Стынь. Самая темная ночь

Сколько бы шума ни производил, как бы ни кричал – а вокруг стояла глухая тишина. Насильник место выбрал идеальное.

– Кто это был? – по слогам повторил, не поворачиваясь. Лоб вдавил в шершавую кору. До упора вогнал ногти в ладони, чтобы не сорваться и не бежать вдогонку за тем, кто посмел тронуть Карину, и все равно не помогало, рвалось изнутри. Что за сволочь так уверена была в своей безнаказанности, не понимал. Вряд ли малолетка, урод точно был на машине, раз смог добраться аж сюда, значит, совершеннолетний. А еще Карина села в эту машину, значит, он ей знаком. И ему тоже. – Имя мерзоты назови!

Орал сам как ненормальный.

Сбавил тон. В который раз глубоко вдохнул и уронил лицо в ладони. Он не мог адекватно оценить состояние Карины, он не знал, насколько все плохо.

У него тряслись руки. Не выходило стоять на месте.

Торчать здесь продолжил бы только дурак, Карина двух слов связать не могла, только задыхалась. Машина припаркована была буквально под рукой, но как довести ее туда, не представлял. Любое движение в свою сторону она не воспринимала хорошо, и Кирилл боялся, что истерика только начинается.

– Телефон… – начал.

Карина уронила взгляд на землю. Не смотрела на него и этим причиняла мучения сильнее, чем если бы прямо обвинила в том, что не забрал вовремя с улиц.

– Проспал. Прости, – прошептал Кирилл, сам подбирая мобильный. На экране множились пропущенные вызовы, и зажать трубку в кулаке не успел, как на экране высветилось имя Киры.

Ни звука, ни вибросигнала.

Вот и отгадка.

Так как Карина движения не сделала, чтобы забрать свой телефон, Кирилл, сунув его в карман брюк и освободив руки, стиснул зубы до хруста и вновь начал закипать.

– Надо в полицию!

Карина затрясла головой и размазала по лицу слезы. Крепче вцепилась в рубашку, и Кирилл, надеясь увидеть ее лицо, шагнул от дерева. Карина отпрянула, втянула носом. Прикусила губы, чтобы не дрожали.

– Не…

Кирилл прикрыл глаза, вынуждая себя не пороть горячку и слушать.

– Не хочу. Чтобы обсуждали.

– Тогда я разберусь сам. Я ведь его знаю? – с угрозой выплюнул. Его щека задергалась. – Иди сюда… Дай обнять. Ты ведь знаешь меня сто лет, Карин! Неужели думаешь, что…

Карина испуганно вскинула глаза на молящий голос Кирилла, а ему воздуха не хватало, чтобы выразить все, что чувствует. Раскрыл объятия, как всегда безопасные.

Карина отвела глаза от обнаженного торса, обошла парня и поплелась к дороге. Ощущая, как сумка пригибает к земле, Кирилл последовал за ней.

– В машину, – осторожно подсказал, когда Карина, замешкавшись на миг, вышла на дорогу и развернулась в сторону города.

Карина остановилась, и Кирилл тоже.

– Ты ведь не пойдешь пешком.

– Молчи, – прошептала она искусанными губами. Его рубашка на ней подхватилась ветром, и Карина уставилась на рывки белой ткани с мокрыми разводами.

– Молчу.

– Ни слова. Не сейчас.

– Но…! – взвился Кирилл и мгновенно прикусил язык. Ремень сумки врезался в ладонь. – Да. Я буду слушать молча, без комментариев. И в ближайший час никого убивать не стану. Обещаю.

Взгляд, брошенный на него Кариной, предпочел не заметить. Пусть она и собиралась закрыться от него, не мог этого позволить.

Ситуация паршивей некуда, и его вины в ней не меньше, чем того, кто поспешил унести ноги. Так, по крайней мере, ощущал. И стыд поедал, но заставлял себя не прятать взгляда.

– Кто он?

Карина мотнула головой, а слезы опять потекли по щекам. Ее лицо сморщилось, тонкие руки в ссадинах поползли к плечам и обхватили их. Она открыла рот.

Кирилл подался вперед, замирая от бешеного нетерпения.

И он, и она забыли о дороге, поэтому не видели, как из-за крутого близкого поворота вылетел грузовой фургон и на полной скорости столкнулся со стоявшим на обочине внедорожником Кирилла. Отбросил Тойоту, стеклянным фонтаном брызнули осколки. Сверкнула на солнце глянцевая краска и смялась в волны. Машины сцепились с жутким скрежетом, открытая дверь задела Карину.

Тойота накренилась, на миг зависнув над землей.

Самого удара Кирилл не помнил. Однако в память врезались подхваченные ветром тетрадные листы. Все небо в мелкую клетку.

2

Белый цвет повсюду. Белый, как снег, как отсутствие красок. Как лицо Карины в лесу.

Кирилл с открытыми глазами лежал, уперев взгляд в потолок, пока обзор не заслонило пятно.

– Как себя чувствуешь? – спросил голос. – Кирилл, верно? – Прошуршала бумага, пятно стало четче, став похожим на розовый овал. При попытке рассмотреть его закружилась голова, а очертания уплыли в сторону и дальше, а потом и вовсе спрятались в темноте.

Напрягшаяся было шея уронила голову обратно.

– Снова потерял сознание, – сухо подытожил врач и на медсестру посмотрел недовольно, а молодая помощница, обрадовавшаяся тому, что пациент пришел в себя, тихонько вздохнула. – Не мельтешите так. У него черепно-мозговая, а вы… Серьезнее, вы в реанимации находитесь.

Сделав себе пометку быть сдержаннее, медсестра кивнула и перевела взгляд на безжизненно-расслабленное лицо предпринимателя, самого молодого владельца «Ликариса». Странно было видеть его таким: под слоями бинтов. Яркий свет ламп подчеркивал его серость и заострял черты; застывший – не сказать, что чем-то отличался от других пациентов хирургии. С виду обычный студент, и ломался так же, как и остальные люди. Как его подруга.

При мысли о второй жертве аварии медсестра вздохнула тяжелее.

– Он спросит…

– Если начнет буйствовать, то погрузите в сон. Не считаю, что новости поспособствуют выздоровлению.

– Но его родственник… – попробовала возразить медсестра и тут же сникла под взглядом врача. – Да, доктор.

Помимо отца, взвинченной мачехи парня и очумевшего вида брата, не считая убитой горем семьи с другой стороны, имелись еще и следователи, третью неделю сменявшие друг друга в коридоре. Это дежурство порядком нервировало, но персоналу не привыкать, обстановка и без них была рабоче-напряженной. Выглядели эти люди так, будто верили, что полумертвый водитель разбитого внедорожника вскочит с реанимационного стола и сбежит. А ждали сотрудники полиции, пока молодой Ликарис придет в себя настолько, чтобы дать вразумительные ответы, так как второй водитель скончался на месте и их дать не мог. И следователям, и родственникам жертв аварии не терпелось допросить водителя Тойоты, но всем придется ждать. Эта толпа, естественно, рассчитывала и на Карину, только тот случай оказался неутешительным: девушке дверью раскроило череп, консилиум установил смерть мозга, а то, что она до сих пор дышала, было заслугой старшего Ликариса и аппаратов жизнеобеспечения. Хотя между собой медсестры сходились во мнении, что лучше бы обойтись без такой благотворительности.

Проходя мимо двери второй реанимации, медсестра на минуту прилипла к крошечному стеклу. Там, за толстой мутной перегородкой, в палате-близнеце, окруженная капельницами и писком, которого не слышала, облепленная датчиками, существовала Карина Левина. Еще одна причина, по которой следователи так ждали пробуждения Кирилла Ликариса.

Нет, поправилась, оглядываясь назад, не следит ли кто за ней, одна из причин. Парень отметился так, что отец может наизнанку вывернуться, только ничего не поправит. Изнасилованная в лесу девушка прославилась уже на весь Алежейск, запись ее последнего разговора с сестрой не слышал только глухой, свидетели есть, что уходила она на встречу с Ликарисом, показания мачехи, угрюмое молчание старшего Ликариса, которое трактовать можно как признание того, что не все с его сыном ладно. Не спешил Влад Ликарис отчаянно защищать Кирилла. Возможно, там действительно было из-за чего сомневаться. Все-таки нельзя успешно управлять ночным клубом и оставаться тихоней.

Медсестра, заметив внимательно наблюдавшего за ней полицейского, оборвала свои мысли, отошла от двери и поспешила вернуться в первую палату.

Следователь привстал со стула. Медсестра, краем глаза заметившая это, ускорилась. И протиснулась в дверь быстрее, чем расслышала вопрос. Лечащий врач запретил болтать, а сегодняшний коридорный сторож, судя по всему, этим и хотел заняться, между прочим повыяснять что-нибудь вне протоколов.

Это грозило выговором.

А пациент, сдирающий с себя трубки, мог доставить проблем и побольше.

Медсестра, застав пациента на ногах, испугалась, как и Кирилл, не ожидавший возгласа. Он дернулся на звук, зацепился за штатив и после короткой борьбы за равновесие рухнул на пол. Падение сопроводил страшный грохот и два взгляда: один – медсестры, второй – следователя, который стоять не стал и бросился к пациенту, вяло копошащемуся в ворохе трубок и простыней.

На следующий день Кирилл предпринял вторую попытку побега, а после третьей врач решил, что пациент достаточно пришел в себя для посещений. Ранним утром из реанимации его переместили в палату, а санитарка, принесшая тонкое больничное одеяло, охотно рассказала, что случилось с его подругой, и где она сейчас.

Кирилл слов будто не понимал. Он смотрел сквозь и мимо, как на устремленный в бесконечность горизонт. Отстраненно наблюдал, как шевелятся губы. Пустое выражение, не сходившее с лица парня, убедило больничную нянечку, что парень все еще находился под действием влитой в него химии, потому, не получив реакции, на которую рассчитывала, она уронила одеяло на больного и оставила его. Пошла в ординаторскую обсудить слухи, а сам Кирилл тем временем сполз с койки, перед этим опять выдернув из руки две иглы, подававшие лекарство. Успел догадаться, что его усыпляют, а заторможенные реакции и разбитость не проходили, несмотря на то, что валялся он, по словам санитарки, не один день. Сразу подумал об отце, о том, что по его просьбе, скорее всего, так заботятся о том, чтобы сын не встретился с полицией раньше времени. Наверняка хотел быть первым, кто узнает, что случилось в лесу.

Кирилл еще раз попытался осмыслить то, что бормотал недавний голос. Всем весом налег на руки, приподнимаясь, а пульс от усилий подскочил до самого горла. Конечности будто ему не принадлежали, все мышцы превратились в кашу, и к тому моменту, как он принял вертикальное положение, возвращение в кровать стало едва ли не единственной мыслью, занимавшей голову. Сильнее было только желание узнать, правду ли сказала женщина, бросившая его задыхаться под одеялом.

Конечно же, дальше палаты уйти незамеченным ему не удалось. Не успел открыть дверь, как на него налетела молодая девушка в немыслимо белой одежде, и с ходу подняла крик. Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, Кирилл вывалился в коридор, прямо на медсестру, и той пришлось его ловить и удерживать. Кричать перестала, вместо того попыталась затолкать пациента обратно, но тот успел прихлопнуть за собой дверь и спиной уперся в нее.

– Вернитесь! – Девушка начала шарить в поисках ручки, которую заслонял от нее Кирилл. Стоило ей зацепить бок, как у парня потемнело в глазах, а желание прилечь стало вовсе нестерпимым. – Вам нельзя вставать, тем более ходить! После такой операции!

– Почему бы вам не отстать от меня.

Медсестра ослабила хватку, на миг растерявшись. А потом грозно сдвинула брови.

Кирилл ощутил на себе всю силу воспитательного тона, который безотказно подействовал бы на ребенка, но вот физической мощью девушка не блистала. Даже в таком жалком состоянии пациент преодолел это затруднение и двинулся по коридору, вчитываясь в таблички на дверях. И хоть давно должен был свалиться к ногам не отпускавшей его рукав сестрички, держался на чистом упрямстве. Болезненно поморщился, задев угол плечом при повороте, и тут же замер, лицом к лицу столкнувшись с двумя следователями. Он их знал, на посетителей, навещающих родственников, они походили в той же мере, что и он сам. Цепкий колючий взгляд одного и ленивая улыбка на губах второго – парочка, способная вытянуть множество ответов при явном нежелании выкладывать что-либо. Они ему нравились, обычно в клуб заходили не только по делу.

Но сейчас они были при исполнении. Сейчас они нацелились на него. И с недоумением Кирилл, уже начавший их обходить, приостановился, когда услышал обращенный к нему вопрос. Если бы один из мужчин не оказался быстрее подогнувшихся колен, то упал бы. Но его успели ухватить сначала под локоть, а после довольно неаккуратно выпрямили, перехватив иначе и не слишком заботясь о его ранах.

– Нагулялся? – прозвучал сухой вопрос, а хмурый взгляд уперся в цеплявшуюся за парня сестричку. – Нас уверяли, что ты при смерти.

– Но он… – заступилась медсестра.

– Будешь выделываться, лояльности поубавится, – предупредил второй дежурный, а первый в подтверждение слов напарника сдавил Кирилла сильнее, и тот практически повис на следователе, хватая ртом воздух. На медсестру никто из них внимания не обращал.

– Пусти… – прохрипел Кирилл, чувствуя, как качаются перед глазами голые больничные стены. До реанимации ему, очевидно, добраться не судьба. Не сегодня. – Радик…

– Кирилл, – в тон отозвался следователь, тогда как его карие глаза раздраженно оглядывали коридор в поисках лишних зрителей. – Еще немного, и я поверю, что в реанимации ты прятался от следствия.

– Но он…! – возмутилась медсестра, так и не решившись звать врача. Ликарис сам нарвался на следователей.

– Скоро месяц будет, как мы тебя караулим, – снова не дослушал ее напарник Радика. Хмурый полицейский сжалился, освободил из тисков ребра больного, приобнял его за плечи и мягко развернул, задавая движение в ту сторону, откуда Кирилл на них вылетел.

– Побеседуем? – Улыбнулся спокойно, будто не он только что воздух выдавливал из подозреваемого. – О первых числах сентября?

– Ему нужен покой, – попыталась вмешаться медсестра. Радик цыкнул, как не слышал, встретился взглядом с прищуром более приветливого на вид следователя.

– Шагай. Не вынуждай нас тащить тебя в участок, нянечка твоя сказала про покой. – Придержал шаг, когда Кирилл остановился, ища опору в стене. Внимательно вгляделся в бледное лицо и, сообразив, что тот не прикидывается, вздохнул. Опять переглянулся со своим спутником. Решил, наверное, что помощь все же требуется, поднырнул под руку Кирилла и принял на себя его вес. Не встретив сопротивления, так и доставил его в палату, где довольно осторожно уложил на кровать, даже подтолкнул под спину подушку. Устроил его так удобно, как мог.

– Воды?

– Нет.

Радик носком ботинка подволок ближе стул и уселся на него. Точно напротив кровати, смотрел прямо на человека в ней. Находился так близко, что вторгся в чужое пространство; руку протянул бы и коснулся влажной от испарины кожи. При этом не чувствовал ни капли неудобств, тогда как Кирилл неосознанно пытался увеличить расстояние между ними, вжимаясь в подушку за спиной.

– Карина Левина.

От двух слов резко закружилась голова. Кирилл судорожно вздохнул, не отрывая взгляда от непроницаемого лица следователя, а тот сквозь зубы чертыхнулся, покачивая головой. То ли парень придурялся, то ли на самом деле не мог скрыть, насколько расшатали его новости, что бы он ни успел подслушать из разговоров врачей.

– Я кое-что услышал.

– То, что ты услышал – правда. Теперь и я хочу кое-что услышать.

– Мы попали в аварию?

– Ты не помнишь? – резче спросил Радик Деместров.

Кирилл изо всех сил сражался с паникой и проигрывал в этой борьбе. Он застыл, следователь напрягся.

Между ними мягко встрял человек моложе и терпимее. Олег Вешкович, подарив напарнику выразительный взгляд, одновременно сделал знак, чтобы придержал напор. Не сразу, но через время, перестав в упор смотреть на едва живого парня, Деместров опал на стуле, а место вспышки гнева заняло ледяное спокойствие. Предоставив задавать вопросы другому, он не прекращал следить за подозреваемым, до которого удалось добраться с таким трудом.

Еще и невероятно повезло заполучить его без армии адвокатов, которой озаботился старший Ликарис, а младший пока не сообразил, что ему полагается защитник, и что рот открывать он не обязан.

Что он вовсе не свидетелем проходит по делу.

– Дверь твоей машины раздробила череп Левиной, и собирать там особо оказалось нечего. Но хирурги, надо отдать им должное, старались.

Кирилл перестал дышать.

– Карина была твоей девушкой? – сочувственно спросил напарник.

– Она жива?

Вешкович приподнял бровь.

– Жива настолько, насколько позволяют аппараты. Если их отключить, дышать она не будет.

– Кома? – едва слышно прошептал Кирилл.

Следователь Деместров пожал плечами, не особо стараясь быть деликатным.

– Смерть мозга. Это необратимо и само по себе не пройдет, так что надежды я б не питал, – добавил быстро, видя, что Кирилл готов возразить. Заспорить. Вместо этого их подозреваемый уткнулся взглядом в одеяло, которое неизвестно когда Вешкович успел разложить на нем, прикрывая ноги в пижамных штанах. Впору было жалеть парня, но мешали его деньги.

Его семья. Положение в обществе. Статус. Безнаказанность, которую все это обеспечивает.

– Ты изнасиловал свою девушку, – сказал без предисловий. И снова уловил недовольный отклик сбоку, который легко оставил вне зоны внимания. Кирилл вскинул голову и изумленно уставился на знакомого, а тот ответил непроницаемым взглядом незнакомца.

– Как это понимать, Радик? – начал Кирилл, напрягшись сильнее.

– Дословно, – подсказал Деместров, склонив голову. – Что, в согласии азарта нет? Есть куча свидетелей того, что вы договаривались встретиться утром, и сестра подтвердила, что именно ты должен был отвезти Карину в университет. В машине повсюду отпечатки пострадавшей. И кровь. Ты без одежды. Продолжать?

Палата резко сдвинулась вбок. Кирилл уперся руками по обе стороны от себя. Зоркий глаз следователя обшарил его с головы до ног и встретился с паникой во взгляде парня. На миг его охватили сомнения в том, насколько много правды им известно.

– Если дверь… голову… – вытолкнул из себя Кирилл.

– Опустим пока это, – в голосе Вешковича прозвучало предупреждение для напарника. Он все время стоял, облокачиваясь на прутья кроватной спинки, и видя, что светлые волосы парня прилипли ко лбу, разогнул спину и направился к окну, чтобы приоткрыть его и впустить свежий воздух. – Кирилл, нам правда жаль твою девушку…

– Ничерта вам не жаль, – прошептал Кирилл, прекрасно понимая, что жертвы – лишь цифры в статистике, а сочувствие не входит в требования должностных инструкций; излишне эмоциональные выбирают другие профессии. – Я должен ее видеть.

– Ой не советую…

– Просто посиди в своей кровати, – посоветовал Вешкович, незаметно врезав напарнику под стулом. – Тебе что, тяжело?

– Посидеть? – вырвался рык у Кирилла. – Послушать, как я насиловал Карину? А потом разбил ей голову дверью Тойоты, чтобы она не донесла? Это вы хотите на меня повесить?

– Насчет двери ты преувеличиваешь, – со вздохом заверил Вешкович, отметив попутно, что подозреваемый вспотел еще сильнее. – В вас врезался грузовик, тут все ясно. Неясно только, с чего бы водителю так нарезаться в дороге…

Кирилл осекся, тяжело дыша. Рывком смахнул со лба капли.

– Материал? – процедил, вытирая руки о себя. – Доказательства, что это был я? У вас есть? – Точно знал, что ничего бы медэксперты не собрали ни с него, ни с Карины, потому что ничем подобным они не занимались ни в тот день, ни до него. Ни разу. Потому что она только закончила школу и была слишком молода.

– У тебя полный бардачок презервативов, – невозмутимо ответил Вешкович. – Подметали всем отделом по обочине твои резинки.

Тут Кирилл откровенно удивился, а следователь Деместров почти поверил ему повторно. И снова себя одернул.

– Откуда?

Оба следователя пожали плечами, намекая, что владельцу машины лучше знать.

– И чеки туда прибавь, – намеренно холодно добавил Радик, – из аптеки.

Как бы ни гудела голова, но на ум Кириллу сразу пришли возможности, которые давали чеки.

– Номер карты!

– Оплата наличными, – обрубил все надежды Деместров. – Хватит выкручиваться! Из аптеки изъяли пятитысячную купюру вроде той, что была выдана из банкомата еще одной жертве.

– Еще одной? – эхом повторил Кирилл. И вдруг перед глазами возник банкомат. И жмени денег, так поразившие в тот момент. Несуразный старик, камера, в зону которой Кирилл старался не влезть.

– Мужчина, семидесяти двух лет, – прочитал Вешкович с бумаги, которую перед этим достал из нагрудного кармана и мучительно долго разворачивал, разглаживая сгиб. – Первого числа, в девять двадцать снял сумму в размере пятисот тысяч рублей. Камера… – Следователь на миг поднял глаза и чуть улыбнулся, тогда как Кирилл потел все сильнее, догадываясь уже, где прокололся, – … стоянки все это зафиксировала. Тебя, молодой человек, и дедулю. О чем ты с ним беседовал на ушко? Не предлагал ли подвезти? Где договорился его подобрать?

– Это не…

– Не отнекивайся, – добродушно ухмыльнулся Деместров, и в его исполнении эта гримаса приобрела совсем иной смысл. – Дедок растерялся, ты помог… Помог ведь?

– Помог снять…

– Деньги, да, видели. Конец года, скоро налоги платить.

– При чем здесь налоги? Все с бухгалтерией у меня в порядке!

– Конечно, в порядке. Не сомневаюсь, что налоговая проверка это подтвердит.

Кирилл поперхнулся.

– Проверка?

– Сокрытие доходов… – Деместров резко нагнулся, видя себя самого в расширенных зрачках подозреваемого. – Балуешься таким?

Отражение мигнуло, смазанное движением ресниц.

– Чем?

– Теневой бухгалтерией, – с заметным раздражением пояснил следователь.

– Зачем? – озадаченно спросил Кирилл.

Радик Деместров оглянулся на напарника, сгибавшего и разгибавшего копию отчета с камер наблюдения. Тот едва заметно двинул бровью, но промолчал: подозреваемый прикидывался, что не понял ни с первого, ни со второго раза, и он сомневался, что третий исправит ситуацию и заставит его признаться.

Деместров постучал по подбородку. И вздохнул.

– Задвоившиеся договоры на поставку одной и той же мебели, акустики, оплаты за приватные вечеринки под кассой, акты, ничем не подтвержденные. Подписанные, кстати, тобой, Кирилл Владиславович, – перечислил то, что уже откопали к этому времени.

Откуда у следователя эта информация, Кирилл не представлял. И даже на ум не приходило никаких схожих случаев, о которых ему было известно. И все же холодок пополз по позвоночнику. То, что озвучил Деместров, тянуло на приличную статью.

– Блефуешь, – тихо выдохнул, падая на подушку. Затылок впечатался в железную спинку. Голова взорвалась болью.

Оба следователя синхронно поморщились.

– Время и акты покажут, кто из нас лучший комик. – Деместров моргнул, отодвигаясь обратно на прежнее место. – Про дедушку, может, расскажешь, если остальные темы считаешь скучными?

– Скучными, – повторил Кирилл, щурясь на принявшего прежний невозмутимый вид полицейского. – Как ты сказал? Скучными?

Деместров недобро усмехнулся, разглядывая подозреваемого без единой кровинки на лице.

– Все ищешь какие-то… альтернативные выходы помимо признания? Или ждешь дополнительную стимуляцию?

– Радик, – коротко осадил его Вешкович. Деместров отмахнулся, показав, что услышал. Но темп сбавлять не собирался.

– Похищение, изнасилование, побои, грабеж. Попытки скрыться от следствия. Как насчет убийства?

– Что? – тупо переспросил Кирилл.

– Дедуля и банкомат.

– Я помог ему деньги снять.

– Чего за спину ему прятался, когда помогал?

Кирилл в бессилии уставился на Деместрова.

– Он ушел. Не знаю, куда. Он… Я спешил. Опаздывал. Меня Карина ждала.

Деместров понимающе прикрыл глаза.

– Проспал, – закончил Кирилл почти шепотом. Сглотнул. В горле образовалась наждачка. Но воды просить не стал. – Я ей звонил…

Следователь опять перебил Кирилла, заговорив безэмоционально, будто зачитывал незнакомый текст с бумаги:

– Труп того мужчины обнаружили в грязи в проулке, на так называемых задних дворах. У тебя, кстати, все туфли в той глине, как и одежда. Попробуй еще заикнуться, что ты там не был. Жертва убита кухонным ножом. На ноже твои отпечатки. А еще он взят из твоего дома, твоя мать опознала.

– Только мои отпечатки там? – со злостью выплюнул Кирилл первое, за что зацепился. – Я единственный, кто пользуется ножами в доме?

– Ты сейчас в качестве убийцы выдвигаешь кого? – поинтересовался Деместров с выразительной гримасой. – Отца, мать или брата?

– Она мне не мать!

– Неверно выразился, но сути не меняет – кто-то из твоей семьи?

Кирилл тяжело дышал, не сводя глаз с довольного собой Радика. Вешкович нахмурился и бросил взгляд на Кирилла, но тот быстрый осмотр остался незамеченным.

– Так что? – не унимался следователь.

Глаза Кирилла заблестели, и он резко увел их в сторону. Уставился на свои пальцы, рвущие одеяло, и с заметным усилием разжал кулаки. Положил подрагивающие кисти поверх прикрытых колен, обхватив их слегка.