На крючке

Лен Корвус

На крючке

1

Он мрачно рассматривал своё отражение в зеркале, аккуратно, одну за другой, застёгивая магнитные пуговицы на тёмно-серой сутане.

– Пе-ервый дознаватель инквизиционного блока Капитула, – она мягко, словно кошка, проскользнула в комнату и в мгновение ока оказалась у него за спиной. – Я так тобой горжусь, Чес-слав!

Он поймал её руку, попытавшуюся расстегнуть только что застёгнутое, и уклонился от коснувшихся шеи губ.

– Мне некогда.

– Тебя не было трое суток, – она капризно надулась. – Я скуча-а-ала…

Он замер, глядя на неё в зеркало.

– Ты… пьяна?

Её лицо вмиг изменилось. Вместо расслабленной истомы в глазах блеснула злоба.

– Пьяна?! Интересно, как ты себе это представляешь? Тебя. Не было. Трое. Суток!

«Это» он представлял себе до тошноты чётко. Даже фантазия не требовалась, достаточно не страдать амнезией. Да и праведное возмущение с оскорблённой невинностью она тоже разыгрывала отнюдь не впервой… Увы, Чеслав был почти готов к тому, что после трёх суток своего отсутствия найдёт её опьянённой чужой кровью.

Но всё же сейчас отчего-то засомневался.

– Извини, – он вздохнул, прекрасно понимая: нахлынувшее чувство вины иррационально… но не в силах ничего с этим поделать. – Я… Мне просто почудилось.

– Почудилось? Что тебе почудилось, проклятый палач?! – внезапно взвилась она. – Ты обещал мне защиту и еду! Защиту и еду, а не заточение в этом пустом склепе и стылую тухлятину из пакетов! Тебя не было трое грёбаных суток! Трое суток ты где-то ловил, истязал и жёг заживо таких, как я. И знаешь что? Я завидую им! Потому что моя участь страшнее!..

Волна ярости захлестнула его, от чувства вины не осталось и следа. Он, резко развернувшись, схватил её за горло и со всего маху приложил головой о стену. Человеческая женщина умерла бы на месте, но она только зашипела, оскалившись и обнажив клыки (три длинных, белых и острых, один – правый верхний – обломанный наполовину). Однако и он давно уже сильно отличался от обычного человека и вместо страха испытал лишь ещё большую злость.

– Я защищаю людей, – процедил он. – От таких тварей, как ты, – и вновь ударил её затылком о стену. – Я. Защищаю. Тебя! От людей и от тебя самой.

– Тварей? – она криво ухмыльнулась и тронула кончиком языка сколотый клык. – Ты о тех, кто может подарить вам спасение, сделать здоровыми, дать возможность не прятаться под куполами?..

– Спасение? Ты про то, что сделала со мной? Про зависимость? Про ломки? Про кровавую рвоту?..

– У всего есть цена, Чеслав! Тебе тридцать пять, а выглядишь ты от силы на двадцать два! Ты здоров, ты сильнее всех вокруг, тебя не берёт солнце, на тебе любые ранения заживают за сутки!..

– Пока ты рядом! Пока ты меня пьёшь!

– О да! Чудовищная несправедливость! Вы выслеживаете нас, заковываете в кандалы, пытаете и убиваете просто за то, что мы есть! Тупые и трусливые животные, вы все свои страхи всегда превращали в агрессию и жестокость! Вы не умеете доверять тому, кто сильнее вас, боитесь, потому что судите по себе. Вся ваша хвалёная человечность, в которой вы отказываете нам, куда она девается, когда речь заходит об убийстве моих собратьев? Ведь именно так ты успокаиваешь себя, когда жжёшь заживо подобных мне, когда слышишь их крики, чувствуешь запах палёной плоти… Ты говоришь себе, что мы не люди, что в нас нет человечности, да, Чеслав? Становится легче?

Он опустил веки и разжал пальцы. Рука безвольно повисла вдоль тела. Сейчас она могла бы убить его одним движением. Но… не убьёт. Нет, не потому, что он был ей дорог, не потому, что она помнила (хотя бы помнила!) те чувства, которые двадцать пять лет назад испытывала к нему. Всё банально – он ей нужен. А он… он никак не мог заставить себя убить её. Ведь она тоже нужна ему. Не меньше. Больше. Гораздо больше! А ещё… он по-прежнему её любил.

– У меня есть пятнадцать минут, – прохрипел он и тут же почувствовал лёгкое головокружение то ли из-за её мгновенной реакции на эти слова, то ли из-за собственного предвкушения.

Прохладная ладонь ласково коснулась щеки, спустилась ниже, легла на шею, будто прислушиваясь к бьющемуся в венах пульсу. Он прерывисто выдохнул, а она, напротив, всем телом подавшись вперёд, втянула носом воздух в двух миллиметрах от его кожи.

– Хочешь? – голос её стал низким и бархатным.

Он едва не заскулил от желания, но невероятным усилием воли заставил себя только молча кивнуть.

– Ступай, – наваждение исчезло, она отстранилась и шагнула в сторону. – Ненавижу делать это урывками, ты же знаешь. И… – её полные губы вновь растянулись в обворожительной, но совершенно ледяной улыбке, – так я буду знать, что ты точно поспешишь вернуться. Ты ведь поспешишь, Чеслав?

Как же он порой ненавидел её!

Он поспешит. Действительно поспешит, и когда, наконец, доберётся до дома, она, несомненно, сделает всё, чтобы он каждой клеточкой своего зависимого тела ощутил, сколь необходима она ему.

Стиснув зубы, Чеслав Рутковский, первый дознаватель инквизиционного блока Капитула, коротко кивнул и, развернувшись на каблуках, вышел из комнаты. Её заливистый смех вонзился ему в спину острыми ледяными иглами.

2

Путь до северного изолятора, куда его вызвали сразу после торжественного вручения ордена первого дознавателя, был неблизким. Изоляторы располагались у пропускных пунктов, а значит, прилегали к самой границе купола. Дом же Чеслава, напротив, находился в одном из элитных районов Ньюленда. Сложно представить нечто более удалённое от периметра. Разве что башня Капитула, подпиравшая купол точно в центре.

Янтарь – конь Чеслава, покрытый вместо шерсти броней из полупрозрачных чешуек медового цвета, – уверенно шёл ровной рысью по давно знакомому маршруту: по широким улицам спальных районов, сплошь состоявших из жилых купольных колонн (когда-то такие дома называли небоскрёбами, но сейчас они скребли купол, защищавший людей от небес); по серым в дневном полумраке промышленным кварталам; по узким и кривым проулкам трущоб, дающих кров искателям лучшей жизни…

Ньюленд являлся самым крупным городом на территории погибшей Европы. И самым первым из построенных здесь. За него предки взялись, едва немного пришли в себя после акта самоуничтожения, названного впоследствии Войной Судного дня, а по сути бывшего высокоскоростным обменом десятками (а может быть, и сотнями) ядерных снарядов, в одночасье стёрших с лица земли шестьдесят процентов человеческой цивилизации. А потом…

«И померк свет, и пришёл холод. И холод тот жёг больнее огня и оставлял на телах волдыри и язвы, – говорилось в Новом Писании, которое каждый ребёнок знал на зубок. – И стал голод. И чума. И умирали многие…»

«Многие» – это, по мнению Чеслава, было очень мягко сказано. От голода и радиации (местной, собственноручно созданной человеком, и солнечной, жгущей землю сквозь истончившийся озоновый слой), от нехватки пресной воды и слишком быстро изменившегося состава воздуха, от инфекционных болезней, от травм, от нападений диких животных и одичавших соплеменников погибло две трети тех, кто остался в живых после «войны»… И вот тогда жалкие осколки человеческой расы вдруг поняли: они на искалеченной планете не одни.

До сих пор никто так достоверно и не выяснил, откуда взялись вампиры. Теорий было множество. Кто-то считал причиной их появления радиацию (в мире, где дети с уродствами рождались чаще, чем без оных, в мутагенную природу «странного» верилось проще всего; ангел ли с крыльями, дьявол ли с рогами, упырь ли с ядовитыми клыками – всё суть одно – мутант!); кто-то утверждал, что кровососы из древних мифов тысячелетиями дремали в глубоких пещерах, и ото сна их пробудила заставившая вздрогнуть землю Война Судного дня. Чеслав же относился к кучке людей, предполагавших наличие вампиров рядом с человечеством и прежде… буквально на протяжении всей истории этого самого человечества.

По мнению Рутковского, кровососы обитали здесь если и не всегда, то совершенно точно уже очень давно (о чём как раз таки свидетельствовали мифы и легенды), но в огромной, с каждым годом растущей людской популяции успешно терялись, становясь всё менее и менее заметными, и в итоге действительно превратились для своей еды не более чем в детскую сказку, в тень на стене, в неосознанные, невнятные страхи… в генетическую память. А потом Война Судного дня изменила расстановку сил. И чем активнее снижалось количество людей на земле, тем выше делалась концентрация растворившихся в их массе вампиров – практически бессмертных хищников, на которых не действовали ни ионизирующее излучение, ни болезни… но которым тоже начинало не хватать еды. И однажды существование «героев мифов и легенд» оказалось настолько очевидным, что людям пришлось его признать. А признав, взяться за уничтожение угрозы.

3

Алексей Терехов – его первый помощник (а заодно его приёмный сын, его грех и его искупление, главная слабость и единственный источник силы) – ждал у КПП, шутливо флиртуя с несущей сегодня службу Ли Минчжу. Чеслав спешился и, поздоровавшись, передал Ли поводья.

– Присмотришь?

Девушка, улыбнувшись, ласково погладила коня по чешуйчатой морде.

– Конечно, Кап, – а потом вдруг помрачнела. – Перед тем, как в камеру идти, загляни в морг.

Он, уже взяв Алекса под локоть и собираясь шагнуть внутрь, оглянулся:

– Зачем?

Она отвела взгляд.

– Чтобы не забывать, кого допрашиваешь.

Чеслав криво ухмыльнулся и переступил-таки порог, увлекая Алекса с собой. Он никогда не забывал, с кем ему приходится иметь дело. Он знал это лучше прочих.

– Ну, первый дознаватель, как тебе ощущеньица на новых высотах? – проворковал Алекс, едва они ступили в скупо освещённый коридор. – Головушка не кружится?

Чеслав улыбнулся.

– Если что, у меня есть на кого опереться.

– Всегда можешь рассчитывать, – довольно отозвался Алекс и с деланным равнодушием поинтересовался: – А… Амелия уже знает?

Чеслав кинул на него быстрый взгляд и с трудом подавил тяжёлый вздох.

– Да, был дома, сообщил, – ответил он, но тут же перевёл тему. – В курсе, зачем мы здесь?

Алекс разочарованно засопел, однако испытывать терпение непосредственного начальства не стал и тоже переключился на дела:

– Убийство. Труп мужчины, много крови. Рядом с трупом двое парней. Парни перемазаны в крови. Удрать не пытались. Труп человеческий. Исполосован ножом, следов укуса при беглом осмотре не обнаружено. Сейчас Матиас смотрит его внимательнее… Пойдём к нему?

Чеслав коротко кивнул, сворачивая к прозекторской.

– А парни? Что можешь рассказать о них?

Алекс хмыкнул:

– Так ничего. Торчали рядом с этим убитым мужиком, один забрызган кровью, другой в ней по самые уши. Один ведёт себя агрессивно, второй всё время молчит и жмётся к брату…

– Брату? – перебил Чеслав. – В прямом или в переносном смысле?

– В прямом вроде. При них были документы. Марко и Стефан Андричи. Правда, документы местные, при поступлении получены, так что имена наверняка с их же слов записаны. Но Ли сказала: они похожи.

– Андричи?.. – в памяти что-то трепыхнулось и тут же исчезло. – Эм-м… Ладно. Когда и через какой приёмник они прошли, уже выяснили?

– Так через этот и прошли. Неделю назад.

– А труп?

Алекс пожал плечами.

Они наконец приблизились к двери, из-за которой слышалась весёленькая мелодия и низкий хрипловатый голос очень неплохо подпевающего ей Матиаса Бауэра. Чеслав не стал стучаться. Войдя, прямым ходом направился к металлическому столу в центре, стараясь не наступить в ржавые лужи на полу.

– Кап! – Матиас, тщательно смывавший кровь с лежащего на столе тела немолодого грузного мужчины, обернулся и слегка растянул губы в улыбке. – Можно поздравить?

– Не самая подходящая обстановка, – буркнул Чеслав.

Матиас развёл руками.

– Я здесь живу, первый дознаватель, но, если позовёшь куда-то в более приятное тебе место, поздравлю там.

– Давай сперва разберёмся с этим делом.

Матиас нарочито тяжко вздохнул и кивнул на труп.

– Да не с чем тут разбираться. Следов клыков на нём нет, одни порезы. Пойманные мальцы тоже люди. Надо передать их в гражданский следственный и забыть. Тот ждёт, кстати. Рыжий Риан больше часа опустошает наши запасы чая.

– Почему уверен, что парни не упыри? Ты их уже смотрел? – спросил Чеслав.

– Я – нет, – отозвался Матиас. – В журнале подпись Лито…

– Новенького? – насторожился Рутковский, но Матиас тут же набычился.

– Я сам натаскивал его больше месяца! Он бы не пропустил упыря!

– Ладно. Продолжай.

Матиас нехотя перестал раздувать ноздри и вновь перешёл к делу.

– Продолжать, в общем-то, нечего. Они были осмотрены и допущены как чистые. Полный цикл обращения – двадцать восемь дней. Если б их заразили уже в Ньюленде, сейчас они корчились бы в каком-нибудь тёмном закутке. А они совсем не корчатся. Поэтому, полагаю, их можно считать людьми. Но… ты, конечно, проверь.

– Конечно, проверю, – сказал Чеслав, разворачиваясь к двери, и притормозил собравшегося идти с ним Алекса. – Останься. Давайте здесь в четыре глаза. Найдёшь след упыря – премию выпишу.

– Эй! А мне? – возмутился Матиас, но Чеслав уже вышел и мягко прикрыл за собой дверь.

4

Этого он не ожидал. Выругался, застряв на пороге камеры, и даже оглянулся на провожавшего его охранника. Тот мрачно кивнул в ответ на немой вопрос. Ошибки нет, перед ним те самые двое «парней».

Чеслав вздохнул и вошёл внутрь. Подростки (одному лет тринадцать, второму – не больше десяти) молча смотрели на него из угла комнаты, в которой из мебели имелись разве что лампа на потолке и хитрая система цепей с разнесёнными по стенам держателями. Последними «держателями» являлись железные обручи, охватывающие шеи обоих мальчишек. Пацан постарше обнимал за плечи младшего, а тот пытался посильнее вжаться в его бок, испуганно стискивая в пальцах какую-то деревянную игрушку. Оба тощие и измождённые. Лица совсем ещё детские. Одежда основательно поношена и явно с чужого плеча…

Вмиг обрели смысл слова Ли Минчжу, просившей не забывать, с кем он имеет дело. И стало понятно, почему все до сих пор ждали его, не попробовав ни осмотреть подозреваемых, ни провести хоть один тест. Людям не хотелось брать эту ношу на себя.

– Кируби, – окликнул Чеслав охранника. – Кто из медиков на месте? Беккер здесь?

Кируби молча кивнул.

– Вызови её. И нужна пара свидетелей для подтверждения данных осмотра. Подойдёшь ты, и где-то там без дела скучает Рыжий Риан из следственного.

Кируби, прикрыв дверь, отправился выполнять указания, а Чеслав вновь смерил мальчишек задумчивым взглядом и, привалившись плечом к стене, как можно безразличнее произнёс:

– Рассказывайте.

Старший пацан нехотя разлепил губы:

– Что?

– Всё. Всё как есть. Пока мы одни. Кто вы, откуда вы, кто убил мужчину, рядом с которым вас взяли, как убил, почему у тебя, – он кивнул на младшего мальчишку, – до сих пор вся рожа в запёкшейся крови?.. Меня зовут Чеслав Рутковский. Я дознаватель инквизиционного блока. И лучше бы вам сделать всё, чтобы выбраться из моих лап в лапы гражданского следственного отдела.

Он желал им этого от всего сердца. И себе тоже. Потому что знал: людей в Ньюленде не казнили. Даже за убийства. Тем более не казнили детей. Отдай он сейчас этих двоих Рыжему Риану, и их завтра же отправят в приют, где пусть и не каждый день праздник, но точно тепло, сыто и безопасно. А вот окажись они вампирами… Без вариантов: вечером их хорошо прожаренные тела будут мерно покачиваться в цепях на площади Капитула, напоминая всем проникшим под купол упырям, что инквизиция Ньюленда ничем не гнушается в вопросах защиты своих людей. Чеслав Рутковский не гнушается ничем.

Он смерил мальчишек долгим взглядом и задал простой вопрос, решавший всё:

– Вы упыри?

Младший почему-то повернулся к старшему, а старший, не отводя взгляда от Чеслава, громко сглотнул и, покрепче прижав к себе брата, отрицательно мотнул головой.

Чеслав кивнул.

– Ладно. Сейчас придёт наш врач. Она осмотрит вас снова, так же как вас смотрели при проходе под купол. При мне и ещё двух свидетелях. Если на ваших телах нет метки Зверя… Знаете, что такое метка Зверя?

Старший кивнул, младший по-прежнему пялился на брата и на вопрос не отреагировал.

О метках Зверя знали все, даже те, кто никогда их не видел. Шрамы от ядовитых клыков обратившего вампира оставались на теле обращённого навеки, их невозможно было вывести или замаскировать. В практике Чеслава имелись случаи, когда некоторые «везунчики» избавлялись от меченной конечности… Но через некоторое время им либо приходилось уродовать себя снова, либо их выдавала нечеловеческая регенерация.

– Хорошо, – продолжил Чеслав. – Если меток нет, вас заберёт следственный отдел. Если есть, я проведу обязательные дополнительные тесты, задокументирую результат и сожгу вас заживо в Лучах Бога. Это очень больно… И с единственно возможным результатом – вы умрёте. Всё ясно?

– У нас нет меток, – проговорил старший пацан. – Не надо пугать.

– Кто убил мужчину, рядом с которым вас нашли? – вновь спросил Чеслав.

– Я, – глухо отозвался старший.

Чеслав удивлённо хмыкнул. Такой искренности он тоже не ожидал.

– Зачем?

Пацан молчал.

– Вы его знали?

Он кивнул.

– Вы пришли сюда вместе?

Тишина.

– Он был вашим родственником?

Низко опущенные головы.

– Отцом? Отчимом? Кем?

– Это неважно, – пробормотал старший. – Он заслужил.

Чеслав очень надеялся, что так оно и было.

– Почему мелкий весь в крови? – чуть мягче спросил он.

– Пытался меня оттащить, поскользнулся, упал, – ровно, как-то заученно отозвался старший.

Чеслав прищурился, рассматривая его. Могло ли такое объяснение оказаться правдой? Наверное… да.

– Как тебя зовут?

– Марко.

– А он, значит, Стефан?

– Да.

– Почему он молчит?

Марко слегка дёрнул плечом.

– А о чём ему с тобой говорить? Тебе меня мало?

Чеслав усмехнулся и хотел сказать, что лучше бы, конечно, им обоим научиться держать язык за зубами, но в этот момент дверь распахнулась, и в камеру вошла Криста Беккер, а за порогом в нерешительности замер здоровяк Рыжий Риан. «Тоже не ожидал увидеть детей», – понял Чеслав и протянул ему руку.

– Мои поздравления, Кап, – мимоходом пробормотала Криста и, достав пульт от лампы, принялась регулировать освещение.

Рыжий Риан явственно вздрогнул от звука её голоса, оторвал взгляд от мальчишек, перевёл его на Чеслава и, заметив, наконец, протянутую ладонь, сжал её своей огромной ручищей.

– Привет, Кап, – Рыжий Риан не был его подчинённым, но они часто пересекались в совместных операциях, и здоровяк давно уже обращался к нему так же, как весь инквизиционный блок, где Чеслава сперва прозвали Капелланом, а потом сократили до Капа. – Ну? Смотрим и отдаёшь мне? Они сказали, что случилось?

Чеслав высвободил руку.

– Сказали пока мало. Давай глянем, а там решу.

Беккер установила оптимальный уровень освещённости, убрала пульт, вытащила из-за пазухи раскладной планшет с чистым протоколом осмотра и, глянув на молчаливых мальчишек, щёлкнула пальцами:

– Кируби, включи периметр и сними с них кандалы.

В коридоре вспыхнули УФ-прожекторы, Кируби прикрыл дверь и, подойдя к детям, быстро избавил их от тяжести цепей. Чеслав заметил, как Рыжий Риан в этот момент напрягся, как пальцы дёрнулись к оружию. Однако подозреваемые продолжали успешно изображать обычных испуганных подростков.

– Раздеваемся, – скомандовала Криста и, выдохнув облачко пара, добавила: – По очереди. Сперва младший. И сразу диктуем имя, возраст… если знаете – точную дату рождения.

– Стефан Андрич, – пробормотал старший из братьев, начав быстро и ловко, будто занимался этим постоянно, помогать младшему снимать одежду.

Криста кивнула, внося данные в протокол.

– Возраст?

Пацан вдруг замялся, пальцы на миг замерли на узле верёвки, служившей его брату поддерживающим штаны поясом.

– Эм… Десять… – неуверенно пробормотал он.

– Не знаешь, сколько лет брату? – удивился Чеслав.

Марко дёрнул плечом и вновь взялся за узел.

– А ты, Кап, знаешь, сколько лет твоей сестрице? – насмешливо фыркнула Криста и, не дожидаясь, когда он, вздрогнувший от неожиданности, сообразит, какую цифру называл в последней раз, кивнула, будто самой себе: – Вот-вот. Вы, мужчины, никогда не знаете, сколько лет вашим детям, братьям с сёстрами, родителям… Такая информация не держится у вас в головах. – Она вновь обратилась к Марко. – Дату рождения хоть помнишь?

На это вопрос тот ответил куда более уверенно. И вскоре Криста взялась за осмотр тощего обнажённого мальчишки. Рыжий Риан отчего-то смущённо отвёл взгляд и начал с интересом изучать стены камеры. Кируби неподвижным изваянием замер у двери и равнодушно следил за происходящим. А Чеслав подошёл ближе и, стараясь не мешать Беккер, контролировал каждое её движение, каждое прикосновение к бледной с голубыми прожилками коже, каждую команду… и смотрел. Смотрел во все глаза, боясь пропустить даже намёк на четыре крохотных звёздчатых шрамика с фиолетовыми, почти чёрными сердцевинами и тончайшими, будто паутинки, расползающимися в стороны кривыми «лучиками» того же цвета. Именно так выглядела метка Зверя. Он видел их часто, пугающе часто. Слишком часто, чтобы позволить уйти хоть одному носителю.

– Чисто, – наконец определилась Криста и подтолкнула мальчишку обратно к вороху одежды.

Чеслав кивнул. Пацан действительно был чист. Даже не так. Он был идеален. Если не считать патологической худобы и бледности, которые легко исправили бы хорошее питание и тёплая постель, Стефан Андрич внешне выглядел… совершенным. Ни одного шрамика, ссадины или синяка на гладкой коже, ни одного мутационного изменения.

Чеслав хмурился, наблюдая за одевающимся с помощью старшего брата ребёнком, и не мог отделаться от ощущения какой-то неправильности. Что-то было не так, но вот что?

Впрочем, всего минуту спустя, эти мысли вылетели у него из головы.

Когда Марко Андрич стянул с себя балахон, заменявший ему рубашку, Рыжий Риан ошарашенно присвистнул; молчаливый Кируби оттолкнулся от стены и безотчётно шагнул вперёд, словно не веря собственным глазам; Криста глянула исподлобья, нахмурилась и обернулась к Чеславу, явно намереваясь задать вопрос… Но Рутковский не позволил.

– Все вон, – едва слышно прохрипел он, судорожно сжимая кулаки.

– Кап?.. – Криста растерянно моргнула.

– Все быстро вышли вон, – низко прорычал Чеслав и для наглядности ногой распахнул дверь. – Впиши, что он не заражён. Упыри такими не бывают. Рыжий Риан, ты свободен, я свяжусь с вами, когда мы во всем разберёмся.

Марко Андрич, опустив голову, неуверенно теребил узел такого же, как у брата, верёвочного «ремня».

Когда камера опустела ровно наполовину, Чеслав сам захлопнул дверь и вновь обернулся к мальчишкам.

– Кто? – он почти шептал.

– Что «кто»? – насупился Марко.

Чеслав медленно выдохнул и продолжил так же тихо:

– Не юли. Кого ты кормишь?

– Я тебя не понимаю, – буркнул Марко. – Штаны снимать?

Чеслав скрипнул зубами и, стараясь не сломать к чёртовой матери магнитные пуговицы, начал расстёгивать сутану. Парень молча следил за ним. На совсем ещё детском лице не отражалось ни одной эмоции. Ни удивления, ни страха. Казалось, он прекрасно осознавал, к чему всё идёт, и просто ждал, отыгрывая свою роль. Стефан подошёл к брату, не выпуская из рук игрушку, обхватил за талию, прижался к боку. Марко обнял его привычным, безотчётным жестом, по-прежнему не сводя взгляда с быстро раздевающегося Чеслава.

Сутана упала на отнюдь не блещущий чистотой пол. За ней отправилась рубашка. Чеслав шагнул к мальчишкам почти вплотную и последовательно ткнул пальцем себе в ямку над левой ключицей, чуть ниже в плечо, рывком дёрнул ремень и, приспустив брюки – в паховую складку. А потом одним стремительным движением схватил Марко за тонкое горло, одновременно отталкивая в сторону его брата.

– Кого. Ты. Кормишь?

Острый кадык дёрнулся под его ладонью, но пацан промолчал, и тогда Чеслав ткнул пальцем уже в него. В небольшую бледно-розовую вальвулу на тощей груди, окружённую многочисленными шрамами от таких же, явно с трудом зарубцевавшихся вальвул. Парень заскулил от боли. Палец легко вскрыл тонкий плёночный клапан, и руке стало горячо и мокро, в воздухе быстро растекался аромат донорской крови.

– Говори, – прорычал Чеслав.

Марко смотрел потемневшими то ли от боли, то ли от ужаса глазами и молчал.

– Говори! – заорал Чеслав и, не глядя, ткнул пальцем в такую же вальвулу на мальчишеском животе, а в следующую секунду…