Сон о пустыне

– Эффи! – крикнул Ричард, резко открыв дверь кабинета.

– Родители приехали? – испуганно спросила она, мечась меж двумя папками.

– Нет, твоя сестра возвращается.

– Почему так рано? Чёрт! – гневно выругалась она и более спокойно продолжила: – Порядок, не страшно. Разберусь с ней потом.

Выдохнув, она всё же открыла первую папку с неизвестным названием и вытащила на свет журнал с полевыми заметками. Начала читать вслух то, что было написано почерком Анкеля на первой странице, пропустив дату:

– Наконец получили доступ к храму. Клаус занимается фотографиями. Символы на стенах на данный момент не отличаются от тех, что уже имеются в старых отчётах. Пророчество…

– Что здесь происходит?! – ворвалась в кабинет Лисса, оттолкнув Ричарда с порога.

– Не твоё дело, – бросила Эффи, лишь на миг отвлёкшись, но сестра тут же подошла и захлопнула папку у неё перед носом. – Мне нужна информация о той самой экспедиции! Неужто не понимаешь?!

– Верни всё на место, – скривилась Лисса, отпустив папку, – иначе я сама это сделаю. Родители подъехали следом за мной, и, если ты меня ослушаешься, нам всем не поздоровится.

– Лис, пожалуйста, дай мне минуту, – сменив тон, умоляюще сдвинула брови Эффи, делая шаг назад с папкой в руках. Жалобный взгляд частенько спасал её от ссор с родителями, но на Лиссу не действовал. – Я должна узнать.

Она вновь открыла заметки, в этот раз на где-то на середине, и успела лишь прочитать: «…труп мужчины, около тридцати лет…», когда Лисса выхватила документы у неё из рук и принялась запихивать в шкаф вместе со второй папкой, оставшейся на столе. Послышался скрипящий звук открываемой входной двери, и Эффи, бросив на сестру гневный взгляд, двинулась прочь, волоча за собой Ричарда.

Когда они зашли в комнату, она захлопнула дверь прямо перед Лиссой, но та не собиралась так просто отступать и тут же открыла её, заходя следом.

– Выкладывай, сестричка, если хочешь, чтобы я молчала, – уперев руки в бока, сказала Лисса тоном, не терпящим возражений. Точь-в-точь Беатрис, когда злится, подумала Эффи.

– Нечего выкладывать. Спасибо нашей любительнице нравоучений, – выдавила презрительную усмешку она, копируя позу сестры, становясь напротив неё.

– Врёшь. Я слышала, как ты читала вслух.

– Ничего там обо мне не было. Знаю только про какой-то храм да про пророчество, о котором прочитать я не успела.

Про труп она решила умолчать. Необязательно заботливой Лиссе знать обо всём. Потому что забота её очень смахивает на контроль.

– Действительно ничего, – усмехнулся Ричард, хватая Эффи за плечо и отводя от сестры. – Заглянем туда снова завтра, если повезёт.

– Не заглянете, – сказала Лисса и, тяжело вздохнув, свела брови в беспокойстве. – Не сто́ит вам туда лезть. Не просто так родители всё скрывают, уж в этом я уверена.

– Значит, пусть хотя бы объяснят, почему скрывают! – вырвалась из хватки Ричарда Эффи, повысив голос. – Или ты тоже что-то от меня скрываешь?!

Лисса, отшатнувшись, скривила рот от возмущения. Ричард взглянул на ту, покачав головой, а затем посмотрел на Эффи с улыбкой.

– Спокойно, принцесса. Разберёмся. Лисса, – снова перевёл он взгляд, – если ты что-то знаешь, поделись с сестрой. Ты же видишь, что для неё это важно.

Та молча бросила свою сумку на кровать, открыла рот, однако через секунду сжала губы и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

***

На следующее утро Эффи проснулась не от звенящего будильника сестры, а от жужжащего, что пчела над ухом, звука. Разлепив веки, она приподнялась на локтях, замечая напротив пустую заправленную белым покрывалом кровать Лиссы. С полуприкрытыми после пробуждения глазами она поднялась и накинула на плечи тёплый белый халат, а затем вышла на террасу. Лиссы там уже не было, оно и понятно, та вставала с рассветом, хотя было странно, что Эффи в этот раз не услышала её будильника. Выглянув во двор, она заметила припаркованную у тротуара перед домом неизвестную чёрную машину.

Жужжащий шум прекратился, когда Эффи вернулась в комнату. Она приоткрыла дверь в коридор и разглядела в дальнем его конце пухловатого незнакомца, которому Анкель пожал руку, а затем повёл его вниз.

Прищуренным взглядом проводив их, Эффи двинулась в ванную, и снова, стоило ей запихать щётку в рот, на пороге возникла Беатрис, слегка взъерошенная, пристально глядя на неё ярко-зелёными, что весенние листья, как говорил Анкель, глазами, такими же, как у Лиссы.

– Спускайся поживее. Есть разговор, – всё, что Беатрис сказала, прежде чем споткнуться при развороте и, выругавшись, громко захлопнуть дверь.

Эффи орудовала щёткой, беспокойно размышляя о том, чего той от неё нужно. И мастер вдруг пришёл именно сегодня. Не спроста всё это. Но как они догадались? Папки на месте, а вот замо́к… Лисса выходила последней. Оставалось надеяться, что сестра закрыла дверь, как полагается.

Вернувшись в комнату, она быстро нацепила зелёный свитер поверх светлой рубашки, заправленной в чёрную юбку, и, подхватив сумку, спустилась в обеденную залу. Семейство Вальтер уже было там в полном составе. Анкель попивал кофе, читая газету на кресле, но, завидев её, двинулся к столу. Беатрис хмуро скребла ножиком по тарелке с блинчиками. А Лисса, обмакнув блинчик в мёд, бросила быстрый взгляд на Эффи и, запихнув его в рот почти что целиком, опустила голову так, что её уложенные до плеч кудри скрыли лицо.

– Ты была в кабинете, – поправив очки, сказал Анкель, стоило Эффи усесться на стул рядом с ним, напротив сестры.

– Ты у меня спрашиваешь? – выгнула бровь она.

– Не устраивай представление, – прошипела Беатрис, громко отставив свою тарелку в сторону. – Никто не спрашивает. Мы это точно знаем. Кто тебе разрешал копаться в наших вещах?

– Я не копалась в ваших вещах.

Лисса, поднявшись, тут же начала поспешно обуваться.

– Но копалась в документах. Твоя сестра всё нам рассказала, – спокойно ответил Анкель, глядя как та уже хватает своё светлое пальто и открывает входную дверь.

Вчера

Лисса

Как только она с хлопком покинула комнату, в которой остались Эффи с Ричардом, Лисса побрела вниз, ругаясь себе под нос. Она знала, что встретит там родителей, и пыталась вести себя как обычно. Она всегда болтала с ними после учёбы, так что было бы странно, если бы не сделала этого сегодня.

Поинтересовавшись, как прошёл их день, Лисса пропускала их слова мимо ушей, думая, что предпринять, и ни разу не обмолвившись о своих успехах, что со стороны на неё было совершенно не похоже.

– Как ты себя чувствуешь? – заметив странности в поведении дочери, спросил Анкель, но тут же отвлёкся на свежую газету, вытаскивая её из кармана своего пальто. – Вы только посмотрите на это! Какой-то глупец пытался пронести Гессе в ГДР!

– Нам бы кто что пронёс, – покачала головой Беатрис. – В магазине у Херрмана опять нет кофе. У нас осталось на пару дней. И как прикажешь выживать?

– Что-нибудь придумаем, поищем, – устало вздохнул Анкель, разминая шею. – Ладно, кофе, но цены на бензин… Бензин дороже коньяка!

Лисса, стараясь не привлекать внимания, быстро вбежала по ступенькам и заперлась в ванной комнате. Такие разговоры велись каждый день, и каждый день им было по поводу чего возмутиться.

Она подошла к зеркалу над раковиной и посмотрела на отражавшуюся в нём бледную девушку с подкрашенными блеском губами и идеально уложенной причёской. Руки чесались от раздражения, и она схватилась за голову, едва не вырывая волосы. Ведь она должна была что-то предпринять. Но родителям проблем и без того хватало.

Однако Лисса не могла позволить Эффи и дальше лезть в это дело. Если родители что-то скрывают, значит, делают это из добрых побуждений. Иначе они бы не опасались так сильно и давно всё рассказали. Нет сомнений, они хотят уберечь Эффи. Если проблема в её биологических родителях, то, видно, информация может её разочаровать, причём серьёзно. А если что-то плохое случилось в той экспедиции? Что-то страшное или противозаконное. Времена были неспокойными столько, сколько Лисса себя помнила. А Эффи слишком импульсивная. Раз уж родители считают, что раскрытие тайны причинит вред её сестре, то нельзя допустить, чтобы та влезла в то, во что не следует. Ради её же безопасности.

Кто-то дёрнул ручку снаружи. Лисса вздрогнула, тут же опуская руки.

– Лисса, у тебя всё хорошо? – раздался голос Беатрис.

– Всё отлично, – ответила она, поспешно поправляя причёску.

Она открыла дверь, смотря себе под ноги и спеша покинуть комнату, но Беатрис взяла её за запястье.

– Если ты переживаешь из-за наших разговоров, то беспокоиться не из-за чего. У нас-то всё вполне неплохо, по сравнению с…

– Не в этом дело. Я… Ответь мне на один вопрос, и я всё тебе расскажу. – Лисса подняла взгляд и, дождавшись кивка матери, продолжила: – Вы скрываете от Эффи подробности того, как нашли её. – Она подняла свободную руку, как бы прося не перебивать побледневшую Беатрис. – Я просто хочу знать. Вы делаете это ради её безопасности? Там произошло что-то плохое? Это связано…

– Не важно, с чем это связано, – сухо ответила та. – Но знать правду опасно для неё, это так.

Лисса кивнула, прикрывая дверь ванной, прежде выглянув в коридор. Этого ответа ей было достаточно, чтобы сделать то, что она считала необходимым.

Сейчас

Эффи

Она замерла с приоткрытым от удивления ртом и сдвинутыми к переносице от возмущения бровями, провожая сестру взглядом. Эффи, конечно, знала, что правильная девочка Лисса всё рассказывает о своей жизни родителям, но она никак не ожидала, что та сдаст её. Порыв вскочить с места и броситься за сестрой был очень сильным. Та должна была объясниться в своём предательстве. Никак иначе это не назовёшь. И Эффи хотела выслушать Лиссу, понять, почему та так поступила, пусть знала, что отвергнет любое оправдание. Ей было важно услышать хоть что-то похожее на извинение.

Старшая сестра для Эффи всегда была недосягаемой, что вершина ледника. Прекрасного, но скользкого и усеянного опасностями. Так и должно быть, ведь старшие подают пример младшим, даже если разница между ними не больше года. Лисса – умная, красивая, ответственная – практически справлялась с задачей. Проблема была в самой Эффи, которая не хотела перенимать стороны сестры, страшась стать такой же. Боялась застрять в учебниках, с людьми, под которых нужно подстраиваться, и с ответственностью, которая неизменно следует за теми, кто во всём преуспевает.

Как бы ни было велико желание вытрясти из Лиссы ответы, Эффи не сдвинулась с места под пристальными с ноткой угрозы взглядами родителей. Разочарование в голубых глазах Анкеля, и гнев в зелёных глазах Беатрис, приводили саму Эффи в ярость. А чего они, собственно, хотели? Чтобы она всю жизнь оставалась в неведении? Чтобы была такой же послушной дочерью, как их родная? Надо было думать, прежде чем подбирать чужого ребёнка, и не надеяться, что можно подстроить его под себя. Она им не го́лем, которого они слепили бы из глины, как им угодно. Из песка ничего не слепить без воды. Вот они и пытаются залить ей уши своими глупыми оправданиями, что правда не имеет значения.

– Я узнаю правду, хотите вы того или нет! – прошипела Эффи, поднимаясь из-за стола. – Потому что устала от ваших чёртовых секретов!

– Нечего узнавать! – крикнула Беатрис, вставая следом, и упёрла ладони в деревянную столешницу. – И не смей раскидываться здесь своими грязными словами, иначе прополощу тебе рот с мылом! Что ты успела прочитать?

– О, не устраивай представление, – усмехнулась Эффи, подражая голосу Беатрис. – Уверена, Лисса вам всё выложила.

– А большего тебе знать и не требуется, – спокойно сказал Анкель. Во время домашних ссор он всегда делал вид, что ничего страшного тут не происходит. – Мастер починил замо́к, так что в кабинет ты больше не попадёшь. Более того, после школы возьмёшь щётку в зубы и будешь отмывать кухню. И ни шага из дома, не считая учёбы, пока я не решу, что с тебя достаточно.

Эффи последовала примеру Беатрис, сжимая столешницу до побеления костяшек, и сквозь зубы произнесла:

– Соглашусь, только если буду видеться с Ричардом во дворе.

– Согласится она! – фыркнула Беатрис. – Никто твоего мнения не спрашивал. Мальчишка участвовал в твоей глупой затее, так что радуйся, если я позволю общаться тебе с ним хотя бы в школе. Не сомневайся, что фрау Мюллер легко за этим проследит.

Гневно топнув ногой, Эффи бросила на ту взгляд исподлобья и быстрым шагом поспешила наверх, к себе в комнату, не слушая, что там ещё кричит ей Беатрис. Плевать ей было на опоздание в школу.

Скинув сумку на кровать, она уже открыла двери террасы, как послышался стук. Захлопнув их, Эффи выпрямилась, но промолчала, ожидая, что Беатрис сейчас ворвётся и веселье начнётся по новой. Однако дверь приоткрыл Анкель.

– Я войду?

– Твой дом, твои правила, – отчуждённо произнесла Эффи, садясь на кое-как застеленную серым покрывалом кровать.

Анкель прошёл внутрь, тихо прикрыв за собой дверь, и устроился рядом с ней.

– Хочу, чтобы ты знала, что несмотря на всё, что происходит и произойдёт, мы с твоей матерью всегда будем любить тебя. И твоя сестра тоже. Все мы хотим тебя защитить.

– От чего? Неужто так сложно сказать?

– Сложно, Эффи. Но кое-что я тебе расскажу. Это не ответ на твой вопрос, однако это касается твоего прошлого. Обещай не требовать от меня большего. – Эффи подняла на него прищуренный взгляд, но кивнула, и он, поправив очки, продолжил: – Знаешь, мы нашли тебя только потому, что ты сама этого захотела. Ревела так громко, будто у тебя игрушку отобрали. – Уголки его губ дёрнулись, но мгновенье – и он нахмурился. – И всё же, стоило тебе нас увидеть, ты успокоилась, и оказавшись на…. В общем, часа не прошло, как ты предстала перед нами собранной, словно понимала, что происходит и пыталась вести себя как взрослая. И тот шрам на твоей руке, – Анкель взял её запястье и, отодвинув свитер, задрал рукав рубашки, – он был ужасно горячим, но ты не выказывала признаков боли. Может, терпела, что очень странно для трёхлетки, – усмехнулся он, – а может, действительно ничего не чувствовала. Первое время ты молчала. Мы спрашивали о твоей семье, но всё без толку. Через пару дней, видимо, поборов упрямство, назвала имя: Эфино́я. Твоё имя.

– Так может, это имя моей матери? Почему вы решили, что моё?

– Потому что я это знаю, и всё тут. – Он бросил тревожный взгляд на дверь и продолжил притихшим голосом: – Привезя тебя в Германию, мы с Беатрис решили указать в документах имя Эффи, в честь моей бабушки. Оно больше подходило ребёнку из Европы. И постепенно новое имя прижилось, а о старом ты позабыла. Я понимаю, тебе хотелось бы узнать о своей настоящей семье, но всё что я могу – назвать тебе твоё имя, данное при рождении.

– Вы – моя настоящая семья, – сдвинув брови, она взяла его за руку. – Я благодарна за всё, что вы для меня сделали. Но это не отменяет того факта, что египетскому тамариску не пустить корней в берлинском бетоне.

– Ты уже давно не тамариск, – покачал головой он и поднялся с улыбкой. – Цветёшь ядовито-белыми гроздьями, что завезённая в Берлин робиния, приживаясь здесь лучше местных видов. Твоё прошлое не имеет значения.

– У меня другое мнение.

Анкель лишь снова покачал головой и вышел из комнаты, бросив напоследок:

– Я подвезу тебя до школы. Поторопись, Эфиноя.

Глава 3. Слёзы Исиды

Три года спустя

Берлин, сентябрь 1979 года

Эффи ковырялась в тарелке, погружённая в свои мысли, пока Анкель за обе щеки уплетал чечевицу с тмином.

– В Каире вкус отличался, – пожаловалась Беатрис, сев за стол и попробовав.

– Думаешь? – практически покончив со своей порцией, сказал Анкель. – Так или иначе, сомневаюсь, что в ближайшее время нам удастся сравнить. Всё финансирование теперь идёт на европейские проекты. Клаус сказал, египтология теряет приоритет, так что попадём мы туда не скоро.

– Если вообще когда-нибудь попадём. Я лично не горю желанием быть подозреваемой в том, что вместо раскопок мы якобы занимается разведдеятельностью. А Клаусу лучше вообще пока уйти в отпуск, он же еле отделался!

– Эффи, не пришлось по вкусу? – обратил на неё взор Анкель, заметив её задумчивость.

– Аппетита нет, – выдавив улыбку, ответила она.

Ей не особо нравились их разговоры о Египте. Напоминали о том, что она так ничего и не добилась. Ведь тогда, три года назад, после месяца домашнего ареста, пришлось поубавить свой пыл. Экзамены приближались, а Анкель вообще показательно увёз экспедиционную папку (именно ту самую, в которую она залезла, чем подтвердил правильность выбора) в институт, и вернулся без неё.

Несмотря на это, о скверном поступке старшей сестры, которая где-то гуляла со своими подружками в эту субботу, Эффи не забыла. Лисса всё же попыталась оправдаться, твердя о том, что так о ней позаботилась, ведь если родители считают это опасным, значит, Эффи не должна лезть в это дело. Та всегда была уверена, что в своей правоте, что в родительской, поэтому считала долговременную обиду младшей сестры необоснованной. Лисса всю свою сознательную жизнь была послушным ребёнком и мнение родителей ставила превыше всего. Она усердно училась и хотела пойти по их стопам, чтобы они гордились ею.

Эффи никогда не могла её понять. Быть покорным ребёнком было не в её характере. Иногда она могла уступить, если считала, что сможет извлечь из этого выгоду. Но чаще всего шла наперекор родным, мнение которых всегда ставила под сомнение из-за вечных секретов. В конце концов она перестала злиться на Лиссу и уходить от разговора, однако предательство не простила. Их отношения стали натянутыми.

– Если ты беспокоишься по поводу беженцев из ГДР, Эффи, то не сто́ит, – сказала Беатрис, краем уха прислушиваясь к сообщению о взрыве по радио. – Как только я узнала, что их расселяют по школам, то сразу же поговорила с фрау Мюллер, и та заверила меня, что нашей это не коснётся.

– О, прекрасно, – ответила Эффи, словно это действительно могло её волновать. – Спасибо за обед, – поднялась она и с улыбкой добавила: – Вполне неплохо вышло, пусть это и не Каир.

Усмехнулся только Анкель, но Эффи уже развернулась и проследовала в прихожую, чтобы нацепить свои зелёные кеды. Они были слегка потрёпанными, но всё ещё выглядели как новые, хоть и купили их три года назад. Беатрис тогда решила, что покупка одежды сведёт тоску Эффи по Ричарду.

Он уехал сразу после тех экзаменов и их, как они думали на тот момент, возможно последнего совместного Рождества. Его мама серьёзно болела, и её направили в Швейцарию для лечения. Учитывая ситуацию в стране, им пришлось собрать немало документов, и ещё повезло, что отменилась продажа дома в Берлине. Нашлись родственники в Цюрихе, проспонсировавшие переезд.

Эффи вышла во двор и принялась карабкаться наверх, на толстую ветку старого дуба. Из-за ветра тёмные волосы лезли в глаза, да ещё и листья кружились, едва пожелтевшие к концу сентября. Она царапнула левую руку о ствол, и на месте шрама выступила маленькая капля крови. Того самого шрама, с которым её когда-то нашли в Египте. Родители не знали, когда именно она родилась, так как не нашли никаких документов. По крайней мере, так они говорили, однако Эффи им уже не верила. Откуда тогда Анкель так уверен в том, что Эфиноя – именно её имя?

Так или иначе, её день рождения праздновался в начале октября – тогда, когда они её нашли. Кое-что вызнать у них всё-таки удалось. Точнее, у Анкеля, пусть он делился с ней этим крайне неохотно. Ведь ему пришлось давать взятку какому-то местному чиновнику, чтобы Вальтер смогли оформить документы по её вывозу из Египта, как гуманитарную эвакуацию через Красный Крест. А ещё повезло с тем, что у отца имелись связи с Министерством иностранных дел ФРГ через Немецкий институт археологии в Каире. Вот и вышло, что её представили как «сироту войны», которых было полным-полно после Суэцкого кризиса в 56-ом году, а немецкие археологи стали «спасителями».

– Восемнадцать скоро, а ты всё по деревьям лазаешь, – донёсся до неё голос Лиссы снизу.

Она, даже не взглянув на старшую сестру, промолчала.

– Эффи, слышишь меня? Спускайся, покажу кое-что! – крикнула та, но она снова проигнорировала её. Только забралась! Но Лисса сегодня была настойчива, и добавила: – Давай, тебе понравится, обещаю!

Закатив глаза, Эффи всё же полезла вниз. Стоило ей ощутить твёрдую почву под тонкой подошвой кед, настроение вконец испортилось. И по большей части дело тут было в том, что она не хотела расставаться с сестрой так надолго, пусть с трудом это признавала. Слишком много обид между ними, слишком много взаимного раздражения, и всё же они были сёстрами, и любовь никуда не делась, что бы ни происходило вокруг.

– Показывай, что хотела, – отстранённо сказала Эффи, которой пришлось вздёрнуть подбородок, но даже так её глаза оказывались на уровне губ сестры. Та была не только выше, но и худощавее – точно с обложки журнала!

Лисса скривила лицо, видно, заметив незаинтересованность в глазах сестры, но спокойно заговорила:

– Завтра утром мне уже уезжать. Сомневаюсь, что смогу приехать на твой праздник. Всё-таки университет в Мюнхене и мне удобнее будет жить в кампусе.

– Что ж, отлично заживёшь. Свобода, никаких стен…

– Эффи…

– Но я бы на твоём месте поостереглась. Мюнхен, конечно, менее радикальный, и всё же, говорят, что даже там в университеты внедряются агенты ГДР. Держись подальше от левых и…

– Эффи! – повысила голос Лисса, доставая из-за спины чёрную бархатную коробочку. – Мне приятно твоё беспокойство, – Эффи фыркнула, будто говорила всё это просто так, а вовсе не из-за волнения за безопасность сестры, – но я пришла не за этим. Хочу сделать тебе подарок. Заранее не принято, но…, – она протянула коробочку с улыбкой, – через родителей будет не то. Знаю, последние несколько лет мы не особо ладим, но я надеюсь, что ты знаешь, что я всегда готова помочь тебе, пусть и буду далеко.

– Готова помочь всегда, но не всём? – пробурчала Эффи, всё же принимая коробочку, когда порыв ветра всколыхнул длинную юбку сестры, едва ли не задирая её.

– Давай не будем возвращаться к этой теме. Открывай.

Эффи приподняла маленькую крышку, и внутри оказалась серебряная цепочка с кулоном в форме креста, только вместо верхнего луча была петля, а посередине, у основания петли, вставлен чёрный камень.

– Анкх Осириса с обсидианом, – пояснила Лисса, вернув улыбку на лицо, явно довольная открытым от удивления ртом Эффи. – Он же древнеегипетский бог, поэтому, я подумала, что тебе должно такое понравиться. Старушка из сувенирной лавки сказала, что обсидиан в центре символизирует слёзы Исиды, – ну, богиня такая, супруга и сестра Осириса, – и даже прогоняет демонов.

Эффи мысленно усмехнулась от порыва сказать, почему же он тогда не прогнал Лиссу, но подарок ей действительно понравился. Да ещё и был не из дешёвых, с тонко выгравированными символами.

– Спасибо, Лис. Правда. Не сто́ило так тратиться, – улыбнулась Эффи, подняв кулон так, чтобы на него попадали лучи солнца.

– Ради твоей улыбки я и не на такое готова, – серьёзно сказала Лисса, а затем рассмеялась и распахнула объятия.

– Моя сестрица умеет шутить, – обняла её в ответ Эффи. – Ох, родители с ума сойдут, когда его увидят!

– А можно им не показывать.

– Эй, кто ты такая и что сделала с моей сестрой? – усмехнулась Эффи, отстраняясь.

Лисса закусила щёку изнутри, задумавшись, и ответила:

– Ты права, придётся показать. Они наверняка спросят о подарке.

– Скажу, что ты ничего не подарила, – подала она кулон Лиссе, и повернулась спиной, чтобы та помогла его надеть.

– Это уже будет обман.

– Да, теперь я вижу, что ты точно моя сестра.

***

Месяц назад

Август 1979 года

Эффи спускалась с лестницы под мерное тиканье часов, показывающих без пятнадцати двенадцать, когда в дверь раздался звонок. Было воскресенье, и Лисса уже убежала в городскую библиотеку, а родителей срочно вызвали в институт. Причину они, конечно же, не объяснили, но она слышала, как за день до этого они шептались о том, что герра Клауса подозревают в связях со Штази ГДР. А где один учёный, там и другие. К тому же, её отец очень хорошо с ним общался, поэтому Эффи ужасно тревожилась, до дрожи в руках. Что, если за дверью полиция с ордером на обыск? Или вообще люди из западногерманской разведки?

Но когда она спустилась и на выдохе распахнула дверь, там стоял Ричард. Ричард, с которым они не виделись два с половиной года. Который принёс опустошение своим уездом, и никакие новые кеды не помогли. Он являлся одной из самых важных составляющих её жизни и, оставшись одна, она словно потеряла часть себя. Конечно, у неё была Лисса, однако той она больше не доверяла, оттого проводила с ней меньше времени.