Сказание о распрях 2

– Не ты ли утверждал, что обычно они боя не ищут; что лишь грабят беззащитных?! – Возмутился Бренн.

– Вот именно: обычно. Сегодня всё пошло не так; наперекосяк.

– Всегда ли фрекинги прячутся за чужими спинами? – Скривил рот Бренн в ехидной ухмылке.

– Уж поверь мне, не всегда.

Разместив потерпевших с кнорра на своём корабле, викинги плыли обратно с вытянувшимися лицами – они рассчитывали на другой исход. Нет более на лицах их веселья.

– И награды не будет… – Уныло гребли простаки-обыватели, погнавшиеся за деньгами быстрыми, деньгами лёгкими.

– Награда? – Заглянул вниз главный. – Какая награда? Награда – с ними… – Махнул он рукой на едва заметную точку на горизонте – удаляющихся пиратов, которые, помимо товаров, злата-серебра и прочих ценных вещей, угнали ещё и целый кнорр.

– Награда с ними! Награда с ними! – Затянули норды траурную песнь, и лица их были хмурыми до крайности. Ни с чем они приплыли; ни с чем сошли на берег. Купцы же осели в порту, ожидая с моря погоды – рано или поздно их должен был подобрать другой кнорр, чтобы пустых, ограбленных, избитых увезти обратно в их земли. И они будут питать надежду, что следующее их путешествие окажется более удачным, что пройдёт оно без загвоздки, без сучка и задоринки, как по маслу. Потому что из-за пиратов они все теперь в большом убытке, ведь не только не продали товары, но и вовсе потеряли их.

Весть о том, что нордландских купцов ограбили по пути в Стерландию, дошла до кронинга – и того, и другого. И осерчали и первый, и второй; трещит от гнева трон нордландский; трещит от гнева трон стерландский.

– Такой проделан путь, и зря! – Горевали купцы, осушая кубок за кубком. – От Оранжевого, Тёмного, Рунического морей мы плыли день и ночь, дабы распродать как можно выгодней свои дары. Везли мы рыбу, мёртвую и живую воду, и не только это.

Бренн, который прохлаждался в том же питейном заведении, но не пил при этом ничего, не выдержал и подсел к иностранцам. Хотя какие же они иностранцы? Такие же норды, как и он, только из другого кронства.

– Мир вам! – Поприветствовал он купцов.

– Кому мир – а кому и худо… – Переглянулись между собою купцы. – Чего тебе, малый?

– Мне вот интересно, – Начал тот, достав карту. – Почему на вас посмели напасть именно в том месте? – Бренн показал, где. – Они могли провернуть это поближе к своему правому полу-анклаву, но почему-то заманили в Китовую гавань. Или вы сами плыли всё время прямо и прямо? Зачем? Вам же нужно было сворачивать на юг.

– Мы побоялись плыть Вратами смерти, – Сказал один, немного напрягшись. – Команда, которую мы наняли, должна была пустить кнорр через Море нордов вдоль берега стерландского, и высадить нас с товаром нашим в ближайшем же вашем порту. В Китовую гавань мы не намеревались заплывать, но один вражеский снеккар зашёл с севера, а другой – с юга. Ещё одна галера увязалась неизвестно откуда, упав нам на хвост. Так они и вели нас, по правилам своим. Диктовали нам они условия свои.

– Не пристало купцу отчитываться перед каким-то мальчишкой. – Бросил купец другой, купец дородный и богатый.

Бренн, проглотив это оскорбление, предложил свою помощь:

– К сожалению, назад поплывёте не скоро – видите, что творится на море? Но когда отправитесь вы ближайшим кнорром обратно – я готов плыть с вами, сопровождать вас, чтобы в случае вражеской атаки охранять вас.

– Ты? Нас? – Уставились на него купцы, не веря ни своим ушам, ни своим глазам. Они смеялись от души.

Тогда Бренн спокойно вытянул из колчана, висевшего за спиной, одну стрелу, и пустил её из своего лука в дальний конец, попав прямо между глазниц на голове хряковепря, прибитой у входа с внутренней стороны.

Шум, гам и тарарам, царившие в заведении, резко прекратились. Все уставились на удальца.

Тогда схватил Бренн со стола нож, и швырнул его туда же. Тот впечатался в кабанью голову почти вровень со стрелой.

И захлопали все, и снискал Бренн почёт и уважение. И заговорили о нём.

Сказал тогда ему один из купцов:

– Ты славный малый; ты отважен и бесстрашен. Ты силён и ловок; глаз-алмаз. Но порой ты дерзок, своеволен; не всегда ты вправе поступать так, как тебе вздумается. Если тебя отпустят с нами – тогда мы будем только рады.

Когда погода прояснилась, когда разбушевавшееся море немного успокоилось, стерландцы из Икке снарядили купцам из Нордландии свой кнорр, сказав так:

– Раз случилось так, что пострадали вы, предоставляем вам корабль, на котором благополучно возвратитесь. Се есть жест доброй воли нашей, ибо чувствуем вину, хотя не виноваты. Братья вы по крови нам; плывите же скорей. Но кнорр сей по прибытии вы отдадите! Бренн проследит за сим.

Большая честь оказана и купцам, и удальцу: ему нет и шестнадцати, а уже такое ответственное поручение – доставить купцов домой.

И набрали на кнорр команду, и усадили Бренна отдельно, и купцов так же. И отплыл кнорр от берега стерландского, держа курс на остров Нордландия. И остров тот почти полностью заключён в ледяной панцирь, и зона вечной мерзлоты в почвах его. И по левое крыло острова – замок Амеланд, а по правое – Фиргефин-на-Ланна. Ибо с высоты птичьего полёта остров являет собой птицу в небе, а в клюве её, на самом юге – столица, замок Нордгард. Нерукотворно, изо льда, твердят в один голос купцы, сотворён сей замок, и вымпел над ним белый, с четырьмя перекрещёнными секирами, залитыми свежей кровью. Говорят, прародина это всех нордов, и давняя это уже история.

Долго, долго плавал кнорр по Морю мерзлоты, что все прочие моря в себя вбирает. И напала на корабль ночь полярная, и едва не затёрт он был льдами. И если бы не огни маяка Ойгира, где живут сиберы – лежать бы кнорру вверх днищем на дне морском. При подплытии же к замку Клоггенбор, что стольный град сиберов, учуяли моряки преследование со стороны большущего злого кита. И путешествовать бы кнорру по морским глубинам, став подводной лодкою, кабы не отвага Бренна, вогнавшего в кита гарпун. И изловили тушу, и поели, и жиром знатным запаслись.

Вот и Нордгард! Останавливается корабль. И благодарят купцы, и на берег сходят. И празднество двойное среди них: по случаю прибытия в сохранности, и одно ещё. Ибо в последний день первого зимнего месяца ходят все норды вокруг большущей, пышной ели, водят хоровод. Лепят из снега белого снеговиков; в снежки играют дети и не только. Сиберы, свэики, хладичи, троннары, фрекинги, тезориане и эйнары – все норды любят этот праздник, эту дивную, неповторимую ночь. Таковы традиции и обычаи их; следует их уважать.

Погостив в Нордландии вдоволь, вознамерился Бренн плыть обратно, ибо кнорр надобно вернуть. И призвал его к себе один из ярлов нордландских, и сказал так:

– Шлёт тебе наш кронинг такие речи, что признателен тебе. Ибо купцы эти – проверенные, лучшие. Они зарекомендовали себя, как люди, которые никогда не сдирают монет втридорога, а товар их – наилучшего качества. Вы сами в том убедитесь, когда пришлём мы в земли ваши новый торговый корабль.

И сел в судно Бренн, без злоключений добравшись домой. И по пути он встретил Новый Год, ибо пришла в Фантазию весна.

По прибытии в Стерландию Бренна настигла дурная весть: умер кронинг сего кронства. Но была и хорошая новость: теперь на троне – его старшая дочь.

И говорили норды следующее:

– Элеонора Стерландская умеет дивно петь, сносно играть на лире, арфе и флейте; прекрасно шьёт, вкусно готовит и владеет всякой магией. Её длинные каштановые волосы почти всегда мокрые, а на шее она носит кулон с изображением стерха (а ведь он – символ чистоты). Подарит нам этот журавлик, эта сияющая Вечерняя звезда добро и мир.

И улыбался на это молодой викинг, потому что лично знавал эту мудрую женщину. И нахмурился, потому что вспомнил про сестру её, Элену, с которой не по судьбе ему, ведь та знатна, а он безроден, хоть и теплится небольшая надежда доказать обратное.

Бренна назначили главарём одного отряда лучников, в задачу которого входила ликвидация разбойников с большой дороги и прочих подозрительных личностей – тем он и занимался всё лето, отстреливая недругов, как бродячих собак. Скрытность, бесшумность, скорость – вот что было по душе Бренну; ближний бой, на мечах его привлекал гораздо меньше, хотя и в нём он преуспел.

Первенек, вторек, срёдда, квартек, пяттек, ярмарец, седмица… Быстро же прошла неделя! В трудах и заботах. И таких недель позади – уйма. Пришло, пришло время навестить сестру и кота.

И прибыл вольный наёмник на Лужайку магов, и вот: томительно ждёт он у врат Высшей школы магии и волшебства. И радостною была эта встреча, долгожданною: целый год не виделись брат с сестрой; как скучали они друг без друга! И не выпускал Бренн Криспина из рук, и поглаживал его по спинке.

И в этот раз пробыл с Васильком и котёнком возмужавший юнец меньше, нежели в прошлом году – не могли его отпустить дольше, чем на двое суток. Полным полно дел в кронстве; не справляется оно без ловкача и силача Бренна. Доказал он неоднократно, чего стоит, какова его цена. «Без Бренна – как без рук», говаривали норды. И действительно: золотые руки у Бренна – за что бы он ни брался, выгорало всё, любое дело.

Викинг последние полгода снимал жильё в одной гостинице – мог себе позволить неплохой вариант на втором этаже. Но не успел он возвратиться туда из замка магов, как обнаружил, что его уже кое-кто поджидает.

– Есть для тебя одна работёнка, Бренн. – Сказал ему один норд, которого викинг знал хорошо.

– Что я должен делать?

– Твоё присутствие требуется за много лиг отсюда; остров, который принадлежит нашим союзникам, аннексирован. Это аншлюс, Бренн.

– Причём тут Стерландия? – Не понял тот. – Почему мы должны вмешиваться?

– Потому что друзья обычно помогают друг другу. – Укоризненно упрекнул Бренна человек, который всегда давал ему разные задания, всякого рода поручения.

– Никуда я не поплыву. – Отрезал воин. – Я нужен здесь; ты знаешь. Своих дел хватает…

– Плыть не получится – ты ведь в курсе, какое кронство нам придётся огибать. Потому вначале на лошадях, а дальше – как получится.

– Что-то мне это не нравится. – Никак не соглашался викинг.

– Это дело государственной важности. – Тон военачальника сделался более резким, но потом он, перейдя на шёпот, добавил куда мягче. – Элеонора просила. Она велела своим людям разыскать тебя; они вышли на меня. Она сказала, что ей ты не откажешь, Бренн.

Разумеется нет, если о том просит тот, кто сидит на троне; к тому же, это Элеонора, а ей отказать сложно – корить себя потом всю жизнь?

Поэтому у Бренна возник только один вопрос:

– Я должен ехать один?

– Конечно же, нет: возьми с собой лучших, верных, преданных тебе нордов.

Военачальник ушёл, а Бренн, поднявшись в комнату, в которой проживал в свободное от дел время, начал собирать свои вещи и снаряжение. Хотя, собраться ему недолго: лук, колчан со стрелами, короткий затупленный меч, видавший лучшие времена щит, узелок с оставшимися монетами, плащ – это и всё, что у него было за душой. Всё остальное тратилось на обучение Василька, проживание в гостинице да поедание пищи в ней же – от голодного Бренна толку будет мало.

«Чую я: это какой-то разведывательный поход, раз от Стерландии посылают лишь горстку лучников. Кабы это не вылилось в моё полноценное боевое крещение», мрачно размышлял викинг.

Отряду лучников выделили лучших стерландских скакунов – а учитывая, что среди всех кронств лучшие кони именно в Стерландии – это был подарок роскошный.

– Попробуй только не вернуться, Бренн. – Похлопал того по плечу его старый приятель, военачальник города.

От Икке отряд двинулся на юго-запад, к тезорианской границе. Ещё через три недели лучники уже были в Хеймстаде, у устья Велички; там вдоль берега крейсировал драккар. Оттуда они, оставив лошадей, отплыли на лодках к острову Мареан.

Там, на острове лучники соединились с остатками тезорианской армии – кавалерией дэннов и пехотинцами; с щитами, обратными расцветкой щитам стерландцев (у тезориан были зелёные щиты, на которых был тёмно-красный, окаймлённый белилами крест).

– Вас так мало? – Удивился конный воин в кольчуге, видя перед собой шестерых лучников, которых долгий путь сделал уставшими и в ближайшее время ни на что не годными.

– Вас также не густо. – Колко заметил острый на язык Бренн. – Что у вас тут?

– Просмотрели наши люди, что из Мышиной скалы, которая ничуть не уступает в прочности, твёрдости Ледовому дворцу, отплыли в Злое море чёрные паруса. Вместо того, чтобы вовремя предупредить, они занимались чревоугодием! Они наказаны и обезглавлены, а между тем северяне высадились на берег, оставив от Лунденлингена одни развалины!

– Он имеет ввиду замок Абфинстермаусс – это столица кронства Тронн. – Шепнул Бренну один из лучников его отряда, когда тот захотел уточнить насчёт Мышиной скалы. Про Ледовый дворец Бренн уже был наслышан и даже бывал там один раз – когда отвозил в этот самый Нордгард на кнорре ограбленных сюшерскими фрекингами купцов.

– Опять троннары! – Выпалил вожак лучников. – Их так много?

– Их немного; Лунденлинген был всего лишь форпост. Но быстрота и жестокость, с которой они…

– На кой им сдался ваш остров? – Недоумевал Бренн, который во время дороги выведал у своих о месте, в которое они спешили. – Говорят, это Проклятое место, где даже самое низкое место имеет название «впадина Погань».

Дерзкий тон чужака, иноземца кого угодно вывел бы из себя. Но о Бренне только глухие от природы не слышали – сказывали, что есть среди нордов один храбрец, один смельчак, который любое сложное дело доводит до конца, и на этого славного малого можно положиться.

– Тактика их странна, не спорю. – Пожал плечами тезорианин. – Но стратегически они во всём поступают правильно – ибо, если выстроят себе тут базу, радиус нападения будет в разы шире.

– Уже. – Вбежал в лагерь запыхавшийся гонец – он был весь в грязи, и ранен. – Реет сизый флаг с белым крестом. – Сказал – и упал замертво.

Понял тогда Бренн, что неспроста послала его Элеонора в такую даль: чтобы своими глазами он увидел, что деется на суше и на море. Ведь Абфинстермаусс под самым носом у Ввумны! Необходимо знать о планах троннаров всё, потому-то и послала кронинхен того, кому всецело доверяла. Если троннары выступят из своей столицы по суше – несдобровать Стерландии; если по морю, захватив Мареан – тогда несдобровать Тезориании, и не только ей.

И выступили, не мешкая, союзники, вне себя от ярости, вне себя от дерзости соседей – которые, пойдя войной на таких же нордов, как сами, начали братоубийственную тяжбу.

Но к шапочному разбору пришло войско: они опоздали, и северная часть и без того безлюдного острова уже опустела от врага. Над Лунденлингеном, от которого осталась лишь часть стены и разрушенная до основания башня, водрузили троннары свой флаг, а форпост переименовали во Фрумскогур – о том было ясно из таблички. Сами же троннары, как это ни странно, уплыли – ещё виднелись силуэты их отдалявшихся судов. Внутри и снаружи валялись трупы павших в неравном бою защитников.

– Как-то быстро они управились. – Поражался Бренн. – Что же, они на драккарах катапульты перевозили?

– Они ещё вернутся; нисколько не сомневаюсь в этом. – Ответил ему воин тезорианский. – Мы же никак не могли пойти в бой раньше, ибо в южной части острова, как назло, прошёл ливень, и увязли бы и стопы, и копыта лошадей. Здесь же, как видишь, сухо. Так и просидели три недели, пока порабощал враг берег северный.

Тогда понял Бренн, что как только в Ввумне увидели, что из Абфинстермаусса отплыл небольшой флот о двух или трёх драккарах, его, Бренна, тут же принялись искать, и нашли весьма быстро. Три недели скакали лучники; три недели разверзался свод от южного побережья до центральной части Мареана. За это время троннары успели доплыть до северного берега, высадиться и уничтожить укрепления тезориан. Дальше продвигаться вглубь им помешал всё тот же сильный дождь, что слякоть понаделал.

Бренн, велев слать гонца в Ввумну, изложил в письме всё, что увидел и услышал. И остался стрелок на острове, дабы отражать возможные атаки врагов…

Случилось так, что после одного удачного боя состоялась затяжная попойка, продолжавшаяся несколько часов. Как ни отказывался лучший лучник Фантазии – ему также пришлось напиваться, но после первого же кубка он почувствовал себя неважно.

– Как-нибудь без меня, – Решительно отрезал он. – Я на ближайший холм, с которого даже от заката до рассвета отлично просматривается местность…

Последнее, что помнил Бренн – это два силуэта, невесть откуда набросившихся на него в сумраке. Первый из нападавших был высокого роста и крепкого телосложения; Бренн не смог различить черт его лица – хотя, по всей видимости, они были примерно одного возраста. Второй же, наоборот, был щуплым карликом, но удары этот второй наносил не менее яростно, чем первый. И тот, и другой нещадно орудовали мечами, тогда как у самого Бренна под рукой оказался только щит – но и тот знавал лучшие времена. Всё же щит был сделан в своё время на совесть одним умелым мастером, и, принимая на себя град ударов, не позволил нападавшим причинить загнанному в угол Бренну хоть сколько-нибудь значительный вред.

Стало уже светать, и тот, что рубил слева, по всей видимости, решил на некоторое время отступить. Его атака стала слабее, но вряд ли можно было говорить о его усталости – это был хладнокровный, невозмутимый, расчётливый рыцарь, облачённый во всё чёрное – даже его шлем, даже перья на его шлеме были чёрного цвета. Несмотря на посветлевшее небо, Бренну так и не удалось разглядеть лика этого воина, однако он чувствовал на себе его холодный, даже пронизывающе ледяной взгляд и дыхание. Вложив свой меч в ножны, чёрный рыцарь безмолвно и даже насмешливо оглядел Бренна (так показалось самому Бренну), постоял немного и ретировался так, словно растворился в воздухе. На самом же деле нападавший не испытывал никаких эмоций – он точно проверял, наблюдал, выжидал что-то.

Что же до полурослика, то выдохнулся он уже давно – причём, Бренн свалил его с ног своим щитом, толкнув что было силы; тот отполз подальше, и его поглотил мрак. И закралось в сердце Бренна какое-то подозрение, поскольку этот второй как раз-таки сражался эмоционально, что характерно скорее для юнца, для новичка, но не для бывалого, опытного меченосца. То ли его подвело то, что он был явно слабее Бренна, то ли он попросту ещё был слишком молод для подобных вылазок. Всё же храбрости ему было не занимать – несмотря на конечный итог. Ещё Бренн заметил, что эти двое действовали не сообща – основная агрессия исходила от человека в тёмном, тогда как второй присоединился чуть позже, выждав удобный момент, ибо в одиночку он бы с Бренном не расправился.

Так и встретил Бренн этот новый день – один-одинёшенек, на крутом холме, поскольку именно его очередь была бдить, пока все остальные, изрядно перебрав вчера вечером с хмельным, беспробудно спали; неудивительно, что они не слышали возню.

После довелось ему окунуться в настоящую бойню – когда сошлись в сечи норды из нескольких кронств, и никому победа не досталась.

Битва, резня эта, которую назвали Великой распрей нордов, состоялась между Тронном, Сюшером, Ярхеймом, Эйнаром и Тиранией, с одной стороны, и Стерландией, Тезорианией, Хладью, Бронтусом, Сиберией, Швинией, Свэем и Нордландией, с другой стороны. Нордландия, Швиния и Хладь участвовали в распрях лишь номинально: первая слишком далеко, вторая регулярной армии не имеет вовсе, а армия третьей не смогла оправиться от очередного поражения, нанесённого скуловидами-номадинами под Новофеевкой Таким образом, имея явный численный перевес, коалиция нордов-агрессоров начала войну как на море, так и на суше.

Из Тирании, из замков Эберн, Анделет Риога и Кранндарах вышло пешее войско; из Эйнара, из замков Кьоркланн и Виронан вышло пешее войско; из ярхеймского Яргарда также вышло войско. У берега реки Винешки они объединились, и двинулись в сторону Гнилых дебрей.

Из Тронна, из прибрежных замков Феррин и Хольмгард отплыло морское войско; из Сюшера, из прибрежных замков Брисеад, Лиддауданс, Кобоккен и Сюрхомм отплыло морское войско. И Сюрхомм есть центр корсаров, и мокрое это место: круглый год там вечный, влажный, густой, мокрый туман, висящий, словно смог.

И выставила Тезориания своё войско, которое вобрало в себя воинов из замков Остенд, Зэйден, Зэйдгард, Логнан и Хейдир. И к войску её присоединились войска союзных ей стран, и на территории родины Хризольды пошла долгая, великая сечь. И в самый последний момент поставил Свэй риттеров из замков Варвиккен, Ввотрикс и Эстрикс; явились все, и в полном облачении. И на тёмно-синих щитах их были изображены снежинки. Ввотрикс же есть центр северного кронства Свэй; самая снежная это столица.

И на стороне Зла бились тёмные эльфы, которые есть эльдры; и вкупе с ними были йнигг, великаны снежные. Помогали же им глаза летающие, скелетоны, кадаверы, луноеды, зомби, тролли горные и тролли лесные; тролли из тьмы и тролли каменные; колоссы, кефалогиганты, вампы, фурии, бестии, мегеры, ведьмы, слизни, гингеры, враны, гриффоны, дикие хряковепри, поганки и хищные мшанки. Вервольфы и троллюди, выведенные и размноженные троннским магом Олертофиксом, также приняли своё участие.

И на стороне Добра бились гномы и эльфы светлые, эльваны; сиричи, моричи, змушки, горланусы, загагары, скатуры, моховики, филиноиды и морские коровы поспешали на подмогу им.

И устояла Тезориания; поняли тогда в тот день нападавшие, что силой Добро не одолеть (возможно, хитростью). Пал кронинг тезорианский; пал в бою, в самый последний миг мысленно попросив прощения у деда Бренна, князя Кристиана, что недостаточно ценил его, и как бы сейчас сгодилась его сила. И воцарилась на троне дочь кронинга – ныне на нём кронинхен по имени Айлин Добрая…

По возвращении из очередного похода потрёпанный суровыми краями, горными тропами, затяжными битвами и бессонными ночами Бренн неприятно удивился, обнаружив, что комната, которую он снимал до своего отбытия, впредь ему не сдаётся.

– Я полагала, что вы пали в сражении, как и многие другие. – Недовольно пожала плечами хозяйка, женщина лет сорока пяти. – Говорят, мало кто вернулся.

– Вот я и вернулся. – Сердито ответил ей Бренн. – Я устал и хочу спать; хотя бы просто прилечь – валюсь я с ног.

Однако на два этих голоса вышел некто, кого вполне резонно можно назвать новым жильцом, новым постояльцем – судя по всему, то был какой-то заезжий мелкий граф, ибо к нему обратились со словами «милорд».

– Возьмите, сударь, – Ехидно произнёс тот человек, щедро протягивая Бренну целых четыре золотых. – Возьмите всенепременно. – Добавил он, насмешливо окидывая своим взором неброский, серый вид помятого военной кампанией наёмника. – Думаю, четырёх золотых монет за простой вам хватит вполне, и вы можете сегодня и поесть, и даже найти новый ночлег – где-нибудь, на сеновале чьей-либо деревенской семьи, потому что в этой гостинице, увы, больше мест нет – ведь так, фрекен Стокк?

Фрекен Стокк утвердительно кивнула.

Бренн швырнул бы эти монеты наглецу и хаму прямо в лицо, но то ведь был граф – не хватало ещё новых проблем, а даже если и кинуть вызов – не в том положении сейчас Бренн. Своё богатое сословие надобно ещё доказать, да вообще – что за глупости лезут ему нынче в голову? При чём тут вызов, при чём тут сословие? По всей видимости, перегрелся он на дневном солнцепёке – или же, наоборот, замёрз от постоянных прохладных ночей, студёных морей. Плохо, смутно соображал Бренн; к тому же, его немного качало из стороны в сторону – ведь он не только ходил пешком, но и плавал на большой ладье.

Бренн понимал, что он – пешка в большой игре; одна из мелких, незначительных карт. В то же время он осознавал, что метко брошенная карта может изменить ход всей игры. Но именно сейчас предпринимать что-то – не время. Не время пререкаться ни с фрекен Стокк, ни с этим невесть откуда появившимся «графом» – Бог с ними, и счастья им, к тому же, они правы: чего зря будет пустовать жильё? Никто бы не донёс сюда весть о его гибели, ведь он – никто. В бою, в задании – бесценен, а в миру – ничто. Потому Бренн, плотно сжав зубы и при этом мило, добро улыбаясь, скрепя сердце взял деньги, поклонился и пошёл своей дорогой – иного выбора у него на данный промежуток времени не было. Можно было сыграть в рубаху-парию, лютого морского волка, явившегося с победой, и задиристо сбить с графа всю спесь и вселиться заново, вместо него, в свою прежнюю каморку – только перспектива в виде публичной виселицы как-то не радовала. Именно виселицы, ибо казнь через отрубание главы лишь для господ. Отмахиваясь от опасных, назойливых мыслей бродяга пошёл, куда глаза глядят, дабы сыскать себе новое пристанище, ибо крова больше нет…