неСчастливая дочь

– Да нет, Алиса рассказывала, какие документы оформляются на стажировку.

– А тебе зачем? – спрашивает мама.

– Ну, я говорила, что в прошлом месяце выиграла конкурс среди студентов-новичков с научно-исследовательской работой. – Как могу, стараюсь сдержать радостные нотки в голосе. Я молодец! Мной тоже можно гордиться! Меня так хвалили преподаватели, что сейчас я надеюсь на тёплые слова и от семьи. – Профессор из жюри предложила мою кандидатуру для стажировки в Оксфорде по экспериментальной психологии.

– И зачем тебе эта стажировка? – с усмешкой говорит отец. – Неужели что-то новое придумаешь в этой лженауке? Смотри, в ближайшие полгода выезд из страны для тебя закрыт, так что можешь смело отказываться.

Ком обиды плотнее кляпа закрыл мне рот. Хочу кричать, спорить, доказывать, но не могу сказать ни слова. Я люблю сестру, но никогда не принимала разницу в отношении к нам. Смотрю на неё, но Алиса лишь растерянно пожимает плечами. Ну да. Она же говорила, что меня не выпустят. Почему Лиса с лёгкостью улетела в Гарвард, а я должна сидеть в стране? Аппетит пропадает. Мне хочется закричать, хлопнуть дверью, ещё как-то выразить протест, но я сижу на месте. Лишь крепко сжимаю салфетку у себя на коленях. Ту самую. С родовым гербом.

Сделав пару глубоких вдохов, понимаю всю бессмысленность споров. Всё дело в моей специальности. Учиться на «паршивом» факультете я могу только не отсвечивая. Значит, если хочу продолжить получать любимую профессию, сейчас стоит заткнуться и найти стажировку в пределах страны. Ещё пару вдохов.

– Жаль, но я поняла тебя, отец. – Прилагаю максимум усилий, чтобы мой голос был хотя бы похож на нормальный. Каждое слово приходится буквально выдавливать из себя.

– Инушка, ты не расстраивайся! – пытается поддержать меня мать. – С твоим везением просто нельзя выезжать из страны! Алиса везучая девочка, а у тебя всегда всё не Слава Богу. Здесь может произойти всё что угодно! Даже самолёт рухнуть может!

Ах да! Я забыла. Я же несчастливая дочь. Рождение в пятницу тринадцатое обрекло меня на все несчастья мира. Грустно улыбаюсь.

– Не переживай, мам. – через силу улыбаюсь, говорю по-прежнему с трудом. – Значит, съезжу на практику в Питер. В Питер же можно, пап?

Ну пожалуйста, хотя бы Питер! Хоть куда, лишь бы вырваться из-под этой удушающей опеки. Я могу быть классным специалистом. У меня есть перспективы. Я хочу вырасти профессионалом.

– Только после свадьбы сестры. – Безапелляционно. Сказал как отрезал.

Аппетит пропадает совсем. Я молча смотрю, как сменяются блюда, даже не притрагиваюсь к приборам. Наконец, передо мной появляется бланманже с миндалём, но и оно не тронутое отправляется обратно на кухню. Никому до этого нет дела. Меня вновь раскатали по атомам и продолжили обсуждать свадьбу Алисы. Кого стоит звать в гости, а кого нет? Куда молодые поедут в медовый месяц? Стоит ли выбирать экстремальный отдых или просто отдохнуть на частной вилле в Греции? Всё происходящее – норма в нашем доме.

– Инна, ты не любишь бланманже? – спрашивает Елисей. Он новенький в нашем семействе и ещё не в курсе, что вкусы младшей дочери вообще особой роли не играют. Кажется, даже искренне переживает. Но я не успеваю среагировать.

– О нет! – отвечает за меня мама. – Просто Инне надо немного похудеть. Она слегка набрала и вряд ли влезет в платье, что я подготовила на благотворительный бал для неё.

Вот так. Всему есть логичное объяснение. Никто даже не заметит: с сессией я не то, что не набрала, а скинула почти пять килограмм и в том самом платье больше похожа на жертву анорексии. Впрочем, ничего нового. Так выглядит поддержка мамы. Она очень любит нас с сестрой, но никогда не пойдёт против воли отца. Её сфера интересов – это платья, внешность и светские рауты. Когда надо сменить тему или «спасти» меня от лишнего внимания, всё упирается в одну из этих тем. Неважно, что некоторые её замечания могут ранить не хуже отца. Но мама вот такая, она даже не поймёт, что не так.

– Дорогая, не переживай, – утешает меня мама, переживая о придуманной ею же проблеме, – сейчас для тебя принесут смузи с сельдереем.

Мечтая оказаться как можно дальше от этого цирка лицемерия, поднимаю взгляд и вижу каменное лицо охранника, что замер у входа в гостиную. Ловлю на себе его пугающий взгляд, что смотрит на меня, брезгливо, моргаю и проваливаюсь…

· • – ٠ ✤ ٠ – • ·

10 лет назад. Подвал особняка Асташевых

Открываю глаза и кричу от ужаса. Меня окружают абсолютно белые мягкие стены. Сколько времени прошло? Какое сейчас время суток? Я не знаю. Здесь нет ни окон, ни часов, ни гаджетов. Здесь нет НИ-ЧЕ-ГО. Белые стены, матрас, подушка и ведро в углу. Где-то за стеной есть ванная, но она открывается только с электронного ключа, которого у меня нет.

Я ещё помню, как неделю сидела в другой комнате. Там тоже не было окон, зато была мебель, и в ванную я могла ходить самостоятельно. Меня кормили нормальной едой и даже отвечали на вопросы. Сообщали время суток. Приносили свежую одежду. А потом обо мне забыли. Я не знаю, сколько времени тогда прошло: сутки, двое или трое. Остатки недоеденной еды, что у меня были, уже испортились, а воду мне приходилось пить из-под крана.

Сейчас мне кажется, что я бы лучше сидела забытая всеми в той комнате, чем эта белая пропасть. Я просто уснула там и проснулась здесь. В комнате без окон и дверей. В белой мягкой комнате с приглушённым светом.

 Здесь нет времени. Есть только я и мои мысли. И мама, что приходит ко мне то наяву, то в кошмарах.

А ещё надсмотрщики, что приносят еду. Вот и сейчас, какая-то часть стены отъехала, и на полу оказалась овсяная каша в металлической миске, пластиковая бутылка с водой и полбатона хлеба.

Я хочу есть.

Я боюсь есть.

Мне кажется, в еде какие-то препараты.

Поев, я теряю связь с действительностью. Я будто в своём теле, а будто нет. Ко мне приходят какие-то люди. Что-то говорят, спрашивают, уходят. Возвращаются, что-то делаю, а потом я отключаюсь. И вновь прихожу в себя.

Я не знаю, это происходит в действительности или только снится мне.

Я не знаю, сколько прошло времени.

Я боюсь есть. Терплю до последнего. Когда от жажды уже сушит язык, решаюсь и отпиваю несколько глотков воды. Потом срываюсь и жадно пью. Чувствую, как в желудке начинается бунт, ползу к ведру и блюю в него. Вновь пью и вновь блюю, а потом отключаюсь.

· • – ٠ ✤ ٠ – • ·

Наши дни

С паническим криком вскакиваю и падаю на пол. Больно бьюсь головой о деревянный пол. Несмотря на немеющую руку и ногу, боль отрезвляет. В комнате из моих кошмаров нет деревянного пола. Там не обо что биться. Расфокусировано смотрю перед собой, вижу сине-серый в ромбик узор ковра, ножки столика и торшера. Поднимаю взгляд на деревянную стену с окном. С громким стоном переворачиваюсь и падаю на спину. Гипнотизирую балки на потолке и люстру-паука. Выдыхаю.

Это был кошмар. Просто кошмар. Ну Лука Давидович… Для тебя точно есть отдельные пытки. Вернул мне кошмары, что уже два года, как отпустили.

Разминаю руку и ногу, возвращая чувствительность. Похоже, я вчера просто вырубилась на диване у камина, отлежав себе всё, что можно. Смотрю на часы. Девять утра субботы.

Интересно, сильно нагло будет позвонить психиатру прям сейчас? Рассуждаю об этом всё время, что умываюсь, споласкиваюсь, переодеваюсь и варю кофе. Специально всё делаю неспешно, но в 9:30 не выдерживаю и набираю номер.

– Софья Михайловна, прошу прощения, что так рано. Это Инна Асташева…

[1] Ноа Уайли – американский актёр, сыгравший главную роль в серии фильмов «Библиотекарь». Там главный герой спасает мир благодаря библиотеке и своим знаниям.

Глава 8

«Зачем ворошить старое, если можно наворотить новое».

Журнал «Нашапсихология»

Музыка: «Boulevard of Broken Dreams» (Green Day),

«Крадущая сны» (Plamenev)

– Здравствуйте, Инна Вениаминовна, – кивает мне охранник, на входе в школу.

Здороваюсь в ответ, а сама роюсь в интернете. К психиатру я записалась без проблем, оказывается у неё по субботам приём с утра, и звонок в полдесятого вполне себе допустим. Проблема всплыла в другом. Я чувствовала, что в теле растёт напряжение, и понимала, надо идти в спортзал. В прошлом году с удовольствием ходила на крав-мага. Но там тренер, девушка, моего возраста. Иногда её подменяет младший брат, лет двадцати. Теперь очевидно, что моё подсознание не воспринимает его как угрозу. Да и занятия я забросила. В августе уезжала на какое-то время в Новоозёрск, а сентябрь выдался такой, что не до спорта было.

В субботу я никуда не выбиралась, сидела дома, зализывала раны под пиццу и кино. В воскресенье всё-таки съездила в спортзал. Позанималась сама, с тренером, группой, в бассейне. Телу вроде стало легче, но стоило растянуться на диване у камина, как мышцы зазвенели от скрытого напряжения. Физически чувствую потребность в большем. Сейчас вот ищу себе какой-нибудь бокс или рукопашку с хорошим тренером. Но женщин везде берут женщины. А мне… Мне нужен стресс.

В голове нет-нет, да и всплывает взгляд отцовского охранника, который засовывал меня в личную камеру. Тот самый, которого моё подсознание вспомнило в малой гостиной. Или придумало от стресса. Спустя четырнадцать лет я плохо помню, кто именно из охраны там был. Не помню наверняка, но быть он там мог.

Так ничего и не найдя путного, пишу в спортивный центр Давида Джанаева. Они, конечно, любителями не занимаются. Только профессиональный спорт. Школа воспитала уже нескольких чемпионов мира, но, может, пару часиков в неделю, с какими-нибудь учениками, найдутся.

С этими мыслями захожу в канцелярию. Бессменный секретарь безэмоционально здоровается и кивает на дверь, обозначая, что меня там ждут. Вообще, школа сегодня едва живая. Каникулы, а Дмитрий Егорович после пятницы разрешил всем поработать из дома, но энтузиасты труда всё равно есть. Я точно видела Тому и ещё парочку дам в школе. Меня саму директор попросил заехать на часок пообщаться. Скорее всего, по поводу случая на парковке.

Коротко стучу и захожу. В кабинете помимо директора, разговаривающего по телефону, сидит ещё один мужчина. Огромный шатен в форменной рубашке вольготно расселся на стуле для посетителей. Накаченный, уверенный в себе самец. От энергетики мужчин в кабинете тяжело: успешные, состоявшиеся как профессионалы, физически крепкие – они излучают ауру власти и силы. Далеко не каждый способен вести диалог с ними на равных. После пятницы меня должно было унести, но почему-то предвестников паники нет. Как-то странно это работает? Может, потому, что я… эээ… доверяю этим мужчинам? А как же Егор тогда?

– О! Доброе утро, Инна Вениаминовна, – обращает на меня внимание Дмитрий Егорович, завершив свой разговор.

– Доброе! – пытаюсь изобразить милую улыбку.

– Привет! – кивает мне Максим Петровский. А этот очаровательный качок именно он. Огроменный и страшенный полковник полиции. Один из немногих людей с погонами, кто не вызывает у меня внутреннюю дрожь.

– А я смотрю, вы знакомы? – не особо удивляется Устюгов.

– Ну да, Максим Маркович здорово помогает с безопасностью центра. – Поясняю я. – Половина девочек-то у нас с весёлыми историями. Не всегда ЧОП спасает.

– Д-да, – кивает Максим. – Вон пару месяцев назад с ОМОНом вас отбивали от мужика, проворонившего жену.

– Это как? – удивляется Дмитрий Егорович.

– Да там история круче турецких сериалов. – Невольно хихикаю. – Бизнесмен уехал по делам за границу. А его правая рука и начбез в одном лице пришёл домой, заявил жене начальника, что та может собирать вещи и валить оттуда на все четыре стороны. Показал качественный монтаж, как начальник развлекается с какой-то барышней, якобы новая жена уже готова. Ну девочка и поверила, в ночи с ребёнком покидала вещи в машину и рванула к нам. Каким-то чудом жива осталась. Муж вернулся и получил совсем другую сказку от начбеза: дочь не его, жена уехала с любовником.

– И при чем здесь ОМОН? – по-прежнему удивляется директор.

– Да потому что мужик тот далеко не последняя фигура в области, – дополняет меня Петровский. –  У него самого считай, что ОМОН работает. А ещё жену он свою любит и верен ей. Перетряхнул всё, нашёл её. И рванул разбираться. Ночью с охраной штурмом брать их богадельню. Ну девчонки не стали дурить и кнопку нажали. ЧОПовцы быстро смекнули, что сами не потянут, и нас сдёрнули. Картина маслом: ночь, куча вооружённых мужиков и полон дом бабья да детей.

– И как всё разрулили? – продолжает интересоваться Дмитрий Егорович.

– Словами через рот! – хихикаю я. – Максим Маркович всё правильно говорит, там все с мозгами оказались. Мужика хоть и крыло, но голова в какой-то момент включилась, и он попросил просто поговорить с женой. Одну её, само собой, никто не отпустил, так в сторонку немного отошли, проорались и помирились. Что было с тем начбезом, не знаю, но вряд ли что хорошее.

– Я знаю. – Дополняет меня Петровский. – Сидит сейчас за мошенничество в особо крупных размерах. Пока там семейные трагедии решали, он фирму отжать попытался.

– Не скучно здесь у вас. – Выносит вердикт директор.

– А вы-то откуда знакомы? – спрашиваю мужчин.

– Макс здорово помог в вопросе восстановления прав на Мирославу. – Без обиняков поясняет Дмитрий Егорович, и, вспоминая его рассказ о судьбе дочери, делаю вывод, что там тоже всё было далеко не так просто.

– О-о-о. Понятно. А меня чего вызывали? – решаю свернуть затянувшееся приветствие.

– Я подумал, что заявлять о пятничном инциденте вы не будете, – честно признался директор, – но и так оставлять всё нельзя. Пусть Макс будет в курсе, может, что приличное посоветует.

– О каком инциденте идёт речь? – как только речь заходит о работе, Петровский сразу меняется. Черты лица становятся острее, из глаз уходит ленца лощёного самца, вместо неё загорается огонь ищейки, что взяла след. Метаморфоза из обычного сильного мужика в профессионала за доли секунды.

Тяжело вздохнув, я рассказываю. О конфликте Аси и Маргариты, о муже Мегеры и моем с ним знакомстве, о моих советах. Умалчиваю только степень дружбы отца и Луки, но, на мой взгляд, это сейчас роли неё играет. Тему своего прошлого в целом обхожу очень аккуратно, хотя и Дмитрий, и Максим не из болтливых мужчин, но всё же. Мне вроде как стесняться нечего, но и ворошить не хочу. У меня ещё впереди встреча с психиатром, вот там всё вывалю.

– Ну да, заявление писать бессмысленно, – выносит в конце вердикт Максим Маркович.

– Почему? – уточняет Устюгов.

– Григорян – опытный адвокат. А здесь состава преступления нет. – Вдумчиво объясняет полковник. – Похищения не было, угроз, по сути, тоже, всё на грани. Сделает хорошую мину, скажет, что захотел встретиться со старой знакомой, а подчинённые перестарались. Мужиков, что засветились на стоянке, уже небось официально уволили. На всякий случай.

– Что-то подобное я и предполагала. – Тяжело вздыхаю. – Но что-то же мы можем сделать?

– Пока сложно сказать, – Максим задумчиво трёт щетину на подбородке. – Мне бы пообщаться с Маргаритой. Она как пойдёт на открытое противостояние с бывшем мужем?

– Если Григорян будет угрожать её сыну… Ну или возможности быть вместе с сыном, запросто. Маргарита – женщина со стальными яйцами и сильным материнским инстинктом. Лука долго и целенаправленного расшатывал её психику. Однако стоило ей понять, чем это грозит Тиграну… В общем, пообщаться можно организовать, ну а как мотивировать злую мать и обиженную женщину, я думаю, вы знаете. – Петровский злорадно улыбается и кивает.

– Терпеть не могу подонков, которые обижают женщин и детей.

· • – ٠ ✤ ٠ – • ·

14 февраля. 10 лет назад. Особняк Асташевых в Москве

Меня потряхивает от предвкушения. В последний раз кружусь перед зеркалом. Не узнаю́ эту воздушную девушку в отражение. Сияющие глаза и нежный образ из обычной девчонки сделали сказочную принцессу. На мне дизайнерское платье оттенка айвори.

Оно такое открытое!

Тонюсенькие бретельки, декольте, открытая спина. Для меня это кажется чересчур смело, но под меховой пелериной почти не видно. В моих ушах и на шее сверкают бриллианты – наследство от бабушки. Волосы я убрала в объёмную косу, а на лицо нанесла немного макияжа: тон, карандаш, тушь, блеск для губ. Румяна мне точно не нужны. Щёки и так горят в предвкушении.

Я невеста! Тайная, но всё же! Хихикаю своим мыслям.

Через пару часов сбудется моя мечта! Я выйду замуж за Егора и сменю фамилию Асташевых на Рыльевых. Пусть гораздо менее знатную и влиятельную, зато с пьянящим ароматом свободы.

Бросаю последний взгляд в зеркало, хватаю сумочку и бегу вниз. Сама себе напоминаю героиню старого фильма. Поднимаю голову и будто налетаю на ледяную стену. Прямо перед выходом из дома стоят родители.

Они никогда не провожали нас на тусовки, а чтобы вдвоём… Моё сердце предательски замирает.

– Мама? Папа? – с едва скрываемой дрожью спрашиваю, не понимая, что происходит, но подозревая всё самое страшное.

– И куда же ты собралась, дочь моя? – не скрывая ехидства, отвечает отец.

– Я же предупреждала. Вечеринка в честь Дня всех Влюблённых. – Говорю немного увереннее. Подготовка к моему побегу была спонтанной, но на вечеринку я собиралась давно.

– Угу, вечеринка, с который домой ты не вернёшься? – ехидства в голосе отца стало больше. Он всё знает! Мои внутренности стянулись в тугой узел. – Твой Рылов ждёт тебя у ЗАГСа. Не дождётся! Рылом не вышел!

– О чём ты, отец? – перевожу взгляд на маму. Она стоит с абсолютно нечитаемым лицом. Будто восковая маска.

– Ты! Сидишь! Дома! – чеканит отец. – Подумаешь о своём поведении! Остудишь мозги!

– Вы не имеете права запирать меня дома! – мне кажется, я ору, но голос похож на комариный писк. – Я давно совершеннолетняя и от вас не завишу! То, что я живу в этом доме только дань моего уважения к вам!

– Ты! Сидишь! Дома! Самостоятельная она! Независимая! – бушует отец. А потом бросает охране. – Сумку забрать, её в подвал! Пусть голову освежит. И аккуратно там.

– Папа! Так нельзя! Мама! Почему ты молчишь? – мама бросает на меня пренебрежительный взгляд, будто на платье из коллекции пятилетней давности, разворачивается и уходит вглубь дома. Следом уходит и отец. Меня никто не слышит.

Ко мне направляется папин охранник. Здоровенный страшный мужлан. Даже чёрный костюм не может скрыть его огромные плечи и ручищи. Моё сердце падает куда-то в пятки. Я разворачиваюсь, надо сбежать обратно в свою комнату! Не успеваю сделать и шага, как утыкаюсь в грудь такого же громилы, что выдёргивает сумку из моих рук и просто закидывает меня на плечо. Ору, дерусь, вырываюсь, но мои усилия ничего не стоят против верзилы. Одна его рука весит больше, чем вся я.

Не понимаю, куда мы идём, очки потеряла где-то по дороге, а слёзы лишают последнего шанса запомнить дорогу. Меня, как мешок закидывают в какую-то комнату и захлопывают дверь. Вскакиваю, начинаю метаться, искать хоть что-то. Я готова выпрыгнуть в окно и сбежать. Но здесь нет окон. Кровать, стол, стул, серые стены, санузел и дверь. Чёртова дверь. Просто какой-то кусок гранита. О который я сбиваю руки в кровь.

Нет! Нет! Это всё сон! Это не может быть правдой! Да отец никогда не любил меня. Но бросить собственную дочь в подвал! В тюрьму! Я реву и бью в дверь, бью в дверь и реву. До тех пор, пока просто не отключаюсь прямо на полу с руками, сбитыми в кровь.

Несмотря на истерику, я не верила, что всё это всерьёз. Я надеялась, что утром придёт отец и всё закончится. Но всё только начинается…

Отец придёт через два дня. Потом ещё через два дня. И больше я его не увижу никогда.

А моё заключение в подвале родительского дома продлиться три долгих месяца. Правда, и об этом я узна́ю потом. Ведь в какой-то момент в плену белых стен, что сменят серые, просто потеряю счёт времени.

· • – ٠ ✤ ٠ – • ·

Почти спрыгиваю с кровати, путаюсь в одеяле и больно бьюсь коленом об пол. Так и остаюсь лежать в коконе из одеяла на полу. Смотрю через окно на сосны, что растут у меня на участке. Они уже покрыты снегом, и даже ночное время больше не кажется таким непроглядным. Картинка всё равно смазанная. Я без очков, и перед глазами вновь пелена из слёз.

Теперь у меня в каждой комнате по огромному окну, и охрана, что защищает меня. ЧОП, который я наняла. Менты, которых мне всучил Петровский, не слушая никаких возражений. Соглядатаи, от Егора. Есть у меня подозрения, что ребята из ЧОПа на него подрабатывают, но не удивлюсь, если есть ещё кто-то. Меня охраняют как английскую королеву, но от ночных кошмаров спасти не может никто.

Софья Михайловна, а давайте вы окажетесь волшебницей?

Я знаю, что есть женщины, которые провели в плену у маньяков годы. Их психика располосована, но они смогли вернуться к обычной жизни. У них есть семьи. Некоторые даже готовы говорить о случившемся в книгах.

А я так не могу. В минуты отчаяния я чувствую, будто всё ещё там. В этой комнате без окон. Появляются какие-то виде́ния, голоса, а потом всё исчезает. Остаётся только рваное чувство тревоги. То самое чувство, что заставляет меня таскать с собой кнопку экстренной помощи. Ставить на сигнализацию всё, что можно поставить. Проверять перед выходом по камерам, кто трогал мой байк. Да много чего ещё…

В такие моменты кажется, что меня из лап моего прошлого вырвет только чудо. Может, я всё же заслужила маленькой магии для маленькой меня? Совсем чуть-чуть? Просто, чтобы перестань пугаться рук Егора…

Глава 9

«То, что тебя не убивает, добавляет тебе строчку в резюме»

Журнал «Наша психология»

Музыка: «Сломанные крылья» (LOUNA),

«Страна поломанных сказок» (Norma Tale, iOSTRA)

Егор. Примерно за месяц до пролога

Забегаю в здание клиники в Каире. Это какая-то небольшая, частная контора, абсолютно неприметная среди других таких же. Ошалело кручу головой по сторонам: типичная больничка, светлые стены, какие-то плакаты, ресепшен – всё чистое и аккуратное, посетителей нет совсем, только персонал. Стремительным шагом направляюсь к администратору. Даже не успеваю рот открыть, как улыбчивый парень на чистом английском выдаёт мне:

– Добрый день. Палата 45, второй этаж, направо.

Киваю и стремительным шагом иду к лестнице. Моя охрана не спешит изучать периметр, значит, местная тоже наша. Выпустил это всё из зоны внимания. В голове слегка шумит. Не понимаю: от сложного перелёта с пересадками или от адреналина. Звонок Рената застал меня на выходе из зала суда в Томске, добираться оттуда пришлось с пересадками в Москве. Весь полёт пришлось решать рабочие вопросы, и осознание приходит только сейчас.

Неужели я увижу сестру? Вот сейчас? Мою малютку Раю?

На подходе к лестнице меня ловит Ренат.

– Егор Трофимович, – аккуратно, но твёрдо берёт меня за локоть. – Постой. Выдохни. Нельзя в таком состоянии к ней.

Непонимающе смотрю на него. В смысле выдохнуть? О чём он? Сестра там, буквально в паре десятков метров от меня?

Верх берёт профессионализм. Вместо того чтобы вспылить, медленно моргаю и фокусирую взгляд. На ум приходит Инна сразу после подвала. Тогда для неё банальный поход в душ был стрессом. Делаю несколько глубоких вдохов, киваю безопаснику. Поняв, что я перестал пороть горячку, Ренат сам выдыхает и отпускает мою руку. Кстати, абсолютно не типичное поведение для него. Обычно он куда более беспристрастен. Ладно, об этом мы поговорим после встречи с сестрой.

– Врача её позовёшь? Я подышу пока, – мотаю головой в сторону служебного выхода.

Ренат коротко кивает и уходит за врачом. Выхожу во двор. У клиники совсем небольшая, но своя территория, огороженная высоким забором. На заднем дворе пусто: газон да пальмы. Сажусь прямо на ступеньки. Зря вышел, в помещении кондиционеры, а здесь пекло. Ну если сравнивать с Сибирью. Все +30 точно есть. Стягиваю галстук и задумчиво наматываю его на руку. Над моей головой хлопает дверь.

– Егор Трофимович? – Ренат имел дело только с моей высококультурной версией. Успешный адвокат Рыльев на земле не сидит.

– Пошли внутрь, Ренат. – Тяжело встаю. – Найдётся нам там кабинет пообщаться?

– Легко!

– Что всю клинику выкупили? – у Рената были очень широкие полномочия.

– Не, сняли в аренду через подставные лица. Выкупать слишком рискованно.

– Тоже верно. – Конечно, я сделал всё, что было в моих силах, чтобы за эти пять месяцев утопить заказчиков похищения сестры. Однако облегчения мне это не дало. Честно говоря, я на полном серьёзе рассматриваю вариант, пустить и собственного батюшку по миру. Если бы не доля Раи в наследстве, даже церемониться не стал бы. А пока… пока посмотрим.