скачать книгу бесплатно
И тогда Ретта, вдохнув поглубже, двинулась следом за Аудмундом. Через несколько сотен шагов деревья расступились, и она не смогла сдержать восхищенный возглас.
На противоположном конце поляны, оказавшейся подножием высокого обрыва, в ярком свете стоящего в зените солнца блистал водопад. Справа и слева обрыв понижался, сбегая вниз полукругом наподобие дворцовой лестницы, вода каскадами прыгала, резво убегая в сторону моря, а на самом верху, там, где вздымались к небу вековые сосны, сверкали радуги.
– Семь, – прошептала Ретта, для верности еще раз пересчитав.
– Да, семь, – последовал тихий благоговейный ответ.
– Вы тоже столько видите? – обрадовалась она непонятно чему.
– Именно так, – подтвердил Аудмунд, и на лице его Ретта разглядела непонятное выражение – смесь восторга и решительности.
«Интересно, что же он такое загадал?»
Впрочем, было ясно, что ответа узнать пока, увы, не суждено. Разве только потом, когда пройдет время. Пока же…
Она прикрыла глаза, стремясь сохранить волшебное мгновение в сердце, и услышала тихие слова над самым ухом:
– Еще совсем чуть-чуть, и мы дома. Всего несколько дней. Вы готовы, герцогиня?
Ретта задержала дыхание, прислушалась к внутреннему голосу и сказала в конце концов:
– Да, готова.
Аудмунд кивнул, словно ничего другого не ждал, и ответил чуть слышно:
– Отлично.
И снова повисла всеобъемлющая, звенящая тишина. И можно было подумать, что само время остановилось в ожидании грядущего.
11. В доме кузнеца
Когда их маленький отряд выехал на равнину, солнце успело окрасить западную часть небосвода в густые оранжево-розовые оттенки. Темная полоска леса у горизонта тонула в туманной дымке, будто окутанная узорочной шалью, и от края до края, насколько хватало глаз, простирались волнующе прекрасные вересковые поля. Сиреневые, фиолетовые, розовые метелки цветов сливались в причудливый, многообразный узор. Полосы то закручивались в спирали, то собирались в сложный орнамент, то вдруг разбрызгивались далеко в стороны широким веером.
– Здесь явно приложил руку садовник, – высказала посетившую ее мысль Ретта.
Аудмунд кивнул:
– Вы почти угадали. Вереск – священный цветок Фейрмана, и создание по весне таких вот узоров – часть ежегодно проводимых обрядов.
– Как интересно, – с благоговением в голосе прошептала Ретта.
Осторожно посмотрев на Аудмунда, она заметила, что хмурые складки на его лице разгладились, в глубине глаз затеплилась нежность, и было совершенно очевидно, что он с трудом сдерживает порыв пустить коня в галоп.
На западе синела тоненькая, чуть заметная полоска моря, сливаясь с постепенно темнеющим небом, золотые блики играли на воде, и можно было подумать, что какой-то неведомый мастер щедро рассыпал целую пригоршню бриллиантов, желая украсить и без того совершенное художественное полотно.
Со стороны порта через поля тянулась широкая мощеная камнем дорога. Далеко на востоке вставали холмы, и она петляла лентой, то скрываясь из глаз, то вновь появляясь. На расстоянии нескольких миль начинались городские предместья, и если хорошенько приглядеться, то можно было посреди крыш различить высокие серые островерхие башни, судя по всему каменные.
– Это Асгволд, столица Вотростена, – пояснил Аудмунд. – Замок построен нашим первым князем и носит его имя. Позже название перекинулось на весь город.
Он достал из седельной сумки подзорную трубу и начал что-то сосредоточенно изучать. Наконец, опустив ее, нахмурился и покачал головой:
– Знамен я никаких не вижу – выходит, брат отсутствует.
Он передал трубу Ретте, и та в свою очередь смогла в подробностях различить высокие зубчатые стены с бойницами и металлические ворота.
– Значит, в самом деле – грядет буря? – спросила она, возвращая прибор маршалу, и сердце ее дрогнуло.
Тот сдержанно кивнул.
– Скоро, как вы думаете?
Долгую секунду Аудмунд молчал, а потом ответил:
– В самое ближайшее время.
Ретта вздрогнула: от этого зловещего, тихого шепота мороз пробежал у нее по коже. Оборотень с силой сжимал поводья, и на скулах у него играли желваки.
– Понимаете, герцогиня, – наконец вновь заговорил он, – я хорошо помню, как это было. Помню, как измученные, голодные, падающие от нечеловеческой усталости люди пришли в этот край. Кончалась осень, дни становились все холоднее, а ветра резче. Это было две тысячи лет назад.
– А вы…
Ретта заговорила, но, не закончив фразы, смолкла. Неужели память оборотней простирается столь глубоко? Ведь это же невообразимая бездна лет! А для разумных кошек все происходило словно вчера? От подобной мысли сделалось немного неуютно, и она поежилась, плотнее запахнувшись в плащ.
Аудмунд продолжал:
– У них не было ни еды, ни домов. Ничего, что помогло бы им пережить зиму, до которой оставались считаные дни.
Он поднял глаза, и Ретте почудилось, что в них блестят слезы, хотя голос эр-князя по-прежнему оставался спокойным и ровным.
– Мой предок был там – он командовал отрядом оборотней. Только не думайте, пожалуйста, что кошки просто стремились помочь, вовсе нет. Хотя, конечно, им было жаль тех, кто не по своей воле навеки потерял родной дом. О нет, у рысей был свой вполне корыстный интерес, и именно поэтому их повелитель послал своих лучших мастеров помочь беженцам. И, как видите, расчет оправдался – уже двадцать столетий мы живем по-соседству в добром мире и согласии.
Ретта слушала, затаив дыхание, не сводя с лица Аудмунда внимательных глаз. А тот продолжал:
– Я хорошо помню князя Асгволда – я видел его глазами моего предка-оборотня. Это был еще совсем молодой человек, не так давно женившийся, потомок императорского дома Далиры по женской линии, а точнее сын сестры императора. Он был благородный мужчина и замечательный ученый. Растерянный, уставший, как и все, но не сдавшийся. Люди-рыси помогли беженцам построить первые деревянные дома и запастись едой на зиму. Вы понимаете, Ретта, память оборотней такова, что мне кажется, будто я сам лично присутствовал там. И я не могу, никак не могу позволить погубить все это!
Теперь Аудмунд почти рычал. Глаза сверкали от гнева, но, странное дело, Ретте вовсе не было страшно. Напротив, она всей душой понимала мотив, что движет им, и чувствовала в сердце горячий отклик.
– Я не могу допустить, чтобы жизни их, жертвы их оказались напрасны. Я скорей умру, чем позволю магам одержать победу и заполучить Вотростен!
Голос оборотня звенел, он говорил, не скрываясь, и воины за их спинами благоговейно внимали искренней клятве брата князя.
– Когда-нибудь позже, – уже гораздо тише продолжил он, – я расскажу вам эту историю. Обязательно.
– Я буду ждать.
Аудмунд выдохнул и устало потер переносицу, постепенно приходя в себя и возвращаясь из дебрей прошлого в реальный мир. Воины тихонько загомонили, заржали кони. Ретта заметила, что по дороге через поле неспешно едет телега с укрытым тканью грузом.
– Я полагаю, вы хотели бы отдохнуть и привести себя в порядок, прежде чем въезжать в город? – спросил эр-князь.
Она скорбно оглядела себя. Платье измялось и покрылось пылью, голова давно не мыта, а в желудке бурчит. Хороша княгиня, нечего сказать – в самый раз ворон в поле отпугивать. Что подумает народ, увидев ее в таком виде? Нет, опозориться решительно невозможно!
– Да, вы правы, – согласилась она.
– В таком случае, предлагаю заехать в дом к кузнецу. Это здесь, неподалеку, за городской чертой, – предложил Аудмунд и, оглянувшись, позвал: – Бенвальд!
– Слушаю, повелитель!
Непривычного обращения оборотень то ли не заметил, то ли не подал вида.
– Езжай в замок и передай советникам, что завтра прямо с утра мы с госпожой Алеретт въедем в город.
– Слушаюсь! Не беспокойтесь, я непременно обо всем доложу! – И с этими словами солдат, подобрав поводья, рысью припустил в сторону Асгволда.
– А мы куда? – уточнил Бёрдбрандт, задумчиво глядя вслед посланцу.
– А вы с нами – завтра все вместе и въедем, – откликнулся Аудмунд и перевел вопросительный взгляд на друга. – Ты как будто бы приуныл? Что случилось?
Ретта не без удивления покосилась на Бёрди. Наверное, только тот, кто давно его знает, мог вот так сходу заметить перемены в настроении. На первый взгляд все как будто осталось по-прежнему, однако теперь она видела, что блеск в глазах потух и появилось выражение неуловимой печали.
– По отцу соскучился, – совершенно неожиданно для Ретты ответил на вопрос сын советника. – Больше года уже не видел.
Аудмунд и сам, явно задумавшись о чем-то, сник. Быть может, вспомнил, что собственного отца ему увидеть больше не суждено? Как бы то ни было, он подъехал к Бёрдбрандту и положил ладонь ему на плечо:
– Я бы вас всех отпустил, но ты же понимаешь, что мы не можем сегодня остаться без охраны? Еще всего одна, последняя, ночь, а завтра утром ты уже будешь дома.
А Ретта вдруг подумала, что все ее провожатые едва успели вернуться с войны и скучают кто по родителям, кто по женам с детьми. Ей поневоле стало неловко, что именно она явилась причиной задержки, но Аудмунд прав – что, если их неведомые враги, от которых ее столь усиленно охраняют, узнают, что стражи стало вдвое меньше? Они ведь тогда могут рискнуть напасть.
– Все в порядке, – отозвался Бёрди преувеличенно бодрым голосом. – Завтра наступит уже совсем скоро. Ты прав.
И они все начали забирать вправо, к виднеющемуся впереди на расстоянии пары миль хутору.
– Вы знаете, Аудмунд, – покаянным тоном заговорила Ретта, одновременно с искренним интересом разглядывая крепкий тын и виднеющиеся над частоколом крыши строений, – стыдно сказать, но я никогда прежде не видела деревенских домов, и мне теперь ужасно любопытно.
Эр-князь рассмеялся, негромко и добродушно, и заметил вслух, чуть пожав плечами:
– Я нисколько не удивлен. С какой бы стати дочь правителя начал кто-то водить в жилища крестьян? А в самой Эссе их, естественно, нет.
Перед глазами ее встала столица Месаины в лучшие свои годы, увитая виноградниками, осыпанная цветами и обласканная солнцем, и в душе бывшей герцогини шевельнулась тоска.
– Вы правы, – прошептала Ретта, усилием воли прогоняя непрошеные видения, – но ведь целительству меня обучали.
– Это все же другое, – заметил Аудмунд и уточнил, чуть приподняв брови: – А вы разбираетесь в искусстве лечения?
В голосе его легко читался искренний интерес, и она ответила не без гордости:
– Конечно, и очень неплохо. Меня учил лучший лекарь столицы.
Оборотень сощурился, зрачки его сузились, а ноздри вздрогнули, и Ретта вдруг испугалась, не сочтет ли он ее слова пустым бахвальством? Но Аудмунд вдруг широко улыбнулся и проговорил, совершенно по-кошачьи осклабившись:
– Так вы в самом деле ценное приобретение.
Алеретт чуть было не задохнулась от возмущения, но сил выяснять отношения в данный момент не было, а запустить в маршала чем-нибудь тяжелым не позволяло воспитание. Поэтому она просто выдохнула и, поразмыслив немного, рассмеялась вместе с ним легко и непринужденно.
– Эй, хозяин! – неожиданно заорал Айтольв во всю мощь легких, – открывай скорей, пока мы тебе ворота не подпалили!
Остервенело залаяла и почти сразу смолкла собака. Ретта удивленно оглянулась на Аудмунда, ожидая от него какой-нибудь резкой реакции, однако он, как оказалось, ничуть не рассердился, а просто сидел, упершись ладонями в колени, и ухмылялся.
«Ну ничего себе приветствие», – подумала удивленно Ретта.
Однако еще сильней она поразилась, когда в ответ на столь нелюбезную реплику с той стороны тына донесся вполне дружелюбный утробный бас:
– Вот сразу видно, что это свои приехали. От врагов такого точно не услышишь – колдуны б, они сразу двери выносить начали, а не молоть языками.
Воины в ответ дружно расхохотались. Во дворе послышались торопливые шаги, засовы натужно скрипнули, створки распахнулись, и навстречу отряду вышел здоровенный кряжистый детина со стянутыми налобной лентой волосами и испачканным сажей лицом.
– Ну здравствуй, Аудмунд, с возвращением. Очень рад видеть тебя и эти вот похабные рожи, – мужик широким жестом обвел явно наслаждающихся пикировкой солдат и спросил: – А ко мне какими судьбами? Неужто дело есть?
– Я тоже рад тебя видеть, Холварс, – приветливо улыбнулся ему в ответ оборотень. – Ты не будешь возражать, если мы до утра воспользуемся твоим гостеприимством? Мы привезли в Асгволд невесту князя, и если наши покрытые пылью и копотью физиономии вряд ли кого-то сильно шокируют, то даме просто жизненно необходимо передохнуть и привести себя в порядок.
Подобные слова из уст оборотня, умывавшегося минимум дважды в день, звучали как слишком явное преувеличение, но Ретта уже успела понять, что пикировка носит исключительно дружеский характер, а потому пропустила все ехидные слова мимо ушей.
Хозяин же, услышав столь необычное заявление, переменился в лице:
– Невесту князя? Что ж вы молчите! Конечно, тут даже разговору никакого не может быть! Добро пожаловать, госпожа! Сейчас, моя жена вам все приготовит. Эй, Дэгрид, иди сюда!
Кузнец заметался, а потом махнул рукой и поспешил в сторону дома, по-видимому распоряжаться. Эр-князь, спешившись, привычно подошел к Ретте и подставил руки.
– Спасибо вам, – поблагодарила она, легко спрыгивая в траву. – Скажите, это ведь был хозяин дома? Я угадала?
– Все верно, – кивнул Аудмунд, ласково поглаживая по носу Астрагала. – Он живет здесь со своей семьей – женой, дочерью и двумя сыновьями. Парни уже взрослые и помогают отцу в кузнице.
Ретта кивнула, давая понять, что слушает со всем возможным вниманием, и огляделась по сторонам. Наверное, именно таким она и ожидала увидеть простое жилье: широкий двор с непонятными одноэтажными строениями без окон, будка, из которой выглядывал недружелюбно зыркавший в сторону гостей кобель, несколько куриц, блеющая где-то в отдалении коза.
Дом, однако ж, был крепкий и довольно большой, в два этажа.
– Должно быть, кузнец – человек зажиточный, – предположила она.
– Само собой, – подтвердил Аудмунд.
Солдаты занялись лошадьми, а высокопоставленную гостью с маршалом выбежавший хозяин пригласил внутрь:
– Проходите, проходите, – приговаривал он, – у нас и комната как раз для госпожи найдется. Только, Аудмунд, уж прости – тебя придется уложить на лавке.
– Тоже мне проблема, – отмахнулся тот, – я в случае чего и у камина на коврике поспать могу.
Ретта так и не поняла – шутит он или говорит всерьез.
Они миновали длинные полутемные сени и прошли в горницу. Камин, о котором только что говорил Аудмунд, оказался знатный, с полукруглым, облицованным серым камнем зевом. Прямо над ним под потолком висели пучки засушенных трав, вдоль стен протянулись широкие лавки, укрытые длинными и узкими узорчатыми коврами, у двери справа высился деревянный шкаф с резным растительным орнаментом на дверцах. В центре комнаты размещался стол с затертой практически до зеркального блеска столешницей. Ретта пригляделась. Блестящие медные светильники, витые чугунные ручки, кувшины на полке, у поставца кочерга с лопатой. В переднем углу у окна расположилась божница с вырезанной из дерева женской фигурой.
