У Беды зеленые глаза

Она постаралась успокоить его.

– Я Вас прошу. Успокойтесь. Да. Сейчас Вам тяжело. Но, если мы найдем для Вас алиби, то будет легче бороться со следствием.

Петрович, который сидел до этого, понуро опустив голову, встрепенулся.

– Алиби? – Он задумался. – А! Это доказательства моей невиновности! Я об этом слышал. Но ведь у меня есть алиби.

– Да, какое? – Также встрепенулась Суворова.

– В документах следователя указана дата, когда я, якобы совершал нападение на этих треклятых – растреклятых Жуковых. Я, конечно, могу ошибаться, но именно в этот день я был совсем в другом месте со своими родственниками. И Светлана тоже была со мной. Надо только уточнить у моей матери и у Светы, когда мы помогали бабушке убирать картошку. Я могу, конечно, ошибиться. Но, нет! Уверен, что картошку убирали мы именно в тот день. Меня там видели с десяток человек. Потом мы ездили еще куда-то. Сейчас просто не могу вспомнить куда именно. В голове все смешалось. Мне кажется, что это было в тот именно день, когда напали на этих Жуковых. Хотя, конечно, я могу ошибиться. Ведь прошло столько времени. Я успокоюсь и все вспомню. Тем более, что Света и мои родители, односельчане моей бабки могут подтвердить мои слова.

– Отлично! Я переговорю с Вашими родственниками и Вашей девушкой. Надеюсь, что Вы не ошиблись. Это очень важно для доказывания Вашей непричастности к совершению преступления. Но, сами понимаете, сейчас мы не можем говорить об этом следователю. По разным причинам. Вначале мы должны переговорить с людьми. А потом заявим ходатайство о допросе их в качестве Ваших свидетелей. Договорились?

– Договорились. Только бы я не ошибся! Только бы не ошибся!

– Значит, так и сделаем. После того, как следователь предложит Вам рассказать по существу подозрений и будет задавать вопросы, Вы заявите, что пока отказываетесь давать показания против себя. И все. Ясно?

– Конечно.

– Держитесь! Мы еще поборемся.

Суворова встала и подошла к входной двери. Открыв ее, сказала сидящему на стуле в коридоре Авдееву:

– Мы готовы к допросу.

Как только Авдеев начал допрос и предложил Петровичу рассказать, каким образом он участвовал в разбое, тот, как и договаривался с Суворовой, заявил, что он пока отказывается давать показания.

Следователь ничем не выразил своего отношения к такой позиции задержанного. Видимо, не в первый раз задержанные отказываются давать показания. По крайней мере, во время первого допроса. Тем более в присутствии защитника. Он прекрасно понимал, что такое поведение задержанные принимают по предложению именно защитника – адвоката.

Оформив протокол допроса, он передал его Суворовой. Та, вместе с Петровичем ознакомились с ним. Оба по очереди подписали протокол.

– Сейчас Вы, – Авдеев обратился к задержанному, – будете помещены в ИВС. О дальнейших следственных действиях с Вашим участием я сообщу позднее. Но, не раскрывая тайны следствия, могу однозначно сказать, что мы проведем опознание Вас потерпевшими. Я планирую это на завтра часиков в десять. Вас это устроит? – теперь он обратился уже непосредственно к адвокату.

– Устроит. Я буду у Вас в десять.

– А потом проведем очные ставки с потерпевшими, если, конечно, они опознают Вас, как участника нападения. От результатов всех этих действий и будет зависеть, арестуем мы Вас либо освободим из-под стражи. Вам понятно?

– Да. А можно я еще два слова скажу адвокату?

– Конечно. Только Вы сможете это сделать уже в ИВС.

В разговор мужчин вмешалась Суворова.

– Матвей Иванович. Можно мы переговорим буквально пару минут в Вашем кабинете. Ведь, чтобы побеседовать с Вячеславом Ивановичем, мне придется ожидать не менее часа. Пока те, да сё. Пожалуйста!

– Хорошо. Только не долго. Мы подождем в коридоре. А пока я вызову конвой.

Оставшись наедине с Петровичем, Суворова спросила:

– Вы что-то хотели мне сказать?

– Я.., .

Петрович замялся, как будто не зная, как сказать адвокату что-то важное для него. Но потом продолжил:

– Передайте, пожалуйста, Светлане, что я ни в чем не виновен. Думаю, что в этом разберутся быстро. Пусть она верит мне. Чтобы ни случилось.

– Передам непременно. Есть ли какие просьбы по передаче в камеру?

– Да, я пока и не знаю ничего. Не знаю даже, сколько я пробуду под арестом.

– Ну, это пока еще не арест. А только задержание. По крайней мере, задержанным Вы можете быть только 48 часов. После этого следователь должен определиться: арестовывать Вас или отпустить на свободу. Таким образом, больше трех суток Вы не сможете быть подозреваемым. Надеюсь на лучшее. Если у Вас нет ко мне вопросов, то до свидания. Думаю, что уже завтра мы встретимся вновь.

– Значит, до завтра?

– Да. До свидания.

– До свидания.

                              ***

Как только Суворова вышла из здания ГОВД, к ней сразу же подошли Светлана и незнакомая женщина.

– Что скажете, Татьяна Васильевна? Как там Слава? Что он говорит? – Затараторила Светлана.

– Давайте пройдем в машину, – остановила ее адвокат. – Не здесь же вести разговор.

– Да, да. Пойдемте.

Втроем они прошли к машине, стоявшей на стоянке у здания милиции. За рулем авто сидел незнакомый Суворовой мужчина. Поздоровавшись с ним, она вслед за Светланой уселась на заднее сиденье. Женщина уселась на переднее место пассажира.

– Я совсем забыла познакомить Вас, – спохватилась Светлана. – Это, – она указала на женщину, с которой встречала адвоката, – мама Славы, Клавдия Николаевна. А это, – она указала на водителя, – его папа, Борис Александрович. А это, – она обратилась к родителям Петровича, – адвокат Суворова Татьяна Васильевна. Она защищает нашего Славика.

– Очень приятно познакомиться, – сказала Суворова. – Конечно, желательно бы при других, более благоприятных условиях знакомиться. Но, судьба иногда преподносит нам всем неприятные подарки и испытания. А теперь все по порядку. Я встретилась со Славой и его следователем. Выглядит Слава нормально. Хотя, очень переживает. Нервничает. Немного растерян. Такое бывает в его ситуации. Но держится.

– Его не бьют? – Вкрадчиво спросила Клавдия Николаевна.

– Нет. Никаких повреждений у него я не заметила. И мне он ничего об этом не говорил. Его допросили. Он отказался давать показания. И правильно. Можно в запальчивости наговорить такое, что потом трудно будет изменить. Как говориться: что написано пером, не вырубишь топором. Сейчас его поместили в ИВС.

– Это – тюрьма? – Горестно вздохнув, спросила мама Вячеслава.

– Нет. Это изолятор временного содержания. Пока Ваш сын задержан на 48 часов. После этого следователь может отпустить его из – под стражи либо, предъявив обвинение, обратиться к прокурору за дачей санкции на арест.

– Но может и отпустить!? – Глаза Клавдии Николаевны стали мокрыми от слез.

– По закону, да. Но есть неписаные правила. Дело в том, что Ваш сын пока подозревается в совершении особо тяжкого преступления.

– Какого преступления? – Упавшим голосом тихо спросила Клавдия Николаевна.

– Его подозревают в групповом разбойном нападении на каких-то Жуковых, которые живут по улице Подлесной. Если следствие добудет доказательства его причастности к совершению этого преступления, то ему будет предъявлено обвинение, и он обязательно будет арестован. Вот тогда – то его направят в настоящую тюрьму. Такова практика следствия по данным делам. Ведь по той статье уголовного кодекса, которая предусматривает ответственность за преступление, в совершении которого его подозревают, предусмотрено наказание только в виде лишения свободы. И сроки в статье предусмотрены очень большие.

Клавдия Николаевна откинулась на спинку сиденья, прикрыла лицо руками и тихо, почти беззвучно заплакала.

Борис Александрович отвернулся к окну и уставился в него, как будто собирался что-то разглядеть в нем. По его напряженной спине Суворова догадалась, что он еле сдерживается, чтобы не разрыдаться, как его супруга.

В салоне воцарилось напряженное молчание.

Адвокат не торопила родственников Петровича и Светлану говорить или действовать как-то. Она понимала, что задержание их сына и любимого парня – это сильный удар для них всех.

И главное, неожиданный. Еще с утра все было нормально. Жизнь текла своим чередом. И тут вдруг, ба – бах!

Она понимала, что для того, чтобы только осознать все случившееся, нужно время.

– Скажите, а когда это все произошло? Ну, это нападение на Жуковых.

Вопрос Светланы застал Суворову врасплох. Но она сразу же включила свои навыки юриста и ответила:

– Согласно постановлению следователя, нападение произошло днем тридцатого августа этого года.

– Тридцатого августа, говорите.

Света задумалась.

– Постойте. Но ведь в тот день мы все, и Слава в том числе, ездили к Вашей…, – тут она повернула голову в сторону Клавдии Николаевне, – маме в деревню. Забыла, как она называется.

– Зачистье, – подсказала Клавдия Николаевна.

– Да, да, Зачистье, – согласилась Светлана.

Она вновь повернула голову в сторону Суворовой.

– Там живет бабушка Славы. Мы убирали там картошку. Потом поехали на кладбище, где похоронены родственники Славы. За рулем машины был Слава. Мы с ним ездили на его машине. А Клавдия Николаевна и Борис Александрович – на их машине. Затем вернулись в город. И все это время Славик был со мной. Он отвез меня домой, а сам поехал к себе. Ведь также?

Последний вопрос она задавала уже Клавдии Николаевне.

Мать Петровича оторвала руки от заплаканного лица и обернулась назад, где сидели Суворова и Светлана.

– Ну, да. Так оно и было. Сын был все время с нами. Утром мы на двух машинах поехали в деревню Зачистье. И помогали моей маме убирать картошку. Там было несколько наших односельчан. Они работали с нами и могут это подтвердить. На обратной дороге в город заехали на кладбище. И потом поехали по домам. Славик отвез Свету домой. Вернулся. Поставил машину в гараж. Пришел домой. Потом все время был с нами. Когда же он мог напасть на этих людей? Непонятно! Странно все это!

– Слава тоже говорит, что он в тот день помогал копать картошку.

Суворова достала из дамской сумочки постановление следователя о задержании Петровича.

– Так. Здесь указано, что нападение было совершено тридцатого августа. Но не указано время. Я как-то не подумала уточнить у следователя об этом. Но пока все – равно ничего сделать не возможно. Он задержан. Выяснится все при предъявлении обвинения. Если оно будет предъявлено.

Клавдия Николаевна вытерла слезы на щеках. И, похоже, начала успокаиваться.

Да и Борис Александрович тоже отвернулся от окна и смотрел на жену.

Татьяна Васильевна задумалась. А потом, словно очнувшись, сказала:

– Завтра на опознании или в ходе очных ставок в десять часов я выясню время, когда было совершено преступление. И тогда многое может проясниться.

– Да. Обязательно выясните. И выведите этих людей на чистую воду, – обрадовалась Клавдия Николаевна.

– Я, естественно, сделаю все, что от меня зависит. Но завтра. А сейчас, если не трудно подвезите меня в консультацию. Скоро еще один клиент должен прийти.

– Конечно, конечно, – уже уверенным голосом сказала Клавдия Николаевна. – А где Ваша консультация?

Вместо Суворовой ей ответила Светлана:

– Она на первом этаже в здании суда. Нужно ехать к суду.

Клавдия Николаевна скомандовала мужу:

– Боря! Поехали к суду.

И повернувшись к Суворовой констатировала:

– Завтра мы заедем за Вами в консультацию. И отвезем в милицию.

– Договорились.

Машина тронулась и двинулась по улицам города в сторону районного суда.

Глава

третья

. Следствие

– Если ты помнишь, то такое следственное действие, как опознание, – отвлекся от рассказа Адам Александрович, –       проводится для того, чтобы установить тождество или различия человека с ранее наблюдавшимся лицом.

– Проще говоря, – уточнил Иван Николаевич, – похож опознаваемый человек на того, которого потерпевший или свидетель видел ранее в связи с совершенным преступлением. Так?

– Вот за что я тебя уважал всегда, так это за то, что можешь ты сложные обстоятельства объяснить простыми словами. Конечно, ты прав. Итак, Авдеев собрался проводить опознание потерпевшими Петровича. И провел его.

                              ***

На следующее утро Петровичи, как и обещали, подвезли Суворову к зданию ГОВД. И остались дожидаться ее возвращения после проведения следственных действий.

А в это время в сравнительно небольшом кабинете следователя Авдеева собрались участники такого следственного действия, как опознание личности.

Суворова, проходя по коридору на четвертом этаже, где располагались служебные кабинеты следователей, машинально отметила про себя, что не встретила там ни одной живой души.

Но потом сообразила, что ведь ожидается проведение такого следственного действия, которое предусматривает (довольно жестко в рамках уголовно – процессуального кодекса), что те, кого будут опознавать, и те, кто будет опознавать, не должны встречаться и видеться перед началом следственного действия.

«Хм. Правильно, шельма, делает. Это, чтобы мы не придрались к результатам опознания, – подумала Суворова. – Ну, посмотрим, что будет дальше.

Буквально через несколько минут в кабинете стало действительно тесновато.

Так вот, в кабинете следователя Авдеева к тому времени, когда туда прибыла адвокат, как образно можно сказать, яблоку негде было упасть.

Там находились: Петрович и двое парней, примерно одного возраста и телосложения с ним. Они стояли у стены без окон. Суворова догадалась, что это будут статисты.

У стены с окном стояли двое «баландеров»,(7) Это адвокат определила по их обросшим физиономиям, помятой и не совсем чистой одежде. Но самое главное и отвратительное был запах, который исходил от этой пары. Он отчетливо чувствовался в довольно маленьком помещении.

Это был запах камер, в которых находились эти люди до того, как их привели сюда для участия в следственном действии. Позже следователь представит их в качестве понятых.

Следователь в присутствии Суворовой предложил Петровичу занять любое место среди двоих статистов. Тот встал крайним справа.

По требованию следователя все трое парней и Петрович в том числе, надели на головы «балаклавы» из материи черного цвета.

Представив всех присутствовавших друг другу, разъяснив им права и обязанности, Авдеев объявил, что сейчас будут проведены опознания с участием всех присутствовавших, а также потерпевших в результате разбойного нападения.

      Затем он позвонил куда-то и распорядился доставить потерпевших в коридор к дверям его кабинета.

Через некоторое время в дверь постучали. В приоткрывшуюся щель просунулась физиономия оперативника Куралева.

Он не успел ничего сказать, как Авдеев опередил его:

– Пригласите Жукову Екатерину Владимировну.

Куралев распахнул дверь и, обращаясь к кому-то, из кабинета невидимому, сказал:

– Проходите.

В кабинет робко вошла незнакомая Татьяне Васильевне молодая женщина.

– Пройдите к столу, – фактически приказал Авдеев.

Когда женщина приблизилась к столу, следователь представил ее присутствовавшим, как потерпевшую Жукову Екатерину Владимировну.

Разъяснив ей ее права и обязанности, Авдеев предложил ей осмотреть троих парней в «балаклавах» и сообщить имеется ли среди них тот, который участвовал в нападении на нее и ее дочь.

Жукова подошла к этим ребятам и внимательно осмотрела их. Потом резким движением руки указала на Петровича.

– Я опознаю вот этого. Это он руководил бандой, которая напала на нас.

– Вы не ошибаетесь. Посмотрите внимательно.

– Я никогда не забуду эти зеленые глаза. До сих пор меня начинает трясти, когда вспомню тот день. Это именно тот человек. Я не ошибаюсь.

Обращаясь к Петровичу, следователь скомандовал:

– Назовитесь, пожалуйста.

– Петрович Вячеслав Иванович. Но я заявляю…

Опознанный не успел продолжить свою мысль.

Авдеев решительно перебил его:

– Не торопитесь. Вначале мы закончим формальности с опознанием. Свое объяснение по поводу того, что Вас опознала потерпевшая, как одного из нападавших, Вы сможете дать позже. Я занесу Ваши возражения в протокол опознания.

После этого он снова обратился к потерпевшей:

– Екатерина Владимировна, скажите, пожалуйста, по каким признакам Вы опознаете Петровича?

– Я уже говорила, что не видела лиц нападавших. И его лица также не видела. Они были в таких же масках, как и эти трое. Но хорошо рассмотрела глаза того, кто стоял очень близко ко мне. Буквально в одном метре от меня. Поэтому я и опознаю этого человека по его зеленым глазам. Кроме того опознаю его по росту, по телосложению. Правда, в то утро он был одет в другую одежду. Тогда на нем была другая куртка, а не такая, как сейчас. Повторяю, что я не ошибаюсь. Это именно тот человек, который руководил нападением на нас с дочерью.

– Есть ли у кого – либо заявления, жалобы по поводу проведения опознания?

Петрович буквально сорвал с головы «балаклаву» и торопливо заявил:

– Да, есть. Я заявляю протест против действий этой женщины. Я ее не знаю, никогда ранее не встречал. И никакого нападения ни на нее, ни на ее дочку не совершал.

– Хорошо, – миролюбиво сказал Авдеев. – Я занесу Ваши возражения в протокол.

– Вот, вот, занесите обязательно. Женщина, – Петрович неожиданно для всех обратился к Жуковой, – еще раз подумайте. Я …

Он не успел закончить фразу, как его прервал резкий голос следователя:

– Прекратите оказывать давление на потерпевшую. Вы свое возражение высказали. Я его занесу в протокол. Как и то, что Вы сказали только что. Это также будет внесено в протокол. Не думаю, что это Вам чем – то поможет.

– Вячеслав Иванович! – Обратилась к Петровичу Суворова. – Прошу Вас не нарушать порядок проведения следственного действия. Ни к чему хорошему это не приведет.

Петрович посмотрел на своего защитника и как – то сник.

– Я Вас понял. Такого больше не повториться.

Все остальные молчали.

И Суворовой нечего было заявить в данный момент. Все происходило в порядке требований уголовно-процессуального кодекса.

Но при этом она подумала:

«Если бы кто-то сказал мне раньше, что такое, может быть, не поверила бы, конечно. Это же надо! Опознать человека по глазам!»

– Как я понял, ни у кого больше заявлений нет.

Он обвел взглядом всех, находившихся в кабинете.

– Тогда я сейчас составлю протокол опознания и внесу заявление опознанного. После этого всем участвующим в этом следственном действии нужно будет подписать протокол.

Покончив с формальностями по проведению этого следственного действия, Авдеев обратился к Жуковой:

– Екатерина Владимировна. Необходимо провести опознание с участием Вашей дочери. Но, в связи с тем, что она еще несовершеннолетняя, то участвовать в следственном действии она может только в Вашем присутствии. Надеюсь, Вы не будете против?

– Нет, конечно.

Следователь повернулся в сторону Петровича.

– Вы можете поменять место среди статистов, если желаете.

– Да, какая разница, – Петрович безнадежно махнул рукой.

Но тут вмешалась уже Суворова.

– Вячеслав Иванович, я рекомендую Вам для чистоты следственного действия воспользоваться предложением следователя.

Петрович, как – то безнадежно взглянул на защитника и пожал плечами. Всем своим видом он показывал, что сейчас ему уже все равно где стоять и что делать. Но внял просьбе Татьяны Васильевны и встал уже посередине между двумя парнями – статистами.

– Екатерина Владимировна, если не трудно, приведите в кабинет дочь из коридора. И сами присутствуйте при проведении следственного действия.

– Хорошо.

Жукова вышла в коридор. Дверь она не закрывала. Но на некоторое время скрылась из вида находившихся в кабинете.

                              ***

– Если бы кто – то знал в тот момент, какую нехорошую роль, это если говорить мягко, впоследствии сыграет ошибка следователя в проведении следственного действия, – остановил свой рассказ Адам Александрович. – Если бы знал. Вероятно, тогда и все последующие события были бы совершенно иными.

– А что не так? – Удивился Иван Николаевич. – В чем его ошибка?

– А ты потом поймешь это сам. Но слушай, что было дальше.

                              ***

Спустя какое – то время Жукова за руку ввела в кабинет девочку.

Та шла вслед за матерью, нерешительно оглядываясь по сторонам.

Авдеев обратился к ней:

– Здравствуй.

Девочка посмотрела вначале на маму, а потом на следователя.

– Здравствуйте.

– Скажи, пожалуйста, как тебя зовут. Как твоя фамилия?

– Жукова Вероника Сергеевна.

– Молодец. Скажи, пожалуйста, ты помнишь тот день, когда на Вас напало трое мужчин?

– Помню.

– Хорошо. А скажи, ты смогла бы опознать кого – ни будь из них?

Девочка посмотрела на маму, а потом сказала:

– Они были в масках таких черных, страшных, как показывают в боевиках по телевизору. Но один из них подходил ко мне очень близко. Я запомнила его глаза. Они были редкого цвета.

– Тогда посмотри вот на этих троих дядей, – следователь указал на Петровича и статистов. – Нет ли среди них того человека, который участвовал в нападении на Вас с мамой?

Девочка повернулась в сторону троицы. И стала их рассматривать.

– Ты можешь подойти к ним поближе, – предложил Авдеев.

Она осторожно, все еще держась за руку мамы, приблизилась к мужчинам. И почти сразу указала на Петровича.

– Вот этот дядя был у нас в квартире вместе с еще двумя дядями. Мама потом говорила, что они забрали все ценное, что нашли, и что она отдала им.

Авдеев предложил опознанному:

– Представьтесь.

– Петрович Вячеслав Иванович. Но эту девочку я вижу в первый раз. И… .

Он снова собрался заявить, что не знает эту девочку и ни в каком нападении на нее и ее маму не участвовал. Но был оставлен следователем.

– Я уже в который раз прошу Вас не комментировать показания потерпевшей. Если будет необходимо, Вы сможете это сделать по окончании следственного действия. Как и в прошлый раз с мамой девочки. Понятно?

– Да. Понятно.

– Наконец – то.

И обращаясь уже конкретно к Жуковой – младшей, спросил:

– Скажи, пожалуйста, Вероника, по каким признакам ты опознала этого человека? Что в нем такого, что ты опознаешь его как того мужчину, который нападал на Вас с мамой?

– Ну, тогда он был в такой же маске. Как сейчас. Но одет он был не так. У него была тогда другая куртка. Этот дядя такого же роста, как и тот, что угрожал нам. И самое главное, что у него такие же зеленые глаза, как у того. Их я запомнила хорошо.

– Значит, ты опознаешь его по глазам и росту?

– Да.

– Сейчас я составлю протокол опознания. И всем присутствующим нужно будет подписать его.

Закончив с составлением протокола, Авдеев спросил, обращаясь ко всем присутствующим:

– Есть ли у кого – либо замечания, заявления на порядок проведения опознания?

Все промолчали, в том числе и Петрович.

– Тогда всем участникам следственного действия нужно подписать протокол. А ты умеешь подписываться? – Обратился он к Жуковой – младшей.

– Да.

После выполнения формальностей с подписанием протокола, Авдеев отпустил всех, кроме матери и дочери Жуковых, Петровича и Суворовой.

                              ***

Не станем загружать читателей описанием очных ставок, которые провел Авдеев между обеими Жуковыми и Петровичем с участием, конечно же, Суворовой.

Скажем только, что обе потерпевшие подтвердили показания по воду участия Петровича в нападении.

А сам Петрович, опять же естественно, отрицал свою причастность к совершению разбойного нападения.

После того, как Авдеев отпустил Жуковых, и они ушли, Суворова попросила следователя дать возможность побеседовать с подзащитным.

– Только не долго. А то конвой, наверное, уже заждался в коридоре.

– Я думаю, мы не дойдем до этой знаменитой фразы: «Караул устал! (8)

– Очень даже надеюсь, – Матвей с улыбкой откликнулся на шутку адвоката.

      Когда он вышел в коридор, прикрыв за собой дверь, Суворова и Петрович присели на стулья у стола.

Адвокат обратилась к Петровичу:

– Конечно, дело швах. Показания этих потерпевших, особенно то, что они Вас опознали, сильно осложняют мою работу по Вашей защите. Я ведь намекала, что у следователя есть доказательства Вашей вины. Иначе бы он не стал Вас вообще задерживать.

– Значит, ничего сделать уже нельзя?

Петрович вначале опустил голову, а затем, подняв ее, продолжил

– Но ведь я не совершал этого. Вы верите мне? И к тому же, у меня есть алиби. Кстати, Светлана и ее родители подтвердили мои слова?