Отдай свое сердце

Тут по сценарию меня можно было бы и отыметь со спокойной душой, но у нас есть кое-что, вернее, кое-кто, кто мешает типичному развитию событий.

– Как Женя? – спрашиваю, поддерживая нотки сожаления в голосе.

Вот сына он действительно любит, и никогда не позволит своим сиюминутным желаниям испортить их отношения.

Спускает меня с коленей, аккуратно поправляет юбку.

– Всё в порядке, во всяком случае, было, когда я уезжал, – довольно улыбается Егор. – Он будет рад тебя видеть.

– Мне нужн…

Прерывает, не дослушав:

– Сегодня ты наша гостья. Возражения не принимаются. Глеб, домой, – сухой приказ водителю.

Глава 26

Павел

– Как знал, что не стоит затягивать совещание, – сокрушается отец, пристально глядя на меня. Надеется, что откроется дар телепата? Сам бы не отказался, чтобы не сходить с ума, предполагая, что творится в голове у моей лисички.

– И что же поспособствовало вашему перемещению в позицию столь сомнительного удовольствия, позвольте узнать? – издёвка в голосе, но сам серьёзен, знает, что Энджи не выражается так по пустякам. Да и последняя «жопа» у неё была, когда она узнала о беременности, всё после – так, мелкие неприятности.

При всей сверхзанятости отца, в его расписании всегда находилось время для нас. И проблемы, которыми мы его обеспечивали с завидным постоянством, решались с учётом наших интересов. Именно поэтому у меня свой бизнес, а Энджи до сих пор не перекрыли доступ к её Ромке. Был бы я на месте отца…

Хорошо, что он – не я.

Присаживается в кресло. Берёт со стола ручку. Знаю, что нервничает, но не показывает это ни единым движением.

Я-то ладно, с ним мы виделись вчера, а Энджи практически всегда как снег на голову.

Решает самое скверное оставить на потом. Ручка указывает в моём направлении.

– Сначала ты.

Правильное решение, а то как бы после повествования Энджи отец не завис. Рассказываю, упоминая, где всё это время была Света, естественно, делая упор на то, что больше всего беспокоит: изменение отношения и моё непонимание ситуации.

Лицо отца всё так же безэмоционально. Профи.

Теперь ручка смещается в сторону Энджи.

– Ты.

А вот дальше… Сначала я безумно пожалел, что не включил камеру. Хотя нет, это действительно личное. И оно останется со мной до конца жизни.

Энджи начинает рассказ уже с пребывания Светы у Ба, и я узнаю новые подробности. Понимаю, что это лишнее, и в нашей ситуации совсем не важное, но я готов слушать их вечно. Энджи на глазах превращается в девчонку с совершенно другой судьбой: счастливым детством и любящими родителями, с отсутствием необходимости отбиваться от каждого желающего тебя облапать, с осознанием, что не только твоя внешность, но и ты сама чего-то стоишь. Она оттягивает тот момент, когда всё изменится, потому что не готова принять реальность без той, которая всё это время была рядом, и без которой ничего этого не было бы.

Без Светы.

А отец… Его лицо теряет своё беспристрастное выражение уже на второй минуте монолога Энджи. Таким я не видел его никогда. Какая-то невероятная смесь радости и облегчения, нервные движения рук, вскользь задевающие то лицо, то волосы. Прикрытые глаза и попытка успокоиться при помощи глубокого, размеренного дыхания. На эти несколько минут он становится обычным человеком. Отцом, у которого есть страхи и переживания за жизни своих детей, которому невозможность помочь им тотчас причиняет настоящую боль.

Энджи бросает последнюю фразу:

– Пап, мы должны её вернуть.

По его лицу, ещё не скрывшемуся под маской непроницаемости, я понимаю, что Света, которую он ни разу не видел, уже смогла покорить и его.

– Должны. Вернем! – перед нами опять Иван Веров – собранный, сосредоточенный, готовый действовать.

Дальше он погружается в свою стихию, вопросы следуют один за другим, позволяя полностью восстановить картину произошедшего.

Спасибо, что не стал акцентировать внимание на том отрезке времени, когда я догнал Свету, а потом она опять от меня сбежала. Мне просто аккуратно намекнули, что спускаться до парковки в течение сорока минут непростительная трата времени, которое могло быть проведено с большей, намно-о-ого большей пользой. Ко всему прочему, я получил втык за то, что сразу не упомянул об Алисе, с которой и приехал в «Плазу». Пришлось выдержать злобный взгляд Энджи и её же жест пальцем, проведённым по горлу. С Алиской у них свои счёты.

Чуть позже и ей досталось по полной, когда отец тремя точными вопросами вынудил признать, что шопинг был лишь прикрытием. Но к нашему общему удивлению, Роман тут же был послан в пеший эротический тур, а нам было обещано как можно скорее с ним разобраться.

– Хорошо. – Отец отходит от окна, садится в кресло, поудобнее в нём устраиваясь.

– Сын, – ироничная усмешка адресуется мне, – мой тебе совет: женщину нужно любить так, чтобы в её голове оставалось как можно меньше лишних мыслей. А лучше вообще… никаких.

Взгляд на Энджи.

– Напомни, как только со всем разберёмся, найти тебе мужа, способного на это!

– Па! – возмущенно протестует сестра.

– Ладно, не надо. Я и так уже вспомнил подходящего!

– Па! – повторяет она, но уже с угрозой в голосе.

– Не сейчас, Эндж, нам и так есть чем заняться.

Я ржу, Энджи со стоном закатывает глаза.

– А сейчас к делу. Хотя нет. Вот вам ещё один совет. – И с интонацией профессионального телевизионного проповедника отец заявляет: – Говорите и общайтесь, дети мои, и будет вам счастье. Я понимаю, что недосказанность и скрытность – это у вас наследственное, – ирония на грани фола, – но с этим нужно бороться, потому что, если мне и дальше придётся решать ваши головоломки, я точно долго не протяну.

Набивает цену. Правильно. Но мы его и так ценим больше, чем он может себе представить.

Тем временем ловким движением руки он поворачивает одну из фоторамок на своём столе к нам с Энджи. На ней портрет: я с близнецами, все с улыбками на лицах. Фото прошлого года с отдыха. Ездили мужской компанией вчетвером. Фотографировал отец.

– Похожи? – спрашивает он.

– Похожи. Родственники всё-таки, – непонимающе тянет Энджи.

– Ты Ромку хоть раз при Свете по имени называла? – с усмешкой интересуется отец.

– Нет, мы ж у Ба. Там же врата ада разверзнутся при его упоминании.

– А на встречу в центре с кем пошла? – продолжает отец.

– С Ромкой…

– Бл..ть! – это мы с Энджи одновременно, прямо как близнецы в категории 18+ .

В голове сразу же, как на ускоренной перемотке, начинают прокручиваться события сегодняшнего дня, как их могла видеть и воспринимать Света.

Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!!

Хватаю телефон, быстро отыскиваю второй номер Энджи. Руки не слушаются, пальцы подрагивают от волнения. Мне будет достаточно всего трёх слов, и всё встанет на свои места.

Свет, только возьми трубку. Услышь меня!

– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – вещает безжизненный голос.

Внутри что-то обрывается. Надежда исправить всё и сразу лопается, как мыльный пузырь.

Она отключила телефон. Закрыла ту часть своей жизни? Со мной, с Энджи, с близнецами? Я бы тоже закрыл, если бы всё обстояло подобным образом. Но всё не так!

Отец, видя, моё состояние, успокаивает:

– Скорее всего, она уже на территории Рудова.

Чуть раньше он дал команду отследить телефон Энджи, и прямо сейчас устанавливает связь со своими сотрудниками.

– Так и есть, – отвечает секунд через двадцать, выслушав сообщение на том конце трубки. – Телефон отключился в момент пересечения границы его владений.

Выдыхаю. Ничего, главное, лисичка в безопасности. И тут память подбрасывает ещё один повод для беспокойства, который маячил где-то на задворках моего сознания.

– Пап, я почему-то упустил из вида информацию, из-за чего Света ушла от Рудовых. По срокам ей выгоднее было доработать до конца учёбы. А учитывая отличные рекомендации, о конфликте там речи не шло. Тогда почему? Евгений Егорович резко перестал нуждаться в поддержке? Никогда не поверю, чтобы он так просто отпустил Свету. При встрече мне показалось, что, будь его воля, она бы до сих пор была там… с ним, – ревность опять накрывает меня с головой.

Спасает Энджи.

– Он же мелкий придурок! Зачем он Свете? – И хохот: – Хотя тебе тогда нужно занимать очередь за Петькой. Он ей официально предложил встречаться, как только рассмотрел её лисий носик. Я так понимаю, это ваши общие предпочтения на генетическом уровне, – взгляд-упрёк на отца.

Того, облокотившегося на стол и уперевшего обе руки в лоб, мелко потряхивает от смеха.

Меня отпускает.

– И Света согласилась? – мне почему-то важен ответ.

У Петра очень хорошая память, и с него станется вернуться к этому вопросу лет через десять.

– Нет. Промолчала. Но вы ж ему со своими ранними методиками развития уже объяснили, что значит молчание. Правда? – щурит глаза она. – Поэтому насчёт Женьки не переживай, перед Петром у него никаких шансов, – добавляет уже с гордостью за сына.

Отец убирает руки от лица, смотрит на меня и вновь становится серьёзным.

– Конфликт интересов. Она собиралась замуж за Егора. Он сделал ей официальное предложение. Они готовились к свадьбе.

Дыши, Пашка! Дыши…

Лисичка, дай только добраться до тебя, закрою под замок.

Энджи сидит с отвисшей челюстью, но всё-таки находит в себе силы уточнить:

– И что случилось?

– Скорее всего, сын. От Егора нельзя уйти просто так, а тут ещё и с бонусами. Это только мои предположения, но Женя пожалел Свету. Уж кому как не родному сыну знать, что в семейной жизни представляет из себя его отец. Пример с матерью был у него перед глазами, и, собственно, именно это и довело до того состояния, из которого Свете пришлось его вытаскивать.

Рудов-старший может быть как очарователен, так и опасен. Долгое время наблюдая его в бизнесе, не рискую с ним связываться, а что там у Егора Андреевича за закрытыми дверями…

Сын – единственная его слабость. И только он может влиять на отца в подобного рода вопросах. Мотив? Повторюсь – жалость или…

– Любовь, – насупившись, заканчивает его мысль Энджи. – Да и плевать! Я знаю, что Света любит Пашку. Любила… пока не перепутала его с говнюком Ромкой. – Нервно постукивает пальцами по столу: – И это нужно срочно исправить… пока Женька не решил, что уже взрослый и пора жениться.

Она нервно сжимает телефон в руке, словно на что-то решаясь. Затем кивает сама себе и, приняв окончательное решение, набирает номер. Подумав ещё секунду, включает громкую связь.

Гудки. Долго. И уже когда вызов должен прерваться, на том конце раздаётся:

– Анжела? Куколка… ты наконец-то смогла набрать мой номер! Неужели близнецы всё-таки одолели твою природу и заставили тебя выучить цифры?

Ясно слышу скрежет зубов сестры. Но она берёт себя в руки, внезапно превращаясь в точную копию Алисы, когда та ставит перед собой задачу очаровать любым способом. С невероятной чувственностью Энджи отвечает мягким, глубоким и нереально сексуальным голосом:

– Да, Евгений Егорович. И сгораю от нетерпения… продемонстрировать свои новые знания… в вашем личном присутствии. Позволите?

Молчание на том конце затягивается.

– Евгений Егорович? – ещё больше секса.

Куда уж больше?!

– Я не вовремя? – печально и с удивлением.

– Я на работе… Приезжай. Предупрежу охрану, – он по-деловому холоден .

– Ждите… – томно выдыхает она.

Эндж – не Эндж, если не оставит за собой последнее слово.

– Замуж! Срочно! – припечатывает в ярости отец.

– Па! Да что ты напрягся? Это ж для дела, – объясняет Энджи и резко передёргивает плечами: – Фу, как в грязи извалялась, – добавляет с отвращением. – Ну, ничего, мелкий, я тебе сейчас все свои знания продемонстрирую. Надолго потеряешь интерес к женщинам постарше.

По недовольным интонациям можно понять, что она не только Свету, но и себя включила в эту категорию.

– Откуда у тебя его номер? – грозно вопрошает отец.

Заметно, что вмешательство Энджи ему совсем не по душе.

– Так, – неопределенно машет рукой она, – пару лет назад в универе пересекались. – Встаёт с кресла, одёргивает платье, собираясь сделать шаг по направлению к выходу и осуществлению задуманного.

– Сядь, – отец как будто принимает боевую стойку, готовясь отразить удар, и ему срочно нужно знать параметры противника, чтобы противостоять максимально эффективно. – Энджи, ты должна понимать, что это всё не шутки. Мы можем здесь стебаться и форсить, но Рудовы – это не наша весовая категория. В данном случае выход – только их добрая воля.

– А если нет? – практически выкрикивает она.

– Вот тогда и будем думать, – подводит итог отец, показывая всем своим видом, что разговор окончен.

– Проявлением доброй воли у Рудова займёшься сам или помочь? – это уже мне.

Причём звучит это не как вопрос, скорее, как вызов.

Отец…

– Сам, – не в силах скрыть ухмылку, делаю выбор я.

Он всегда находит способ, чтобы проверить меня, научить чему-то новому, обогатить мой жизненный опыт и повоспитывать.

– Я с ним! Без меня Пашу всё равно не пустят, а на месте обещаю вести себя хорошо, – тараторит без остановки Энджи, опасаясь, что её перебьют.

Отец вздыхает.

– Хорошо. Но после – месяц с детьми… – Он замолкает, и тёплая улыбка растекается по его губам. Да, прежние наказания потеряли свою актуальность.

Встаёт, разводя руки и делая небольшой шаг к Энджи. Секунда, и она уже в его объятьях. Повиснуть на шее не получается, у неё каблуки, и они с отцом почти одного роста. Зато сила её объятий явно заставляет его почувствовать себя охотником, попавшим в лапы к медведю. Но он держится: за последние пять лет это первый раз, когда она обняла отца.

Отворачиваюсь, чтобы не смущать обоих.

Лисичка, ты – добрая фея.

Спускаемся к машине. Молча.

Размышляю, как уговорить Рудова-младшего дать мне возможность переговорить со Светой. О чём думает Энджи, не представляю, но меня, так же как и отца, тревожит, что она может выкинуть что-нибудь такое, что потом будет трудно уладить.

– Эндж.

– Да?

– Что у вас тогда произошло с Женей?

Молчит.

– Эндж?

– Он козёл! – выдаёт поразительно ёмкую характеристику.

– А подробнее?

– Я приехала в универ за какими-то бумажками. Не помню. С Петькой. Тоже не помню почему. Обычно брала именно Фёдора. Он же без Петьки вообще няшка, ресницами похлопает, и у меня три часа времени на общение, пока его все тискают. А тогда прямо с утра день не задался.

Короче, Пётр всех разогнал своим «позитивом». Паш, он уже тогда был маленьким троллем. – С раздражением хлопает дверью машины. – Я понимаю, что в этом большая часть моей вины, но он… – Энджи внезапно начинает плакать.

Беру ее за руку, притягиваю к своему плечу, она упирается в него лицом, потихоньку успокаиваясь. Если бы я попытался сделать подобное раньше, наверняка получил бы в челюсть. Хрен с ней, с радостью, но в печали Энджи вообще никогда не позволяла к себе прикасаться, становясь злобным, агрессивным не просто ёжиком, дикобразом!

Крепче стискивает мою руку.

– Спасибо, Паш! – Заводит машину и трогается с места.

– В общем, я оставила его в коридоре на подоконнике… одного… трехлетнего. Да, я сука! Сунула ему в руки телефон и пошла в деканат. О чем я думала? – опять слезы. – О том, что если такой умный, то либо дождётся меня там же, либо найдёт способ спуститься, ну, а если свалится, то сам виноват, – рёв уже в три ручья.

– Тормози!

Обхожу машину, вытаскиваю Энджи, обнимаю. В таком режиме меня надолго не хватит. То, с чем Света имеет дело каждый день, – слёзы, агрессия, истерики, капризы, гиперактивность. А как только удаётся это гармонизировать, идёт дальше, даже не задержавшись, чтобы насладиться результатами своего труда. Лисичка, ты у меня – супер женщина!

 Беру лицо Энджи в руки, вытираю слёзы большими пальцами.

– Ты уже другая, сестрёнка! Поэтому хватит реветь. – Крепко прижимаю её к себе, а организм по старой памяти напрягается, опасаясь получить под ребра.

Если бы кто-то чуть больше трёх часов назад, до того, как я встретил Энджи в «Плазе», рассказал, как закончится мой сегодняшний вечер, я бы точно назвал его сумасшедшим. Но вот он – я, и вот – она, та, общение с которой последние годы вызывало больше раздражение и злость, чем радость и тёплые чувства.

– Они простят меня? – шепчет она.

– Куда ж они дерутся? Ты же краси-и-ивая! – Рёбра всё-таки получают своё, но почти неощутимо. – Простят, но не забудут. Твоя задача постараться стать такой, чтобы у них не было повода вспоминать.

– Мне действительно нужна Света. Я так много ещё не знаю, – приходит в себя Энджи.

– Мне тоже, Эндж.

Меняемся местами. Я за рулём.

– Когда я вернулась, Петя сидел у него на руках, – продолжает она историю знакомства с Рудовым-младшим. – Петька!!! Он же вообще никому в руки не давался, кроме тебя, отца и Ба, от меня постоянно отбрыкивался. А тут сидит спокойно, пальцем Женьке в телефоне что-то показывает и смеётся.

Подхожу. Рудов смотрит на меня – мелкий, худющий, зато взгляд, типа, я тут Бог. И спрашивает у Петьки, кто я. Ну… а тот в своём репертуаре – «никто» и внаглую отворачивается… – Паш… мне стыдно.

– Сорвалась? – даже гадать не нужно. Слишком частая реакция в её отношениях с Петром.

– Угу.

– А Женька на место поставил?

Молчание, и чуть спустя:

– Петька ему много чего разболтал, как он его разговорить успел, вообще не понимаю. В общем, он мне и высказал в ответ… Кстати, не так грубо, как умеет Петька.

– А зачем ты его тогда мелким придурком обзываешь?

Молчание ещё минуту.

– Сказал: «Как вырастешь, КУКЛА, позвонишь и извинишься», ну, и ещё там… кое-что. Мелкий…самоуверенный… придурок! – пыхтит Энджи, как самый настоящий паровоз.

Понятно. Евгений Егорович сразу смекнул, на что давить у Энджи, чтоб получше запомниться. Два года прошло, а её до сих пор плющит.

– Эндж, говорить буду я. Ты молчишь и улыбаешься. Умение считать как-нибудь в другой раз ему продемонстрируешь.

– Ага… на зубах.

– Договорились?

– Да.

Подъезжаем к империи Рудовых.

Впечатляет: свет, стекло, сталь. Проверка документов – три раза. Спасибо, что хоть в задницу не заглянули, но просветили всё. Ко мне, как ни странно, вопросов нет. Энджи вновь превращается в Алису. Нет, ну, если с Ромкой она всегда такая, неудивительно, что при всём его паршивом раскладе, он за неё держится. Точно поддержу отца в его намерении выдать её замуж. А пока… посидит вместе со Светой под замком, чтоб не скучно было.

Воспоминания о серьёзности планов Рудова в отношении Светы начинают наступление с новой силой. А ещё… его взгляд победителя, там, на аллее. Он уже был в курсе, что я её ищу. И чётко указал мне моё место. Поэтому если и договариваться, то только с сыном.

Лифт. Энджи осматривает себя в зеркале. Освежает макияж. Ворчит по поводу красных глаз. Одним движением руки распускает хвост, поправляя густые, блестящие, чёрные волосы.

М-да… Мне уже жаль Женю.

Сразу у лифта нас встречает секретарь – красивая стройная рыжая женщина лет тридцати. Ненормированный рабочий день?

Вижу, как кривится Энджи, судя по всему, окончательно убедившись, что Евгений Егорович предпочитает женщин постарше. Нас сопровождают до кабинета. Энджи походкой женщины-кошки проходит вперёд… и тормозит.

Да, на той фотке, которую она показывала мне час назад, он уже не выглядел как шестнадцатилетний пацан, но я забыл предупредить, что Женя изменился ещё сильнее.

Глава 27

Светлана

Едем молча. Егор время от времени бросает на меня взгляды, но разговор не возобновляет. Я тоже не горю желанием. С одной стороны, понимаю, что обязана ему «спасением», с другой, выглядит это спасение как-то не очень. Ладно, война план покажет. Тем более, если рядом будет Женя, проблем быть не должно.

Помимо того, мысли постоянно возвращаются к Павлу Ивановичу Верову. Опять пытаюсь извлечь из памяти хоть что-то. О Павле – ничего. Об отце одно время шутили, что такой молодой, а уже дед. Сколько ж ему лет, если слухи о внуках ходили ещё тогда, когда я начала работу у Рудовых?

Вспоминаю про телефон Энджи, он у меня так и лежит сейчас в кармашке на спине моей спортивной футболки. Включённый. Сразу мысль, что могут отследить. Тем более, Веров-старший. Но судя по тому, что Егор видел Павла, Павел тоже мог заметить, кто меня подобрал. Уж Рудова-то точно все знают в лицо. Так что тут и без отслеживания можно обойтись.

Становится опять грустно и стыдно перед Энджи. Конечно, она всё поняла. К тому же имя «моего парня» она узнала практически сразу. Интересно, почему ещё тогда не высказала мнения о совпадении, что-нибудь вроде «кругом одни Паши» или «надо же, имя одно, а какие разные». Но может, уже настолько привыкла к запрету Ба, что и мысли даже не появилось?

По меняющемуся виду за окном понимаю, что скоро приедем. Нервничаю из-за того, что не знаю, чего ожидать от Егора. Ещё больше из-за того, что просто безумно хочу выйти в сеть и найти всю возможную информацию о Павле. Чтобы увидеть своими глазами, как обстоят дела, всё принять, оставить и двигаться дальше. Я смогу. У меня опыт. Но почему-то никогда не было ТАК больно.

Приехали. Выхожу из машины и вижу маленькое чудо, к которому в своё время приложила руки: весь фасад дома затянут розовыми и белыми плетистыми розами.

Когда подразумевалось, что я стану здесь хозяйкой, Егор позволил добавить в декор дома что-то от себя. Внутри всё и так было идеально. На глобальный редизайн я и не замахивалась. А вот снаружи мы с Женькой решили разбавить мрачную классику и, когда приехали на выставку изучить ассортимент растений для озеленения территории, то просто пропали в павильоне с розами.

Дизайнер, ознакомившись с экстерьером нашего дома, сразу же предложил все оттенки красного. Бесспорно, это было очень стильно и так же… мрачно. А мне так хотелось лёгкости, воздушности. Решение принял Женя: всё будет так, как хочется мне, а все возможные возражения отца он возьмёт на себя. Так и произошло.

И вот передо мной строгий, классический особняк, утопающий в легчайшем облаке цветов. И аромат… не такой сильный, как в саду у Ба, но хорошо уловимый и узнаваемый.

Улыбаюсь. Егор, заметив это, ухмыляется.

– В прошлом году приглашал дизайнера всё обновить. Он первым делом предложил избавиться от этой девичьей херни, которая «совсем вам не по статусу, Егор Андреевич». И почему, ты думаешь, она всё ещё здесь? – интересуется он с обидой и упреком.

– Из-за Жени? – победно улыбаюсь я во все тридцать два зуба

– Из-за него, – тяжкий вздох. – Сказал, как только попробуем убрать хоть один куст, он уберётся из этого дома навсегда. Свет, может, хватит надо мной издеваться? Гостям в глаза смотреть стыдно. Несолидно!

Подходим к дому, аромат становится насыщеннее.

– Глупости! Тебе просто нужна дочка, – подтруниваю я над ним. – Будешь партнёрам хвастаться, что это всё ради неё! Пусть от зависти умирают, пока сами смогут такую красоту вырастить! – И тут до меня доходит, что на волне приятных воспоминаний я совсем забыла, с кем говорю.

– От тебя – хоть сейчас!

В один миг я оказываюсь приподнятой и прижатой к стене. Глаза Егора прямо напротив моих, радужек почти не видно, так как зрачки закрыли их практически полностью. Ещё мгновенье, и его не остановить. Поэтому я пускаю в ход единственный, имеющийся у меня, аргумент.

– Женя меня не простит… – И контрольный: – И тебя.

Он резко отстраняется, и я падаю на пол, как тряпичная кукла. Быстрое движение ладонями по волосам, и приказ:

– Тебе приготовили твою комнату, через час жду в кабинете, нужно поговорить, – сухо бросает, уходя вглубь дома.

Поднимаюсь в свою бывшую комнату. Всё, как и три года назад, только без моих вещей. Запираю дверь на замок. Телефон…

Чёрт! Для посторонних номеров у Рудовых всегда включена глушилка.

Ощущение того, что я пленница, усиливается.

Да, Светка, нашла приключение на свою задницу. Я много размышляла над тем, что было бы, если бы я не стала докапываться до правды, когда уже явно поняла, что поведение маленького солнышка Кристи слишком сильно выходит за рамки «нормы». Можно было просто отвести глаза, развести руками и списать всё на кризис её возрастной группы. Именно это и рекомендовали мне некоторые коллеги, когда я поделились опасениями. Так просто. Доработать свои полмесяца, получить более чем щедрое вознаграждение, забыть свою «неудачу» и спокойно жить дальше. Две недели отдыха, и меня ждёт шестилетний разбалованный оболтус, работа с которым будет даже в удовольствие.

Но оставить Кристьку одну… с «близким» человеком, который на глазах превращается из любящего, заботливого отца в одержимого страстью и желанием к собственной дочери?