Сквозь века

Эмиль делает еще глоток, осушая половину бокала. Вот же черт. Как он попал в такую западню? Изабелла оказалась не так проста, как выставляла себя. И если раньше ему казалось, что ее приезд случайность, то после недавних событий король убедился в обратном. Он стал невольным свидетелем боя между двумя стихиями. Льда и пламени. И обе эти женщины играют важную роль в жизни его королевства. Как же так получилось, что он, Эмиль Кавана, попал в ловушку, расставленную изящными женскими пальчиками? Может, такими темпами и у него найдется какая-нибудь способность?

Король усмехается собственным мыслям. Не будь дураком, Эмиль. Ты можешь только притягивать неприятности.

Еще один глоток и новый вздох. Сегодня вечером в каком-то необъяснимом порыве он обыскал весь дворец. Хотел поговорить с Каталиной или просто увидеть ее. Но так и не нашел. Она словно испарилась. Покои оказались закрыты, и никто не вышел к нему навстречу. Но Каталина не могла исчезнуть, ведь так? Все ее слуги на месте, как и вездесущий посол Вайль, который не подает никаких признаков беспокойства и продолжает досаждать королю. Если бы Каталина решила уехать, он вел бы себя иначе. Уж его Эмиль успел понять.

Дверь позади короля открывается с характерным скрипом. Эмиль напрягается, ожидая увидеть знакомое ненавистное лицо, которое он мечтал больше никогда не встретить в своем дворце. Мужчина различает негромкий шорох платья, учащенное дыхание. Он не поворачивает головы и даже не смеет шелохнуться. Но сердце ускоряет бег. Неужели, Рикки настолько глупа, что рискнула прийти даже после всего сказанного? На краткое мгновение все звуки затихают. Король чувствует спиной, что кто-то внимательно его изучает. Может, это Каталина? Не сумела выдержать этой тишины или узнала, что он искал ее? Эмиль крепче сжимает ножку бокала в своих руках. Он уже готов встать и обернуться, но гость выдает себя сам.

– А здесь довольно уютно. Настоящие покои холостяка.

Эмиль разочарованно выдыхает. Откидывается на спинку кресла и залпом допивает вино. Изабелла усмехается и проходит внутрь, присаживаясь на кушетке, где совсем недавно сидела его бывшая любовница. Она выглядит уязвленной и даже не пытается это скрыть. Конечно, принцесса догадалась, что он ждал не ее.

– И часто ты проводишь время в одиночестве?

– Мне нравится одиночество. Помогает разобраться с собственными мыслями.

Эмиль наполняет бокал, надеясь, что Изабелла поймет намек и тактично удалится. Но девушка прищуривается и широко улыбается ему в ответ. Нет, она его точно не оставит.

– Хочешь, чтобы я ушла, так? Но я этого не сделаю. – Изабелла кокетливо откидывает волосы назад, открывая вид на тонкую шею и открытые ключицы. – Я твоя невеста, и с этим уже ничего не сделаешь. Придется смириться. И забыть ее.

Эмиль невольно вздрагивает. Ему ужасно хочется кинуть бокал прямо в Изабеллу. Хочется выпустить свою злость и раздражение, отчаяние и желание быть с другой женщиной в другом месте. Но он умело сдерживает все это внутри. Она просто выводит его на эмоции. Как когда-то делала сама Каталина. Король осушает второй бокал вина и смотрит принцессе прямо в глаза.

– Зачем ты здесь?

Девушка довольно улыбается. Словно только и ждала сигнала, чтобы приступить к исполнению задуманного. Каждый ее шаг сопровождается какой-то целью. И Эмиль никак не может разгадать эту юную принцессу, которая искусно играет на публику. Ей точно нужно больше, чем корона и Ламандия. Но что?

Изабелла встает с кушетки и заходит Эмилю за спину. Ее ладони опускаются на его плечи и принимаются медленно их массировать. Король судорожно выдыхает, ощущая, как дрожь проходит по всему телу.

– Я намерена стать для тебя хорошей женой. – Шепчет принцесса мужчине на ухо. – Просто позволь показать.

Эмиль уже собирается встать и выпроводить ее за дверь, но что-то внутри его останавливает. К чему все это? Она права, назад уже не повернуть. Они почти муж и жена. И ему придется смириться с этим. Вряд ли Эмиль сумеет полюбить Изабеллу, но мир в семье им точно нужен. Так почему бы сейчас не отдаться в ее умелые руки и просто не получить удовольствие? Раньше он об этом не задумывался. Но тогда он и не знал Каталины. Эмиль трясет головой, отгоняя все сомнения прочь. К черту Каталину и ее империю. К черту ее угрозы. К черту все.

Изабелла обходит короля по кругу. Ее глаза загораются оранжевым светом. Но теперь это не сильно заботит Эмиля. Мысли превратились в вязкую кашу, и мужчина предпочел просто выбросить их из головы. Тело расслабляется под пальцами принцессы, а в душе вспыхивает небольшой огонек. Эмиль улыбается девушке в ответ и протягивает руку. И она с удовольствием ее принимает. Их губы слишком быстро сливаются в поцелуе. Градус в комнате повышается, и Эмилю становится невыносимо жарко. Изабелла ловко расстегивает рубашку короля, восхищенно проводя пальцами по его торсу.

– Так значит, моя будущая жена многое умеет? – с улыбкой спрашивает Эмиль.

Изабелла подается вперед, всем телом прижимаясь к мужчине.

– Ты ведь никому об этом не скажешь, да? Это останется нашим маленьким секретом?

Эмиль смеется, подхватывает принцессу на руки и поднимается с кресла. Она покрывает его шею поцелуями, вызывая волны мурашек. Дверь в спальню закрывается, скрывая из виду короля и его будущую жену. И только тонкий серп полумесяца пробивается сквозь распахнутые шторы, напоминая о том, чего не избежать.

* * *

– Значит, ты приехала за ответами.

Шарлотта Алистер никогда не задает вопросов. Она все знает сама. Женщина выглядит печально и сосредоточенно, следит за каждым движением племянницы. И это не может не волновать. Каталина бросает задумчивый взгляд на кольцо на безымянном пальце. Если все ее сны правдивы, то когда-то Эмиль сделал ей предложение и обещал исполнить его даже спустя долгие годы. Слова, выгравированные на кольце, звучат слишком красиво, чтобы быть правдой. Каталина невольно усмехается. Где теперь эти обещания? Там же, где и все ее воспоминания.

– Ты же все сама знаешь, тетя, – отвечает Каталина, сжимая в руках горячую кружку с чаем. – Я вижу сны. Они настолько яркие и реалистичные, что поначалу мне казалось, что я схожу с ума. Но сердце подсказывает, что это не так. Я вижу маму, вижу братьев и множество других людей, но не могу разглядеть их лица. Они скрыты за какой-то пеленой. Я ничего не помню, и это пугает.

Шарлотта удивленно вскидывает брови.

– Ты и о братьях знаешь?

– Это правда? У меня действительно есть семья? А я просто все забыла?

Женщина устало потирает переносицу и делает небольшой глоток травяного чая. Ее взгляд направлен на журнальный столик, разделявший тетю и племянницу. Сердце Каталины сочувственно сжимается, когда она отмечает, как постарела ее любимая Шарлотта. В волосах больше седины, чем рыжины. Лицо изборождено морщинами, а взгляд выражает усталость и бесконечную печаль. Но когда-то этот момент должен был настать, ведь так? Нельзя держать девочку в неведении столько лет. Даже если эта девочка старше собственной тети.

Чем дольше Шарлотта сохраняет молчание, тем больше напряжение овладевает Каталиной. Вдруг, тетя просто откажет ей? Что если и она ничего не знает? Как тогда разобраться с туманом в голове? Как открыть то, что столько лет скрывалось в ее сознании? Взгляды женщин пересекаются. Глаза Шарлотты кажутся совсем черными в отсвете свечей. Каталина тяжело сглатывает и первой отводит взгляд в сторону. А тетя тяжело вздыхает, словно приняв трудное решение.

– Хорошо, я расскажу все, что знаю. Не уверена, что это к лучшему, но ты все равно узнаешь правду рано или поздно.

Каталина отставляет белоснежную фарфоровую чашку на стол и складывает дрожащие руки на коленях. Сердце бьется слишком быстро, ладони становятся влажными. Почему ей так страшно? Она очень хочет знать правду, ведь ради этого императрица проделала долгий путь. Но почему все естество словно противится этому?

– У тебя действительно была полноценная семья, моя дорогая. К сожалению, никто из них не дожил до наших дней. С мужчинами в нашем роду в принципе сложно, как ты могла заметить. Один Иларий остался в здравии и своем уме. – Шарлотта намеренно не упоминает своего брата, а Каталина предпочитает не заострять на этом внимание. – Я не знаю, что стало с твоим отцом, Аурия никогда не упоминала о нем. Но знаю, что твоя мать успела родить трех сыновей до того, как вступила в силу. И это настоящее чудо. Мне было пятнадцать, когда происходили все важные события, поэтому рассказчик из меня не лучший. Но я единственная, кто остался в живых.

– Как их звали? Моих братьев?

– Старший Герман, единокровный. И он был тебе ближе всех. Средний Елизар, божья помощь. Он всегда поддерживал тебя в трудные минуты и был рядом. А самый младший Лука, светлый. Его все обожали, особенно твоя мать. Он был похож на ангела, спустившегося с небес.

Шарлотта судорожно выдыхает и замолкает, позволяя Каталине осмыслить услышанное. Императрица задумчиво крутит кольцо на пальце, прислушиваясь к собственным ощущениям. Что-то в душе откликается на эти имена. Но она все равно не в силах в полной мере ощутить потерю, ведь ничего не помнит. В голове всплывают картинки из сна. Она маленькая скачет по коридорам и останавливается у окна, с теплотой думая о своих несносных братьях. Видимо, Каталина очень сильно их любила.

– Аурия сильно изменилась после получения силы. Стала задумчивой и печальной. Но всегда старалась подавать тебе лучший пример, как будущей правительнице Рея.

– Рея? – переспрашивает Каталина, подаваясь вперед. – Ты не ошибаешься? Ведь Реем правит семья Агиллар.

– Так было не всегда, но я дойду до этой части истории, дорогая. – Шарлотта снисходительно улыбается. – Аурия умерла, когда тебе было тринадцать. Это стало большим ударом для всех, но в особенности для тебя. Братья помогали, чем могли, и вместе вы правили несколько счастливых лет. А потом началась война. Я многого не помню, но… в тот же год ты влюбилась в наследника Ламандского трона.

– Эмиль, – выдыхает Каталина, уже зная ответ.

– Именно. Дом Кавана правил Ламандией всю ее историю. И тот Эмиль, которого ты знаешь сейчас прямой потомок Августа и Агаты Кавана. Кровный сын. Никто не предполагал, что вы решите связать себя узами брака, ведь ваши отношения начались с неприязни. Аурия пыталась заключить с Кавана мирный договор, чтобы обезопасить тебя и сыновей. Ей не нужна была война. Но Ламандия всегда с презрением относилась к Рею. Это древняя вражда, о корнях которой никто уже и не знает. А вот молодые принцы нашли, за что зацепиться. – Шарлотта смеется, прикрывая рот рукой. – Помню, ты прилюдно вызвала Эмиля на бой, а он не мог отказать. Парень даже не знал, на что ты способна, и кто был твоими учителями. Зато узнали его родители. Кажется, именно в тот день их мнение о нашей семье стало меняться в лучшую сторону.

– Что же случилось дальше, тетя? – спрашивает Каталина, чувствуя, что Шарлотта специально избегает самого главного.

Женщина делает большой глоток чая и обреченно вздыхает.

– Ладно, хорошо, я расскажу. Когда внезапно началась война, мы выступили против охотников на магов. Они бесконтрольно истребляли магические дома, устраняя угрозу их балансу в мире. Ты не хотела участвовать в этом, но братья настаивали. Из-за этого у вас случился разлад. А потом ты просто исчезла. Буквально испарилась, и никто не знал, где тебя искать. Герман был в ярости, но не мог бросить все силы на поиски. А потом…

Шарлотта вновь замолкает. Каталина видит, что ей тяжело даже вспоминать об этом. Она знает, что вскрывает старые затянувшиеся раны, но не может остановить тетю. Она должна знать все. И если бы Каталина чувствовала хотя бы половину того, что испытывала ее любимая тетя, то заставила бы женщину замолчать. Вот только ее слова вызывали в душе императрицы лишь слабый отклик. Что-то прочно удерживало воспоминания взаперти.

– А потом на Рей напали. Появились божественные воины, и семья Агиллар встала на сторону врага, предав нас всех.

– Они присоединились к тем, кто убивал их сородичей?

– Нет, это была уже совсем иная армия. Родители Эмиля сумели взять ситуацию под контроль и убедили охотников образумиться. Магическая война переросла в личную борьбу между двумя домами. Льдом и пламенем. Это была жестокая битва, и братья погибли за твою жизнь и свободу Рея.

Каталина подается вперед и обхватывает ладони тети своими руками. По щекам женщины текут слезы. Она плачет беззвучно, но от этого не менее горько. Ах, если бы Каталина только могла вспомнить это и понять все чувства Шарлотты. В горле императрицы встает ком, а сердце болезненно сжимается. Как утешить человека, если ты даже не представляешь, что он пережил? И почему она не может вспомнить все то, о чем рассказывает Шарлотта? Каталина до боли прикусывает нижнюю губу, чтобы не сорваться на крик. Собственная бесчувственность приводит ее в ярость.

– А после ты умерла. – Продолжает Шарлотта, успокоившись. – Все шло хорошо, пока Огненная дева не выманила тебя и Эмиля. Один из божественных воинов убил его ударом в спину. Ты была в таком отчаянии, что перестала себя контролировать. Ты не разбирала своих и чужих, едва не заморозив нас всех. Тебе удалось отомстить и убить Огненную деву, но она успела использовать силу Созидательницы. Так ты погибла в один день со своим любимым.

Каталина судорожно хватает ртом воздух. Весть о собственной смерти вызвала в ней бурю эмоций.

– И что потом? Почему я жива? Почему сижу перед тобой в полном здравии? И почему Эмиль правит Ламандией, и никто ничего не знает?

Шарлотта встает с дивана и принимается ходить из угла в угол. Подходит к окну и смотрит в далекие дали, туда, где находится Ламандия. Брови женщины сходятся на переносице. Ее тяжелое дыхание заполняет тишину в комнате. И по этому молчанию Каталина понимает, что дальше будет лишь трудней. Тете пришлось многое пережить, и выворачивать свою душу наизнанку даже спустя столько лет должно быть нелегко.

– После той схватки с Розалиндой Агиллар Божественные воины превратились в гору ржавого металла. Некоторые из наших воинов не успели спрятаться, чтобы избежать выброса магии. Жалкие горстки нашей семьи, – на этих словах Шарлотта горько усмехается, – решили забрать ваши тела в родовой замок. Мы хотели отдать Эмиля чете Кавана, несмотря на разлады. В таком горе все родители должны быть солидарны.

Пальцы женщины сжимают подоконник так крепко, что костяшки белеют от напряжения. Каталина отмечает, что тете приходится бороться с самой собой, чтобы довести до конца свой рассказ. Пальцы императрицы впиваются в мягкую обивку дивана. Сердце бьется так сильно, словно стремится сбежать и не слышать того, что будет произнесено дальше. Паузы в рассказе Шарлотты буквально сводят ее с ума.

– Это было просто ужасно, – выдыхает тетя. – Я бы отдала все на свете, чтобы судьба повернулась иначе. В тот же день в нашем дома появилась сама Созидательница. Она потратила все накопленные силы, чтобы лично прийти в этот мир. Помню, на улице начался страшный ураган, сопровождаемый оглушительными раскатами грома. Небо заволокло такими плотными тучами, что я не могла рассмотреть даже двор. Казалось, вот-вот наступит конец света. Ты не оставила после себя наследницу, и ей пришлось явиться самой, чтобы решить этот вопрос. Ведь твоя смерть не входила в планы богини. И она не могла позволить силе исчезнуть бесследно.

Каталина прижимает ладонь к сердцу. Чувства внутри неистово бушуют, накрывая ее с головой. Мир перед глазами подергивается дымкой и остаются лишь собственные мысли и размеренный голос тети. Каталина ощущает боль и страх Шарлотты, как свои. Она знает, что воспоминания готовы прорвать невидимую стену и явить себя. Но что-то крепко удерживает их на месте. Сильная магия, которую одной ей не одолеть.

– К приходу Созидательницы мы уже успели подготовить для вас стеклянные саркофаги, каких удостаиваются все монаршие особы. Я помню, что Созидательница долго всматривалась в твое безжизненное лицо, прежде чем заговорить с нами. Ее голос буквально давил на сознание, заставляя подчиняться. Никто из нас не смог бы ей воспротивиться. Но богиня не угрожала, не ставила ультиматумов и не пыталась нас уничтожить. Она сохранила вам жизнь. Ее заклятие позволило вам жить дальше. Не знаю почему, но Эмиль так же удостоился чести не умереть.

– Сколько лет прошло? – хрипло спрашивает Каталина.

Шарлотта отпускает подоконник и поворачивается к племяннице. Седые волосы женщины сверкают в дневном свете. Тетя молчала так долго, что императрица и не надеялась услышать ответ. Но почему-то именно эта пауза заставила ее подумать о том, что старшая здесь вовсе не Шарлотта, а она сама.

– Пятьдесят лет, дорогая. Вы спали так долго, что мы потеряли всякую надежду. И решили, что лучше всего будет передать Эмиля в Ламандию, где к тому времени правил его младший брат.

Каталина громко выдыхает. Руки сотрясает дрожь, а вместе с ними и все ее тело. Пятьдесят лет, только подумать! Как такое возможно? Императрица запускает руки в распущенные волосы и с силой их сжимает. Но боль не отрезвляет. Нет, все это просто не укладывается в голове! Сколько же ей сейчас лет на самом деле? И почему они с Эмилем ничего не помнят? Каталина хватает ртом воздух, но не может надышаться. Эмоции застилают взор, весь мир отходит на второй план. Она погружается в кокон из собственных чувств. Почему? Почему все это произошло именно с ней?

– Нас настолько поглотило горе после вашей смерти, что мы совершенно упустили из виду переворот в Рее, – безжалостно продолжает Шарлотта. – Слух о твоей смерти успел разойтись по всему королевству. И тогда Дементий Агиллар взял все в свои руки. Мы не смогли ничего сделать, чтобы сохранить трон за тобой. Агиллары подкупили дворцовую стражу и не подпускали ко двору никого их придворных. Даже тех, кто стоял на их стороне. Вырезали всех недовольных, кровь рекой текла по главной улице. А потом принялись за Ламандию. Август и Агата были не в силах выдержать этот натиск после смерти Эмиля. Мы поддерживали связь до самой их смерти, потому я знаю кое-какие детали. Дементий заставил их подписать дарственную на трон собственной кровью взамен на жизнь Кристофа. А потом просто перерезал им горло на глазах у сына. Я рада, что их смерть была быстрой, и Дементий не заставил мучиться убитых горем родителей.

Слезы застилают глаза Каталины, скрывая из виду расплывчатую фигуру тети. Кажется, в какой-то момент она теряет связь с реальностью. Остается лишь размеренный голос Шарлотты и правда, бьющая в самое сердце.

– С этим война не закончилась. Агиллары остались единственными, в чьих руках была магия. Они буквально правили континентом, держа людей в страхе перед пламенем. Дементий использовал свою несчастную жену Матильду, чтобы построить империю. Со временем не осталось ни одного охотника на магов. Агиллары сделали все, чтобы устранить угрозу своему положению и закрылись от мира каменной стеной. Взгляд Дементия был прикован к Кавана: Кристоф их прямой потомок, в нем текла кровь охотников. Но мальчик вел себя тихо и не высовывался. Строил личную жизнь и правил через советников. Он умер от тяжелой болезни, не оставив наследников. А жена просто ушла в неизвестность, ведь сердце младшего принца было прочно занято, и они не смогли построить крепкую семью. Десять лет Ламандия оставалась без правителя, но, казалось, Агилларов это не интересовало. Они изолировали себя от всего мира и занялись внутренней политикой. Я не знаю, что происходило в Ламандии, но Миростас, советник Эмиля, ежемесячно отчитывался о его состоянии. Наша переписка прекратилась с вашим пробуждением. Ведь теперь мы могли сами наблюдать за каждым из вас.

Тишина вновь заполняет комнату. Шарлотта подходит к Каталине и садится перед ней на колени. Теплые морщинистые руки тети мягко обхватывают холодные ладони императрицы. Женщина внимательно вглядывается в глаза племянницы, силясь найти в них ответы на множество своих вопросов.

– Девочка моя, не нужно лить слезы. Все это дела прошлых дней, о которых ты даже не помнишь. Тебя ведь привело сюда нечто важнее, так? Что случилось, Каталина?

Императрица всхлипывает и вытирает слезы с щек. Делает глубокий вдох и медленный выдох. Тело сотрясает дрожь от пережитых эмоций, но разум постепенно проясняется.

– Я снова встретила его, Шарлотта, – шепчет Каталина. – Намеревалась присоединить Ламандию к своей империи, но не смогла. Дала ему шанс показать себя. Эмиль разбудил во мне какие-то совершенно противоречивые чувства. Мне начали сниться сны, настолько яркие, что больше похожи на воспоминания. Я никогда не помогала тем, кого намеревалась уничтожить, но Эмиль… с ним все с самого начала пошло не так. Я доверилась ему, позволила решить проблему с дядей Викторием. Он ничего не спрашивал и не требовал взамен. Просто приходил на помощь. Нам было так легко друг с другом, словно мы знакомы тысячу лет. И все шло удивительно хорошо, – в голосе Каталины проскальзывают нотки презрения, – пока не появилась Изабелла Агиллар с дарственной на трон. Эмиль отверг меня и мою помощь и собирается жениться на этой ведьме! Сомнения и воспоминания, что маячат на грани сознания, беспокоят меня даже ночью. Я не могу спать, не могу думать. Не хочу видеть его и счастливую будущую королеву Ламандии. Просто не хочу ничего.

Шарлотта прижимает к себе императрицу и обнимает крепко-крепко, вкладывая в это всю свою любовь, сочувствие и бесконечную печаль. Нежно гладит по волосам, негромко напевая старую детскую песню, которой всегда успокаивала юную мятущуюся душу. Каталина судорожно выдыхает, ощущая, как по телу разливается приятное тепло. Тетя всегда знает, как поддержать в нужную минуту. И что бы она делала без нее? Императрица доверчиво прижимается к Шарлотте, раскладывая по местам свои взбунтовавшиеся чувства. Она вдруг ощутила себя такой уставшей. Ей так хотелось просто лечь на мягкий диван и с головой укрыться теплым пледом, чтобы забыть обо всем.

Но у Шарлотты были совсем другие планы.

– Каталина, я знаю, что все это для тебя большое потрясение. И сейчас ты не поймешь всего, что будет сказано. Но я должна довести рассказ до конца.

Императрица послушно выпрямляется, делает глоток уже остывшего чая и кивает.

– Я готова.

– Что бы ты сейчас не думала об Эмиле и его поступках, нам нельзя допустить его свадьбы с Агиллар.

– Почему?

– Это станет началом конца. Пойми одно, они пятьдесят лет не пользовались этой дарственной. Словно выжидали подходящего момента. Но чем Кристоф был не подходящим моментом? Потому что Эмиль намного ценней, чем его младший брат. Им не нужна Ламандия или продолжение рода. Есть что-то куда важней. Я не знаю, что именно, но это должно быть связано с судьбой самого мира, не меньше. Вы двое знали, что именно нужно Агилларам, ведь их охота началась еще во времена магической войны. Созидательница не стала бы тратить свое время и силу на простых смертных, даже если одна из них владеет силой. Ты должна сделать все, чтобы не дать Изабелле закончить начатое ее бабушкой.

– Но как я это сделаю? Я даже ничего не помню! Мне никто не поверит!

Шарлотта тяжело вздыхает и устало потирает виски.

– Здесь я не лучший советчик. Никто лучше тебя и Эмиля не знает, что происходит и какие вещи стоят на кону. Тебе необходимо снять заклятие, прежде чем действовать.

– Какое заклятие?

– Я видела множество вещей про тебя и Эмиля, – Шарлотта встает на ноги и принимается ходить по комнате. – И знаю точно, что ты должна найти дерево. Алую невесту, что расцвела на месте нашей последней битвы. На том месте, где вы умерли. В ночь, когда оно распустит свои алые листья, ты должна привести Эмиля к нему, чтобы снять заклятие и вернуть воспоминания. Не знаю, как именно, но это ключ ко всем разгадкам. Без воспоминаний и понимания друг друга вы ничего не сможете сделать.

Каталина вспоминает ту красивую легенду, которую ей рассказывал Эмиль во время поездки по столице. О том, что дерево выросло на месте гибели двух бесконечно влюбленных друг в друга людей. Маленькая принцесса и ее принц. Значит, это вовсе не легенда, а настоящая история? История про саму Каталину и Эмиля? Императрица тяжело сглатывает. Все это просто не укладывается в голове! За пару часов она узнала больше, чем могла осознать. Но сердце подсказывает, что это правда, и она просто не может остаться в стороне. Оно точно знает, что должно делать. А вот сама Каталина совсем запуталась.

– Я знаю эту старую легенду. Но при чем здесь дерево? Как оно вернет мои воспоминания?

– Не бывает столь странных совпадений, дорогая. Дерево появилось после вашей смерти. Его обнесли каменной стеной, облагородили и привлекли внимание жителей, чтобы те разносили по свету столь интересную историю о подлинной любви. Скорее всего, это божественная магия. Кто-то очень сильный забрал ваши воспоминания, чтобы они не достались Созидательнице. Ведь иначе ей не было никакой выгоды от вашего пробуждения.