Стынь. Самая темная ночь

– Я ведь подозреваемый? – догадался уточнить тихо. Повел плечом и задохнулся от острой боли в ребрах. Голова пухла, пытаясь обработать кучу информации, глаза резал белый цвет поверхностей, потолка, краски на стенах. Сердце колотилось так, что проверь медсестра ему пульс, пришла бы в ужас.

Кирилл сжал челюсть, понимая, к чему его подталкивают следователи, и украдкой поискал диктофон или телефон на тумбочках. На виду ничего похожего не обнаружил, но жучки могли быть рассованы по карманам или заранее установлены в палате. Если верить медсестре, у полиции было достаточно времени, чтобы получить все мыслимые и немыслимые разрешения на вмешательство в любые неприкосновенные сферы жизни.

Уловил легкий тик, которым Радик Деместров признал, что недооценил подозреваемого. Кирилл достаточно знал его характер, чтобы раскусить, пусть с запозданием, расчет на подавленное физическое и моральное состояние человека, которое сыграло бы ему на руку. В этих двоих не осталось ничего, что бы напоминало о прежних знакомых. И все равно не мог смотреть на этих ребят в форме иначе, ждал какого-то снисхождения, объяснений. Жеста, мимолетного намека, которые разграничили бы следователей и людей, с которыми он выпивал в клубе. Но границы не видел. От этого становилось тошно. И страшно. Во что он успел влипнуть за одно утро? И что тут раскрутили, пока валялся без сознания?

Выйдем, сделал знак Вешкович напарнику, едва отловил его взгляд. Деместров кивнул, и сам сообразив по выражению лица парня в койке, что ничего они не добьются ни напором, ни уговорами. Момент, когда Ликарис раскис было, они упустили. Теперь тот подозревать начал самих следователей и вряд ли станет болтать. К тому же те, кто остался внизу у входа, дали знать, что к больнице подъехала бригада адвокатов. Очевидно, медсестра не сидела сложа руки, а сообщила кому надо, так что часа не прошло, как примчались защитники, которых видеть сейчас хотелось меньше всего. Деместров не сомневался, что с этого момента Ликарис станет ой каким осторожным в высказываниях.

Это огорчало.

Нехотя он поднялся со стула.

– Отдыхай.

Олег Вешкович хотел что-то сказать, он задержался. Поглядел на опущенную голову парня.

– По знакомству… Разок подскажу. Не ищи в нас спасения, Кирилл, от того, что натворил. Здесь мы тебе не товарищи. – Безрадостно улыбнулся, не дождавшись отклика. – Ты ж вроде дураком не был раньше. Уж не знаю, что нашло на тебя.

Парень продолжал удерживать голову пригнутой, только шея напряглась. Вешкович поджал губу и вышел вслед за напарником. Как и думал, в коридоре виновато мялась та самая сестричка, вызвавшая подмогу. Как только полиция покинула палату, она сразу туда нацелилась.

– Он в порядке! – крикнул Деместров. И тише добавил: – Никто его не пытал. Гадство… А так хотелось.

Вешкович задумчиво проследил, как закрывается дверь. Попытался поставить себя на место Кирилла и безрадостно хмыкнул.

– Бьешь все рекорды по штурму разбитых голов. Боюсь представить, как ты работаешь в одиночку.

– Почти получилось, – ворчливо отозвался Деместров, отступая к стене, чтобы пропустить тройку в костюмах, спешащую для беседы с подзащитным. Стараясь хоть внешне показать спокойствие, поискал в ставшем многолюдном коридоре старшего Ликариса, но того среди людей не оказалось. Наверное, прибудет позже. Прочесал пальцами голову и покосился на напарника, не одобрявшего методы, но, к счастью, державшего это при себе: – Считаешь, перебор?

– Считаю.

– Странное отношение у меня к этому щеглу. С одной стороны жаль его. С другой – пожалуйста, вот тебе мотивы на каждое преступление, полно каких хочешь улик, есть показания. Есть жертвы. Нет алиби. Остались чистые формальности, пару заседаний и прописка в какой-нибудь не слишком удобной камере на долгие годы. – Деместров искривил губы, глядя на собственные пальцы. Потер ноготь. – Не слишком мы загонялись с этим делом, да?

– А ведь щегол сделал дельное замечание, – заметил Вешкович, думая о своем. – Если нож был на кухне, как заявила его… эм… мачеха, то он весь покрыт должен был быть пальчиками. Но ручка будто вылизана.

Деместрова тоже смущала эта деталь. Плохо себе представлял, зачем бы убийце оттирать орудие убийства от чужих отпечатков, при этом оставлять повсюду свои.

– Эти его беспорядочные перемещения по городу… – протянул, имея в виду все эпизоды попадания в зоны слежения дорожных камер. – То ли место искал подходящее, то ли… Левину искал, чтобы в университет отвезти. – Помолчал немного, провожая взглядом знакомого уже врача, двигавшегося к палате. Приклеил доброжелательное выражение на лицо, которое держалось, пока врач не скрылся за дверью. – Слишком быстро все же?

– Вроде того.

Оставшееся время до ухода адвокатов следователи провели молча, разойдясь по коридору. Один устроился на стуле и потягивал кофе из термоса, Радик Деместров прохаживался вдоль стены из одного конца этажа в другой и порядком намозолил глаза персоналу больницы. В своих обходах захватывал также территорию за поворотом, где находилось реанимационное отделение. И размышлял. Наблюдал за родственниками Карины, в особенности за ее сестрой, первой указавшей на Кирилла как на главного подозреваемого. Следователь не сомневался, что Ликарис, как только избавится от надзора и отыщет возможность сбежать из палаты, предпримет попытку выбраться в этот тупичок, и ждал с нетерпением первой встречи его и сестры пострадавшей.

Дожидаться ему пришлось довольно долго, а к ночи Деместров уже потерял всякую надежду. Хмурая Кира Левина несколько раз уходила и опять возвращалась. Следователю эти набеги было не понять, но с расспросами не приставал, да и говорить особо было не о чем, ее показания имелись в деле. Сама сестра не горела желанием общаться, только кивала и уставлялась в окошко. Шепотом что-то узнавала у иногда выходившей медсестры, говорила с врачом. А еще плакала; самая тягостная часть во всей этой процедуре для полицейского, в обязанности которого не входило утешение. Ему оставалось смотреть и чувствовать себя чуток причастным к этим слезам.

Вешкович отлучался в середине дня, спать, наверное. Вечером вернулся. Оба с нетерпением ждали, когда же Ликариса выпишут из больницы и можно будет сдать его в изолятор, чтобы там за ним уже приглядывали и фильтровали посетителей.

– Иди домой.

Незаметно подошел напарник, от его голоса задумавшийся следователь дернулся. И тут же негромко рассмеялся над своей реакцией.

– Я вызвал караул, – добавил Вешкович, многозначительно окидывая взглядом товарища, выглядевшего так, будто его выгнали из дома. – Ребята на подъезде. Мы ж не охрана, в конце концов, чего торчим здесь? Поешь, выспись и приведи себя в порядок. В участке куча бумаг скопилась, туда бы заглянуть.

Деместров выдержал паузу, пока проводил ответное изучение отвратительно цветущего и посвежевшего напарника, после чего кивнул на реанимацию, напротив которой на стуле прикорнула девушка. Вешкович глянул туда же, отметив усталый вид и припухлость на лице старшей из сестер Левиных.

– Не станет она убивать парня.

– Да не… – Радик Деместров протяжно выдохнул, прислоняясь к стене. Глаза на самом деле слипались, идея взять перерыв привлекала все сильнее. Да и запашок от одежды стал раздражать. Но оставалось кое-что, что нельзя было провернуть в изоляторе. – Наоборот, хочу, чтобы они столкнулись. Либо он сюда придет, либо она навестит героя. Рано или поздно они столкнутся, а мне вот любопытно, как пройдет. Так что придется подождать.

***

Адвокаты были до жути дотошны и доходчиво объяснили клиенту, почему ему следует заткнуться со своим видением произошедшего. Обычно такое рвение Кирилл одобрял, но не теперь, когда вся их въедливость оказалась направлена на него одного, а он с трудом сдерживался, чтобы не выгнать их и не зарыться под одеяло. Получить хоть небольшую передышку.

Он элементарно хотел есть, и эта простейшая потребность доводила до отчаяния. Будто не доставало ситуации трагизма, чтобы организм им проникся и примолк. Не понимал, как в голову вообще лезут мысли о еде, поэтому на дежурную медсестру рявкнул так, что она с тележкой поспешно ретировалась, не успев озвучить, что на ужин.

Некое удовлетворение Кирилл все же получил, сосредотачиваясь на голодных спазмах. При этом понимал, что долго на глюкозе внутривенно он не протянет. Только особо размышлять над перспективой сдохнуть с голода не стал, ему не позволят. Больше анализировал сейчас, насколько существенно он распустил язык при следователях, и чем это грозит.

Владислав Ликарис появился, когда за окнами стемнело. Привел с собой Оксану. При ней Кирилл не сказал ни слова, сделав вид, что спит. Поверил отец или нет, но отсидев положенное время на стуле, он ушел, пригасив перед этим в палате свет. Все, что его интересует, он выяснит у адвокатов, а разговоры с сыном у него никогда не клеились, так что к лучшему, подумал Кирилл. Эмоции переполняли до дрожи в губах, которые пришлось напрячь до боли, чтобы лежать неподвижно и не выдать себя.

Не успел перевести дыхание, как следом в щель протиснулся Виктор. Пробрался как вор, верхний свет включать не стал. Сквозь ресницы Кирилл следил, как тот пренебрежительно разглядывает обстановку и пустые стены, с одной из которых по требованию полиции сняли, а потом куда-то дели небольшой телевизор. Наверное, чтобы не стал слишком осведомленным раньше, чем ему позволят. Странно, но эта деталь заставляла себя чувствовать настоящим заключенным. Указание на его положение.

Кирилл старался не сбиться с дыхания, пока брат шарился по палате, задевая то стулья, расставленные для адвокатов, то тумбочку, отодвинутую к стене. Скрипнула дверца, прошуршали пальцы по пустым полкам. Что хотел посетитель – осталось тайной, но окликать его Кирилл не стал, отчаянно желая остаться в тишине. Да и роль Виктора еще не понимал, кто он – враг или союзник. Хотелось надеяться на второе, но едва ли мог рассчитывать на такую роскошь. С учетом его матери и симпатий к Карине больше склонялся к первому, а потому решил выжидать. Виктор мог растрогаться до слез, а через минуту донести.

Терпеть его присутствие было сложно, всего себя Кирилл сконцентрировал на равномерном движении грудной клетки и веках, которые могли дрогнуть. Закатив глаза, чтобы не реагировать на свет, он считал про себя секунды и ждал, когда же брату надоест обследовать пустую палату и он либо решится разбудить больного, либо уберется восвояси. И когда Виктор все же выбрал исчезнуть так же тихо, как и появился, Кирилл наконец сделал то, ради чего весь день подавлял боль и тем самым сохранил ясность мыслей без лекарств.

Он направился к реанимации, чтобы увидеть Карину. От дальнего окна в конце коридора за ним проследовали два взгляда.

– Что я говорил? – прошептал один из следователей, пихая второго в бок.

– Доволен собой? – отозвался Вешкович, не предвидя ничего хорошего от встречи двух людей, которые не спали в этот час, и которых притягивала одна палата. Спрыгнув с подоконника, оглянулся на напарника. – Пошевеливайся. Чую, разнимать придется.

Деместров шустро потрусил следом, на ходу выцепляя яростный шепот, который быстро перерастал в ругань. О тишине и о том, что находятся среди больных, двое за углом помнили минуту, не больше.

– Как смел припереться сюда? – рявкнула Кира, сопроводив слова шлепком по стене при виде Кирилла. Тот не мог целиком выпрямиться и стоял перед ней, закрывающей собой нужную дверь, прижав локти к бокам. От малейшего движения под ними ныли перетянутые бинтами ребра, а взгляд прилип к окошку, ярко светившемуся за головой девушки. – Как посмел вообще вылезти из палаты?

– Кира… – выдавил Кирилл.

– Поджилки трясутся? – с ненавистью прошипела Кира, выступая вперед. – Не усидел? Своими глазами решил убедиться, что она будет молчать?

Поморгав, Кирилл перевел взгляд на маску, за которой сложно было разглядеть приятную внешность. Приходилось делать над собой усилие, чтобы не дышать полной грудью, потому что темнело в глазах. И не сомневался, что его судороги доставляют Кире море удовольствия. Она б еще и ногами его отпинала. Может, так и сделает.

Он тяжело привалился к стене, чтобы не свалиться раньше времени, как никогда чувствуя себя слабым против горя, в сравнении с которым его собственное меркло.

– Полиция сказала, что…

Кира издевательски вздернула подбородок. В глазах стояли слезы.

– Что моя сестра превратилась в овощ?

Кирилл сглотнул желчь, подступившую к горлу.

– Это ведь не точно. Есть другие врачи.

– Заткнись! – процедила девушка, сжимая кулаки. Кирилла окатил холод от вида перекошенного лица. В нем было столько жестокости, что не сумел отвернуться.

– Лучше бы она говорила… Лучше бы… – шепнул. Он не успел узнать, кому перешел дорогу настолько, чтобы тот неизвестный запросто расправился с кучей людей, лишь бы обвинить его, и это гудело в венах без остановки, заставляло перебирать знакомых и возможных знакомых, искать и копаться в памяти.

Он анализировал любую мелочь, на которую раньше не обратил бы внимания, вплоть до тех, кого обошел на вступительных экзаменах, чьих лиц и имен даже не знал.

Он был невнимателен. Пропустил кулак Киры, который врезался ему в живот. Еще не нога, но уже началось вымещение гнева.

От удара коротко выдохнул и стиснул зубы.

– Она сказала! Успела, урод ты конченый, она вопила твое гребаное имя! Ты был с ней!

Следователи, остановившись перед поворотом, переглянулись. Там и задержались.

– Я был, да, – ответил Кирилл. Передвинул ноги так, чтобы встать устойчивее. – Я нашел Карину на той дороге. Ты должна меня выслушать…

– И что ты там делал? – взвилась Кира, вытягиваясь струной. – У меня и мысли не возникло ехать за город!

– Звонки проходили спокойно, и я подумал, что она потеряла телефон. Объезжал места, где его не подобрали бы. Безлюдные. Ты думала, что Карина со мной. Я думал, что с тобой, – устало пояснил Кирилл. – Какого черта ты постоянно кидаешь меня в черный список? Я ж звонил тебе!

– Ааа, спятить можно! – закричала Кира, с силой толкнув Кирилла. – Это все, что тебя волнует? Черный список? Обиделся?

Он ведь звонил ей? безмолвно уточнил Деместров, на миг оторвавшись от подслушивания. Вешкович кивнул и тут же вздрогнул от вопля, насторожившись.

– Утырок! Паскуда! Пес шелудивый… вшивый убийца!

– Может, хватит? – взмолился Кирилл. Удерживая кинувшуюся на него Киру за одну руку, не всегда успевал уворачиваться от второй, а получив коленом в бедро, и вовсе упал на стену, захлебнувшись вдохом. Задрал голову, прошипев: – Суть я понял!

– Ничем тебя не проймешь, скот! – не унималась Кира и врезала ему по лицу телефоном. Отклонившись назад, Кирилл стукнулся затылком. Отметил сбоку движение, на которое не отвлекся.

– Я хочу…

– Сволочь, твои хотелки дорого ей обошлись!

– Я не…

Кира завизжала во все горло и замахнулась опять. Этаж проснулся окончательно, захлопали двери. Послышался топот ног.

Кирилл машинально закрылся руками, и не думая отбиваться. От очередного удара его спас полицейский, придержавший взбешенную свидетельницу и оттеснивший ее от Кирилла. Так как увещевания не особо помогали, а дежурные медсестры только добавляли шума, родственницу пришлось выставить из больницы. Врач, спустившийся вместе с ней, довольно прохладно напомнил о часах посещения и запер дверь на замок.

Все это прошло мимо Кирилла. Как только пространство освободилось, он прилип к двери и не мог отвести глаз от Карины, силуэт которой размывало толстое стекло. Кончики пальцев холодила эта гладкая перегородка, которую не мог преодолеть и только тер ее безостановочно.

– Я мог бы догадаться, – сердито бросил Вешкович, проходя мимо напарника, чтобы занять место у противоположной стены.

– Мог, – ответил ему Деместров. На самом деле настолько драматичной сцены он не планировал, но кто ж знал, что так оно обернется. Не сказал бы, что сильно сожалел о столкновении лбами и не повторил бы это при случае, но результат заставил его задуматься. Подозреваемому достался пытливый взгляд следователя и, как ни странно, ни единой реплики, на которые Деместров ранее не скупился. После чего полицейский просто ушел, оставив разбитого парня стоять у квадратного окошка. Не сразу Кирилл опомнился, что конкретно этот человек обычно ходит в паре со вторым. Только присутствие второго не ощущалось несущимся в лоб грузовиком; скорее, оно просто ненавязчиво было.

– Ты ведь куришь, – пробормотал, повернув голову. Задержавшись взглядом на вспухшей скуле, без слов Вешкович протянул ему пачку сигарет, из которой Кирилл подцепил ногтями одну, и зажигалку.

Сигарету он всосал за полминуты и выполз из туалета в дымовой завесе. Вешковичу хватило взгляда на его окосевшие глаза, чтобы понять, что курение для парня было в новинку. Но никак не прокомментировал опыт, только проводил до палаты и оставил в покое.