Мы с тобой не пара

Сама.

За футболкой последовали ботинки, а потом и шорты. На видео Глеб стоял не шелохнувшись и даже не пытаясь её остановить, только потирал переносицу и слегка качал головой.

Прежде чем Рита на экране стала снимать с себя бельё, Рита настоящая нажала кнопку "стоп" и стала беспорядочно тыкать пальцем в экран.

– Удали, – лицо её горело как у опозоренной институтки. Не столько было стыдно за то, что она делала в забытье, как то, перед кемона это сделала.

– С чего бы? Такой спектакль.

– Спектакль окончен, Жданов, – она угрожающе подняла над головой планшет, но Глеб опередил её, с лёгкостью вырвав из рук технику.

– Идиотка, запись находится на сервере.

– На черта тебе это? Шантажировать меня вздумал? Ладно, валяй! Расскажешь потом своей невесте о нас, которых не было, сорвёшь ей выставку и сам продолбаешь свои же капиталы.

– Не было ничего, что я уже не видел, – Жданов ухмыльнулся. – Пусть будет страховкой от твоих ложных обвинений в насилии. Мало ли что тебе в голову придёт. И, кстати, не хочешь извиниться? Ты мне кулаком заехала.

Глеб указал на свой подбородок, на котором чётко прослеживался небольшой синяк.

– Обойдёшься.

– Вот и вся благодарность. Спас от изнасилования, привёз к себе домой, уложил в постель, даже завтрак приготовил, – Глеб широким жестом указал на стол. – А она: "Обойдешься".

– Что значит уложил в свою постель? – прошипела Рита, поднимаясь со стула.

Глеб прикрыл глаза, понимая, что сказал лишнее.

– Ты сказал, что и пальцем меня не тронул!

– Ладно! – Жданов выставил ладони. – Не тронул в том плане, в котором ты изначально подумала. Но ты снова вырубилась у лестницы. Предпочла бы лежать на холодном полу… голая?

Глеб заметно сглотнул и отвёл глаза.

– Мне пришлось тебя поднять и отнести наверх. И я тут же ушёл, клянусь. Сам спал в гостиной.

Рита огляделась, осматривая комнату. На диване лежал смятый плед, и было похоже, что Жданов не врал. Но он прикасался к ней! Брал на руки и, без сомнения, видел более чем достаточно. От этой мысли бросило в такой жар, что Рита схватила за щёки в страхе, что они вспыхнут огнём. Глеба действительно нечем было удивить – её тело он исследовал вдоль и поперёк, но теперь они друг другу никто, между ними десять лет, а он так вообще почти женатый мужчина. Это всё… неправильно.

Голос матери, которая всегда обвиняла Риту в распутстве, сейчас прозвучал как никогда громко.

"Мать хватает её за руку и буквально забрасывает её в спальню. Рита падает на пол, слыша, как с грохотом захлопывается дверь. Внутри клокочет обида. Да лучше бы она и правда связалась с каким-нибудь проходимцем, тогда бы и родительские обвинения были небеспочвенны. А так, как доказать, что за ней нет никакой вины? Мать уже всё решила…»«– Шляется где попало! Знаю я, чем ты там промышляешь. К мужикам ходишь, жопой вертишь. – Мам, я в клубе была с Наташей. Мы просто танцевали. Даже не пили ничего. – Ты подружку-то свою не приплетай. В такие места танцевать не ходят. Слышь, Влад, танцевать она ходила. Прошмандовка, позорница. Пощёчина оказалась неожиданной. – Мам! – Рита хватается за щеку. Глаза тут же наполняются слезами. – Я ничего не делала, честно. – А теперь и не сделаешь. Пшла в свою комнату!"

Этот обвиняющий голос никогда не звучал с такой силой в других обстоятельствах, а обычно вообще молчал. Когда Рита проводила время с другими мужчинами, она не чувствовала себя грязной обманщицей. Они были свободны, ночь-другая, и расходились как в море корабли, ничего не обещая друг другу. Но сейчас даже крошечная мысль, что она играет роль коварной распутницы на поле чужих отношений, казалась проступком пострашнее воровства.

– Рита, – голос Глеба вывел её из мрачных мыслей. Он смотрел на неё с тревогой. – Я не трогал тебя, клянусь.

Прежде чем она поняла, что происходит, его рука сжала её ладонь. Тёплая и мягкая, совсем не подходящая её суровому хозяину. Рука, обещающая спокойствие и уют. Это было так похоже на то, как он прикасался к ней раньше, и потеплевший взгляд Глеба напоминал тот самый, при котором её сердце прежде таяло, но сейчас между ними пропасть, и он не должен смотреть на неё ни так, ни как-либо иначе.

Рита непроизвольно дёрнулась. Откуда-то появилось смущение, чувство, давно её не беспокоившее. Она обхватила себя руками, будто до сих пор была нагой перед Глебом, и взглянула на чашки с подостывшим кофе. Дразнящий аромат вызвал в желудке урчание. Сколько же она не ела? Со вчерашнего дня? Она нервно сглотнула и это не осталось незамеченным для Жданова. Он подошёл к плите, взял сковородку и, поддев лопаткой, положил перед Ритой на тарелку омлет. Приглашения не потребовалось. Рита набросилась на еду как оголодавшее животное, промычав что-то похожее на стон удовольствия. Глеб наполнил свою тарелку и сел напротив.

– И кофе. Без сахара, – Глеб пододвинул к ней кружку.

Надо же, он помнил, что она предпочитает несладкий чёрный кофе без сливок. А он… он любит с одной ложкой сахара, чуть разбавленный холодной водой. Такие мелочи, а застревают в памяти надолго, как-то же потирание переносицы, когда Жданов пытался сосредоточиться. Будто перед ней сидел незнакомец, про которого она всё знала, или знала достаточно много, чтобы предугадать следующее его действие. Вот сейчас он возьмёт тарелку и ребром вилки начнёт отделять по маленькому кусочку, пока не раздербанит весь омлет, и только потом примется за него. Рита наблюдала за тем, как ест Глеб, и в первый раз за всё утро почувствовала себя в безопасности, будто вернулась домой. Тепло расплывалось в груди, трепыхаясь слабым волнением. Может, всё не так ужасно, как она думала? Может, ей удастся сохранить спокойствие в его присутствии? Хоть Жданов и изменился и большую часть времени ведёт себя как высокомерный сноб, но сейчас уже целую минуту напоминает себя прежнего.

– Почему ты вернулся?

Глеб поднял на Риту удивлённый взгляд.

– Куда?

– Почему ты вернулся в бар за мной?

– Я не возвращался, – Глеб опустил взгляд в тарелку, продолжая кромсать еду. – Был неподалёку.

– Почему не уехал домой?

Жданов остановился и тяжело вздохнул.

– Хотел убедиться, что с тобой всё хорошо. Ты вообще видела это место?

– Обычный бар.

– Какая-то помойка.

– Ты раньше не брезговал местами и хуже.

– Раньше? – Глеб отложил вилку. – Нам было по двадцать лет и ни одной извилины в голове не водилось ни у тебя, ни у меня. Не пора ли повзрослеть?

– Хочешь сказать, что я легкомысленна? – ощетинилась Рита, понимая, как мимолётно было ощущение спокойствия. Прежний сноб Жданов вернулся. – Уж кому-кому, а не мне говорить о легкомысленности. Не с тем багажом, который у меня за плечами, и тебе это прекрасно известно.

– Тем более. Не задумывалась о своём образе жизни?

– А ты не задумывался о своём? Когда ты успел стать таким занудой? Ходишь, будто линейку проглотил.

Жданов сложил руки в замок и взглянул на неё как строгий учитель.

– Рита, я серьёзно. Всё вчера чуть не закончилось для тебя плохо. Тебе почти тридцать, а ты ходишь по таким сомнительным заведениям.

– Не твоё дело, по каким заведениям я хожу.

– Да? Вот только если бы меня не было рядом, неизвестно, что бы с тобой случилось.

– Известно, – Рита вскочила со стула. – Ты думаешь, я не слышала про таких уродов, которые подсыпают что-то девушкам? Не видела последствий? Или ты уверен, что ни один мужчина не пытался принудить меня к тому, чего я не хотела?

Взгляд Глеба чуть смягчился:

– Тогда почему ты до сих пор ведёшь себя так беззаботно?

– Мне просто хотелось забыть этот вечер и тебя, – Рита, не выдержав, всплеснула руками. – То ещё испытание.

Глеб тоже встал со своего места.

– Значит, дело во мне… Что же со мной не так? Я тебя нервирую? – он сделал шаг навстречу.

По спине волной прошла дрожь. Да, Жданов не просто нервировал. Одно его присутствие вгоняло Риту в состояние близкое к панике. Высокий, сильный, властный – от него будто веяло превосходством, рядом с которым хотелось скукожиться до размера песчинки. И стоило ему оказаться ближе, чем на метр, с Ритой начинало происходить что-то невообразимое. Страх и трепет – возможно самое точное определение того, что с ней творилось. Будто взлетаешь ввысь на больших качелях и тут же несёшься вниз. А ещё его запах. Не тот, что она почувствовала, когда он застал её в спальне, а аромат мужчины, от которого исходили волны самоуверенности.

– Да, – выдохнула Рита.

– А раньше ты так и льнула ко мне.

– Это когда ни у тебя, ни у меня не было ни одной извилины в голове? – попыталась отшутиться Рита.

Как он оказался так близко? Носки его обуви прикасались к её ботинкам, а тепло тела волновало кожу, заставляя покрываться её мурашками. Серые глаза потемнели, а их взгляд пронзал насквозь.

– Если я действую тебе на нервы, почему бы тебе не избавиться от меня одним махом?

Рита затаила дыхание и невольно оглядела тяжело вздымающуюся грудь Глеба. Она едва сдержалась, чтобы не дотронуться кончиками пальцев до его футболки. И желание это оказалось таким острым, что ей пришлось до боли прикусить губу.

– Откажись, – голос Жданова опалил её щёку. – И больше меня не увидишь.

Рита сглотнула, заворожённая его низким голосом и исходящим от Глеба жаром. В животе разгоралось знакомое тепло, сладко тянущее вниз. Должно быть она сошла с ума, потому что ей казалось, что лицо Жданова приближалось с каждым сказанным им словом. И самое безумное, что желание коснуться его было не единственным. Каждая её мышца застыла в напряжении и тревожном ожидании, воздух накалился, а мысли одна за одной растворялись во взгляде серый омутов.

Она даже не сразу поняла, что шум, который она приняла за звон в ушах на деле оказался дверным звонком. Глеб отпрянул от Риты и оглянулся.

– Вот чёрт, – он быстро провёл рукой по волосам и, схватив Риту за руку, потащил за собой. Она, словно всё ещё находясь под наваждением, даже не оказала сопротивления, когда Глеб распахнул перед ней дверь кладовой с заполненными разной снедью полками. Консервы и банки стояли ровным строем в несколько рядов, будто ожидая ядерного апокалипсиса. – Залезай.

Рита с сомнением оглядела тесное помещение.

– Да ни за что.

– У тебя нет клаустрофобии.

– Тут темно и жутко.

– А там, за дверью, Марина, – Глеб указал на вход. – Если хочешь с ней работать, полезай внутрь и сиди тихо.

– Как это ты так быстро поменял своё мнение? – Рита упёрлась ногой в косяк. – Ты что-то задумал?

– Ничего я не задумал.

Звонок повторился.

– Ну же, – поторопил Жданов.

– Почему ты изменил своё мнение? – Рита ухватилась за дверь кладовой, не давая ей закрыться.

– Потому что за дверью стоит моя невеста, чёрт тебя побрал! – Глеб угрожающе навис над Ритой. – И если выбирать между вами двумя, то я лучше запру тебя в кладовке, чем не впущу её в свой дом.

Рита убрала ногу и послушно прошла внутрь, показав в закрывающуюся дверь средний палец.

Глава 9

Надо было избавиться от улик. И как можно скорее. В первую очередь Глеб сбросил грязную посуду в посудомойку, а покрывало засунул под диван. Дом выглядел как обычно, если только не считать того факта, что в кладовке пряталась его бывшая. Оставалось надеяться, что Рите не придёт в голову выдать себя, а Марине – тащить его в спальню с порога.

Глеб осмотрелся, чтобы убедиться, что не пропустил какую-то деталь, и, удовлетворившись, прошёл ко входу. Напоследок он глубоко вдохнул, пытаясь успокоить бешено стучавшее сердце и открыл ворота. Во двор вместо белого Бентли въехал серебристый Ролс, из которой элегантно вышла зрелая высокая женщина, одетая в серый костюм.

– Доброе утро, солнышко.

– Мама? – он автоматически подставил щёку для поцелуя, как делал это всегда, и мать крепко его обняла, окутав ароматом шипровой туалетной воды.

– А ты ждал кого-то другого? – она по-хозяйски прошла внутрь, осматриваясь и цокая каблучками.

– Марина должна была заехать, – Глеб глянул на часы – Правда, ещё слишком рано.

При имени невестки, его мать расплылась в улыбке и поправила и без того идеально уложенные волосы. Глеб всегда поражался, как она умудрялась всегда выглядеть, словно с обложки. Только половина девятого, а Валентина Жданова, как обычно, была уже при полном параде – макияж, идеально выглаженный блейзер и бодрый вид. Даже во времена скандального развода она держала себя как королева, ничем не выдавая того, что ей он даётся нелегко.

– Она меня и прислала. Кажется, у неё жуткое похмелье. Просила взять у тебя какие-то документы для подрядчиков. Я закину ей по дороге. Угостишь меня кофе?

– Конечно.

Глеб прошёл на кухню и, пока готовился кофе, заметил под столом сумку Риты. Надеясь, что мать ничего не заметит, он ногой оттолкнул её и открыв дверь кладовой, молниеносно бросил внутрь прямо в руки сидевшей на полу Риты. Вид у неё был хмурый, так что сердце на секунду ёкнуло.

– Ты сегодня ранняя пташка, – Глеб передал матери чашку арабики.

– Если ты не забыл, я занимаюсь организацией твоей свадьбы. А чтобы всё прошло гладко, нужно приложить некоторые усилия. Перевезти из России в Италию целый штат повара Мишлен оказалось той ещё задачкой. Через три часа у меня рейс в Москву, как раз успею заехать к Марине.

– Неужели во всей Италии не найдётся ни одного приличного повара, что его нужно тащить вместе со всем рестораном через всю Европу?

– Такого – нет. Банкет под ключ плюс предсвадебный ужин, а ещё торт…

– До свадьбы ещё целых семь месяцев, – вздохнул Глеб. – Мне кажется, ты слишком спешишь.

– А ты ведёшь себя слишком индифферентно для того, кто женится. Ты хотя бы волнуешься?

– Я доверяю вам с Мариной целиком и полностью. Просто скажи, куда и когда мне подойти. Я надену костюм и скажу нужные клятвы.

Язвительные слова, казалось, возымели на мать хоть какое-то действие. Она при каждой встрече не уставала рассказывать о подготовке к торжеству, чем безумно утомляла. Но, видимо, услышав в словах сына укор, присмирела:

– Вы вчера веселились порознь?

– Почему ты так решила? – Глеб напрягся.

– Ты свежо выглядишь, а, судя по голосу Марины, она кутила всю ночь.

– Нет, просто на деловом ужине она выпила лишнего. Я отвёз её домой где-то в десятом часу.

– Что-то праздновали? – мать присела на диван, сохраняя царственную осанку.

– Сделку с фотографом, чьи работы Марина хочет сделать центральными на открытии галереи.

– Вот как? Видимо, хороший фотограф, раз она так отметила.

– Не знаю, я не видел её работы.

– Девушка? – Валентина выгнула бровь. – Марина никого и близко к тебе не подпускает из женского пола.

– Она не подпускает ко мне своих подруг, а это протеже Марины. Я всего лишь сидел рядом.

– И как она тебе?

– Кто? – Глеб бросил быстрый взгляд на кладовку.

– Фотограф. Как её зовут? Я могла видеть её работы?

От этих вопросов бросило в жар. Мать всегда была любопытна и в силу своей любви к контролю и предпочитала знать о любом человеке из своего окружения если не всё, то больше положенного. Это-то и пугало. Узнай она имя Риты, наверняка накопала бы на неё всё вплоть до просроченных банковских кредитов и номера медицинской страховки. А там недалеко и до её личной жизни.

– Не думаю, – Глеб сел в кресло напротив. – Какая-то андеграундная художница, за которой Марина следила в соцсети. Я даже имя её не запомнил, если честно.

– Что она хотя бы снимает?

– Боже, мам, – у Глеба вырвался нервный смех. – Я понятия не имею. Спроси меня лучше про риски покупок ценных бумаг или кредиторские задолженности банка.

Валентина отпила из чашки, не спуская глаз с сына.

– А как дела по слиянию? – сменила она тему.

– Отлично. Завтра вылетаю для переговоров. Отец доверил мне провести их самостоятельно.

Как обычно при упоминании Жданова-старшего лицо матери чуть скривилось.

– Давно пора. Надеюсь, ты скоро сменишь его на посту.

– Хочешь, чтобы он поскорее ушёл на покой? Это вряд ли.

– Я желаю ему и его малолетней шлюшке провалиться прямиком в ад, – голос матери чуть дрогнул. Хладнокровие она теряла только в одном случае – когда наружу выплывала обида за предательство бывшего мужа, которое она не могла простить ему до сих пор.

– Алла старше меня на три года.

– По паспорту возможно, но не по разуму. Такую глупую девицу ещё поискать. Они друг друга стоят, и надеюсь, скоро она пустит по миру твоего папашу.

– Мам, может хватит? – Глеб потёр переносицу. – Прошло больше десяти лет. Не пора ли отпустить ситуацию? Тебе ли грех жаловаться? После развода у тебя осталось половина всего имущества и состояния, связи и влияние. А ты всё-таки говоришь о моём родном отце, каким бы он ни был и как бы ужасно с тобой не обошёлся.

Валентина поставила чашку на столик и сложила руки на коленях.

– Ты не мальчик, чтобы перед тобой выставлять отца в хорошем свете. И тебе прекрасно известно, как он со мной обошёлся.

– Вы жили как кошка с собакой. Это было неизбежно.

– И тем не менее, предательство никогда не забывается и прощать его нельзя. Он всегда был более чем легкомыслен, и я благодарю бога, что ты не пошёл по его стопам и не связал свою жизнь с какой-нибудь непутёвой девицей.

Глеб усмехнулся про себя. Что бы сказала мать, узнай, кто ещё находится с ними в одном доме? И что было бы, если бы десять лет назад всё повернулось иначе? Рита вполне соответствовала статусу непутёвой в представлении Валентины Ждановой. Все, у кого не было на счетах миллионов и достойного образования, она записывала в личности с сомнительной родословной. А Громова одним своим видом – что уж говорить про манеры и воспитание? – повергла бы мать в шок. Чего стоит её выходка с внезапным стриптизом? Чёрт… понятно, что Рита была не в себе, но представить себе в такой ситуации Марину Глеб был не в состоянии. Громова сама по себе была способна на подобный поступок, как тот, когда она затянула его купаться ночью в море, а купальника при ней, конечно, не оказалось…

"– Ты собралась нырять голышом?

Рита отворачивается и стягивает с себя футболку, обнажая спину.

– Тут всё равно никто не увидит? – она кокетливо оглядывается через плечо.

– А я?

– На это и расчёт, – Рита подмигивает и выскальзывает из шорт… "

В тот вечер они впервые поцеловались, прямо там. Губы её были солёными от воды, а тело таким горячим, что, казалось, море вскипит. Он скользил руками по её талии, бёдрам и чувствовал, как её дрожь передаётся ему. Русалка, нимфа, отмеченная россыпью звёзд на шее. Глеб целовал их, ощущая бьющуюся вместе с сердцем жилку. И она пахла жарким летом…

Рита ведь была вылеплена из другого теста, росла в совершенно иных условиях и не могла похвастаться ни происхождением, ни роскошной жизнью. Родители маргиналы, о чём она неохотно призналась, не дали ей ни положенных воспитания и любви. Вот она и выросла как сорняк, дикая и язвительная. Не она подстраивалась под Глеба, а он под неё. Она была как окно в мир спонтанной глупости и риска, в мир, где правила существовали, чтобы их нарушать, а каждый день приносил волнительную неизвестность. Сегодня они плавали в море голышом, а завтра мчались на угнанном мотоцикле встречать рассвет. Сегодня ночевали в сарае, а завтра пробирались в пустующий дом и опустошали чужой холодильник.

Это было безрассудно, смело и порой противозаконно. Но, как ни странно, Глебу это безумно нравилось. Может, потому что он наконец вырвался из-под родительской опеки, а может, виной всему была незрелость. Ведь, чёрт побери, ему было всего двадцать три, а учёба и бесконечные правила сидели в печёнках.

– А что было бы если бы я выбрал не Марину, а кого-то другого? – проговорил Глеб.

Мать удивлённо заморгала.

– Не совсем тебя понимаю…

– Ты ведь сама её со мной познакомила, даже настояла, чтобы я обратил на неё внимание. Мол, какая бы из нас вышла прекрасная пара.

– И вышла, – произнесла мать с нажимом. – Будь это не так, ты бы не предложил ей выйти за тебя.