Белая герань

Алла Лебедева

Белая герань

Роман

Белая герань

Весенние сумерки в небольшом шахтёрском городке Черемхово, что расположился на юге Иркутской области, наступают быстро.

Только что прошёл короткий холодный дождь. В сумеречном свете поблескивает мокрый мелкий щебень, которым усыпана ограда вокруг дома.

В доме светло и уютно. Топится кирпичная побелённая печь в углу. На чугунной поверхности печи шумит эмалированный синий чайник. У окна стоит большой кухонный стол, покрытый красно-белой клетчатой клеёнкой. За ним, на широкой скамье большой бак с питьевой водой. Папа привозит воду с колонки, которая на соседней улице. На широком подоконнике цветут три больших куста белой герани в глиняных коричневых горшках. Это любимый цветок мамы.

На улице ещё прохладно, особенно вечером.

Мама, молодая, худенькая и маленькая, как подросток, встаёт из-за стола, за которым они с Малушей рассматривали журнал «Весёлые картинки» и идёт одеваться. Она надевает свою любимую чёрную плюшевую душегрейку. Её красивые синие глаза подмигивают дочке из-под серого пушистого полушалка. Мама идет закрывать деревянные ставни на окнах. Каждый вечер она делает это. И каждый вечер детское сердечко маленькой Малуши переполняет страх.

Между оконными рамами помещен кусок ватмана, скрученный трубкой, поверхность которого обложена тонким слоем ваты и посыпана нарезанным ёлочным дождем. Полоски дождя сверкают в свете уличного фонаря, который зажжён у соседских ворот и делают окно сказочно красивым. Но вот первая ставня закрыла свет фонаря. В проёме окна Малуша видит родное лицо мамы, исчезающее в сером мраке, казавшимся девочке средоточием всякого ужаса. Малуша очень боится темноты. Темноты без мамы.

– Как появится болт, воткни этот штырёк в отверстие! Так нужно, доченька! Тогда ставни никто не сможет открыть с улицы! – повторяет дочке мама, вручая маленький металлический штырь, висящий на кожаном шнурке возле окна.

Малуша старательно сжимает в руке штырь и, как зачарованная, смотрит на дырку в стене, откуда медленно появляется конец толстого болта с отверстием на конце. Малуша торопливо вставляет штырёк в это отверстие, он повисает там, поскольку круглая петля мешает ему проскользнуть внутрь. Всё! Она выполнила указания мамы. Только бы быстрее та вернулась в дом. Мама возвращается и гладит девочку по голове: Молодец, Малуша!

Если вечер выдавался тёплый, Маланья с мамой выходят посидеть на широкой длинной скамье возле их дома на улице Димитрова. С ними обычно сидит мамина подруга и соседка тетя Галя Медведева, полная добрая женщина с узкими карими глазами и худая долговязая тётя Зоя Храмцова из дома напротив. У тёти Зои нет детей. Она ласкова с Малушей, часто угощает девочку конфетами и мятными пряниками.

Довольная Малуша лежит на маминых коленях, заботливо укрытая мягким полушалком из козьей шерсти. Прижавшись к бархатной поверхности маминой душегрейки, она благостно дремлет под негромкий разговор женщин. Когда край маминого полушалка сползает с детских ножек, мама быстро закрывает детские коленки, подоткнув полушалок со всех сторон.

Вскоре папа возвращается со своей шахты, где он работает проходчиком. Он берет Малушу с рук мамы и относит в детскую. Он несёт спящую дочку, как величайшую драгоценность, боясь разбудить. Но Малуша уже не спит. Она зажмуривает глаза и наслаждается ощущением крепости папиных рук и особенным шахтёрским запахом, которым была пропитана его кожа.

Малуша очень любит папу. Но мама – её особая любовь.

Ей не хотелось разлучаться с мамой ни на один час. Любой час, проведенный без мамы, ввергал девочку в панику. Однако маме нужно было уходить на работу, и тогда приходила бабушка Лена, которая присматривала за внучкой.

Бабушка Лена жила в конце улицы, в маленьком деревянном доме с высоким крыльцом, выходящим прямо на улицу.

Мама работала слюдянщицей на Черемховской слюдяной фабрике. Она щипала слоистую слюду на отдельные тончайшие пластинки. Работа была утомительной, требовала пристального внимания, чтобы толщина пластинок была одинаковой и гладкой. Поэтому мама возвращалась с работы уставшая, глаза её слезились.

– Давай я заберу Малушу на выходные! Отдохнешь от неё. А вы с Демидом куда-нибудь сходите погулять! – предлагала бабушка, жалея невестку. В словах бабушки Малуша ощущает подвох. Она говорила о ней, словно девочка была каким-то неодушевлённым предметом, мешающим маме. Тогда девочка вцепляется в мамин подол и начинает истошно орать.

– Нет, мама. Если в воскресенье пойдем в парк, то вместе с Малушей! – отвечает мама, наполняя детское сердце радостью.

В воскресенье они шли по широкой Первомайской улице в парк, где Малуша, заливисто смеясь, кружилась на разных каруселях. Проезжая мимо родителей, она видела маму в красивом крепдешиновом платье с зелеными цветами на подоле, папу в широких брюках и черной вельветовой куртке в металлическими замочками-молниями на карманах. Они были красивее всех в этой нарядной толпе.

Потом они долго гуляли по парку. Малуша шла между ними, крепко держась за папину и мамину руку.

– Раз, два, три! – командовал папа и они с мамой поднимали в воздух смеющуюся от восторга Малушу. Встречные прохожие с улыбкой смотрели на них.

В парке было множество лотков, где продавали сладости. Папа покупал ей всё, что она просила: мороженое в коричневом вафельном стаканчике, пирожок с повидлом, газировку с двойным вишнёвым сиропом. К вечеру Малуша, утомленная от радостных впечатлений, блаженно засыпала на папином плече. Папа нёс её на руках до самого дома.

Когда Маланье исполнилось семь лет, они с бабушкой поехали к её младшей сестре – тёте Глаше.

Глафира Матвеевна была на восемнадцать лет младше бабушки и не хотела, чтобы её звали бабушкой.

– Малушенька! Доченька! Тебе надо хорошо отдохнуть перед школой! Съезди в деревню к тёте Глаше, подыши свежим воздухом. Смотри, сколько сажи у нас в городе! – сказала мама, провожая свекровь с дочкой на вокзале. В Черемхово работали угольные разрезы и шахты. Дома отапливались углём. Всё вокруг было пропитано черной сажей.

Маланья не хотя согласилась. Они с бабушкой пошли на вокзал и сели в пригородную зелёную электричку.

Ехать надо было всего два часа. Тётя Глаша жила в селе Большебельское. Село было очень красивое и стояло на берегу широкой речки Белая. Чистый песок, сосновый лес и травяные луга приветливо встретили их в Большебельском.

Целыми днями Маланья с Тиной находились на свежем воздухе и забегали домой только, чтобы поесть.

Валентина, для родных просто Тина, была приёмной дочерью тёти Глаши. Бабушка говорила, что Тина была родной дочкой умершей подруги тёти Глаши. Сама тётя Глаша была бездетна.

Рыжеволосая длинноногая Тина, чье острое личико усыпали веснушки, была на пять лет старше Малуши. Она очень рассердилась, когда тётя Глаша заставила её играть с маленькой гостьей.

Малуше вовсе не нужно было никакой няньки, она любила играть одна. Но девочку никто не слушал.

– Тинка! Следи, чтобы Малуша не подходила к обрыву! Если она утонет, я отлуплю тебя, как сидорову козу! – приказала тётя Глаша. Тина посмотрела на Малушу с такой злостью, что её светло-зелёные глаза побелели. Но она слушалась приёмную мать. Боялась, что тётя Глаша сдаст её в детдом.

Вечером Малуша с Тиной бегали по лужайке за майскими жуками. Одного Малуша поймала и посадила в спичечный коробок. Он шуршал там лапками, а она, прижав коробок к уху, самозабвенно слушала. Тина подошла, вырвала у девочки коробок и выпустила жука на волю. Малуша в растерянности смотрела, как коричневый жук радостно взмыл в синюю высь и растворился в воздухе.

– Ты злая, потому что ты – не взаправдишняя дочка тёте Глаше! – мстительно сказала Маланья.

– Ой! Удивила! Ну и что! А ты тоже скоро тоже станешь не взаправдишней! Вот сродит твоя мать другую дочку и будет любить её! А ты ей не нужна будешь! – смеясь, ответила Тина и пошла к дому. Сердце Маланьи сжалось. Она села на траву и заплакала.

– Эй, эй! О чём плачешь, детёныш? Тинка, что ли обидела? Она, зараза рыжая, может. Все повадки от матери переняла. Поди ко мне, собери вот мусор в совок! – крикнул дядя Вася, муж тёти Глаши. Он выглядел старым и очень худым.

Дядя Вася целыми днями сидел на своей низенькой лавочке возле дома и мастерил похоронные венки из кусочков жести. Из ржавых консервных банок он ловко вырезал лепестки и листочки, которые потом красил яркими красками. Старые деревянные костыли стояли рядом. У дяди Васи не было одной ноги. Он потерял ногу во время аварии на железной дороге, где он работал обходчиком. Он был намного старше своей супруги, но во всём подчинялся властной жене.

– Нет! Никто меня не обижал, – ответила Маланья, быстро утерев слёзы. Взяла самодельный металлический совок и стала подметать стружку и кусочки жести, окружавшие лавочку.

Ей было жалко дядю Васю.

Если бы он сказал хоть одно словечко против Тины, тётя Глаша обрушилась бы на него, как камнепад. Только рыжая Тина была главной для тёти Глаши, хотя она постоянно грозилась сдать её в детский дом.

К своему мужу тётя Глаша относилась плохо. Но дядя Вася был добр и терпелив. С улыбкой на морщинистом лице и разными смешными прибаутками он вырезал толстыми ножницами лепестки, листочки и веточки своими огромными мозолистыми руками, потом бережно красил тонкой кисточкой, замотанной в серую изоляционную ленту. После чего раскладывал всю эту красоту сушиться на солнце. Венки от дяди Васи пользовались в деревне популярностью.

Односельчане приходили за ними во двор. К ним выходила важная тётя Глаша и брала деньги за мужнину работу.

– Глаш, а Глаш! Может нальёшь стопочку с выручки? Культя мозжит, сил нет моих… – униженно просил вечером дядя Вася.

– Ух, как же ты мне надоел, чёрт безногий! Думаешь, не видела, как старый Лухарь за пряслом прятался? Небось, ни одну стопочку через плетень уже подал? Лучше бы тебе голову отрубило тогда! – громко ругалась тётя Глаша, вернувшись откуда-то с бутылью мутного самогона. Она наливала полную стопку вонючей жидкости и ставила рядом с тарелкой дяди Васи. Он радостно брал граненую стопку обеими трясущимися руками и опрокидывал внутрь.

Малуша почти каждый вечер видела, как сосед дед Иван Лухарев осторожно продвигался за плетнем с бутылкой самогона. Завидев тётю Глашу, дед быстро приседал. Потом сквозь редкий плетень высовывалась тощая рука, держащая налитую стопку. Дядя Вася ловко подхватывал её и быстро выпивал. Пустая стопка исчезала за плетнём.

– Вот выпью рюмашку, сразу дело быстрее идёт! – оправдывался дядя Вася, замечая молчаливое наблюдение Малуши.

– Бабушка, за что тётя Глаша не любит дядю Васю? Ведь у него, бедненького, ножку поездом обрезало! – спрашивала Маланья.

– Да, что ты, господь с тобой! Глаша жалеет и любит Василия. Из-за этого и ругает его, – поясняла бабушка.

Малуша не понимала, как можно любить и ругаться одновременно. Бабушка почти никогда не повышала на неё голос. А мама говорила с ней тихо и ласково. Они сильно отличались от крикливой тёти Глаши, которую Малуша слегка побаивалась.

Если Тина не обращала внимания на окрики приёмной матери, то Малуша вздрагивала при пронзительном звуке тётушкиного голоса и сжималась в комочек.

Вечером тётя Глаша угощала бабушку «казённым вином» в зелёной длинной бутылке. На столе дымилась варёная рассыпчатая картошка, крапчатыми глыбами лежал на тарелках холодец, посыпанный мелко нарезанным укропом, краснел винегрет в стеклянной миске и блестели нарезанные малосольные огурцы с дольками чеснока и прилипшими к ним листьями смородины. На полке буфета стояли подрумяненные булки с вареньем, посыпанные сахаром. Это к чаю.

В июле поспели помидоры. Тётя Глаша нарезала их дольками в широкий прямоугольный салатник, добавляла туда мелко нарубленный зелёный лук, укроп и смешивала всё с густой сметаной. Это ароматное блюдо Малуша любила больше всего.

Накормив детей, их быстро выпроваживали из-за стола. Это было железным правилом.

– Идите спать! Нечего уши развешивать, когда взрослые говорят! – распоряжалась тётя Глаша. Убедившись, что дети ушли в комнату, она снова разливала в рюмочки красное вино. Женщины важно чокались стопками и торжественно выпивали, приговаривая: ну, девки, будем здоровы!

Часто к ним присоединялась баба Тося, дальняя родственница, живущая по соседству. Баба Тося выпивала свою рюмочку, закусывала солёным огурчиком и принималась плакать.

– « То не ветку ветер клонит, не дубравушка шумит…» – запевал вдруг захмелевший дядя Вася, вытянув здоровую ногу.

– « То моё, моё сердечко стонет, как осенний лист дрожит » – подхватывали старушки. Тётя Тося пела высоким чистым голосом, казалось, что она в песне выплёскивает свою внутреннюю тоску.

– А чего она всё плачет и плачет? – спросила Малуша у Тины. Девочки спали в комнате на широком топчане, сделанном умелыми руками дяди Васи.

– У бабы Тоси мужа и сыночка на войне убило. Теперь она одинокая мыкается, – ответила Тина, копируя интонации тёти Глаши.

Засыпая под тихие жалобные песни, Малуша думала о том, что скоро встретится с мамой и папой. Представила, как они скучают без неё. Как хорошо, что она – не одинокая.

Когда Малуша с бабушкой вернулись домой, мама не встретила их на вокзале.

– Твоей матери сейчас не до тебя! – странно глухим голосом ответила бабушка на вопрос внучки и повела её к себе.

– Я хочу к маме! Я домой пойду! – упрямо твердила Малуша, вырываясь из крепких бабушкиных рук.

– Перестань капризничать! Нет там уже твоего дома! Завтра сходим вместе, проведаем твою мать. Заодно познакомишься со своей маленькой сестрёнкой! – строго сказала бабушка.

– С кем? – не поняла Малуша слов бабушки.

– Увидишь сама! – буркнула бабушка и отвернулась, словно разозлившись на внучку.

Назавтра Маланья с бабушкой позавтракали и пошли на соседнюю улицу. Бабушка открыла высокую деревянную калитку одного из домов.

Они вошли в просторную ограду. Внутри ограды стояли два дома: один большой высокий, а рядом маленький дощатый летний домик, возле которого на скамейке сидела мама и держала в руках розовый сверток.

– Доченька! Вот твоя сестрёнка! Ёё зовут Катенька! – мама встала навстречу дочери и радостно раскрыла свёрток. Малуша увидела некрасивое крошечное личико, сморщенное и красное.

– Мама! Зачем она тебе? Ведь я уже есть! – крикнула Малуша и зарыдала в голос, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами.

– Я говорил тебе, Лида! Вот оно, дурное бабкино воспитание! – услышала я незнакомый мужской голос. Малуша подняла голову. С высокого крыльца дома спускался крупный седоволосый мужчина с брюхом, вываливающимся из-под ремня брюк.

– А папа где? – обмирая от дурного предчувствия, спросила Малуша. Вместо ответа мама продолжала пихать дочке в руки розовый свёрток. Малуша яростно отпихнула его от себя.

– Малуша, ты с ума сошла? – крикнула на неё мама, покраснев от гнева. Раньше она никогда так не кричала. Рёбёнок в одеяле громко запищал, мама прижала его к себе.

– Моя девочка, моя малышка! – запричитала мама над свёртком.

– Где мой папа? Я хочу к папе! – закричала Малуша, услышав, как этого ненавистного младенца называют словами, которые раньше предназначались только ей.

Бабушка быстро схватила внучку за руку. Они вышли из ограды. Всю дорогу Малуша шла, оглядываясь. Она не сомневалась, что мама побежит за ними. Ведь она так и не поцеловала дочку после долгой разлуки.

Но мама так и не вышла из ворот дома.

Шли длинные- предлинные дни. Мама не приходила.

Тогда Маланья не выдержала и сама пошла к ней, хотя воспоминание о чужом дядьке пугали её. Но тоска по матери пересилила страх.

Случайно подслушав разговор бабушки с её подругой Анастасией Яковлевной Черемисиной, живущей неподалеку и наведывающейся к бабушке на чай, Маланья узнала, что новому мужу мамы выделили квартиру в новом кирпичном доме по улице Орджоникидзе.

В тот день Маланья пришла из школы еще до обеда. Уроки физкультуры отменили из-за медицинского осмотра класса. Одноклассник Саша Кудреватый пришел на уроки со странными красными пятнами на руках. Их классный руководитель Надежда Ивановна с тревогой посмотрела на руки Саши, потом отвела его в учительскую и срочно вызвала врача. Врач осмотрел каждого в классе. После короткого собеседования с директором Надежда Ивановна велела всем разойтись по домам.

Бесшумно открыв входную дверь, Маланья услышала знакомый громкий голос Анастасии Яковлевны, подруги бабушки. Не заметив вошедшей девочки, женщины на кухне вели оживлённый диалог.

– Так что же, Лена, она бросила девочку на твои плечи? Тебе здоровья хватит вырастить её? – спросила Анастасия Яковлевна.

– Настя, а что мне делать? Лида ухватилась за этого Егора, в рот ему смотрит. А он твердит: у нас только один ребёнок – наша Катенька! Вот и как тут быть? Как-нибудь проживём… Дай мне, господи, сил! Демид обещал деньги высылать. А взять её тоже не может, сам ютится в каком-то строительном общежитии. Никогда не думала, что Малуша никому не нужна станет…– со вздохом ответила бабушка.

– Но Демид так любил дочку! Не может он так просто забыть о ней! – удивилась Анастасия Яковлевна

– Любил…Они больше любят тех, с кем спят… Поехал на заработки в Москву, там одиноких женщин уйма, то одна прибьётся, то другая. А я-то знаю, что в его сердце одна Лида. Он хочет забыть её, вырвать из памяти, вот и меняет женщин, как перчатки. Недавно к нему снова какая-то шалая молодуха прибилась. Душа-то Демида томится, страдает без женской ласки. Не старик же он…Больно его Лидуша ударила, ох как больно. А мне как всё это выдержать? Как ребёнку объяснить, что его мать на мужика обменяла? – горько усмехнулась бабушка

Маланья прослушала весь их разговор, на цыпочках пробралась в свою комнатку и легла на кровать в верхней одежде.

« Это неправда…так не бывает… Мама любит меня… она вернётся за мной. Обязательно вернётся…» – твердила она кому-то невидимому и не заметила, как уснула.

После школы Маланья доезжала на автобусе до центральной площади, откуда до маминого дома было сотня метров.

Спрятавшись за разноцветным домиком на детской площадке, девочка ждала того момента, когда мама выйдет на улицу.

Почти всегда её сопровождал этот Егор, толстый неприятный тип с короткой стрижкой и выбритыми висками. Егор важно катил детскую нарядную коляску, а мама шла рядом, держа его под руку. Они о чем-нибудь тихо разговаривали и выглядели счастливыми.

Однажды случилось так, что мама прошла совсем близко от неё.

– Мама, мамочка! – тихо позвала Маланья из своего укрытия. Мама вздрогнула и оглянулась. А Маланья упала в песочницу вниз лицом, трепеща от собственной смелости и неожиданности. И долго так лежала, стараясь не разреветься.

Получив аттестат о восьмилетнем образовании, Маланья положила его в свою маленькую сумочку и снова поехала по знакомому адресу.

Детская площадка перед домом преобразилась. Всё вокруг было посыпано белым песком. В центре стояли красные металлические качели. Оглядевшись, Маланья села на качели и стала ждать. Мама может выйти в любую минуту. Тогда она покажет ей свой аттестат с одними пятерками. Вдруг она поймет, какая умная у неё дочка и полюбит её снова.

Задумавшись, Маланья слегка раскачивала качели и вздрогнула от детского визга.

– Это мои качели! Это папа их сделал! А ты чужая! Уходи отсюда! – закричала на неё светловолосая девочка лет семи, одетая в нарядное синее платьице с кружевным воротничком. И вдруг пронзительно завизжала.

– Что? Что, Катенька? Что сделала с тобой эта дрянь? А ну убирайся, оборванка! – из подъезда выскочил разъяренный Егор и замахнулся кулаком на Маланью. Она спрыгнула с качелей и побежала к остановке.

« Чужая, чужая… Какая мерзкая девчонка! Мерзкая! Ни за что больше не пойду… А мама так и не вышла…» – билось в голове Маланьи. Возле остановки она остановилась и внимательно оглядела себя в витрине продуктового магазина. На ней было зелёное платье в белый горошек с круглым воротничком и короткими рукавами – фонариками.

« Ну почему, оборванка? На мне новое платье. Бабушка сама его сшила…Что во мне, не так?» – Маланья долго всматривалась в своё отражение.

***

2024 год

В открытое окно хлынул сладковатый аромат клевера. В этом году Маланья засеяла клевером лужайку под окном. Розовые головки возвышались над розетками из округлых листьев, покачивались на ветру. Над ними с радостным жужжанием летали пчёлы и гудели шерстистые желто-черные шмели. Созерцание неторопливых размеренных движений насекомых, их мерное жужжание подобно медитации стабилизировало душевное состояние и устраняло негативные мысли.

« Красота! Зря я так переживала, что буду скучать вдали от города. Здесь, в деревне каждый день я могу любоваться природным пейзажем, словно нахожусь внутри прекрасной картины. Зелень деревьев, шелест листвы, аромат цветов, пчелиный гул… А что я видела в окне своей городской квартиры? Ряды припаркованных машин, выщербленный асфальт с островками мусорных контейнеров, серые стены соседских домов, похожих друг на друга, как кубики детского конструктора. Я смотрела на эту серость, вдыхала угарный выхлопной газ. Не удивительно, что я ничего там не ощущала, кроме тоски и неясной печали. Недаром, один из священников сказал, что дьявол гонит людей в города, чтобы легче было их погубить» – размышляла Маланья, стоя у распахнутого окна.

Маланья вздохнула, села за стол и ещё раз перечитала письмо из приюта евангелистов «Спасение». Она обнаружила его в почтовом ящике, когда ездила в городскую квартиру.

Заведующая приютом Савойская Анна Максимовна извещала её о том, что у них больше полугода находится пожилая женщина, найденная на автобусной остановке в сильный мороз. Женщина была доставлена в тяжелом состоянии в больницу с сильным обморожением ног и рук. После лечения её поместили в приют. Долгое время женщина не могла разговаривать.

Только недавно её речь стала восстанавливаться, и они узнали, что их постоялицу зовут Екатерина Егоровна Куклова, ей 59 лет и у неё есть родная сестра по материнской линии, данные которой совпадают с данными Маланьи.

Далее Анна Максимовна рассказывает, как долго они пытались найти Маланью и выражает надежду, что узнав о печальной судьбе сестры, та немедленно откликнется.

К письму были приложены фотографии, на которых Маланья узнала свою сильно постаревшую сводную сестру Екатерину.

Автор письма ни на чём не настаивала, ничего не просила. Но в тексте, между строк, была надежда на то, что старшая сестра, вполне возможно тоже ищет младшую и желает её помочь. Как это бывает в нормальных семьях.

– Как это бывает в нормальных семьях, – вслух повторила Маланья строки из письма, после чего сложила исписанный лист вчетверо, сунула в конверт и спрятала между томами Достоевского. Ещё не хватало, чтобы она искала ту, которая разрушила её жизнь.

***

1977 год

Весёлой толпой первокурсники выходили из аудитории медицинского института после первой ознакомительной лекции. Маланья шла рядом с новой подругой Оксаной Ельцовой, кареглазой симпатичной девушкой. Ещё будучи абитуриентками девочки оказались в одной комнате общежития и сразу подружились. Несмотря на разные характеры и темпераменты. Весёлая неунывающая Оксана, знакомая уже со всеми однокурсницами и осторожная замкнутая Маланья, не склонная к быстрому знакомству и избегающая шумные компании. Тем не менее, девушки интуитивно потянулись друг к другу, почувствовав взаимную симпатию и доверие. В такие юные годы дружба, не окрашенная никакими корыстными побуждениями, часто бывает долгой и прочной.

Они договорились, что вечером Маланья зайдет посмотреть квартиру на Байкальской улице, которую Оксана сняла на время учёбы.

– Ой, мне пора на работу! До вечера! – сказала Оксана и побежала к выходу. Девушка подрабатывала уборщицей на кафедре физической химии.

– Спорим, твоя мать была увлечена книгами о киевских князьях? Героический князь Святослав, его рабыня Малуша и всё такое! Иначе, откуда такое имя? – обогнав Маланью в коридоре, спросил высокий парень с вьющимися длинными кудрями смоляного цвета, когда они вышли из главного корпуса медицинского института.

– Эй, всезнайка! А тебя как зовут? Уж не Иваном ли ? – засмеялась Маланья. Ей отчего-то стало весело просто шагать рядом с этим длинноногим незнакомцем.

– Мимо, сударыня! Меня нарекли Радомиром. Для тебя просто Радик! – парень смешно тряхнул своей пышной шевелюрой и блеснул озорными светлыми глазами, похожими на утреннее небо.

– Скажем, ты тоже не далеко ушел, если уж упоминать киевскую Русь!– весело откликнулась Маланья. Они расхохотались и пошагали дальше по улице, обмениваясь фразами.