Дядюшка Бо. Из Темноты. Часть первая

Я опускаю голову и вижу под ногами… могилу. Она ещё совсем недавно закопана, земля ещё рыхлая.

– Помогите! – отчаянно кричит кто-то.

Я опускаюсь на колени и говорю:

– Я здесь! Что случилось?

– Я не знаю! – отвечает голос.– Я не знаю, это ошибка! Я не умер, я живой! Выпустите меня отсюда!

«Бедняга, его закопали!» – думаю я и говорю ему:

– Не бойтесь, я помогу!

– Поторопитесь, пожалуйста!!! – отчаянно просит голос.

И я начинаю горстями разгребать землю, но вскоре устаю, мои пальцы немеют, а до несчастного ещё далеко, и я понимаю, что одна не справлюсь.

– Держитесь! – говорю я. – Сейчас позову помощь!

И, не дождавшись ответа, я бегу куда-то сквозь белёсый туман, окутывающий всё вокруг, спотыкаюсь, и кричу, зову на помощь. Но вокруг ни одного человека, лишь одни могилы. Так я бегу, пока всё вокруг не забирает туман, и всё становится белым…

Я открыла глаза и оказалась в том состоянии, когда уже не спишь, но ещё не проснулся. Сон всё ещё окутывал меня, и я почти не отличала его от реальности. Вот снова из-под земли раздаются какие-то звуки… Нет, не из-под земли, а из-под пола. Это может быть, внизу ведь есть ещё один этаж. Как странно, пол в моей комнате движется! Нет, это не пол, это лишь одна плита…

Стоп.

Тут я, наконец, поняла, что происходит, проснулась окончательно и испуганно вздрогнула. Отверстие в полу всё увеличивалось, и вскоре открылся узкий проход. Оттуда ко мне в комнату поднимался кто-то очень тихий, я еле улавливала звук его шагов в кромешной тишине ночи. Вскоре над полом показалась его голова и плечи…

Я в панике смотрела на чёрное отверстие в полу. Что мне делать?

Пока я лихорадочно соображала, этот некто уже во весь рост поднялся над полом и теперь стоял посреди моей комнаты. Я закрыла глаза и притворилась, что сплю. Некто очень тихо – казалось, он даже не дышал, – прошёл к окну и сгрёб с пола ежедневник моего папы. Еле слышно зашуршали страницы. Как он вообще видит в этой темноте, что там написано? Расправившись с ежедневником, он положил его там же, где и взял. Затем некто заглянул в коробку… Я думаю, он смотрел на шахматы. Затем поднял с пола конверт, но, увидев, что он запечатан, решил не открывать. Я зажмурилась, не желая видеть, что может случиться дальше.

Но дальше он стал тихо спускаться вниз по ступеням. В тот момент, когда плита задвинулась на место, я поняла, что только что пережила что-то страшное.

Я спряталась под одеяло и дрожала там. Так я лежала, пока в один момент не почувствовала перемены и не осмелилась выглянуть из-под одеяла. Тогда-то я с радостью увидела, что темнота отступала.

В предутренних сумерках я вскочила с кровати и, взяв ещё одну часть «наследства» – неподписанный запечатанный конверт, – подошла к окну. Я чувствовала, что мне нужно срочно прочитать то, что там находится.

Разорвав конверт, я достала оттуда сложенные листы бумаги в клеточку. Развернув первый, я, щуря глаза, принялась читать…

« Ева, люди часто пишут то, чего не могут сказать вслух. Это удобно: письмо можно сжечь»…

Письмо от папы! Мило…

«Выходя из дома, я не знаю, вернусь ли я обратно, поэтому на случай, если не вернусь, я написал это письмо. Тебе нет смысла грустить по мне. Ты не грустишь? Что ж, это верно. Я и не заслужил»…

«Я вовсе не жизнерадостный человек, и, я думаю, ты поймёшь, почему, когда прочитаешь до конца.

Ты часто спрашивала меня, а я не отвечал. Я хотел ответить, но считал, что ещё слишком рано.

Теперь я беспокоюсь, чтобы не было поздно».

«Ничего себе заявление!» – подумала я и с ещё большим любопытством принялась читать дальше. Но отец не торопился выкладывать всё и сразу:

«Но обо всём по порядку.

О моей профессии.

Кем становятся приличные люди? Врачами, инженерами, поварами … Да кем угодно!

Ты будешь мною гордиться, когда узнаешь, что я стою на страже порядка и безопасности людей. Военный, полицейский? Нет, хуже.

Охотник на нечисть».

«Что?» – не поняла я.

«Я, честное слово, не вру и не выдумываю. Так вот, такая профессия существует. О ней знают очень немногие, потому что нельзя, чтобы люди знали о нас и о тех, с кем мы боремся. Почему? Всё просто: меньше знаешь – крепче спишь.

Те, кто, казалось, живут лишь в сказках, существуют на самом деле, а именно – вампиры, оборотни и привидения. И, если привидения почти безвредны, то с остальными дело обстоит хуже. Для выживания им нужна человеческая кровь. В полнолуния люди пропадают по всему миру, но никто не хочет признавать, что это так.

Но те, кто теряет любимого человека, не могут смириться с этим. Ведь это несправедливо, верно?

Вот тут-то и появляются охотники на нечисть (мне очень не нравится это название, правда, но это не я его придумал).

Так что я делаю? Я нахожу тварь и убиваю. Порой от одного идёт след к другим таким же, и, если я найду их, то всё возможное сделаю, чтобы они больше не выпили ни капли крови.

Грязная работа. Но кто-то же должен это делать. В мире полно неприятностей и кроме них. Чем меньше их ходит по земле, тем лучше».

От окна на меня потянуло холодом, и мурашки пробежали у меня по спине. «Ничего себе», – только и могла подумать я.

«Как видишь, я ненавижу их. Но я не столько переживаю за жертв, сколько за себя. Но ты сама рассуди – могу ли я иначе? Итак,

О твоей маме.

Её зовут Луиза Шери Патиенс. Сначала всё было… это было – лучше некуда!

Мне было семнадцать. Я играл на гитаре в подземном переходе, положив перед собой шляпу. Это было мой первый заработок. Конечно, можно было устроиться официантом или разносчиком пиццы, но это было не по мне. Итак, я приходил к одному и тому же месту, становился, и играл всё, что в голову взбредёт. Иногда прохожие кидали в шляпу деньги, и я был несколько разочарован, что денег обычно было очень мало (мне казалось, я играю лучше, чем меня оценивают). Но, в конце концов, меня всё же хорошо оценили.

Однажды вечером, собираясь уже уходить со своего места, я заметил девушку, которая остановилась в нескольких метрах от меня, прислонившись к стене. Люди шли и шли, а она стояла и смотрела на меня, и слушала, как я играю».

Тут я заметила, что улыбаюсь.

«Так, я решил поиграть ещё немного, раз у меня появился слушатель. Я подумал, что ей скоро это надоест и она уйдёт. Но прошло полчаса, прошёл час, а она всё не уходила. А я продолжал играть. Я уже очень устал, хотелось спать. Когда она, наконец, ушла, я отправился домой. Не знаю, что в тот вечер произошло, но, хоть и была уже и глубокая ночь, мир казался мне ярким. Вернувшись домой и получив взбучку от родителей за поздний приход, я лёг спать и уснул быстро и крепко.

Знаешь что? Следующим вечером она снова была там. Так же стояла и слушала. И я играл до последнего, пока она не ушла. Больше и ничего не было нужно. Так происходило каждый вечер в течение недели. От усердной игры на пальцах у меня появились мозоли, из-за которых играть стало не очень-то легко.

А однажды она пропала. Просто не пришла, и я стоял и дёргал струны, вытягивая шею и вглядываясь в прохожих. Я уже успел привыкнуть к ней. Более того – без неё никак нельзя влачить дальше своё существование. И я искал её взглядом, хоть и не отдавал себе отчёта в этом. Постояв полчаса, я ушёл домой, так ничего и не заработав.

В тот вечер была полная луна.

Но по привычке я вернулся на своё место следующим вечером. И это было более чем приятной неожиданностью, что она вернулась! Тогда мне в голову пришла мысль: а что если она исчезнет? Насовсем? Что тогда?. Мне было страшно думать, что тогда. И я видел один лишь выход, очень простой, но в то же время сложный. Надо поговорить с ней.

Это было чертовски трудно!

Ева, ты там смеёшься? Не надо смеяться, ни черта в этом смешного.»…

Отец как в воду глядел – я смеялась, хотя сама не понимала, от чего. Я стояла и хихикала, прикрыв рот рукой и чувствуя, как кровь приливает к моим щекам. Не ожидала я от Мэттью Дистурба такой откровенности.

«Ты что, давай? Или ты трус?!» – спрашивал я себя. Нет, я вовсе не трус, но я боюсь. И я всё не решался. Видишь ли, в общении я всегда был несколько туговат, особенно с девушками.

И вот в этот самый момент, когда она собиралась уже уходить, откуда-то взялась шумная, явно хорошо подвыпившая, компания. Четверо парней шли, смеялись и голосили что-то нечленораздельное. Наконец, они приблизились к девушке, сделав вид, что не замечают меня. Эй, детка, чего стоишь одна? Не хочешь прогуляться с нами? – спросил один из них. Моя слушательница вздрогнула, испуганно глядя на этих ребят. Она не успела ничего сказать, как тот, что задал ей этот вопрос, развернул её к себе и обнял одной рукой за плечи, а другой…

Впрочем, неважно, что он сделал, это был очень уж смелый жест. Сейчас ты опять посмеёшься, но я, увидев подобное, жутко разозлился. Да, мы не были с ней знакомы, я даже не знал, как её зовут, но не важно. Это Я играл ей уже вторую неделю, он не имел права её трогать, и я был взбешён! Извини, приятель, но она со мной! – я бы никогда не сделал такого заявления, не находись я в таком состоянии.

Девушка бросила на меня немного удивлённый взгляд и ответила: Да, он со мной!

Парень нехотя разнял руки, и она поспешила скрыться где-то у меня за спиной.

После этого я развернулся, собираясь уходить, но меня окликнули. Я обернулся. Зря я это сделал. Я обернулся и тут – БАЦ! – мне заехали кулаком в челюсть, да так, что мои зубы клацнули, прокусив губу, из которой тут же пошла кровь. И тут я взбесился хуже прежнего. Я посмотрел на этого парня, и понял, что сейчас испепелю его и развею по ветру!

Дальше всё было как в тумане. Никогда не умел драться, а тут во мне прямо проснулся скрытый талант. Я сбил противника с ног. Трое его приятелей кинулись поднимать его, что спасло меня от продолжения драки, которую я, сдаётся мне, проиграл бы. Поэтому, воспользовавшись моментом, я поспешил к выходу из подземки. Притаившись у стены, девушка наблюдала за происходящим и, когда увидела моё спешное тактическое отступление, поспешила за мной. Я схватил гитару, и мы побежали прочь.

Обнаружив, что погони нет, мы остановились. Тут я решил, что сейчас, когда я так героически получил по башке ради неё, самое время заговорить. Всё в порядке? – спросил я.

О, этот момент, когда должно или свершиться чудо, или весь мир сгорит в огне!

Мир, как видишь, всё ещё жив. Я тогда не догадался, что она только этого и ждала.

Да, отлично, спасибо, – сказала она и воскликнула: – Да ты же весь в крови!

Я подумал, что она боится крови, и принялся её успокаивать, что мол, всё в порядке, мне совсем не больно.

Не желая меня слушать, и протянула мне белый носовой платок.

Я послушно вытерся и, не зная, куда деть платок, положил его в карман. Это только потом я понял, как стойко она держалась – иногда вампир даже от самого слабого запаха крови перестаёт контролировать себя.

«Ты возвращаешься домой так поздно, не боишься?» – спросил я у неё. Нашёл, что спрашивать!

«А ты?» – с улыбкой спросила она в ответ.

Ну а я что? Я, конечно же, не боюсь, что вы, я же, если будет десять на одного, всех их голыми руками, я же… Можно, я тебя немного провожу? Пожалуйста. Нам не по пути? Ерунда, ерунда, я пройдусь. Конечно, мне не холодно, я же в куртке. А тебе не холодно, дать тебе куртку? Нет? Ах, ну что ж… Меня зовут Мэтт.

Она представилась как просто Шери. Шери – это так коротко и ясно, не то, что Луиза.

Проводить её до самого дома было никак нельзя. Я так и не узнал, что она живёт в настоящем замке далеко отсюда …

Знаешь, ты ведь можешь никогда не увидеть свою маму. Это плохо, когда ребёнок не видит маму. Постарайся хотя бы представить её. Она была высокой, тёмноволосой и с зелёными-зелёными глазами, как все Патиенсы. А ещё она была такая бледная, почти прозрачная, как призрак, так что я всё боялся, что она вдруг возьмёт и растает в воздухе»

Я чувствовала, как ко мне на лицо лезет улыбка, а глаза начинает щипать. Что должно твориться в сердце человека, чтобы он так упорно делал вид, будто этого сердца и вовсе нет?

«Короче, красивая она была. И очень тихая. Тихо разговаривала, тихо смеялась, шаги у неё тоже были очень тихими. Я рядом с ней чувствовал себя диким пещерным человеком, а потому тоже пытался говорить тише.

Вскоре мой скромный заработок был заброшен. Я тогда на что-то копил… На что? Не помню уже. Меня вообще мало что стало интересовать. Учёба? К чёрту учёбу. Сборная по баскетболу? А что, без меня никак? Родители недовольны? Покричат, да успокоятся. Друг позвал на день рождения? Извини, приятель, я занят, зайду попозже. Родственники приехали? Ну и какого чёрта им тут надо? Учителя жалуются? Господи, да кого это вообще волнует!

Окно стало моим единственным входом в свой же дом, вечерами я только и делал, что играл на гитаре, днём я отсыпался и для виду шёл в школу, ничего там, по сути, не делал. А ночью я шёл к подземному переходу, к известному только нам обоим месту. И мы шли куда-нибудь, без цели, просто бродили по улицам, разговаривали, часто она просила сыграть для неё, и я играл. Я горланил песни на всю улицу, будил людей. Старался. Пару раз на меня выливали из окон вёдра холодной воды, но меня это не останавливало. Шери нравилось, как я пою, и пусть весь мир отсыпается днём.

Встречаться после наступления темноты – почему? Я не задавал себе такого вопроса, хотя должен был. На все предложения встретиться днём Шери находила отговорку, только если не шёл дождь.

Она очень мало рассказывала о себе. Вернее, она не рассказывала того, что обычно люди предпочитают узнать сразу… Это было не важно. Я знал все её любимые книги и фильмы, её любимые места в городе, любимые цвета , знал, что она любит играть в шахматы и есть яблоки. За несколько недель мы узнали друг друга до мелочей. Я чувствовал, что знаю её чуть дольше, чем целую вечность.

При этом мы оба стеснялись даже дотронуться друг до друга.

Ева, ты опять там смеёшься?».

Да, я смеялась теперь уже почти в голос, хотя и не понимала толком, что в этом было такого смешного. Наверное, сам факт присутствия моего отца в подобной истории.

«Однако, не смотря на то, что всё, вроде бы, было хорошо, внутри меня жило какое-то неясное сомнение. Шери была странная, очень странная.

У меня было чувство, что она чего-то недоговаривает, пытается скрыть.

Все сомнения исчезли в один прекрасный вечер. Сначала он был таким же, как и все другие до этого. Но меня почему-то подбило спросить Шери, зачем она пришла тогда, в первый раз, в тот подземный переход. Знаешь, на самом деле выглянуло солнце – и она пряталась. Но тогда она овтетила так:

«Я шла куда-то, уже не помню, услышала музыку… Решила послушать. Вот и слушаю. «И что?», – не понял я. «А что, что-то должно быть ещё? Какой же ты… Тупой!». Это был единственный раз, когда она сказала что-то громко. И отвесила мне хороший такой подзатыльник. А потом было хуже – она меня поцеловала. Никогда такого ещё со мной не случалось, и меня и это немало озадачило. Потом она как будто испугалась и убежала, а я стоял как столб, ничего не мог сделать ещё минут пять.

Длинно я пишу, верно? Так надо, поверь. Должен же я хоть раз кому-то рассказать!

На следующий день родители сказали мне, что уедут на две недели. Спросонья я не сразу осознал суть этой фразы, а потом вник! Как только они уехали, я взялся за колоссальную работу. Я жил на чердаке родительского дома, это даже не было комнатой. Это была берлога, которую стоило сделать хоть немного не такой дикой… Сколько я в тот день неожиданных открытий сделал, открыв все ящики, шкаф и отодвинув кровать! Потом я нашёл самую чистую майку, которая у меня только могла быть. Я, кажется, даже помыл голову… Потом на все деньги, которые родители оставили мне, я купил яблок, печенья и много чего ещё. После всех проделанных подвигов я лёг отдыхать, ожидая ночи.

Мы встретились как обычно. Прошлись по городу полчаса, а потом я сказал, что мол, предки свалили, не зайдёшь ли ты? А ещё у меня есть пара фильмов, которые мы могли бы посмотреть…

Я мог бы, конечно, провести её в дом через дверь, но я не помнил, что это такое. Помяни моё слово, если ты тайно пробираешься с кем-то по дереву в окно, хотя у тебя есть дверь и ключи от неё – это любовь.

Поставили чайник, открыли коробки с печеньем, на весь дом разносился божественный запах поп-корна… Не успев начать смотреть фильм, мы уже съели большую часть того, что было. Около трёх часов ночи мы закончили смотреть кино и, после небольшой инсценировки со швабрами вместо мечей, я понял, что здорово устал за день. Я сел на кровать, Шери села рядом.

У неё были холодные руки, всегда. Я тогда подумал, это от плохого кровообращения. Не знаю, как так получилось, что я сидел и держал её руки в своих. Я до сих пор не понимаю, как это случилось.

Дальше я тебе ничего не расскажу. Тебе всё же, ещё не так много лет.

Когда я проснулся под утро, её уже не было. Было надкушенное яблоко на столе и приоткрытое окно. Шери ушла так же, как и вошла. Мне тогда было удивительно, что она так незаметно скрылась, не разбудив меня, вчера, когда мы поднимались, она так неуклюже карабкалась, а тут…

Я закрыл окно, мне стало холодно.

А тем же вечером она уже сама пришла под моё окно. В руках у неё были характерной формы коробки. Это что? – спросил я.

Это, – торжественно заявила Шери, – самая лучшая в мире пицца!!!

–Но, – несмело заметил я, – но я не люблю пиццу…

И тут она посмотрела на меня как на полного идиота.

Худые девочки мало едят – неправда. Увидишь худую – не верь глазам своим, она ест в два раза больше, чем толстые девочки, мальчики и все люди вообще. По крайней мере, так было с Шери. За час пяти огромных пицц – как и не бывало.

Вампиры в том возрасте, когда уже умеют перевоплощаться, но ещё не полностью перешли на кровь – очень прожорливы. Я тогда этого не знал.

Неделю Шери навещала меня, и это были лучшие вечера моей жизни. Не было «меня» и не было «её», были «мы». И Мы были счастливы, Нам было хорошо.

А затем она пропала.

Исчезла, и всё тут.

Следующую неделю, которую я провёл на голодном пайке и яблоках из-за отсутствия денег. Кажется, я тогда похудел, но это было не важно. Я не видел Шери. Приходил к нашему переходу, бродил там порой до утра, искал её, но не мог найти. Я чувствовал недоброе.

И вот, был последний день до приезда родителей. Они должны были вернуться рано утром, так что я решил сделать вид, будто я приличный человек и лечь спать, чтобы утром встретить их.

Но посреди ночи меня вдруг будто кто-то тронул за плечо. Я открыл глаза и увидел Шери. Я сначала подумал, что сплю. Я обрадовался, стал спрашивать, что она тут делает, но она прервала меня. Она была чем-то очень напугана. Шери сказала, что я в опасности, и я ничего не понимал, пока окно в мою комнату с грохотом не вылетело. Тогда я, наконец, проснулся и вскочил с кровати. Тогда я впервые увидел вампира. Поверь, это отвратительные создания, от одного взгляда на них я тогда чуть не упал. Не стану описывать облик вампира здесь, я думаю, ты узнаешь его, если увидишь. Тогда вампиров было трое. Я стоял, словно остолбеневший, а они тем временем остановились и приняли человеческое обличье.

Я не различал их лиц в темноте, но они меня видели отлично. «Убейте», – коротко сказал один из них, и двое других двинулись ко мне. Я был так шокирован, что и не сразу сообразил, что надо защищаться, а когда сообразил, было уже поздно. Меня швырнули, словно куклу, об пол. Но тут вмешалась Шери. Она оттолкнула их от меня, и встала между ними и мной. Её облик стал изменяться на вампирский. Она стояла, тихая изящная девочка, оскалив острые белые зубы, против троих и рычала на них, словно дикий зверь. Я лежал на полу и только смотрел.

Но ей не хватило сил. «Беги!» – успела крикнуть она мне, и я понял, что это действительно дельный совет. Я вскочил и понёсся прочь, но было бесполезно. Меня нагнали, когда я уже перемахнул через забор, окружавший наш дом. Я обернулся всего лишь на секунду, и тогда как будто чёрная тень упала на меня сверху, пригвоздила к земле и впилась в шею. Я почти сразу отключился.

Меня оставили лежать на земле, в тот момент я решил, что, наверное, это конец…

Потом темнота меня проглотила.

Проснулся я от неприятного запаха. Приоткрыв глаза, я увидел слепяще-белый потолок. Вскоре я узнал его, запах больницы, белые потолки. Я даже сначала подумал, что снова болею, но потом… Потом я всё вспомнил. С криком я резко сел на кровати, но тут же медсестра уложила меня обратно. Позже мне объяснили, что случилось. Мои родители вернулись как раз в тот момент, когда меня заносили в машину скорой. Кто вызвал её – этого никто не знает (но я-то знаю, что это была Шери!). Хорошенькое дело – возвращаются родители, я лежу при смерти! Так я лежал без чувств больше недели. Моё спасение приурочили к чуду: я потерял много крови, думали, я умру. Чуть не умер – вот во что мне обошлось знакомство с роднёй моей девушки. Прошло довольно много времени, пока я поправился, всё это время я пролежал в кровати, слишком слабый даже для того, чтобы подняться. За это время я много мыслей передумал, а от мыслей люди веселее не становятся. Я никому не мог рассказать о том, что произошло, я выдумал какую-то историю про маньяка с ножом, который ворвался в дом. До этого письма всё было тайной.

Выйдя из больницы, я не знал, что мне делать. Я хотел найти Шери, но как? Где она могла оказаться теперь – я понятия не имел. Я встретил её случайно на улице. Она тоже заметила меня и поспешила скрыться в каком-то невзрачном домишке. Я подбежал к двери, стал стучать. Никто не открыл. Но я запомнил улицу и номер дома, и следующим вечером вернулся туда. Около часа я стоял под дверью, ходил вокруг дома, заглядывал в окна, но дом оставался безмолвным. Я решил уже, что мне показалось, что в этом доме никто не живёт. Как вдруг дверь открыласьь. На пороге стояла Шери. «Заходи», – произнесла она, глядя в пол. Я вошёл, она заперла дверь и провела меня в свою комнату, а точнее чердак, который был ещё похуже моего. Но это всё, на что у неё хватало денег. Она очень изменилась, пока я её не видел. Она стала ещё тоньше, ещё прозрачнее. Мы молчали – холод пробежал между нами, мы уже не могли говорить так, как раньше. «Ну как ты?» – спросила она. «Ничего. Жив, как видишь», – я пытался ответить шутливо, но слова застревали у меня в горле, и получился укор вместо шутки. Тогда Шери посмотрела мне в лицо и разрыдалась. Она вся дрожала, я пытался успокоить её, но она вцепилась в меня и плакала, пытаясь что-то объяснить. Постепенно я смог понять суть. Она говорила, что виновата передо мной, что ей нельзя было любить меня. Ей нельзя было, она знала об этом, но ничего не могла с собой поделать. Шери была вампиром, им нельзя иметь никаких связей с людьми. Она сказала, что хотела бросить меня, чтобы не подвергать опасности, но не сумела. Шери собиралась сохранить всё в тайне, но случилось то, чего было не скрыть. Она была беременна.

За это меня и решили убить, а её – выгнать из семьи. Теперь нужно решать, что делать, но никто из нас не мог ничего сообразить. Шери сидела в оцепенении, а я… Я был настолько потрясён. А потому я оставил её, обещая зайти завтра, когда я, может быть, всё обдумаю. Шери только покачала головой.

Хорошо, что я встретился с тем, кто помог мне принять решение.

Не успев пройти и пяти шагов от дома, я почувствовал на своём плече чью-то руку. Я обернулся, готовясь защищаться, но незнакомый голос остановил меня. Не бойся. Надо поговорить.

Я немного успокоился.

Это был её брат, Бронислав. Он всё знал и рассказал мне подробнее, что случилось у них в семье. Их было двое: Шери и старший брат. Он помогал скрывать её секреты и выгораживал перед старшими. Когда открылась правда об её отношениях со мной, он тоже поругался со всеми. Дошло до того, что их обоих лишили наследства, а Шери и вовсе выгнали. Меня же, как виновника всей этой истории, решено было просто убить.

Живучий оказался, – похвалил я себя.

Я рад, что ты всё же жив, – признался Бронислав. Затем он стал просить меня не бросать Шери в этом состоянии: она чувствовала себя ужасно, денег у них едва хватало, а ещё скоро должен был появиться малыш. Мне тоже было тяжело, но я не чувствовал, что у меня есть право отказать. Это значило бы бежать с позором. И я сказал: Я сделаю всё, что смогу. Обещаю.

Мой новый знакомый улыбнулся, и мы пожали друг другу руки. После этого я обязан был держать обещание и помогать Шери.

А потом родилась ты»

В комнате заметно посветлело, читать стало легче. Я стояла, прижавшись к стене, и дрожала. Я ещё никогда не была настолько потрясена. Мне хотелось бросить письмо, упасть на кровать, заснуть… А потом проснуться и увидеть, что всё это – лишь сон, что не никакого письма, что я лежу в своей комнате, а рядом звенит будильник в школу… Но это было невозможно. Вздохнув и походив немного по комнате, чтобы успокоиться, я решила дочитать до конца – немного осталось.