Прогулки по времени

Я покорно опустила глаза и кивнула, но про себя подумала нечто крамольное. – Нет, пожалуй, даже ещё не подумала – лишь ощутила внутри зарождающееся облачко противления…

– Да, кстати, – продолжал он, искоса наблюдая за мной, – как будете проходить через Комалхи – скажите местным жителям, чтобы лягушку покрупнее мне принесли! Конокрад должен быть примерно наказан. Совсем совесть малый потерял.

– Неужели тебе уже известно имя вора, уважаемый Элгур?! – прозвенел хрустальный голосок Чегарди.

На восторженный возглас простушки я таинственно улыбнулась и промолчала. Неужели до сих пор кому-то не ясно, с каким человеком все мы имеем дело?!

Жрец отошёл к окну, скрывая польщённую ухмылку, и проговорил, как бы в пространство:

– Сидит иной в глуши лесной, и что-то знает – вслух не скажет… да пчёлка жало всем покажет! Собирайтесь же, не теряйте попусту времени.

* * *

Когда мы с Чегарди выходили из дверей хижины, Элгур кинул вслед нам горсть прошлогоднего зерна – малое жертвоприношение богине ветров и непогоды Дарц-нан, чтобы та уберегла нас в пути от бед:

– Благой дороги вам и тарамов-хранителей в спутники!

И вдруг резким тоном заявил мне:

– И, хотя смешно лишний раз напоминать о подобных вещах, – НИКАКИХ ТАНЦЕВ. Тебе это совершенно ни к чему!

(О… ну какие могут быть танцы? Что такое он сегодня говорит?!

Немощен уже становится уважаемый Элгур… жаль его, долго он служил богам и народу… да, и уже скоро мне придётся заменять его у жертвенника!

Ни разу в жизни ещё в танцах не участвовала. Всё-таки будущая жрица должна иметь благоговение… и вообще, я сестру иду из опасности вызволять, а не на праздниках развлекаться!)

* * *

Мы с Чегарди брели по весенним лесным тропкам сквозь густой буковый лес. Повсюду начинали просыпаться первые зелёные листья. Деревья воздевали к чистым небесам свои ветви. Мне представлялось, будто в Эле – подземном мире – пасутся стада гигантских оленей, а это их рога пробиваются к нам сквозь землю…

Чтобы не износить до срока свою единственную пару обуви, девочка шла рядом со мною босиком, крутя на палке связанные миц1окъинмачиш и трещала, как мельница. Я просто отдыхала душой с нею, и улыбка не сходила с моего лица:

– …а ещё недавно у меня появился новый братик! Угадай, госпожа, как его назвали? – Чачакх, вот! Нарочно птичье имя дали, чтобы жил он долго! Он уже с волосиками народился, и весь как есть в родинках, – счастливый будет!.. Ему на прошлой неделе люльку смастерил сосед наш, Дага-плотник. И вот позвали мы Наджа, – это как раз сын Даги, – чтобы он с хорошими пожеланиями братика в люльку положил, – а его, увальня этакого, и люльку угораздило опрокинуть, и ребёнка самого на землю едва не уронил! В доме нашем такой переполох поднялся, не передать! Бабушка, не помня себя, прибежала, поскорее яйцо на том месте разбила и веточку боярышника навязала на люльку слева, чтобы беду от младенчика отвести…

– Наставник как-то рассказывал, – над люлькой желательно волчий клык или коготь вешать, – кстати вспомнила я недавние поучения Элгура.

– О, надо братьям непременно передать – как только они в лес соберутся, пусть добудут! Мы для нашего Чачакха всё сделаем, нам для него ничего не жалко…

– Сколько же у тебя братьев?

– Кроме маленького Чачакха – трое! Боргул, Буха и Лека! И ещё четыре сестры! Куотам и Моша уже большие, а Чаб и Селисат младше меня… А Моша наша в том году пошла на ловдзарг и не вернулась. Её оттуда Маккхал из Тертие похитил…

Маккхала из Тертие я знала, так как он приходился племянником Летающему по небу и часто бывал в замке. Этот парень вовсе не искал приключений на свою голову, как вы уже поняли! Напротив, неожиданности сами его находили… Тот самый прошлогодний случай с лихим умыканием красотки Моши с соседской свадьбы произвёл немало шума в округе. (Иначе и быть не могло, ведь в этом принимал живейшее участие и мой братец со своим дружком Тархом!)

Не слышала об этой весёлой истории у нас только Сатоха-плакальщица, къайелла дзуд, да и то по причине своей полной глухоты… хотя, впрочем, едва ли! Соседки-то разве допустили бы такое? Пусть на пальцах, но растолкуют всё, что нужно, прежде чем вы успеете спросить.

– …Тогда братья хотели за ним гнаться, Мошу отбивать, а отец им сказал… я подслушала, совсем нечаянно! – оставьте, говорит, тем лучше, всё равно приданого на них на всех не хватит…

Безотчётно подбирая мотив, скользя пальцами по отверстиям свирели, я сама не понимала, что за новые мелодии плыли вместе с южным ветром в мою душу из-за горного хребта – священные или нет… что, если весна сама по себе священна?..

В подсознании снова и снова повторялся напев, и слова сами собой складывались в строчки:

«Девушка, почему сидишь ты дома?.. Твои ровесницы вышли замуж, почему ты осталась?.. Хэй, какая ты красивая! Кого собираешься осчастливить ты своей нежностью?»

Я в изумлении прислушалась к своему сердцу. Наваждение какое-то, честное слово!.. я ведь нигде прежде не могла слышать ничего подобного…

Чегарди болтала без умолку:

– …Мне разрешили сбегать домой, когда малышу третий день исполнился, и мы его купали, как положено, с мёдом и с угольком! Бабушка Чавка мне поручила вылить воду после купания в укромное место – у ограды, подальше от порога дома…

Она прыгала спиной назад, скакала вокруг меня, как молодой жеребёнок, у которого тонкие ножки ещё разъезжаются в разные стороны:

– Я стану отпрашиваться из замка, – вот бы княжна Марха почаще отпускала, – когда у брата зубки пойдут, вдруг и первый зубок мне прежде всех повезёт заметить! Тогда бабушка Чавка мне особый хингал испечёт – вооот такой, во весь рост братика!.. – а может, и от родителей получу подарок…

– А тебе самой чего больше всего хотелось бы? – поинтересовалась я.

Чегарди пританцовывала и вертелась, – ни дать ни взять волчок под кнутом на зимнем льду. Чёрные косицы мотались взад-вперёд по её плечам и груди, будто верёвки от качелей:

– Янтарную бусинку на руку! – затем подумала хорошенько и заключила: – Нет… всё-таки лучше – тейнак новый из ниток! Чаб и Селисат уже ни одной целой куклы мне не оставили, все истрепали! Что с них взять, – глупенькие ещё…

* * *

Путешествие оказалось долгим. Мы устали, на полпути устроили в лесу привал, разделили пополам взятое из дома толокно, успели допить до дна весь кувшинчик, – и я решила, что хорошо бы наполнить его снова из местного родника; к нему-то мы и направились, свернув немного с тропы к оврагу. Чегарди дёрнула меня за рукав:

– Госпожа, госпожа… ах… глянь-ка – нет, нет, да не может быть!.. Х1ай!

– Да в чём дело?

– Черемшаааа!

Я наклонилась над оврагом и посмотрела вниз, – точно, весь склон был усеян «медвежьим луком»… Чегарди, ни секунды больше не раздумывая, кубарем скатились в овраг, я последовала за ней.

– Ай, тут черемши целая поляна! – распевала во всю мочь Чегарди. – Черемшааа! Обожаю черемшууу! Давай же скорее наберём побольше, пока нас не опередил никто!!! Сейчас всё село сюда набежит, а нам что достанется?!

– Сейчас сюда не только из ближайшего села, но и из дальних краёв, – г1алг1ай а, суоьлий а, х1ирий а, ваьппий а, – все набегут, если ты будешь так кричать… – у меня просто слёзы текли от смеха. – Ты нарочно их созываешь, похоже?!

– Черемшааа! Валалей! Вкуснятина! У меня это самое любимое блюдо! И у всех моих братьев и сестёр – тоже! Это первая! – вдохновенно голосила Чегарди. – Первая в этом году!!! Надо поесть черемши хотя бы три раза за сезон. Пусть мне прямо сейчас разбойники голову отрежут, – я на всё согласна, чтобы лишний раз попробовать черемшу!

Тогда я вынула из ножен заветный Авлиргов кинжал и немедленно принялась за дело…

* * *

Нож – вещь в пути незаменимая. Стоя на коленях, я торопливо погружала лезвие в мягкую землю и аккуратно отсекала нежные, лакомые ростки черемши. Бесспорно, это растение у нас считается изысканным угощением, её безоговорочно любят все и готовят по самым разным рецептам. Она часто прорастает в буковых рощах: корни бука, словно тёплые руки, ласкают землю, и именно здесь черемша пробуждается самой первой…

Чегарди немного помогала мне, срывая черемшу руками, но больше щебетала и галдела, выписывая круги вокруг меня и забегая вперёд…

Вот тут и совершилось нечто странное, о чём я не имею права умолчать. – Я потеряла нить разговора и остановилась, внезапно ощутив, что мы не одни. Холод иглами пронзал мне сердце, я словно проваливалась в ману, в пустое безвременье.

И я, и Чегарди – мы одновременно увидели её, – тихо ахнули, переглянулись, крепко схватились за руки и сели на землю, пригнувшись и стараясь не дышать…

На лесной поляне, на берегу ручья, погрузив в его студёную воду ноги по колени (вместе с платьем, – как она выдерживает?!), спиной к нам сидела девушка с распущенными косами.

Чудесная незнакомка с полуулыбкой оглянулась на нас, – и душа моя приняла морозный ожог от созерцания необычайной прелести: тонкий, будто прутик свидины, стан, кожа ослепительной белизны, яркие глаза – сверкающие, как алмаз, излучающие зелёный свет и… зелёные же длинные волосы!

– Айт!.. – вполголоса простонала Чегарди. – Как же она красива, фигура прямо как у рыбы!.. Таких просто не бывает! Я никогда её здесь прежде не видала.

– Тише… – цепенея, шепнула ей на ухо я. – Вот она услышит!.. Хотя… ведь она нас уже видит?!

– Кто… да это же… ах… ты знаешь?.. – ааа!!! – залепетала, в ужасе взвиваясь с места, девочка.

– Да! – Я потянула Чегарди за руку вниз и строго посмотрела на неё, приложив палец к губам. – Молчать надо. Хи-нан она – Матерь вод…

Прекрасная Хи-нан встала во весь свой стройный рост, медленно и плавно направилась к нам – и тут меня будто накрыло изумрудным покрывалом…

Дальше помнится мне не всё; а то, что память сохранила, видится немного расплывчато, как бы из сна. – Говорила ли я с нею?.. Коснулась ли она меня?.. – Это теперь сокрыто от меня, стёрто из моих воспоминаний. Боги подчас умеют играть с человеческой памятью, даже не удостоив людей объяснением, зачем им это было нужно…

Отпустило меня, когда мы находились уже далеко-далеко от ручья. Я пыталась догнать и успокоить Чегарди, которая, не слушая меня и вереща как вспугнутый зайчонок, в панике улепётывала прочь, без дороги, сквозь камни, пни и кустарники… В конце концов девчонка запнулась о какой-то длинный узловатый корень, задохнулась и упала ничком, как подстреленная, а я, не успев затормозить, с разбегу налетела на тот же корень и приземлилась на неё сверху.

Затем нам обеим просто необходимо было обняться и как следует поплакать, чтобы окончательно успокоиться!

* * *

– … И ничего, запомни, страшного здесь нет, – наставительно говорила я, прикладывая «олений язык» к разбитым коленкам отсыревшей от слёз Чегарди и зашёптывая кровь. Та смотрела на меня отчаянными глазами, рукавом утирая хлюпающий нос.

– Это просто духовная жизнь, – всё нормально… – достав из поясной сумочки деревянный гребень, я заново причесалась сама и теперь переплетала растрёпанные косички ей. – Духам иногда нужно ходить по земле и являться людям. Тот источник… видно, он принадлежит самой Хи-нан. Так надо, с этим ничего не поделаешь, – так и должно быть. Это законы, по которым устроены миры!

Чегарди устремила на меня жаркий взор своих необъятных глазищ:

– Госпожа… ведь ты меня не бросишь теперь тут одну, среди всех этих духов? Я боюсь… – она изо всех сил вцепилась в меня обеими руками, уткнувшись лицом мне в плечо.

– Вот ещё! Конечно же, нет! – я обрадовалась: мне пришла в голову замечательная идея. – Мы сейчас даже можем посестриться. И тогда ты будешь мне клятвенной сестрой и оруженосцем!.. – как я Лече…

– А Леча, это…?

– Мой старший брат, – проговорила я, выпрямившись, – хьевди, главный страж Южной башни. Разве ты его не знаешь? Его все знают! Он самый лучший… И я должна буду стать тебе – тем, что для меня есть он, а ты мне будешь… представь – как я, как моё отражение в ручье, понимаешь?..

– Всё ясно! Я буду как твой тарам… только маленький!

– Ну… допустим, – умеет она всё-таки удивить! – И нам нельзя будет просто так расстаться. Тропинки наши пересеклись… Я же будущая жрица, выходит – избранница духов, верно? Моё предназначение – посредничать между мирами богов и живых. Также после посвящения я смогу предвидеть будущее. Духи приходят ко мне оттуда в наш мир, когда на то есть воля Дела. А ты помогаешь мне, ты со мной соприкоснулась… Значит, ты тоже попадаешь в поле действия божественных сил. Кхуллам у нас с тобою такой!

Я надела ей на большой палец перстень со своего среднего, а Чегарди сняла с запястья хьер-къиг и завязала ниточку на моей руке, – поистине это были очень трогательные минуты… Платьем меняться не стали – учитывая разницу в росте: макушка Чегарди была чуть повыше моего уха.

Мы поцеловались и пообещали хранить друг другу сестринскую верность до вечных, незапамятных времён (то есть до замужества Чегарди).

– Твоё ведь раньше наступит…

– Смеёшься ты надо мною, что ли?! Разве ты не понимаешь, что я буду жрицей?!

– Ах да, извини, – я забыла… Но как же нам быть сёстрами, когда ты жрица, да к тому же из семьи владетеля Цайн-Пхьеды, а я – дочь каменотёса?

– Вообще-то, на самом деле я – дочь Птицы Совершенства, если уж на то пошло, – усмехнулась я, – но обетное избрание выше всего, даже и уз крови! Повторяй же за мной святую клятву: «Сел, о Сел, Золотая Сила, судия справедливости…»

Похвала тараму (в стихах)

Когда я в трудный путь отправлюсь по горам,

Со мной последуй ты, мой тарам!

Над кровлею моей в день ясный и в ночи

Туманно реет образ свечи:

Меж мною и бедой, меж мною и виной -

Твоя мольба легла пеленой.

Приносишь мир душе, на раны льёшь бальзам,

Создателем мне данный тарам.

Тот кроткий шелест крыл, чуть слышный вздох у плеч -

Господней длани преданный меч.

Дашь яростный отпор коварным ты врагам,

Дух пламени и бури, тарам!

Летишь стрелой во мгле, полки их вспять гоня, -

Тарам мой ограждает меня.

Меж мною и бедой, меж мною и виной -

Крыло простёрто крепкой стеной.

Во снах и наяву да будет путь мой прям:

Создатель в мыслях, в сердце – тарам.

Что следует знать о лягушках, звёздах и разбойниках

« – Справедливость обязательно восторжествует! – уверенно заявили трое парней из селенья Комалхи, к которому вывела нас с Чегарди лесная тропинка. Мы передали им просьбу жреца раздобыть лягушку для совершения обряда, и в поисках оной, гордые и окрылённые ответственностью, порученной именно их селу, они немедленно отправились в уже известный нам лес.

Чегарди, затаив дыхание и грызя от волнения палец, смотрела им вслед…

– Они ведь тоже могут встретить там её… – вполголоса произнесла она.

– Ты имеешь в виду Хи-нан? Я думаю, их это вряд ли испугает так же, как тебя, – заверила её я. – К тому же, Матерь вод добрая, и, если им не придёт в голову загрязнять её ручей, она не станет им вредить.

– Всё-таки стоит предупредить их! – решила Чегарди и, прежде чем я успела что-либо ей ответить, она уже мчалась за ними вдогонку, а через несколько минут – обратно:

– Уфф… Сестрица, я успела им сказать!!! Мне же не всё равно, что с ними случится, – объяснила она, отдышавшись, – я знаю этих ребят, не раз бывала в Комалхи!

– Неужели одну тебя отпускали?

– Нет, конечно, – с родителями ходила! Мы родственников навещали, а это их соседи. У меня два мочхий живут здесь – Пхагал и Сагал…

Чегарди вдруг насупилась и умолкла.

– Что с тобой? – я наклонилась и заглянула в её глаза.

– Я о старшем из них, о Пхагале, сестрица… – с тяжёлым вздохом ответствовала та. – Натворил наш Пхагал дел, а мы теперь переживаем за него! Дешича Суй, его мама, рано умерла – давно, ещё когда оспа по сёлам ходила… – бабушка Чавка про те времена сказывала, меня самой тогда ещё на свете не было, – а как Пхагал отправился искать клады да пропал, то вскоре и Алу, отец его, в нижний мир ушёл… Исчез Пхагал год назад – как в воду канул, и ничегошеньки мы о нём с тех пор не слыхали. Даже и не знаем, что и думать – жив ли он теперь, или случилось что с ним. На вепря ли дикого наткнулся? Бурей ли снежной в горах замело? Может, хьунсага в лесу повстречал, а может, и кровника нашёл… на свою голову!

По дороге я то и дело нагибалась, собирая морозник, ужовник, копытень и другие травы… Знахарь – это метка на всю жизнь; ни во сне, ни наяву не оставляет нас призвание. Девочка, вызвавшись мне помогать, нарвала охапку белых лейдзизигиш и розовых первоцветов и несла их перед собою с видом знаменосца, гарцующего впереди цайн-пхьединского войска… Этот Пхагал, если судить о нём по рассказам Чегарди, был отчаянным сорванцом и доставлял немало горестей своим родителям. Возможно, бродит он теперь по горам в компании лихих друзей, нападая вместе с ними на одиноких путников – таких же, как мы. А что, если вдруг…?!

До замка Эрдзие-Бе, где ждала меня Марха, добраться мы ещё не успели, и мне следует незамедлительно позаботиться о безопасном месте для ночлега с крохой, ведь в случае опасности мы будем лишены всякой охраны (защитите нас, благие тарамы!)

По крутому, поросшему густой травой скалистому склону мы спустились ближе к руслу Чанти-Орг. Целое стадо кабанов захрюкало в ближайших кустах, вспугнув стайку диких уток, огласивших пространство жалобными криками.

Некоторое время мы осторожно пробирались сквозь переплетение зарослей можжевельника и лещины вдоль левого берега реки. Чанти-Орг изменчива, и её глубина у берегов постоянно колеблется. Прихотливый её характер преображался с неуловимой быстротой: она то стремительно сжималась, как разбуженная змея, пришедшая в движение, и петляла между пышными лесистыми зарослями, словно тонкая серебристая нить, потерявшаяся в узорах зелёного ковра долины, то разливалась широко и бурлила, как ледяной кипяток в огромном котле. Казалось, будто чьи-то невидимые холодные крылья окутывают наши плечи, навевая дрожь печальной тревоги… От воды тянуло сыростью, в воздухе висела влага и Чегарди, немного поколебавшись, снова обула свои мачиш.

Тем временем звёзды не заставили себя ждать, одна за другой зажигаясь на небосводе. В горах смеркается рано, и рукодельница Села-Сата уже расшивала тёмно-синий шёлк тверди искристыми хрусталинками, отражение которых мерцало на поверхности реки. Лес и горы создавали неповторимую атмосферу, наполненную таинственной благодатной красотой…

– Сколько же звёзд! – восхищённо выдохнула Чегарди. Она ухватилась за мой пояс, чтобы не спотыкаться, и некоторое время шла так, запрокинув голову к вечернему небу. – И откуда только они берутся каждый вечер, – будто кто-то их нарочно рассыпает!.. Сестрица, скажи, – внезапно обратилась она ко мне, – для чего нужны звёзды?

– Кхоьллинарг Дел создал звёзд ровно столько, сколько есть душ человеческих, – припомнила я наставления Элгура, – каждая из небесных звёзд завёрнута в чью-то душу и хранит её.

Чегарди зачарованно всматривалась в небосвод:

– Выходит, и моя звезда где-то там тоже есть? – такая же красивая, как и те!..

– Непременно, – как и у всякого, рождённого на земле.

– Ведь и у тебя должна быть среди них своя звезда, сестрица!

– У меня? Ах, кто знает, – впервые растерялась я. – Возможно, что и нет…

– Почему? Разве ты думаешь, что на тебя одну на небе звезды не хватило? Такого не должно быть! – горячо заявила Чегарди. – Когда мы вечером садимся за стол, – нас много, но мама раздаёт ужин так, чтобы всем досталось. Хоть по маленькому кусочку, а каждому даст, никого не забудет. Не может ведь Дел любить нас меньше, чем мама!

(Оригинальные всё-таки понятия о мироздании у моего «тарама»…)

– Я, может быть, и не рождалась так, как все, – заметила я. – Меня же птицы в этот мир принесли…

– Как ты можешь это знать, сестрица? Ты совсем маленькой тогда была! – усомнилась Чегарди.

– Мне наставник рассказывал… А он-то, верно, всё знает о кхийранаш!

Чегарди, глубоко вздохнув, задумалась.

– Уж он смог бы отыскать на небе наши с тобой звёзды, – как ты думаешь, сестрица?.. Мне кажется, они обязательно висят близко друг от друга! Как тут, например, смотри, – вот целая цепочка звёзд выстроилась в ряд… – Чегарди принялась считать, загибая пальцы, – одна, две, три…

– Их здесь семь, – внимательно приглядевшись, включилась я, – это б1овСеми братьев.

– Семь братьев – они построили на небе башню? – задумчиво переспросила Чегарди. – Чтобы охранять наши души, да? Как твой брат Леча со своей дружиной…

– Это сыновья Дарц-нан, – начала объяснять я, – они хотели помочь Пхьармату, которого Сел, их отец, приковал железными цепями к скале. И тогда за это Сел со снежной вершины горы Башлам-корт забросил их на небо…

Чегарди расстроенно засопела.

– Но перед тем, как отправиться на небо и покинуть свою мать, – продолжала я, – они обеспечили Дарц-нан неубывающей пищей и негасимым огнём, и теперь у неё в очаге всегда будут гореть три полена… Когда Дарц-нан беседует с своими сыновьями, ночи в таинственных горах окутываются светом, словно звёзды сами спустились с небес, и ветра теряются в бескрайних просторах. Однако иногда её нежные слова к детям сменяются на гнев, направленный на человечество, и тогда наступает ужасная буря, приносящая с собой мрачное бедствие… Семеро же братьев ходят по небу в поисках своего восьмого брата, который ушёл туда раньше них. Если они найдут его, во Вселенной произойдут большие перемены.

– Вот так и мы всё ищем нашего Пхагала… – прозвучало неожиданное сравнение из детских уст. – Расскажи ещё о звёздах, сестрица. Откуда тебе столько всего известно?

– У наставника есть седаджейниш.Ондвенадцать лет меня по ним учил.

– А как он сам знаниеполучил?

– В скалах водятся особые, волшебные змеи… Жрец рассказывал мне, что однажды, когда он шёл по горам, ему как раз попалась одна из них. Ему было открыто, что нужно съесть эту змею. С тех пор Элгур начал понимать язык зверей и птиц… А чтобы стать хорошим лекарем, надо обрести дар врачевания свыше. Для этого весной, в первую среду после новолуния, знахарь берёт в руки змеиную шкуру, трёт её в ладонях и молит: «Великий Дел, да будут мои руки целебными!» Этот древний обряд повторяется дважды в последующие две пятницы, и таким образом обновляется каждый год…

Чегарди вся обратилась во внимание и самозабвенно слушала, приоткрыв рот.

– А ещё есть у наставника медная де1ехк- точно такая, как бывает у жертвенных животных. Вся она покрыта линиями, а вдоль них написаны магические знаки…

Чегарди благоговейно сложила руки:

– И ты сама можешь их прочесть?!

– Разумеется, – с некоей тайной гордостью отвечала я, – это же моё ремесло! Послушай, что я тебе скажу: не все знают о том, что на всех жертвах, посвящённых богам, показано состояние мира, а на медной печени в момент гадания отражается связь стихий с божествами, населяющими небесный свод. Ибо красная медь сродни огню и крови и, подобно им, передаёт тепло и жизненные силы…

Чегарди созерцала меня сияющими глазами:

– Какая же ты счастливая, сестрица! Ты умеешь сама читать и писать письма, знаешь даже священную грамоту… Научи и меня тоже, прошу тебя!

– Если тебе так хочется, почему бы и нет?

(«Настанет некогда предречённый час, – думала я, – и Элгур воссоединится с предками, – как же мне, должно быть, станет тоскливо одной без него! Впору завыть в ночной чаще, с Циском в унисон… как волк над своим последним курганом!..»)

– Знаешь что, – с зарождающейся внутри надеждой предложила я, – ты прибегай к нам в лес, как только сможешь, – мне ведь твой приход только в радость будет.

Чегарди в предвкушении захлопала в ладоши:

– А нельзя ли нам начать учиться прямо сейчас?!

– У меня здесь под рукой нет пергамента и шекъанаш, – с сожалением молвила я. – Пока просто слушай и запоминай… Кроме Семи звёзд семи братьев, есть и другие семь звёзд, что слетелись вместе, как птицы, стайкой, – это ещё один б1ов. Эти звёзды восходят в первую ночь лета, а заходят в первую ночь зимы.

– И кто живёт в той башне? Ещё одна дружина?.. Ну, так и есть, – рассуждала Чегарди, – всё как у вас в Цайн-Пхьеде – там тоже две башни!.. Выходит, на небесах всё делается совершенно так же, как на земле!