помогла одеться, ловко застегнув все пуговицы за полминуты. Она уложила мои волосы в аккуратную прическу, выпустила на спину длинные локоны и украсила серебряным гребнем. Из драгоценностей я надела жемчужный чокер* и такой же браслет.

– Очень элегантно! – тетушка Лонджина отошла от меня, чтобы полюбоваться со стороны, а потом достала из шкафа плащ и накинула мне на плечи. – Ваше сиятельство, вы прелестны!

– Спасибо тебе дорогая, – я посмотрела на свое отражение в большом зеркале и осталась довольна – ничего лишнего, но со вкусом, как и положено женщине моего положения. – Все, пора.

Нилс уже ждал меня, и быстренько сбежав со ступенек, я нырнула в спасительную сухость экипажа. Дождь пошел сильнее, и прохлада моментально пробралась под плащ, холодя влажным дыханием кожу на предплечьях. Что же меня ждет сегодня на этом ужине? Кто будет присутствовать там? Как себя вести, в конце концов?

Я глубоко вдохнула и приказала себе успокоиться – главное не суетиться и наблюдать, как ведут себя остальные. Со столовыми приборами я была знакома, поддержать беседу смогу и конечно же постараюсь избегать неудобных вопросов. Все-таки я взрослая, опытная женщина, а не испуганная девчонка.

Мы уже ехали минут пятнадцать, когда экипаж вдруг остановился. Услышав, как Нилс выругался и с громким шлепком спрыгнул с козел в лужу, я немного занервничала – что могло случиться?

Дверца открылась, и он заглянул внутрь.

– Ваше сиятельство, здесь дорогу напрочь развезло, придется ехать в объезд.

– В объезд, значит в объезд, – вздохнула я, понимая, что, скорее всего, опоздаю. – Мы сильно задержимся?

– Нет, я знаю, как будет быстрее, – ответил Нилс и улыбнулся мне. – Не переживайте.

Через минуту экипаж тронулся, и я откинулась на спинку сидения, раздраженно глядя на серебристые струи – и зачем мне все это? Сейчас сидела бы дома, рисовала эскизы возле горящего камина.

Когда за окошком залитым дождем показались светлые стены имения, я прильнула к стеклу и увидела размытые очертания большого особняка, окна которого сияли светом свечей. Похоже, гости уже собрались и на меня будет устремлено все внимание, чего не очень бы хотелось, но отступать я не собиралась.

Нилс помог мне выйти из экипажа, и я увидела перед собой красивый белоснежный дом с колоннами, полукруглыми ступенями, ведущими к главному входу и массивной дверью, над которой расположилось арочное окно. Даже в стремительно надвигающихся сумерках и под серыми потоками дождя, особняк выглядел невесомым и воздушным, похожим на своих хозяек с белокурыми локонами. Вокруг него были разбиты клумбы и на них пестрели поздние цветы, разбавляя мрачность ненастья своими яркими красками. Я быстро поднялась по ступеням и когда передо мной неожиданно распахнулась входная дверь, увидела пожилого мужчину в темной одежде. Он поклонился мне и пропуская в холл, вежливо поинтересовался:

– Графиня Расмуссен?

– Да, – я переступила порог, и зябкая сырость осталась за стенами дома, в котором было тепло и сухо. – Астрид Расмуссен.

* * *

– Говорят, в столичном театре дают новую пьесу? – баронесса с интересом уставилась на Эрлинга, который стоял у камина с бокалом вина. – Вы не были на премьере, ваша светлость?

– Был, – лениво ответил он и сквозь прищуренные веки посмотрел на Эмму, сидевшую рядом с матерью. – У жены под башмаком.

– Что? – тонкие брови баронессы взлетели вверх, а остальные гости с любопытством стали прислушиваться к их разговору. Эмма тоже вскинула свою белокурую головку, и Эрлинг залюбовался ее прозрачной кожей с легким румянцем. Прелестная невинность.

– Валлийская опера или «У жены под башмаком», – объяснил герцог и добавил: – Скандальная скажу я вам вещь. Некоторые узрели в этом спектакле намек на отношения внутри королевской семьи соседней страны.

– Оооо… – глаза баронессы загорелись, она подалась вперед, горя желанием услышать какую-нибудь пикантную историю. – И как вам, понравилось?

– Вполне, – герцог снова посмотрел на Эмму и процитировал:

– Глаза – огонь, язык – снаряд

У тех, кто от души влюблен.

И добродетель, как солдат,

Обороняет бастион…

Он не успел договорить – дверь в гостиную отворилась, и вошел дворецкий. Слуга легко поклонился и высоким голосом произнес:

– Ее сиятельство графиня Астрид Расмуссен.

Эрлинг на секунду замер, глядя на девушку, появившуюся в дверях, и его губы изогнулись в восхищенной улыбке. Да она красавица! Нет, ее прелесть он разглядел еще на деревенской ярмарке, но сейчас она была хороша по другому – элегантная, стройная, с горделивой осанкой и умными, внимательными глазами, в которых вспыхивали лукавые искры. Астрид была еще молодой женщиной, чуть-чуть старше Эммы, но они разительно отличались друг от друга не только внешним видом, но и внутренним наполнением. В графине, несомненно, бушевало пламя, хорошо скрытое от чужих и невнимательных глаз. – …Но все ж любовь стократ сильней;

Она штурмует там и тут,

Еще упорней и грозней

Она врывается в редут…**

Растягивая слова, герцог закончил цитировать сэра Овена и с удовольствием наблюдал, как меняется ее лицо. Графиня узнала его. Щеки девушки покрылись румянцем и она слегка нахмурилась.

– О, ваше сиятельство! Добро пожаловать в наш дом! – баронесса резво поднялась с обитой парчой софы и направилась к ней. – Вы прибыли прямо к ужину!

– Дороги развезло, пришлось ехать в объезд, – ответила графиня приятным, мелодичным голосом и Эрлинг заметил, что когда она улыбается на ее щеке появляется симпатичная ямочка. – Погода просто ужасная.

Остальные гости потянулись следом за баронессой, а Эмма как-то нервно передернула плечами и поджала губки, что не ускользнуло от его внимания.

– Ух, ты… – к нему подошел Лукас и легонько подтолкнул локтем. – Какая интересная гостья, ты не находишь? Загадочная графиня Расмуссен из проклятого имения…

– Почему из проклятого? – спросил Эрлинг, не сводя глаз с девушки.

– Это долгая история. Я расскажу ее тебе потом. А сейчас мне хочется представиться ее сиятельству, – маркиз тоже не сводил взгляда с Астрид и герцог насмешливо произнес:

– Только не говори, что хочешь приударить за ней.

Лукас тихо засмеялся и пошел к графине, окруженной кучкой любопытствующих, а Эрлинг несколько секунд хмуро смотрел ему в спину, а потом двинулся следом, поставив пустой бокал на каминную полку.

Кого-кого, а герцога-хама я на этом вечере не ожидала увидеть от слова «совсем». Как только моя нога переступила порог гостиной, я сразу увидела его, стоявшего у камина с надменным выражением лица. Он что-то декламировал, но когда дворецкий объявил о моем появлении, герцог замолчал и уставился на меня так, будто перед ним материализовалось привидение маркиза из моего имения.

По его взгляду я не могла понять – то ли он восхищен, то ли разглядывает меня с пренебрежительным прищуром, что было более вероятным. Ко мне подскочила баронесса, а за ней подтянулись остальные гости, и все было не так плохо, как представлялось. По крайней мере, я поняла, что графиню здесь никто лично не знал.

Кроме Эрлинга Хоконсона и его друга, Ханна пригласила на ужин виконта Томаса Лунда с женой Камиллой и дочерью Моникой, судью Фредерика Эвансена и вдовствующую баронессу Сесиль Холм. Виконт был грузным мужчиной невысокого роста и носил шикарные усы с завитушками на концах. Он громко смеялся, говорил басом и постоянно нюхал табак. Его жена напоминала длинную, сухую жердь, отчего видимо и сутулилась, втягивая шею в плечи, а дочь близоруко щурилась и постоянно держалась за ее локоть. На девушке мешком висело платье из голубого шелка и мне стало интересно – неужели мать не видит, что оно на несколько размеров больше чем положено?

Судья выглядел важно, важно говорил и даже важно ходил, заложив руки за спину. Он был высоким, статным и, наверное, в молодости пользовался популярностью у женщин.

Сесиль носила траур, который ей невероятно шел и, похоже, она это отлично знала и пользовалась этим в полной мере. Стройная, с волосами цвета спелой ржи, она показалась мне очень привлекательной и я не дала бы ей больше тридцати лет.

Мужчины были обходительны, целовали мне ручку, а женщины отнеслись ко мне более настороженно, особенно Камилла Лунд и ее близорукая дочь. Они рассматривали меня с таким любопытством, что казалось еще немного и их взгляды протрут на мне дыру.

– Как вы устроились на новом месте? – поинтересовалась Камилла. – Наверное, дом за это время пришел в полное запустение?

– Там довольно мрачновато, – Ханна не дала мне и слова сказать. – Ужасно неприятное место.

– Мне нравится мой дом, – холодным тоном ответила я. – В нем я чувствую себя комфортно.

– А разве вы не носите траур? – подала голос Моника и прищурилась еще сильнее. – Граф умер чуть больше года назад или я что-то путаю?

– Я считаю, что этого достаточно для траура, – процедила я. Такая молодая и такая нудная! – Или у вас по этому поводу другое мнение?

– Я тоже так думаю, – вдруг сказала Сесиль и улыбнулась мне. – Почему женщина должна прятаться за этим вороньим нарядом три года? Красота должна сиять. Печаль по супругу имеет более глубокие корни, и не обязательно выражать ее нарядами из жуткого крепа. Как только закончится год моего траура, я сразу же закажу себе дюжину веселых платьев.

Эта молодая вдова начинала мне нравиться.

Рот Моники от возмущения вытянулся в длинную букву «о», но сказать она ничего не успела – к нам подошел друг его светлости, а следом появился и сам герцог.

– Приветствую вас, ваше сиятельство, – он поклонился и поцеловал протянутую руку. – Маркиз Лукас Брейвик к вашим услугам.

У него была приятная внешность, умные, пытливые глаза и светлые волосы с рыжеватыми прядями. На его спортивной фигуре отлично сидел фиолетовый сюртук, под которым виднелись черный жилет и белоснежная сорочка, а узкие, темные брюки подчеркивали красоту сильных ног. – Я рада нашему знакомству, – приветливо ответила я, и тут же мой взгляд наткнулся на широченную грудь, обтянутую темно-красным бархатом.

– Какая неожиданная встреча. Приятно видеть вас снова, – знакомый голос был похож на этот же бархат – мягкий, ласкающий, но в нем крылась какая-то опасность, от которой по позвоночнику пробегал холодок. – Здравствуйте, ваше сиятельство. И да, вы правы, траур вам точно не к лицу – яркие крестьянские юбки, куда лучше.

Значит, он слышал наш разговор. Я подняла голову и широко улыбнулась с непонимающим видом.

– Вы ошиблись, мы никогда с вами не виделись. И да, крестьянские юбки куда лучше, чем неотесанное хамство.

– Видимо ошибся, – насмешливо согласился он и тихо, чтобы никто не услышал, добавил: – Та особа была обычной, деревенской девицей, но между вами, несомненно, есть что-то общее. Может острый язык?

Какой же гадкий, язвительный мужик!

– Прошу всех к столу! – раздался голос Ханны, и гости потянулись в столовую.

– Вы позволите сопроводить вас? – обратился ко мне Лукас и я сразу же согласилась.

– Да, конечно. Благодарю вас.

Я взяла его под руку и обратила внимание, что Эрлинг сопровождает дочку баронессы – Эмму. Она вся порозовела от смущения или от радости, а может от всего вместе и так смотрела на него, что мне чуть не стошнило – масло-масляное.

А Ханна, похоже, радовалась такому положению дел и я подозревала, что у них есть планы на герцога. Интересно, Эмма хоть понимает, что этот мужчина совсем не прост, что у него тяжелый, своеобразный характер или для них с матерью имели значение только титул, положение в обществе и деньги? Нет, ну девушка, конечно, могла очароваться внешностью Эрлинга.

– О чем вы думаете, ваше сиятельство?

– Что? – я вынырнула из своих мыслей и повернулась к маркизу, который внимательно наблюдал за мной.

– О чем вы думаете? – повторил он, и я растерянно пожала плечами.

– О том, что в такую погоду лучше ужинать дома.

– Не могу не согласиться с вами, но разве дома вы сможете насладиться такой компанией? – шепнул Лукас и я тихо засмеялась.

– О да, ради этого стоило преодолеть километры грязи.

Герцог видимо услышал мой смех и посмотрел на нас через плечо долгим, пристальным взглядом. Стены столовой были выкрашены в светло-розовый цвет и на них висели живописные полотна – натюрморты, картины на исторические темы и даже фамильные портреты. Все дамы на них были белокуры и кудрявы, а мужчины пузаты и короткоруки.

В двух буфетах-горках гордо белели предметы из фарфора, поблескивало стекло, и сиял хрусталь. Но хозяйка видимо посчитала, что этого мало и такое же «добро» заполонило маленькие консольные столики, прикрепленные к стене. Я даже пожалела бедных слуг, которым приходилось постоянно вытирать пыль с этих пафосных наборов.

Посреди комнаты стоял овальный стол, накрытый белоснежной, накрахмаленной скатертью и кроме пары ваз с цветами и столовых приборов, на нем пока ничего не было.

Хозяйка заняла место во главе стола, по правую руку от нее устроилась дочь, а герцога усадили рядом с ней. Заняв свое место, я оказалась напротив Эммы, Лукас напротив Эрлинга, а остальные расселись, на оставшиеся стулья.

В столовой появился слуга с тележкой, на которой стояла дорогущая супница, и принялся разливать суп по тарелкам. Вдохнув приятный аромат, я поняла, что это нечто сливочно-рыбное и даже обрадовалась – рыбу я любила, да и блюдо вполне знакомое, напоминало крем-суп с семгой. Не хотелось бы нарваться на какой-нибудь кулинарный изыск, после которого прихватит живот.

После супа подали нечто, похожее на хамон в окружении тушеных овощей и с первого кусочка я определила баранину.

– Как вам феналор*? – поинтересовался Лукас и я медленно кивнула.

– Очень вкусно.

Он, наверное, имеет в виду мясо.

– Да, здесь всегда подают вкусную баранину, – подтвердил он мои догадки и жестом подозвал слугу. – Вина?

– Да, спасибо.

Слуга наполнил бокалы и, оторвавшись от тарелки, баронесса обратилась ко мне:

– Ваше сиятельство, мне не дает покоя ваш дом. Он произвел на нас с Эммой неизгладимое впечатление.

Я натянуто улыбнулась, раздражаясь от того, что Ханна явно пыталась завести разговор о проклятиях и привидениях имения «Вит Миднатт». Жена виконта тут же всполошилась, а глаза ее дочери превратились в щелки – она пыталась сфокусироваться на мне и так напрягала шею, что я даже испугалась, как бы ее не заклинило.

– Жуткое место! – сказала Камилла, и виконт закивал головой.

– Да, мы как-то проезжали мимо и решили заглянуть за закрытые ворота, – он промокнул усы салфеткой и оглядел всех возмущенным взглядом. – И что бы вы думали? Они напоминают кладбищенские! А эти вороны на них, будто живые! Ужас! Меня покоробило такое сравнение, и, не удержавшись, я сказала:

– Это прекрасная работа, настоящее произведение искусства и странно, что вы не заметили этого.

– И как вам живется в этом месте? – судья поправил очки, и я вдруг подумала, что такие же очки не помешали бы бедняжке Монике. – Не страшно засыпать?

– Под звуки цепей убиенного маркиза? – насмешливо поинтересовалась я. – Нет, все в порядке.

Я заметила, что Эрлинг не сводит с меня глаз и окинула его ледяным взглядом, но он лишь насмешливо улыбнулся, и мне захотелось швырнуть в него солонкой. Эмма тоже обратила внимание на то, как он смотрит на меня и на ее лице появилось злобное выражение, а губы сжались в тонкую полоску. О Боже… Только этого мне еще не хватало.

– Давайте продолжим наш интереснейший разговор в гостиной! – предложила баронесса и поднялась. – Нас там уже ждут вино, коньяк и сладости!

Мне ужасно захотелось домой, но я не могла себе позволить встать и уйти, поэтому собрала нервы в кулак и пошла за всеми, чувствуя, что раздражение нарастает, как снежный ком.

––

* Феналор – просоленная и высушенная в естественных условиях баранья нога, напоминает испанский хамон. Перед подачей нарезают тонкими пластинами.

_______________

* Чокер – короткое ожерелье, которое плотно прилегает к шее.

** Слова героя оперы сэра Овена. Валлийская опера – пьеса Генри Филдинг.

Глава 10

– Неужели вы не знали страшную историю этого имения, что так легко согласились перебраться туда? – спросила Камилла, стоило всем устроиться в гостиной. – Вы бесстрашная женщина, ваше сиятельство.

– Странно, что вас это удивляет, – Сесиль окинула ее быстрым взглядом, в котором сквозила неприязнь. – Ее светлость переехала в «Вит Миднатт» не по своей воле. Все, чем владел ее супруг, перешло новому графу Расмуссен.

Камилла промолчала и схватив бокал с вином, углубилась в созерцание всевозможных сладостей, от которых ломились столики.

– Мне кажется, что верить во все эти мистические проявления – верх невежества, – лениво протянул герцог и все головы повернулись к нему. – Не существует никаких привидений, призраков, гномов и троллей – это сказки, которыми пугают маленьких детей. – Я тоже так думаю, – деловито произнесла Эмма, с обожанием поглядывая на Эрлинга. – Образованные люди не должны верить во все эти глупости.

Лицемерка… Мне было смешно наблюдать за ее попытками подстроиться под мнение герцога и ничего кроме жалости это не вызывало.

– Не скажите, – судья Эвансен снова поправил очки нервным жестом и понизив голос, сказал: – В том году я осудил разбойника Фергуса Индри и отправил его на виселицу за все те преступления, которые он совершал в невероятных количествах. И что вы думаете?

– Что? – Моника даже перестала грызть печенье и уставилась на него в ожидании занимательной истории.

– Целый месяц он приходил ко мне во снах, а вещи в моей спальне двигались совершенно непонятным образом! – судья обвел всех немигающим взглядом. – Признаюсь – я даже приглашал отца Мадсена, чтобы он прочел молитвы и окропил святой водой углы!

– Вот так история! – воскликнул виконт и поднеся к носу щепотку табака, громко чихнул. – Может это вам приснилось, господин судья?

– Не делайте из меня идиота! – Эвансен гневно вскинул брови. – Я еще не выжил из ума!

– Вы предлагаете пригласить отца Мадсена к ее сиятельству? – хохотнул герцог и стрельнул в меня насмешливым взглядом. – Подозреваю, что после этого он обнаружит целую армию духов, которых нужно будет изгонять пять раз в неделю.

– Что вы имеете в виду? – Камилла недоуменно хлопнула глазами, и маркиз ответил вместо своего друга:

– Эрлинг имеет в виду, что наш достопочтенный отец Мадсен не устоит перед красотой графини.

– Ваша светлость, вы бесстыдник! – охнула Ханна, а герцог лишь посмеивался, чем бесил меня невероятно. – Разве можно так говорить о господине пасторе?!

– А разве под его рясой не скрывается мужчина? – похоже, Эрлинг любил дразнить общество, а для них это казалось пикантной изюминкой, и все эти притворные охи-вздохи были для приличия. – Это естественно, вы не находите?

– Вы считаете ее сиятельство красивой? – вдруг спросила Эмма и я обратила внимание, как баронесса бросила на дочь предостерегающий взгляд. Но девушка сделала вид, что не заметила этого. Ей явно хотелось задеть меня, возможно даже унизить, а если бы в этом принял участие герцог, она бы получила удовлетворение. Маленькая, ревнивая стерва, скрывающаяся под личиной милой глупышки.

Мне совершенно не нравился этот разговор, и пора было прекращать обсуждение моей внешности и моей жизни в целом.

– Уверена, что у его светлости другие идеалы красоты, – холодно сказала я, и Эрлинг сдвинул брови. – Поэтому закончим этот разговор. – Я тоже так думаю! – тут же подхватила баронесса, стараясь загладить бестактность дочери. – И предлагаю обсудить предстоящий День Грибов!

Маркиз и Эрлинг закатили глаза, Моника радостно захлопала в ладоши, а Сесиль со скучающим видом принялась разглядывать ногти.

Что еще за День Грибов? Я подозревала, что это очередная выдумка баронессы, сродни ее вечерам сценок и остальным увеселительным мероприятиям.

– Ваше сиятельство, у нас есть замечательный обычай! – защебетала она, вертясь на софе с полным бокалом вина, и я даже заволновалась о ее платье, которое могло быть безнадежно испорчено. – В первое воскресенье сентября мы собираемся всей компанией и отправляемся в лес по грибы! На опушке нас ждет стол с угощением и возвратившись из леса, мы меряемся «добычей», награждаем победителя и празднуем до самых сумерек! К нам присоединятся мой кузен с семьей, отец Мадсен и генерал Карл Морк. Будет очень весело! Ваше сиятельство, я приглашаю и вас присоединиться к нашей дружной компании! Отказ не принимается!

М-да… похоже мне предстоит «веселое» блуждание по лесу в поисках грибов. Я никогда не любила этим заниматься и не понимала грибников-фанатиков, рыщущих под каждым кустом, а теперь придется самой участвовать в этом скучном действе. Приятного мало.

Но что мне оставалось делать? Нужно налаживать связи, обзаводиться друзьями, хотя бы формальными и без таких вот «сборищ», увы, не обойтись.

– С удовольствием присоединюсь к вам, – ответила я с улыбкой. – Прогулки на свежем воздухе очень полезны.

– Вот и хорошо! – Ханна, наконец, выпила свое вино и посмотрела на дочь. – Дорогая, не сыграешь нам?

– С удовольствием, – Эмма поднялась и с гордым видом направилась к клавесину.

– Эмма поет как соловей, – шепнула мне баронесса и прикоснулась платочком к уголкам глаз. – Покойный супруг любил слушать ее долгими зимними вечерами, сидя у камина… Хорошие были времена…

Девушка устроилась за клавесином и, полистав ноты, прикоснулась к клавишам.

– Взором вымолвлю в молчанье,

Что уста не скажут ввееек,

Трудно, трудноооо расставанье,

Пусть я – сильный человееек!

В этот момент я подумала, что покойный барон слушал свою дочь, будучи мертвецки пьяным, ибо этот визг можно было переносить только под анестезией. Наши с Сесиль взгляды встретились, и она легонько покачала головой, на секунду прикрыв глаза. Все остальные терпеливо слушали эти «трели», лишь Ханна с восхищением смотрела на свое белокурое чадо.

Под конец Эмма прикрыла глаза, видимо впечатлившись своим пением и завопила: – Мне ж не плесть тебе веночееек!