Слеза Иштар

Lark A. Bratenska

Слеза Иштар

Пролог: Прыжок в неизвестность

Пролог: Прыжок в неизвестность

Тим буквально влетел в прыжке в этот безымянный город, город-набросок на белом листе. Тот зашевелился и начал приобретать смутные очертания.

Тиму срочно нужно к Часовщику! Зачем же? Просто нужно и всё! Это же сон…

«Интересно, если я сплю, могу ли что-либо здесь изменить?»

Тим огляделся по сторонам. Сначала показалось, что перед глазами сероватая вуаль тумана. Тим сморгнул и… («А если так…») на месте хмары возникла широкая мощенная булыжником улица.

«Ух ты ж!» – Тим радостно запрыгал вперед.

Что-то всё же странное ощущалось вокруг. Спустя три прыжка, Тим понял – предметы черно-белые, их границы и контуры размыты, а одно кажется совсем другим, словно всё ещё в тумане.

Тим посмотрел на руки: «Так вот в чем дело!» – угольный мелок едва не выпрыгивал от нетерпения из правой ладони.

«А если представить…» – художник уже несся вприпрыжку по мостовой.

– Хэй, хэй, хэй, малец! – пророкотало откуда-то сверху, – куда так спешишь?

Тим запрокинул голову, придерживая твидовую шляпу рукой. Косая разноцветная челка прикрывала левый глаз, правый же темно-серым копьем уперся в ухмылку седого красавца. Тот нисколько не смутился, улыбнулся шире, закурил трубку.

– И всё же…

– Что? – буркнул Тим.

– Кто таков и куда скачешь? – седовласый выпустил клубы дыма.

– А кто спрашивает?

Тут незнакомец захохотал.

– Малыш, да ты с юмором, – заметил, отсмеявшись, седой, – Лорд Вульф к Вашим услугам.

– Давно Вы здесь, лорд…?

– Вульф. Минут десять от силы. Только что был в Древней Месопотамии. Щелк. И вот я здесь…

– Забавно… – протянул задумчиво Тим, – кого еще Вы прихватили из своей Месопотамии?

– Я привык путешествовать налегке: трубка, плащ, рюкзак.

– Рюкзак?! – Тим исподлобья уставился на пришельца из Древнего мира, – в Древней Месопотамии? Из шкуры бегемота?

– О, ты еще не видел моих снов, любезный…, – лорд Вульф многозначительно посмотрел на Тима.

Паренек поморщился.

– Зачем Вам мое имя? Лучше подскажите, в какой стороне живет Часовщик.

Седовласый тщательно и не спеша выбил трубку, положил ее в футляр, который поместил в карман плаща.

– У нас тут всё просто: налево и по прямой через Квартал Спящих пружин. Сразу упрешься в Мост Бесконечности, а там – рукой подать до Башни Часовщика. Тебе назначено?

– Вроде того… – Тим огляделся и попытался сфокусироваться.

Но сосредоточиться никак не удавалось. Тогда он достал из парусиновой сумки-портфеля планшет с листом бумаги, угольный брусок и… Как только рашкуль (угольный карандаш) коснулся бумаги, город стал проявляться, словно фотокарточка.

Вот мокрая брусчатка, вся в пятнах масла и сажи, в некоторых лужах отражается свет газовых фонарей и витрин.

Серо-черными тушами нависают округлые балконы. Дома похожи на жестяные шкатулки для печенья или на термосы с миниатюрными глазницами окошек: будто сварщик, что паял, утомился делать дырки в жестянке, да так и бросил. Эти жутковатые громадины так плотно сидели друг к другу, что по трубам одного здания можно было легко перебраться на другое.

«Странный вкус у этого заклепочника», – подумал Тим, но карандаш продолжил свой путь.

Появились фигурки людей. Кто-то глазел на приближающийся омнибус. Другие торговались с лавочником. Третьи спешили куда-то. Лиц не разглядеть.

За омнибусом в серой дымке проступала она – Башня Часовщика. Вокруг ее шпиля кружили птицы. Тиму нужно было туда.

Как далеко? Если вприпрыжку, не обращая ни на кого внимания, то и не заметишь как Башня нависнет над тобой всей своей тушей. Но на первые шаги еще нужно решиться.

Тим убрал в сумку рисовальные принадлежности, встал, потянулся и… вновь увидел Лорда Вульфа, сидящего за столиком напротив. Светлые глаза с прищуром внимательно и спокойно смотрели на художника. По плечам темно-синего норфолкского пиджака разметались седые кудрявые волосы.

– Ну что, готов к приключениям, малец? – Волк снова закурил свою любимую трубку и слова вместе с дымом извивались вверх.

Тотчас же город обрушился на Тима своими запахами и звуками.

Скрежет, стук, гул ветра в трубах, чьи-то вопли, хохот, свисток… Кто-то прямо перед ним выплеснул ведро с мутной жижей. В нос шибануло запахом серы и аммиака. Парень замотал лицо шарфом до самых глаз и ускорил шаг, перейти на прыжки не получалось.

Из лавки зеленщика потянуло тухлым луком и гнилой картошкой. Рядом с мясницкой – лужи крови и тучи мух и ос. Как ни старался, но Тим не смог миновать зловонные потеки. Нос отказывался вдыхать мерзкие запахи.

Чем ближе становилась Башня, тем меньше людей встречалось.

«Квартал Спящих пружин?» – догадался Тим.

Все дома покрыты паутиной, в одних – окна заколочены досками крест-накрест, в других – туманной чернотой пялятся наружу. В воздухе висит мелкая золотистая пыль, похожая на песок из часов.

В какой-то момент художник понял, что звуки будто отдалились. Вместо них Тим ощутил легкую вибрацию и гудение. Ноги сами собой перестали передвигаться.

Остановившись, парнишка поднял взгляд вверх. Башня «выросла» втрое и занимала целый квартал. До нее оставалось пара десятков шагов. Только ноги словно примагнитились к земле.

– Часовщик! – крикнул вверх Тим, – я пришел!

Звук голоса показался ватным. Художник открыл сумку и нырнул туда правой рукой.

– Стой! – раздался сверху сиплый скрежещущий голос.

Тим ухмыльнулся, но руку из сумки убрал. Пустую.

Темно-карие глаза пронзительно смотрели на Тима. Горбатый длинный нос. Седая борода лопатой и усищи. На голове какое-то сивое гнездо из волос. Обе кисти рук в бинтах. Из одежды темно-синий балахон. Вот и весь Часовщик.

Художник невозмутимо оглядел хозяина Башни:

– Тебе бы прикид поменять…

– Мне и так хорошо, – просипел Часовщик. – Ты не торопился…

Тим хмыкнул.

– Лорда Вульфа уже встретил? – старик нажал «невидимый» рычаг и они «взлетели» вверх.

Большую часть комнаты занимали какие-то мудрёные механизмы. Хитросплетение трубок, манометров, поршней, цилиндров и колбочек.

Часовщик по-хозяйски осмотрел агрегат, удовлетворённо крякнул и повернулся к Тиму, который нетерпеливо раскачивался, готовый прыгать дальше.

– Так, парень, присядь. Голодный, небось? – хозяин Башни придвинул круглый табурет, – сейчас сообразим чайку… И где-то тут у меня были сухарики…

Часовщик прошкрябал в какой-то темный закуток, погромыхал там чем-то и с довольным лицом вернулся. На столике перед Тимом выросли чашки, заварник, баночка с джемом, две чайные ложечки, вазочка с «сухариками». Последним на стол хозяин водрузил кипящий чайник.

– Ну вот, сейчас подкрепимся и дело веселее пойдет, – проскрежетал Часовщик, разливая кипяток по чашкам, – налетай!

– А разбавить есть чем? – Тим не спешил приступать к чаепитию.

Старик недоуменно посмотрел на него, мол, что ты имеешь в виду.

– Я не пью горячий чай, – пояснил художник, – есть холодная вода?

Часовщик прищурил левый карий глаз, дотронулся пальцем до чашки Тима. Над ней сначала перестал подниматься пар, а потом чай и вовсе покрылся корочкой льда.

– Так… Ой, перестарался, – хозяин недовольно смотрел на гостя.

– Давайте без всех этих учтивостей и этикетов! – Тим вскочил, сделал два прыжка и упёрся в жестяную, всю в заклёпках, стену.

Оттолкнулся и поскакал в обратную сторону. Правый указательный палец он согнул и суставчиком упёрся в зубы. Взгляд устремился «в себя».

Тиму не нравилась обстановка, не нравился город и Часовщик. Ему до зуда в пальцах хотелось всё перерисовать. Он машинально достал из сумки бумагу и карандаши.

Часовщик на глазах стал преображаться. Борода-лопата уменьшилась и превратилась в «утиный хвост», маленький и аккуратный. Цвет глаз поменялся на бледно-васильковый, из-за чего в них чётче проступила сумасшедшинка. В растрёпанной пепельной шевелюре появился пробор посередине. Вместо балахона на Часовщике красовался чёрный сюртук с отложным воротником цвета корицы. Из-под него выглядывал темно-коричневый жилет путешественника и почти кипенно-белая сорочка с воротником-оборкой. Завершали образ черно-серые в полоску визиточные брюки и мягкие чёрные оксфорды. На лбу уютно расположились очки с окулярами.

Комната тоже изменилась. Появился черно-коричневый кожаный диван и в пару к нему – кресло. Деревянный пол между ними покрывал круглый половик-циновка. Огромное круглое витражное окно, похожее на иллюминатор, занимало почти всю стену, поперечную мебели. Крутая волнистая лестница, начинающаяся слева от дивана, «улетала» назад и вверх. Солнечный свет заполнял всё пространство, проникая через боковую полусферическую башенку с двадцатью миниатюрными окошками.

Тим подошёл вплотную к витражу, побарабанил пальцами по разноцветному стеклу. За окном во всём великолепии распростерся город. Клокхолл. Его Клокхолл…

– Так-то лучше, – пробормотал художник, убрал планшет в сумку и собрался на выход.

Часовщик ошеломлённо огляделся, откашлялся, но все тем же скрежещущим голосом спросил:

– Так что там с Волком?

– Вы об этом долговязом господине в деревенском прикиде? Так он выкурил трубку, попрощался и ушел. Думаю, мы с ним больше не встретимся.

Часовщик странно проскрипел. Тим не сразу разобрал, что старик смеется.

– Какой ты забавный, парень. Умеешь менять все вокруг, а простых вещей не понимаешь. Лорд Вульф – твой наставник. Жить будешь у него, учиться и слушать…

– Погодите-ка, любезный, – перебил старика Тим, – я правильно понимаю, что Вы решили, будто это я вам подчиняюсь?..

Глава 1: Пробуждение

Глава 1: Пробуждение

«Какой странный сон… Будто настоящий… Да ну… Чтобы я самому Часовщику перечил?! Хмм…» – Тим потянулся и взъерошил и без того растрепанные волосы.

«А было бы неплохо одним «взмахом» карандаша переделывать реальность…» – Художник смачно зевнул.

Жаль покидать теплое покрывало спросонья, но дела не ждут. Тим глубоко вдохнул знакомый запах льняного масла и пыли, приоткрыл левый глаз. На полу повсюду наброски, куча каких-то тряпок, на табурете – палитра с засохшей краской…

«Еще какой-то странный звук в конце, будто тараном в железные ворота: бум, бум, БУМ!.. Стоп, кажется, это уже не сон».

Кто-то яростно тарабанил в дверь, рискуя сорвать ее с ржавых петель.

– Да открывай ты уже, чертов щенок! – Медведь терял остатки терпения. – У меня и без того полно дел.

Тим перестал дышать и подавать признаки жизни. Меньше всего ему хотелось именно сейчас встречаться с этим неотесанным мужланом.

– А-а-а-э-эх… Дело твоё, щенок, сам отчитывайся перед Часовщиком! А послание я доставил.

В щель под дверью просунули огромный крафтовый конверт.

Написанное убористым каллиграфическим почерком Часовщика письмо гласило:

«Проспект с зиккуратами подрихтуй, цветовая палитра должна быть более спокойной, палевой. Ее придерживайся!

Сегодня же заверши картину!

Аллея с сакурами получилась достойной, но какой-то уж слишком воздушной. Добавь немного землицы в композицию. Твои чайные домики слишком изящны и напыщенны, сделай их более скромными, а матии, наоборот, – более элегантными. Не жалей природных красок и красного.

P.S. Положил тебе еще пару холстом, но впредь будь аккуратен и экономен. Твой Часовщик».

– Ак-куратен и эк-кономен… – перекривил Тим, – спасибо, что пока хоть прыгать не запрещают. Погрызть бы чего для начала…

– Яблоки! Сочные и свежие! Яблоки! Кому яблочки… – с улицы послышался бодро-протяжный голос разносчика.

– О! Как раз! Мне… Мне! Нужно! – Тим выскочил на балкончик.

Хрумтя краснющим яблоком, довольный вернулся в мастерскую через некоторое время. Достал из карманов еще четыре фрукта, разложил на столе натюрморт. Замер. Схватил еще одно яблоко и надкусил.

– Мм-м… Вкуснятина! Нужно чаю! Где же ты, заварник… – Молодой человек запрыгал по комнате.

Искомый сосуд обнаружился возле таза для умывания. Художник, расплескивая драгоценный запас воды, наполнил почти до краев чайник и водрузил на чудо-печку – подарок Часовщика. Нажимаешь на рычажок и появляется пламя, ставишь емкость с жидкостью, через пять минут она закипает, а печка сама выключается. Очень удобно для такого растяпы как Тим. Также специально для него у чудо-машины имелся запасной режим работы – охлаждение до определенной температуры. Ведь парень любил теплый чай, а не горячий. Сладкий и с лимоном.

Отхлебнув бодрящего напитка, художник хрумкнул яблоком и уставился на холст с зиккуратами.

«Блин… И почему они какие-то… картонные?»

Тим схватил палитру и начал яростно месить краски. Подошел почти вплотную к большому полотну – фантастический пейзаж с огромными ступенчатыми зиккуратами, окутанными розовато-лиловым «мистическим» туманом. Лицо сосредоточилось на секунду. Потом он отскочил назад, прищурился. Схватил тряпку и начал стирать целый участок неба.

«Нет, нет, все не так!» – пробормотал под нос.

Зачем-то нарисовал крошечную, очень детализированную птичку на ближнем зиккурате. Тут же попытался поймать кистью жужжащую у окна муху, но лишь оставил синюю кляксу на подоконнике.

«Часовщик прав! Этот туман – дешевка. Где жизнь? Где пыль веков? Надо больше охры и сиены жженой! Вот эта тень слишком холодная… А птичка вышла отлично! Хм. Но она не главная… Фокус! Фокус, Тим! Муха… навязчивая. Как мои мысли. Яблоки! Сочные… Красные. Красный… ЯПОНСКИЙ пейзаж! Тот маленький этюд… Он слишком… Как там Часовщик выразился… воздушный? Нет земли под ногами. Чайные домики ему напыщенны! Сам ты напыщенный! Но им точно нужен красный – цвет тории, фонарей… Но сегодня срочно рихтуем зиккураты! Ах да, птичка…»

– Хороша! – произносит Тим вслух и снова подходит к большому холсту, энергично замазывая туман. – Вот так. Пыль. Горячий воздух. И вот эти ступени – они же должны быть изношенные, тысячами ног! Добавлю фигурки рабочих… с корзинами. И ослика! Ослик – это жизнь! И тень от него должна быть четкой, почти черной… О, облако кривое!

Но из головы никак не шел японский этюд. Может, заново его? Тогда нужен чистый холст, а Часовщик велел быть экономным. И пусть! Тим потянулся за «утренним конвертом», но задел какую-то коробку. В ней обнаружились старые гравюры.

Тут же забыв обо всем, он уселся на пол, разглядывая их. Пальцы в краске оставили отпечатки на белой бумаге. Но Тим, не замечая, сравнивал виды Фудзи, дома, мосты, детали. Вдруг вскочил:

– Цвет! Им не хватает земли!

Подбежал к полке с пигментами, рассыпав по дороге кучу охры. Принялся растирать на палитре охру светлую, умбру натуральную, киноварь.

«Так-так-так… Вот он! Домик с соломенной крышей… Матия? Да! Не просто силуэт, а объем! Стены – не просто белые, а теплые, охристые, с тенями. А крыша – темная, тяжелая, солома настоящая. И вот тут… маленький чайный домик у ручья. Дерево темное, почти черное, но дверь… дверь должна быть красной! Киноварь! И фонарик рядом. А зелень… не просто изумрудная. Добавить желтой охры, чтобы чувствовалось солнце, тепло. И мох на камнях… серо-зеленый, глубокий. Фудзи… она величественная, но пусть будет дальше, а на переднем плане – жизнь: лодка рыбака, женщина с корзиной в кимоно цвета увядшего клена… с проблеском красного пояса! Да!»

Солнце уже садилось. Мастерская постепенно погружалась в тяжелый полумрак, но Тим все еще прыгал между двумя холстами. На большом: зиккураты теперь не мистические башни, а монументальные, но «обжитые» сооружения. Туман заменен маревом горячего воздуха, пылью. Появились крошечные фигурки людей, ослик с поклажей. Цвета стали теплее, землянее, тяжелее. На маленьком этюде: японский пейзаж преобразился. Исчезла стерильная воздушность. Появились четкие, «приземленные» формы домов с темными крышами и теплыми стенами. Ярким акцентом светится красная дверь чайного домика и фонарь рядом. Красный пояс на фигурке женщины у ручья. Зелень приобрела глубину и разнообразие оттенков – от охристо-желтых до глубоких изумрудных. Тим то тщательно прописывал деталь кистью, то отпрыгивал на несколько шагов, прищуриваясь, то снова бросался к холсту, чуть не опрокидывая мольберт. Он размашисто мастихином положил густые мазки теней под крышу японского дома.

«Да! Вот так! Зиккураты – труд людей. Пыль, солнце, тяжесть камня… Ослик – гениально! Теперь Япония… Глубже тень под крышей! Еще! Чтобы чувствовался вес соломы. И этот красный… Точно! Он как удар сердца в спокойствии. Киноварь – огонь жизни. Надо добавить отражение фонаря в воде? Микроскопический блик… Смогу ли? Попробую! Ой, слишком много белил… Черт, ладно, смою потом… Или оставлю как блик луны? Нет, лучше фонарь… Срочно! Руки уже дрожат от усталости… Но надо закончить! Пока вижу! Пока чувствую!»

Глубокая ночь. На столе догорает свеча. Тим сидит на полу, прислонившись к стене, устало наблюдая за двумя холстами. Одежда вся в краске – охра на рукаве, киноварь на штанине, капля ультрамарина на щеке. Вокруг еще больший хаос: выдавленные тюбики, горы тряпок, разлитый разбавитель, книги, яблочные огрызки. Но на холстах – жизнь. Зиккураты стоят под палящим солнцем, монументальные и «человечные». Японский пейзаж дышит умиротворением, но с теплом земли и яркими вспышками красного. Тим зевает во весь рот, потирая глаза, оставляя разноцветные разводы.

«Готово… Вроде. Зиккураты теперь поспокойнее, натуральнее. А Япония… пахнет деревом, чаем и мхом. Этот красный… он попал туда, куда нужно. Как кровь под кожей. Жизнь. Настоящая. Завтра посмотрю свежим глазом… Облака на зиккуратах еще подправить… и отражение фонаря… Может, добавить дыма из трубы чайного домика? Серо-голубой… Или это перебор? Ладно… Сейчас… спать…»

***

Опаздывать на занятие к Лорду Вульфу не стоит (тот еще зануда), еще же Часовщику картины отправить!

Хорошо хоть одеваться не нужно, потому что заснул Тим в чем был. Оставалось плеснуть в лицо воды и…

Постучали. Или показалось? Скорее, поскребли.

Да, Тим – художник, но со слухом у него всё настолько хорошо, что не все звуки он мог стерпеть, особенно фальшивые.

Снова поскребли.

Тим воровато оглянулся в сторону черного хода. Вздохнул. Пожалел, что не проснулся раньше. Прошлепал до двери. Приоткрыл ее на ладонь и выглянул из-под длинной разноцветной челки.

На него смотрели два больших радужных глаза.

– Хм… – произнес вместо приветствия Тим.

Конечно, в их мире встретить можно и не такое, но сразу после пробуждения немного жутковато.

– Доброго здравия! Мне Вас рекомендовали, – глаза сделались серо-голубыми и уменьшились до приятных размеров.

– Спешу… – буркнул Тим и уже было перешагнул через порог, но…

«Дырка. Досадно».

– Если позволите, я Вас сопровожу…

«И откуда у них этот невообразимо устаревший напыщенный язык?»

– А вы по какому вопросу, собственно, – Тим прыгал на одной ноге, пытаясь надеть на дырявые носки не менее дырявые педы.

– Меня должны определить…

– Так это к Часовщику. Были у него? – Тим нахлобучил твидовую шляпу так, что челка закрыла левую половину лица до самой шеи, затворил дверь и зашагал прочь.

– Так он же мне Вас и рекомендовал!

Тим резко остановился и обернулся. Уперся взглядом в собеседника. Это однозначно был пришелец, как и многие здесь, но новенький. Потерянный. Во всех смыслах. В человекоподобном образе какая-то невыразительная дама, но не дама. То есть женщина, но не дама. И одета не как дама. Тут таких полно в Квартале Равноправок. Но у этой взгляд другой, на волчий смахивает. У Тима глаз наметан.

Тим скептически окинул спутницу взглядом с головы до ног.

«Да уж, Часовщик еще тот шутник».

– Ладно, – больше самому себе сказал Тим. – Вас как зовут?

– Орисс.

– Тим, – парнишка ускорил шаг, не заботясь о спутнице. Если нужно, догонит.

***

Я привыкла мимикрировать. Во всяком случае мне так кажется. Уж подстраиваться и приспосабливаться я умею. Так мне кажется…

При этом никого обманывать или вводить в заблуждение у меня и в мыслях нет. Просто хочется слиться с толпой, не отсвечивать, чтобы не таращились, будто на голове у меня ноги или рога. Я за честность, только последняя – слишком дорогое удовольствие во всех мирах и во все времена. А я человек бедный, даже нищий (и не только духом), но об этом как-нибудь потом.

К чудаковатому художнику Тиму меня послал вовсе не Часовщик (даже не знаю, кто таков и как выглядит). Просто постучала в первую попавшуюся дверь. Почти удачно. Ладно-ладно, очень удачно. Ведь открыли, не накрыли и ничем не огрели. Плюс человек (хотя тут вопрос спорный весьма). Все и всё совсем не то и не те, кем кажутся.

Но Тим молоденький, даже если и тролль какой или дракон. Собственно, чего мне этих троллей с драконами бояться? Как говорится, тоже люди, хоть и драконы…

Мне нужен был обыватель, в меру дружелюбный и не пройдоха. А что немногословный, вообще красота! Удача интроверта.

Только бегает быстро, приходится вспоминать молодость.

Думаю, все бывали хоть раз в незнакомом городе. Интересно, на что вы обращаете внимание в первую очередь? Я вот, признаться, больше под ноги стараюсь смотреть, потому как моей неуклюжести мог бы позавидовать самый злостный Неуклюжец.

Но Клокхолл не просто незнакомый город, он слегка чудной.

Здесь прямые, словно под линеечку, мощеные проспекты с монументальными, вавилонского масштаба, зданиями перемежаются с извилистыми улочками – лесными тропками. Так и кажется, ступишь на такую дорожку и лесная чаща засосет тебя в свои крепкие еловые объятья.

И вдруг усыпанная песком просека «перетекает» в деревянную или каменную. И сразу чувствуется дуновение горного воздуха, запах цветущей сакуры и слышатся мелодичные всплески журчащей в речке воды.

Разве не чуднó?

Еще забыла упомянуть, что время суток в каждом квартале своё. Над вавилонскими монументами разливается песочно-бежевый закат, а внизу он смешивается с серо-синими тенями, и туман поглощает основания зиккуратов. Б-р-р-р…

Каменные виадуки, соединяющие разные части Клокхолла, словно парят в облачно озере. Только я бы даже и пальцем не коснулась этой мглистой поверхности, вдруг там какой-нибудь недобрый Туманник живет…

Не успеваю я очухаться от дрожи в поджилках, как лесная тропинка (Да-да, внезапно) заводит меня в «ночной кошмар»… Ой, простите, это просто в Логове Волка сейчас уже ночь. И вовсе не романтично, жутковато, хоть и Луна полная. Но мне среди деревьев и скал мерещится какой-то диковинный древо-замок с пещерой внутри. Б-р-р-р…

Не успела впечатлиться, как ночь сменилась облакасто-кудрявым утречком под трели колокольчиков. Или это так воздух звенит от напряжения? Или это мне все уХи заложило? Ладно-ладно, с уХами, т.е. ушами, всё в порядке. Просто в Лисьей Норе тихо-тихо так, что хочется хряпнуться в позу лотоса и постичь дзен.

А вообще мы с Тимом шли к Часовщику… Или куда мы собственно путь держим?

Глава 2: Логово Волка

Глава 2: Логово Волка

Тиму не нужны были часы, чтобы знать, какого размера нагоняй ему светит. Он срезал путь, но Логово всё не приближалось. Словно всё замерло. А вдруг? Вдруг это снова «шутки» Часовщика? И почему Часовщик так не любит Тима?

Икры уже горели от напряжения, но Тим никак не мог добраться до дома лорда Вульфа. Это было дело принципа – преодолеть тугой поток времени. Оно тянуло тебя вспять, выламывало с корнями, но сдаваться не в правилах Тима. Он не боялся идти против течения.

– Похвально, похвально, мой мальчик, – протрубил хрипловатый голос откуда-то сверху. – Жаль, что ты позабыл о своей спутнице. А это и был твой сегодняшний урок.

Тим оглянулся, но не увидел ни лорда Вульфа, ни (как её там?) Рису…

– Орисс. «Её зовут так», – прошептал на ухо невесть откуда появившийся наставник.

– И откуда Вы всё-то знаете… – пробормотал паренёк.

***

Я не могла оторвать взгляд.

Передо мной стояло божество. Седые кудрявые волосы слегка ворошил ветер, густая челка ниспадала на правую сторону, прикрывая серо-ледяной насмешливый глаз. Больше я ничего не видела.

Откуда-то сверху раздался густой слегка хриплый голос.

– Добро пожаловать в наше скромное Логово, Орисс! Тебе пора отдохнуть.

И снова я не заметила окружающей обстановки, будто во сне. Лишь когда очутилась внутри какого-то Замка. Это я так решила для себя, что это Замок. Может, просто просторный, обставленный со вкусом дом.

Когда мы с Тимом вошли в залу, хозяин дома стоял к нам спиной. Высокий, худощавый, но широкоплечий, с тонкими кистями рук и длинными пальцами, в которых уютно притаилась трубка.