Слеза Иштар

Тим слегка торопил.

– Признаться, я уже заждался. Вы как двое неугомонных второклашек. – Волк с удовольствием выпустил клубы дыма и улыбнулся. – Орисс, не форсируйте события, Тим такого не любит.

Женщина хмуро молчала.

– Из-за чего сыр-бор, Тим? Давеча ты довел до истерики Медведя, сейчас даже у добродушной Орисс нервы сдали.

Опекун почти с нежностью смотрел на художника. Тот же раскачивался туда-сюда на стуле и грыз костяшку пальца, словно в трансе. Спустя 20 ударов сердца, Тим пошарил рукой в сумке и извлек потертый скетчбук, бережно перевернув страницы, протянул разворот.

Лорд Вульф и Орисс едва не стукнулись лба, стремясь рассмотреть рисунок. Глаза женщины радостно заблестели, Волк же, напротив, помрачнел.

– Что это? – вопросил тихо он.

– Мой сон.

– А это? – Сноходец ткнул пальцем в разноцветные вытянутые октаэдры по углам набросках.

Тим пожал плечами, мол, для красоты.

– Знаешь, малец, я тут вспомнил, что Часовщик тебе поручил новую картину, – словно спохватился Вульф, – а времени – до утра. Поторопись!

***

«Мальчишка начинает вспоминать…» – мысль прокатилась по сознанию Волка холодной волной, оседая шершавым комком в груди.

Лорд Вульф медленно прошёл к окну, наблюдая за игрой теней в саду. Сорок тысяч лет существования научили его одному – терпению. Но сейчас даже его древняя кровь пульсировала чуть быстрее.

«Интересная штука получается, – размышлял он, ощущая легкое покалывание вдоль хребта – первый признак пробуждения зверя внутри. – Рассказать сейчас – предать Часовщика. Промолчать – предать Тима. А я, кажется, слишком стар для этих игр в верность».

Он провёл пальцем по оконной раме, оставляя невидимую метку. Сорок тысячелетий – достаточный срок, чтобы понять: верность – роскошь для тех, кто живет мгновением.

«Часовщик… всегда считал себя архитектором судеб. Но даже он не может предвидеть всё. Тим заслуживает знать правду, какой бы горькой она ни была».

Волк усмехнулся, обнажив на мгновение клыки.

«Забавно. Я помню рождение и смерть стольких цивилизаций, но сейчас судьба одного мальчишки заставляет меня… сомневаться. Возможно, я всё ещё способен чувствовать».

Он остановился перед зеркалом, встречаясь взглядом с собственным отражением – существом, балансирующим между мирами и сущностями.

«Пусть Часовщик и Аритмикс продолжают плести свои интриги. Я видел, как рождались и умирали боги, переживу как-нибудь и их недовольство».

Лорд Вульф поправил безупречный воротник, стряхнул невидимую пылинку с рукава и направился к двери. Решение было принято.

***

«Когда же сеееемь станет однииииим, и одноооо станет семьюююю… – тянул фальцетом какой-то заезжий трубадур, – Когда текуууучий соединиииит…»

На этих словах Лорд Вульф прорычал:

– Не погань Легенду, мерзавец!

Певун тотчас же испарился.

Тим вопросительно уставился на наставника. Волк понял, что отступать некуда.

– Это очень древняя Легенда о Слезе Иштар, – медленно проговорил седовласый, будто подбирал слова, – считается, что в начале времен красавица-богиня любви и войны Иштар, наблюдая за первым актом творения, так была поражена красотой и трагедией происходящего, что из ее глаз скатилась единственная слеза. Но та слеза не была обычной – она содержала в себе семь граней бытия, которые вместе составляли совершенный Кристалл понимания…

– Дайте угадаю, – хмыкнул Тим, – Слеза была утрачена или разбилась на мелкие осколки, которые ужасно сложно найти, но однажды должен появиться Герой, который всех спасёт…

Лорд Вульф как-то грустно смотрел на парнишку:

– Ты не романтик, Тим, потому что никогда не любил…

– А это-то причём? Вы разозлились, что какой-то несчастный менестрель исказил Вашу Легенду, а теперь…

– Она не моя! – вспылил Волк, – и вообще это ты давеча нарисовал семь граней Слезы!

Тим замер ровно на 5 сердечных ударов, затем выпалил:

– А-а-а! Так вот из-за чего Вы переполошились! Можете не волноваться, а даже не понимаю, о чем идет речь.

– Так дослушал! – чуть не взмолился оборотень, – Слеза упала на землю в это самое место. В Клокхолл. Вернее, на месте падения Слезы и возник наш город.

– Допустим. – Тим запружинил на месте. – Красивая история. Надеюсь, со счастливым концом.

– Подожди, малец, ты меня запутал. Так-так-так, как же там было… – пробормотал седовласый рассказчик, – Слеза упала в место, где сейчас стоит Клокхолл, но тогда это была каменистая пустыня. Кристалл не разбился при падении, но долго оставался сам по себе. До тех пор, пока его не нашли первые существа. Но вскоре начались войны за обладание Слезой, ибо считалось, что тот, кто владеет кристаллом, может управлять самой реальностью.

Густой голос Вульфа растекался по таверне в полной тишине, даже мухи благоговейно сложили крылышки и потирали лапки.

– Иштар решила разделить Слезу на семь частей, чтобы никто не мог использовать ее полную силу. В момент разделения реальность содрогнулась, и там, где была Слеза, возник наш Клокхолл.

Волк довольно улыбнулся.

– Допустим. Но певец вроде бы не о том вел речь. Разве не так? – Тим выжидающе смотрел исподлобья.

– Ты прав, дружок, трубадур пел о возможности… Возможности объединения Слезы… – последние слова оборотень прошептал-проглотил.

– Вы можете хоть раз НОРМАЛЬНО объяснить? Не Вашими этими загадками и притчами. – Молодой человек стукнул кулаком по столешнице.

«Слеза скатилась. Слеза упала. Слеза разбилась. Но веры мало…» – вдруг донеслось до слуха Тима, и треньканье бубенчиков.

– Я НАЙДУ тебя! – выкрикнул художник и помчался вниз по лестнице.

Глава 4: Карнавальный Квартал

Глава 4: Карнавальный Квартал

«Почему никто не может говорить напрямую, как есть? А не загадками или метафорами. Я же не об интимных вещах спрашиваю! Мало того, что Лорд Вульф любит напыщенные словечки и фразы типа «а не соблаговолит ли глубокоуважаемый джин…», – (А вот и не соблаговолит!!!) – так еще и не договаривает.»

Тим несся, перепрыгивая зловонные лужи и трещины между булыжниками на мостовой.

Как ни странно, но во многих районах и на улицах Клокхолла он не бывал. Кто-то рассказывал, что есть в городе так называемая «слепая зона» – место обитания Хаоситов. О последних Тим так же знал лишь понаслышке, да и не особо интересовался. Но появление загадочного Шута – мсье Ренара пробудило острое любопытство.

Где искать то, чего вроде бы и нет, но оно еще и тщательно спрятано? Правильно! На самом видном месте! Возможно, под самым носом у Часовщика. А что у нас ближе всего к Шпилю Времен? Мост Бесконечности. А к нему ближе всего через Квартал Спящих пружин.

– Решено! – воскликнул Тим и запрыгал по брусчатке в сторону мрачного пустынно-заброшенного квартала.

«Мысли… Они буквально вываливаются из головы. Не вмещаются. В таких случаях помогает дневник. Где-то тут был…»

Тим порылся в сумке и достал потрепанный блокнот с ручкой на шнурке, но новая мысль отвлекла его.

Или это не мысль, а звук? Откуда? Словно грохот волн о берег. Художник обернулся вокруг себя и… Попал в спираль ощущений. Мостовая под подошвами стареньких пед не только пульсировала разными цветами, но еще и пружинила, словно он шел по батуту.

«Черт возьми, где это я?» – Тим попытался хоть на чем-то сфокусироваться.

Но разве можно за что-нибудь зацепиться взглядом на скорости 200 км/ч? Лишь крутятся огни и мелькают какие-то рожи.

Чтобы не потерять равновесие, молодой человек опустился на мягкую брусчатке, достал дневник и поспешил записать:

«ЦВЕТА! СТОЛЬКО ЦВЕТОВ! Они будто КРИЧАТ и оглушают мои глаза!

А эти дома! Их будто нарисовал пьяный Дали после десяти чашек кофе или Пикассо в прыжке. Они дышат?!

Вон тот, розовый с ЖЕЛТЫМИ окнами мне что подмигнул, что ли?! А этот – зеленый – выгнулся, будто хочет обнять небо! У третьего – вообще двери вверх ногами. А четвёртый… СЛОЖИЛСЯ как оригами!..»

Последние слова Тим накорябал кое-как и вскочил.

Его словно магнитом тянуло куда-то… Он прыгал вроде бы по прямой, но улица сама по себе ИЗОГНУЛАСЬ (как удав)! И художник уперся прямиком в карусель, похожую на огромного шахматного ферзя.

– ЧТО?! – выкрикнул Тим, – да что это за место такое? Кто этот безумец?!. Это грифон?..

***

«Пока я тупо пялился на ожившего золотисто-зеленого птицельва, он зыркнул на меня малиновым глазом и… превратился в розового осьминога! В РОЗОВОГО, Карл!

Если это снова один из моих снов, то я хочу поскорее проснуться! ПАМАГИТИ!!!

Вдруг я почувствовал дрожь внутри костей. Так-так-так… Паничка? А, нет, это МУЗЫКА! Бам-бум-трам-там-дзинь! Тут и барабаны, и скрипка, и банджо, и ХЛОПУШКИ… Какой-то дикий хохот и визг… А еще какое-то одинокое и нелогичное дребезжание шарманки… И всё это СРАЗУ! Одновременно и… ритмично! Вот откуда дрожь! Это вибрация.

Поймал себя на том, что ладонью выстукиваю по бедру дробь – ритм, а ноги сами выделывают кренделя. Хмм…

И тут моя левая рука сама по себе начала рисовать ЧТО-ТО в воздухе и… ВЫ ЭТО ВИДЕЛИ?! линии повисли! Мой рисунок застыл в ВОЗДУХЕ, объемный и разноцветный, как мыльный пузырь!

Ну всё, пока, моя кукуха…

Вдохнул и… Боже, это же жареные орехи и карамель! А еще… пахнет сладкой ватой и газировкой! Стоп, а это что ещё… порох?! Ржавчина?

Кто-то рядом со мной уплетал за обе щеки что-то ярко-синее и круглое. Кажется, я проголодался…

ОГО! Мимо меня только что проплыла женщина в платье из перьев, а рядом с ней господин, у которого вместо головы… ПТИЧЬЯ КЛЕТКА с живым колибри внутри!

Так-так-так… Это зашло слишком далеко! Хочу в свою реальность!

О нет! Рядом со мной пацан (в костюме?) лисы жонглирует… своими пальцами? Нет, они снова на месте. Или нет? Бррр…

Я зажмурился покрепче и закрыл уши ладонями. Досчитал до десяти. Приоткрыл левый глаз… Вокруг всё замерло, будто на паузе. А затем краски словно потекли, расплываясь и смешиваясь.

***

– Смотрите, кто-то к нам пожаловал! Тим-Тим-Тимми, собственной персоной. Ну, здравствуй, друг сердечный!

Лицо Трикстера мелькало то справа от Тима, то слева, то сверху, а потом и вовсе вверх тормашками.

– Да остановись ты уже! – не вытерпел художник. – Мельтешить и прыгать – это моя привилегия.

– Привилегия?! – повторил насмешливо мсье Ренар, – ты называешь ЭТО привилегией? Быть собой, дурачиться или грустить, прыгать, скакать, мельтешить, кривляться и забавляться? Всё это, mon cher, ПРАВО! Привилегия – быть серьезным и скучным, правильным, благополучным. Ты так хочешь, Тимми? Нет? Мне нравится твой ответ!

Наконец Шут замер, тотчас преобразившись. Только что кривлялся ярмарочный Петрушка в колпаке с бубенчиками. И вот – важный господин в причудливом головном уборе (не то средневековый берет, не то цилиндр-шапокляк), которого выдает хитро-насмешливый прищур разноцветных глаз и улыбка Джоконды.

– О чем желаете поговорить, многоуважаемый мсье Тим?

– Где я? – выпалил без церемоний молодой человек.

Шут вскинул брови и озадаченно оглянулся. Щелкнул пальцами и «картинка ожила» как ни в чем ни бывало.

– Ох, старый ты дурень, Ренар! – Трикстер хлопнул себя по лбу ладонью в кипенно белых перчатках. – Наш дорогой Тим НИКОГДА не бывал в Карнавальном Квартале! Как ты мог забыть?!

Шут дурашливо расшаркался и отвесил поклон.

– Позвольте, mon cher Тим, сопроводить Вас по нашим скромным владениям.

И снова тренькнули колокольчики на шутовском колпаке.

– Уж будьте любезны, мсье Ренар, – фыркнул в ответ Тим.

«Это у него что, наушники? А на ногах – разноцветные кеды-конверсы? Откуда?! Мне бы сейчас наушники и побольше! И от новых кед не отказался…»

– О, Тим-Тим-Тимми, я с радостью подарю тебе наушники и кеды, лишь следуй за мной! – с этими словами мсье Ренар протянул Тиму новенькие Converse и полноразмерные наушники Sony.

«Жаль, что это сон… Проснусь, а ничего такого нет. Только старенькие дырявые педы…»

– Недоверие, мой юный друг, хорошая вещь, но в умеренных доза. Обещаю, кеды и наушники никуда не денутся даже завтра утром. Ну а теперь – вперед, к тому элегантному серебристому зданию из хрусталя!

Тим надел наушники и какофония звуков немного отступила.

– Завтра я добуду кассетный плеер или ты предпочитаешь пластинки? – подмигнул Шут.

Но художник уже запрыгал вперед.

***

Тим пружинил на месте, слегка покачиваясь вперед-назад. Он только что во что-то врезался со всего прыжка, хотя преграды не было. Или была?

Парень протянул руку и не уверенно ощупал «стену». Он бы не удивился, если бы ладонь «провалилась», но этого не произошло. Под пальцами ощущалась гладкая прохладная поверхность. Тогда Тим толкнул вперед. Дверь распахнулась, а он шарахнулся назад.

– О, Тим-Тим-Тимми, mon cher, ты явно устал от суеты, бедняжка… Смелее прыгай вперед! Там тихо и спокойно, царит истинный порядок!

Да, молодому человеку до зуда в ногах хотелось разложить мысли и чувства по полочкам, упорядочить их. Даже для него это было слишком!

Он прыгнул вперед… и зажмурился, потому что со всех сторон, даже сверху и снизу, из круглых-прямоугольных-овальных-квадратных-ромбовидных и богегознаеткакихеще зеркал на Тима смотрел Тим. Множество Тимов!

– Смотри, Тим-Тим-Тимми, вот он ты, художник-шедевратор, искусник-провокатор! Ан нет, не тут, не ты… Неужели мечты?

Мсье Ренар похлопал парня по плечу, а в зеркала десятки рук (словно Шива) коснулись отражений Тима. Затем Шут исчез за поворотом.

«Обоже, опосейдон… куда я снова попал? Какой же это порядок? Это ловушка! Не могу вдохнуть… Где пол? Так, вот… но он тоже отражается… Так, Тим, сосредоточься! Вот твоя нога в новеньком кеде! Или нет, это нога того Тима… или этого? Сколько тут меня?! Стоп-стоп-стоп! Тим один! Это Я! Смотрим, где Я… Вот рука… нужно пошевелить пальцем… Блин, и все тысячи пальцев – вслед… Что-то голова кружится и сейчас лопнет. Этот блик! Блик-блик-блик в глазах! Даже на карнавале было проще…»

– О, Тимми, смотри, вон твоё отражение рисует шедевр! Ой, нет, это ты вчерашний… А вон, посмотри, видишь парня с синими волосами, узнаешь его? А тут – ты будущий и знаменитый! А вон ты – бог? Тиран? Ребёнок или святой?!

Парень почувствовал подкатывающий комок тошноты.

– Какое же из этих отражений настоящее, Тим-Тим-Тимми? Все? Ни одного? Или, может быть… – Шут наклонился ближе, а его лицо внезапно сделалось серьезным. – Все они настоящие, просто в разных мирах, которые ты ещё не нарисовал?

Тим отпрыгнул назад, споткнулся и уткнулся носом в огромное прямоугольное зеркало, сел на полу.

– О, трещинка! – выдохнул облегченно.

Едва касаясь, он провёл пальцем по тоненькой паутинке скола на раме старинного овального зеркала. Тут же заметил разноцветные пылинки, танцующие в луче закатного света. Проследил за их бесконечным отражением и уперся взглядом в собственное отражение крупным планом.

– Поры на носу… и синяя краска на ухе? Как?!

«Так. Кажется, я нащупал настоящее, а не отражение! Не идеальный блеск, а шероховатости. Вот трещинка… она, как молния на зеркальном небе. А пыль… настоящая пыль! Как на зиккуратах… Куда она отражается? В бесконечность пылинок… Красота! Ага, вот и моя синяя краска. Ультрамарин? Нет, скорее кобальт… Хм, интересно, в каком отражении она ярче? Вон в том кривом зеркале мой нос красный… Ха! Как у клоуна! Нужно запомнить этот оттенок для карнавальной маски… Стоп, а где выход-то?»

Тим медленно повернул голову влево. И тут же на него «вывалилась» карнавальная феерия в отражении зеркал: искрящийся хвост костюма жар-птицы. Длинноносая маска, возникшая за спиной у одного из «Тимов». Блики разноцветных фонарей, помноженные на бесконечность, превратившиеся в ослепительные бури. А среди них ухмыляющийся Шут… Или нет, только одна его половина… Или это оскал?.. А то вдруг – вторая половина лица мсье Ренара – рыдающая маска Пьеро?

– Да что тебе от меня надо? – вскричал Тим ускользающему/растворяющемуся в бликах Трикстеру.

«Ртуть течет, но не вода. Ртуть блестит, но не звезда. Ртуть связует, что разделено. Ртуть – это ты, но ты – не она», – гулом-эхом морских волн разнеслось по Зеркальной Галерее и зазвенело самой тонкой струной.

– Тим-Тим-Тимми, я хочу, чтобы ты вспомнил! Вспомнил себя! Ты уверен, что настоящий?.. – с этими словами мсье Ренар исчез с полотна каждого из зеркал.

Тим с лихорадочно бьющимся сердцем, ощущая струйку липкого пота между лопаток, снова опустился на пол. Он попытался сфокусировать взгляд.

«Так. Вот она, трещинка-паутинка, дальше… влево – Карнавал, а вправо… геометрические тени, строгие линии, мерный блеск металла… Клокхолл! Мой Клокхолл! Значит, мне направо… Стоп! Это же зеркала… тогда – налево…»

Художник уже прыгнул влево, но вдруг замер. Из отражения на него смотрел растрепанный, весь в краске, парень с темно-серыми настороженными глазами. Слева от него – хаос цвета, движение, Карнавал! А справа… Клокхолл – Порядок? Или другой вид хаоса?

«Как часто я стою «между»? Между концентрацией и «О, птичка!», между барокко и японской гравюрой. Мои отражения… какие из них настоящие? Прав мсье Ренар! Это, где я художник? Или это, где испуганный подросток? А тут – рассеянный мечтатель… Или это всё – маски… карнавальные глупые маски… Тогда какая моя? Или все?»

Тим снова сел, закрыл лицо ладонями и уткнулся головой в колени. Пальцы дрожали. Сквозь них просочилась капля и упала на пол…

– Хватит… хватит… ХВАТИТ! – сначала бормотание, потом истошный крик.

Молодой человек схватил скетчбук и швырнул в «ближайшее» отражение. Дзиньк… Взъерошил волосы… Засунул дрожащие руки в карманы. Там пальцы нащупали что-то родное и привычное – рашкуль! Он сжал его до боли и услышал собственный шепот:

– Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох… Вот мой новый кед… В кармане – угольный карандаш… Он шершавится и цепляется пылинками за кожу… О, да, пылинки! В воздухе! Снова – рашкуль, его округлость и завершенность, более острый кончик. Он пахнет пылью и штукатуркой… Так, а вот капля – моя! Настоящая! Мокрая! Дыши, Тим, дыши. Так, вот пол. Твёрдый. Каменный! Дальше… Стена. Холодная, но не гладкая! Тоже каменная? Ага, значит, тут край…

Чей-то резкий рывок выдернул Тима плена Зеркальной Галереи. Молодой человек открыл глаза. Орисс. Едва не рыдая, он рухнул в ее объятия.

***

– Ну-ну, мой мальчик, этот старый плут кого угодно собьет с толку, но без него мир был бы куда преснее, – женщина печально улыбнулась.

Постепенно краска возвращалась на лицо Тима.

– Кстати, ты обещал проводить меня в Квартал Равноправок! – Орисс как-будто только что вспомнила об этом. – Знаю, знаю, у тебя нет сил, но надеюсь, что нас там хотя бы накормят досыта.

Тим ухмыльнулся:

– Что бы ты без меня делала…

И вдруг замер. Протянул руку в сторону Зеркальной Галереи.

– Орисс… Твое отражение… движется?!

Женщина обернулась, ее глаза округлились, а лицо побледнело. Ее отражение вышло из зеркала, обретая трехмерность. Лишь волосы (вместо коротких и каштановых) струились по плечам серебром.

– Наконец-то мы встретились лицом к лицу, Старшая сестрица, – пропело отражение голосом Орисс.

– Кто ты? Что ты? – от напряжения губы «радужноглазой» еле шевелилась.

– Я – то, что ты видишь в других. Я – отражение твоей способности видеть истину. Я – Эхо, – улыбнулась серебристоволосая.

Тим и Орисс ошалело переглянулись.

Глава 5: Квартал Равноправок

Глава 5: Квартал Равноправок

– Не могу понять, что происходит в этом чёртовом городе…

Она ходила из угла в угол по тесной сумрачной комнатушке, к тому же захламленной бумагами, книгами, свитками и, бог знает, чем еще. Натуральная нора или дыра. Или все же нора…

Как их только не дразнили, даже вспоминать не хочется. Сами же они называли себя Равноправками, а их место обитания так и именовалось – Квартал Равноправок.

Хотя, справедливости ради сказать, кварталов в их распоряжении было целых три! Один из них принадлежал Лисам, другой – Кошкам, а третий – занимали Волчицы. Да-да, лорд Вульф со своими собратьями были не единственными в своем роде.

Она жила в Лисьей Норе. Вопреки общепринятому мнению, жительницы Квартала Равноправок не называли друг друга ни «сестрами», ни «подругами» в обиходной речи. Ведь они не секта, не монашки все поголовно (случались в их рядах и такие), да и сестрами друг другу редко приходились.

Опять-таки, в обход устоявшемуся образу, не все равноправки жили друг с другом в паре, у многих были мужья, а некоторые и вовсе не нуждались в близких отношениях с кем-либо.

– Иша! – в нору влетела запыхавшаяся девушка.

Хозяйка обернулась, золотисто-зеленые глаза смотрели исподлобья.

– Иша, там какое-то сумасшествие! – не дождавшись ответа, выпалила гостья.

– Вот удивила, – пробормотала зеленоглазая, – что конкретно?

– В городе появилось какое-то редкое создание…

Взгляд Иши ещё больше потемнел.

***

Пахло кипяченым молоком, корицей и ванилью. Я сглотнула, а живот недвусмысленно намекнул о желании наполниться снедью. Тим (на удивление) не скакал впереди меня вприпрыжку, а едва волочил ноги, сильно отставая.

Я украдкой приподняла очки и огляделась. Повсюду – лианы между причудливыми стволами баньяна или ротанговыми пальмами, чуть поодаль – валуны-исполины. На одной из ветвей я приметила рыжую красавицу-ягуарунди. Вдали, среди кустарниковых лесов, промелькнула пятнистая шёрстка чилийской кошки.

Глубоко вздохнув, я опустила очки на переносицу. И вот передо мной уже человеческий квартал: между уютными пятиэтажками натянуты верёвки с постиранным бельем (явно женским). На балкончике третьего этажа вальяжно расположилась крупная пушистая темно-рыжая…

Оп – с непередаваемой грацией, бесшумно красавица спрыгнула вниз. И вот передо мной – стройная, вся такая тягу-у-у-чая, светло-зеленоглазая девушка в кожано-тканевом комбезе фисташкового цвета с медными акцентами/вставками и пепельно-серой гривой волос почти до земли. Насмешливо и слегка надменно смотрит на меня своими чертовски красивыми глазюками.

– Ну, привет, Ягуарунди – Прекрасная Вири, – говорю, улыбаясь, – мы к вам на огонёк с Тимом, – киваю на заморенного спутника. – В животах урчит не по-детски. Хоть миску молока с краюшкой хлеба предложите, что ли.

Налет высокомерия тут же исчез с лица девушки. Она даже как-то растерялась и поникла, потеряла интерес.

– Познакомишь со своей подружкой – Пиппой-Кодкод? – продолжаю паясничать.

Вы видели, как выглядят нашкодившие кошки? Да-да, именно так и смотрелась пепельноволосая после моих слов.

– Да покормите нас уже, кошки данные! – не выдержала я.

И куда только мигом подевалась эта кошачья спесь? Засуетились – забегали, зашуршали лапками. Благо, Тим в прострации обретался в тот момент, а то бы у парня нервы вовсе сдали.

Люблю, когда с людей вот эта напускная «важность» спадает и они превращаются в маленьких и (почти) миленьких. Но любому удовольствию приходит конец.

Лисьей крадущейся (читай – скользящей) поступью из тени ближайшего магазинчика сзади ко мне подобралась Она.

– Ну здравствуй, Иша. Вот мы и виделись. – Я резко обернулась и уставилась на нее тяжелым взглядом (без очков).

Женщина вздрогнула.

– Ты не меняешься, Орисс… – фыркнула.

– Учусь у лучших, – я соизволила улыбнуться.

***

Кому я врала? Иша изменилась!

Огненно-рыжие струи волос ниспадали легкой волной на плечи и покрывали всю длину черной хаори. Длинный шарф, брюки-палаццо, изящные ботинки, янтарный кулон в виде лисьей головы. И этот золотисто-зеленый глубоко печальный взгляд…

Я поспешила водрузить свои очки на место, покуда не рассмотрела слишком много. Меня оно не касается. Это их с Вульфом дела…

– Иша, мне сейчас не до старых обид. Парень, – я кивнула на Тима, – скоро в голодный обморок бухнется. Думаю, твои Волчицы способны накормить гостей простой и сытной пищей…

Предводительница Квартала Равноправок хлопнула дважды в ладоши. Легкая волна вибрации радиально разбежалась во все стороны.

Иша всегда провоцировала во мне нервическую дрожь. Вот и сейчас меня будто кто-то дергал за ниточки – я крутила головой во все стороны, пружинила на ходу, зачем-то бестолково размахивала руками, часто моргала и как-то невпопад подхихикивала.

В преломлении моих «волшебных» очков Иша выглядела по-другому.

Серые большие глаза, вздёрнутый нос, россыпь веснушек, полные губы, брови вразлет, кудрявые золотисто-русые волосы, убранные в косу, с несколькими выбившимися прядями.

Одета безупречно, но на манер Кошек:

На голове светло-терракотовая шляпа-федора. Орехового цвета в крупную клетку пальто-редингот. Под ним я разглядела белую блузку с воротником-бабочкой, терракотовый жилет в клетку (белые и кофейные строчки), тёмно-коричневые широкие с высоким поясом брюки английского кроя. Чёрно-коричневые ботинки-оксфорды. И да, классический галстук кофейного цвета. А в руках – зонтик-трость.