Уродственные связи

Утром Джулия отправилась на рождественскую ярмарку одна.

Ярмарка оказалась небольшой, но уютной. Ряд деревянных домиков, украшенных гирляндами, был пропитан ароматами глинтвейна, корицы и свежих булочек. Атмосфера праздника невольно подняла ей настроение. Прохожие, казалось, все были знакомы между собой. Они улыбались друг другу, перебрасывались приветственными фразами и с любопытством смотрели на Джулию, словно на инопланетянку. Возможно, дело было в ее красном широком кашемировом пальто, которое сильно выделялось среди серых курток местных жителей.

Джулия остановилась у домика, где продавались винтажные елочные игрушки. На прилавке стояли полумесяцы, домики, грибы с лицами, маленькие расписные Санты. Она с интересом разглядывала их, но взгляд задержался на стеклянной голове клоуна. Игрушка была тонкой, почти невесомой, с идеально прорисованными деталями. На солнце блестки, которыми был опылен клоун, переливались всеми цветами радуги.

Клоун не улыбался. Его рот был растянут в ухмылке, но в этой ухмылке Джулия вдруг увидела разочарование, будто его только что кто-то обидел.

– Будете брать? – спросила женщина за прилавком, отвлекая ее от мыслей.

– Да, пожалуйста, – словно очнувшись, произнесла Джулия.

– Двадцать девять евро, – ответила женщина, бережно забрала клоуна из ее рук и аккуратно завернула его в бумагу.

Погода была солнечной, и Джулия, чувствуя, как легкость возвращается в ее шаг, направилась обратно. Ее пальто развевалось на ветру, а в руках она держала небольшой сверток с клоуном. Она представляла, как приедет домой и повесит его на елку – и от этой мысли ей становилось спокойнее.

Когда она вошла в дом, ее встретил теплый аромат пирога и кофе. Шумной суеты прошлого вечера уже не было – дом казался на удивление тихим. Джулия сняла пальто и остановилась в дверях, вдыхая запахи, которые, как ни странно, теперь вызывали у нее не раздражение, а какое-то странное чувство покоя.

Они сели завтракать. Джулия положила новую игрушку рядом с собой на стол, не разворачивая свертка. Люси ловко нарезала вишневый пирог и разливала кофе по маленьким чашкам, которые выглядели так, словно их доставали из серванта только по праздникам. Солнце пробивалось сквозь узкие окна, играя бликами на столе и заставляя ее щуриться.

Виктор уплетал пирог, не подняв на нее глаз ни разу за все утро. Джулия тоже не смотрела в его сторону. Это было привычно, почти нормально.

К ней подошел Томи. Его лицо сияло любопытством, а в руках он сжимал половинку пирога, с которого капала вишневая начинка.

– Джулия, а что это у тебя? – спросил он, ткнув пальцем в сверток.

– Это елочная игрушка, – улыбнулась она, пытаясь скрыть раздражение от того, что его липкие пальцы были слишком близко к бумаге.

– Можно посмотреть? – его глаза загорелись, и он уже протянул руку к свертку.

– Ну, хорошо. Только будь аккуратен, ладно? – Джулия осторожно передала ему сверток.

– Томи, смотри, не урони! – строго бросила Люси, глядя на сына поверх кофейника.

Томи с энтузиазмом начал разворачивать бумагу – аккуратность у него явно не была в приоритете. Джулия почувствовала, как ее плечи невольно напряглись, но старалась сохранять спокойствие.

– Ой! – раздался громкий вскрик, и игрушка, выскользнув из его рук, упала на пол.

Звук был глухим, но отчетливым. Джулия поджала губы, увидев, как клоун – тот самый с разочарованной ухмылкой – лежит среди собственных осколков блестящего стекла.

– Томи! – возмутилась Люси, подскочив к сыну. – Я же сказала быть аккуратным!

– Я не специально! – начал оправдываться мальчик, но его голос уже дрожал.

– Ничего страшного, правда, – сказала Джулия, подняв руку, чтобы остановить дальнейшие упреки. Она встала, наклонилась к полу и начала собирать осколки, стараясь не смотреть на Люси или на Томи.

– Это же твое! Прости, Джулия, он всегда такой неуклюжий, – продолжала оправдываться Люси, злясь больше на себя, чем на сына.

– Все в порядке, правда, – натянуто улыбнулась Джулия, собирая самые крупные осколки в ладонь. – Это просто игрушка.

Она опустила глаза, чтобы никто не увидел ее разочарования.

– Давай я все уберу, – предложила Люси, беря из ее рук осколки.

– Нет, я сама, – отозвалась Джулия, стараясь не позволить голосу дрогнуть.

– Она сама уберет, Люси, – словно подтверждая, произнес Виктор, кладя руку на плечо сестре. Но Джулия даже не обратила внимания на его слова.

Она подняла взгляд на Томи, который стоял с виноватым лицом, сжимая в руках теперь бесполезный кусок бумаги.

– Ничего страшного, правда, – сказала она, стараясь улыбнуться.

Люси бросила строгий взгляд на Томи, который все еще стоял с виноватым видом.

– В комнату, немедленно! – приказала она, указывая рукой в сторону двери.

– Но я не хотел… – начал было мальчик. Его голос сорвался, и на глаза навернулись слезы.

– Я сказала – в комнату! – повторила Люси, уже не терпя возражений.

Томи, всхлипывая, побрел в коридор. Его маленькие плечи ссутулились, а шаги были настолько тяжелыми, что Джулия почувствовала укол жалости. Она вдруг вспомнила своего Патрика, который сейчас был не с ней, и ей в тот момент захотелось вернуться к сыну.

Люси вздохнула, закрывая глаза и массируя переносицу. Затем повернулась к Джулии, стараясь выглядеть как можно более собранной.

– Прости его, пожалуйста. Он правда не хотел, Джулия, – сказала она, явно чувствуя себя неловко. – Я верну тебе деньги за эту игрушку.

– Нет, Люси, не нужно, – тут же отмахнулась Джулия, поднимая руки.

– Джулия, давай честно, – перебила ее Люси. – Скажи, сколько она стоила?

– Правда не стоит! – попыталась отмахнуться она еще раз, но Люси была непреклонна.

– Я настаиваю, – строго сказала Люси, глядя ей прямо в глаза. – Мы с Филиппом вернем тебе деньги.

– Ну… пять евро, – наконец пробормотала Джулия, стараясь выглядеть максимально искренне. Она и сама не ожидала от себя такого ответа. Зачем она соврала?

– Всего пять? – удивилась Люси, заметно расслабившись. – Ну слава богу! А то я уже испугалась, что она была дорогая.

– Нет-нет, ничего особенного, просто понравилась… – Джулия улыбнулась, чувствуя, как где-то внутри ее раздирает чувство вины.

Люси сразу достала из кошелька деньги и протянула их Джулии.

– Вот, держи. И не переживай, мы все ошибаемся, особенно дети, – добавила она, возвращая себе привычный тон заботливой хозяйки.

После произошедшего все пытались вести себя естественно, но ни у кого это не выходило. Джулия все думала о Томи. Не выдержав, она встала из-за стола и направилась в его комнату. Постучав в дверь, она осторожно спросила:

– Томи? Можно к тебе?

Сначала было тихо, затем раздалось приглушенное:

– Угу.

Джулия открыла дверь. Комната Томи была захламлена игрушками, покрывалом с супергероями и кучей комиксов, раскиданных по полу. Сам он сидел на кровати, уткнувшись лицом в колени.

– Ты не против, если я посижу с тобой? – спросила она мягко, присаживаясь рядом.

– Извини… за игрушку… я не хотел, – пробормотал Томи, не поднимая головы.

– Я знаю, Томи. Никто на тебя не сердится.А я вообще решила: зачем мне игрушки, которые легко бьются? – попыталась она его подбодрить.

Он хмыкнул и вытер лицо ладонью.

– А знаешь, иногда у меня тоже были моменты, когда я чувствовала себя так же, – сказала она после короткой паузы. – Когда хочется все исправить, но уже ничего не поделаешь.

– Мне еще и бабушка снится… – вдруг пробормотал Томи.

Джулия нахмурилась.

– Бабушка?

– Да, снится, как будто я просыпаюсь во сне, – он сделал паузу, а затем продолжил: – И вижу ее. Она стоит у моей кровати. Просто смотрит.

– Когда тебе это стало сниться? – спросила она осторожно.

– После того как она умерла. Мама сказала, что она ушла на небо… но, может, она иногда возвращается?

Внутри Джулии все похолодело. Она только сейчас поняла, что ничего не знала о смерти матери Виктора.

– Когда это произошло? – еле слышно произнесла она.

– Недавно, – пожал плечами Томи, словно это было очевидно. – Дядя Виктор сказал маме, что нам всем нужно быть вместе, потому что семья должна держаться.

Когда вечером Джулия и Виктор возвращались домой, она, наконец, произнесла то, что держала в себе весь день:

– Эта поездка связана со смертью вашей матери?

Виктор явно не ожидал такого вопроса. Он позволил себе не отвечать сразу – несколько секунд о чем-то задумался, продолжая следить за дорогой.

– Кто тебе рассказал о маме? – произнес он наконец. Слово «мама» прозвучало из его уст неестественно, почти инородно.

– Томи, – Джулия не смотрела на него. Ее взгляд был устремлен на пролетающие за окном деревья.

– Ха, Томи… этот сопливый мальчишка, – язвительно выдавил Виктор, сдавив руль чуть сильнее.

– Так что? Это связано? – напомнила ему Джулия, переводя взгляд на его лицо.

– В целом да. А что не так?

– Да нет… Просто странно, что ты ничего мне об этом не сказал, – ее голос звучал ровно, но внутри все кипело.

– Ты же знаешь, что у нас с матерью были сложные отношения. Я не хотел тебя в это погружать. Это бы лишь вызвало лишние вопросы, – Виктор старался говорить спокойно, но его нервная манера вождения выдавала напряжение.

– Вопросов? – Джулия коротко рассмеялась. – Мы семья, Виктор. А это значит…

– Прекрати, – резко перебил он, цокнув языком. – Твои эти нравоучения…

Джулия почувствовала, как раздражение накатывает волной. Ей хотелось остановить машину и просто выйти – лишь бы не находиться рядом с ним.

– Это так низко… – медленно произнесла она, словно пытаясь его задеть. – Ты весь вечер строил из себя такого веселого, услужливого. Мы же оба знаем, что это не ты.

Виктор усмехнулся, но его лицо исказилось от злости.

– Да, Джулия! Да! – почти закричал он, с силой давя на газ. – Я вел себя так для нас обоих! Наша мама… мать умерла! И я вынужден терпеть Люси, чтобы все разделить поровну.

– Боже! – воскликнула Джулия, едва сдерживая отвращение. – Ты даже хуже, чем я думала! Наследство поровну? Ты же сам понимаешь, что семье Люси оно куда нужнее, чем тебе!

Ее начинало тошнить. Она глядела на Виктора и не могла избавиться от ощущения, что не знает этого человека рядом с собой. Или, может, она просто все это время обманывала себя? И на самом деле просто закрывала глаза на то, что и так было очевидным.

– Какого черта? – резко бросил Виктор, сжимая руль так, что побелели пальцы. – Я должен ей уступать? Разве это моя вина, что она живет такой жизнью?

– Тебе просто однажды повезло, Виктор, – произнесла она тихо, но твердо, не отводя от него взгляда.

– Мы оба знаем, что дело не в везении, – прорычал он. – Ты сама не в белом пальто, Джулия. Посмотри сначала на себя. Я видел, как тебе там было неприятно находиться. Ты вся передергивалась!

– А ты думаешь, мне легко это скрывать? – вспылила она. – Да, мне там было не по себе. Но знаешь что? Ты абсолютно прав. Мне повезло. Так же, как и тебе. Только разница в том, что я не строю из себя кого-то другого.

Виктор ничего не ответил. Он лишь сильнее выжал педаль газа, и в машине повисла тяжелая, удушающая тишина.

Подобные скандалы были для них привычны. Джулия смотрела в окно, словно пытаясь убежать от происходящего, но в глубине души знала, что этого не избежать. Она понимала: такие разговоры, наполненные ядом и упреками, не были нормой.

Она прожила с Виктором всю жизнь в таком формате отношений. Они ругались, злились, снова мирились – будто это было частью их ритуала. Ей никогда не приходило в голову, что можно иначе. Виктор мог быть грубым, жестоким на словах, но в ее памяти всегда находились оправдания: «Он просто устал. Он такой сложный человек. У него тяжелый характер, но ведь и я не ангел».

Для Джулии это стало обыденностью, частью ее реальности – как смена времен года или шум дождя за окном. Она никогда по-настоящему не задавалась вопросом: можно ли изменить эту жизнь?

Ее научили терпеть. В детстве, в семье, в школе – везде женщины вокруг нее молчаливо терпели скандалы, унижения, грубость. И казалось, что это не просто норма, а нечто неизбежное.

И хотя где-то в глубине души она понимала, что жить так неправильно, она никогда не задумывалась о том, чтобы выйти за рамки привычного. Разве можно изменить то, что всегда было частью жизни? Ведь тогда придется признать, что все это время она обманывала себя, цепляясь за иллюзию идеальной семьи.

Ее взгляд снова скользнул к Виктору. Его напряженные руки на руле, усталое, злое лицо. Она чувствовала себя такой маленькой в этот момент, будто у нее никогда не было права что-то изменить. И все же что-то внутри нее ворочалось. Маленький голос, который она всегда глушила, снова поднялся: «А если можно было иначе? А если это не должно быть частью твоей жизни?»

Затем она вспомнила Люси – в их маленькой, тесной квартирке, пропитанной запахом масла. Ее красное, уставшее лицо, натянутую улыбку, строгий голос, которым она отчитывала Томи, и взгляд, полный подавленной усталости. Люси была хозяйкой своего мира, но этот мир – с его шумными детьми, вытертым диваном и горой немытой посуды – казался Джулии чужим, почти пугающим.

И вдруг в голове Джулии возник другой голос: «Зато это не ты».

Она никогда не формулировала это так ясно. Да, ее жизнь с Виктором была далека от идеала. Да, в их отношениях было больше тишины, напряжения и конфликтов, чем радости. Но она жила иначе. Она не застряла в той реальности, от которой бежала всю свою молодость. Она не просыпалась каждый день в квартире, похожей на музей воспоминаний.

Джулия даже не знала, кто из них – она или Люси – был более свободным.

«Но, черт возьми, это не я», – повторила она про себя, чувствуя, как эта мысль смешивается с горечью и странным, подавляющим облегчением.

Снаружи мимо проносились деревья, а в машине все еще стояла тишина. Виктор, не оборачиваясь, сосредоточенно смотрел на дорогу, а Джулия, сама того не замечая, прижала пальцы к вискам, словно старалась прогнать все эти мысли.

«Зато это не ты», – повторил голос в ее голове. И она сама не знала, радоваться ли этому… или стыдиться.

Глава 6

Ночью Джулии приснился странный и тягучий сон. Она стояла в огромной, пустой церкви, где все казалось чуть неестественным: витражи переливались слишком яркими красками, свечи горели, не источая тепла, а воздух был насыщен запахом воска и сырости. Тишина висела гнетущей завесой.

В центре церкви стоял черный гроб. Он был простым, без украшений, но почему-то притягивал взгляд.

Джулия шагнула вперед, ее ноги утопали в густой, невидимой тени. Она чувствовала, как дыхание становилось все тяжелее, как будто воздух здесь был слишком вязким. Каждое движение давалось с трудом, но она продолжала идти – будто что-то принуждало ее к этому.

Когда она подошла, сердце замерло. В гробу лежала она сама. Лицо казалось чужим, бледным, застывшим в выражении какого-то безразличия. Глаза были закрыты, губы плотно сжаты.

– Ты ожидала увидеть меня, правда? – раздался знакомый голос: низкий, спокойный, но с ноткой насмешки.

Она резко обернулась. Виктор сидел на одной из дальних скамеек, вытянув ноги вперед, будто ему было здесь слишком комфортно. Его темный костюм поглощал окружающий свет, а лицо выглядело необычайно молодым и живым.

– Виктор… – прошептала она, но даже ее собственный голос звучал чужим.

– Я так и думал, Джулия, – сказал он, приближаясь. Его шаги не издавали звука, будто он не касался пола. – Как всегда, обвиняешь меня во всем. В каждом промахе, в каждом несчастье. Ты построила вокруг себя крепость из обвинений. Но знаешь, что я вижу?

Джулия молчала, глядя на него с каким-то странным смешением страха и злости.

– Я вижу женщину, которая никогда не смотрела на себя честно, – его голос стал холоднее, почти зловещим. – Ты ведь не была лучше меня. Никогда.

– Это не правда… – начала она, но слова застряли в горле.

– Не правда? – он усмехнулся, наклоняя голову. – Ты лгала. И лжешь сейчас. Ты всегда старалась выглядеть жертвой, но на самом деле ты просто была слишком трусливой, чтобы признать, кто ты есть.

Ее тело будто пронзила волна холода.

– Я не такая… – прошептала она, отводя взгляд, но он шагнул ближе.

– Ты именно такая, – продолжил Виктор, его голос эхом разносился по церкви. – Вспомни, как ты прятала свои грехи за обвинениями. Вспомни, как легко ты осуждала меня, считая, что сама лучше.

Он подошел вплотную, его лицо оказалось так близко, что она могла разглядеть каждую морщинку, каждую тень в его глазах.

– Мы с тобой одинаковые, Джулия, – прошептал он, и его слова прозвучали как приговор. – Если бы это было не так, мы бы не смогли прожить вместе столько лет. Мы стоим друг друга, дорогая.

Ее сердце замерло, и волна ярости поднялась внутри. Она замахнулась, чтобы ударить его, но рука прошла сквозь воздух, как сквозь дым. И в тот же миг все исчезло.

Джулия резко открыла глаза. Комната погрузилась в предрассветный полумрак, но сон все еще висел в воздухе, как тень, и шепот Виктора казался пугающе реальным.

– Виктор, ты умер, а все равно сводишь меня с ума, – пропыхтела она.

Когда Оливии исполнилось два года, а Патрику пять, в жизни Джулии появилось увлечение. Каждый свободный момент, когда она оставалась без детей, она проводила именно с ним. Звали это увлечение – Кристофер.

В один из дней Джулия сидела на широком подоконнике его квартиры и курила. Обычно она курила только у него. Да и многое другое она делала только с Крисом. Он был крепким парнем с золотыми кудрями, широким лицом и всегда немного красными щеками. Его смех был заразительным, а руки – теплыми, сильными.

Джулия жила ради этих встреч. Когда она была не с ним, она мечтала о следующей, словно убегала из одной жизни в другую. Кто-то мог бы сказать, что она влюбилась, но сама она так не считала. Ее захватило не столько чувство к Кристоферу, сколько вкус другой жизни. Той, в которой она была не женой Виктора и не матерью двоих детей, а молодой, желанной девушкой. Той, которая могла часами слушать музыку, лежа на кровати, курить из окна или смеяться, не боясь, что кто-то упрекнет ее. В этой жизни она снова чувствовала себя живой.

Кристофер сидел напротив, в потертом кресле, и смотрел на нее с нежностью.

– Я хочу свозить тебя в Париж, – сказал он. Его голос был тихим, но твердым.

– В Париж? – Джулия рассмеялась, затянувшись сигаретой.

– Да, в Париж, – повторил он, не отводя взгляда.

Джулия потушила сигарету, подошла к нему и легко села на колени, обняв за шею.

– Ну, полетели в Париж, – она улыбнулась, запустив пальцы в его золотые кудри.

– Я серьезно, Джулия, – сказал он, его руки обвили ее талию. – Ты ведь никогда не была там. Я хочу, чтобы ты увидела этот город.

Джулия снова рассмеялась, чуть качнувшись. Ей было приятно, но слова Криса казались мечтой, слишком далекой от реальности.

– Это не так просто, – она слегка усмехнулась.

– Мы уже полгода вместе, – начал он, пытаясь поймать ее взгляд.

– Может, не будем это обсуждать? – Джулия опустила глаза. Ее сердце сжалось: она понимала, куда он клонит, и не хотела этого разговора.

– Но, Джулия, я хочу большего, – он с трудом выдавил слова. – К чему ведут наши отношения? Что будет дальше?

Джулия молча встала, высвобождаясь из его рук. Она пересела на кровать, на которой все еще были видны следы их недавней близости. Ее лицо приняло холодное выражение.

– Я думала, тебе хорошо со мной, – произнесла она с легкой обидой.

– Так и есть! – Кристофер встал и подошел ближе. – Именно поэтому я хочу большего!

– А зачем тебе это? – Джулия усмехнулась, ее голос звучал колко. – Или ты забыл, что у меня двое детей?

– Если я люблю тебя, то полюблю и их, – сказал он уверенно.

«Люблю». Она почувствовала, как ее лицо заливает румянец.

– Но…

– Что «но»? – его голос стал громче, щеки, всегда розовые, теперь налились ярким пурпуром. – Ты же ненавидишь его, Джули! Зачем ты с ним?

Джулия прикусила губу, стараясь не смотреть на него.

– Нам негде будет жить! – наконец выпалила она, оглядев крошечную квартиру, состоящую всего из одной комнаты с белыми стенами, кроватью, шкафом и небольшой кухней.

Кристофер усмехнулся, его голос стал мягче:

– Только это тебя останавливает? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.

Джулия на секунду замерла. Его взгляд был прямым, открытым, и в нем не было привычного ей ожидания отказа. Напротив, он словно бросал ей вызов. Она отвела глаза, взяла сигарету с прикроватной тумбочки и медленно, почти театрально, закурила, чтобы выиграть время.

– Крис, ты совсем мальчишка, – наконец сказала она, выдыхая дым. – Думаешь, что одной любви достаточно, чтобы все изменить? Чтобы сделать меня… свободной? – Последнее слово прозвучало почти с издевкой.

Он не ответил сразу. Она видела, как его плечи напряглись, как он сжал кулаки, но сдержался. Кристофер подошел к окну, распахнул его, впуская в комнату свежий воздух, смешанный с гулом города. Джулия смотрела на его широкую спину, а внутри нее боролось: желание обнять его, забыться, раствориться в этой простоте, и страх, что все это разобьется о ее реальность.

– Я не мальчишка, Джулия, – наконец сказал он, повернувшись. – Я просто хочу жить с тобой. Жить, а не красть эти несколько часов раз в неделю, пока твои дети с няней, а муж думает, что ты на тренировке. Я хочу быть тем, с кем ты начнешь новый день, а не тем, с кем ты убегаешь из старого.

Она рассмеялась, но смех прозвучал натянуто, почти нервно.

– Ты говоришь красиво, Крис. Даже слишком красиво. Ты не понимаешь, насколько я… связана.

– Связана или привязана? – его голос был тихим, но острым, как бритва.

Джулия вздрогнула. Он подошел ближе, сел напротив, так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Ты боишься, Джулия, – сказал он. – Больше, чем готова признать. Но ты знаешь, что я прав.

Она отвела взгляд. Слова Криса эхом отдавались в ее голове, раскатываясь неприятной тяжестью. И вдруг ее охватила злость. Какого черта? Почему все вокруг вдруг решили, что знают ее лучше, чем она сама? Откуда они могут знать, что происходит у нее внутри? Почему каждый считает себя вправе давать советы, притворяясь умнее, чем есть, при этом не добившись ничего в своей жизни?

– Я бы на твоем месте просто заткнулась, – выпалила она, бросив на него холодный взгляд.

Кристофер встал. Он прошелся по комнате, остановился у окна, немного постоял, будто обдумывая ее слова. Затем вернулся к креслу, тяжело сел, потирая виски.

– Я не понимаю, Джулия, что с тобой не так, – проговорил он, почти устало, но с ноткой насмешки в голосе. – Может, ты просто боишься, что я понимаю тебя слишком хорошо?

Она замерла, не зная, что ответить. Джулия взяла с тумбочки свои украшения и начала медленно надевать их одно за другим. Сначала кольца, затем серьги, и только самым последним – свое обручальное кольцо. Крис все это время молча смотрел на нее, качая головой, словно вдруг осознал что-то очень важное, что долго оставалось скрытым.

– Я понял, – почти промычал он, и его голос прозвучал глухо. – У меня же нет денег, как у Виктора. Я же не смогу покупать тебе такие украшения.

Джулия лишь пожала плечами, не утруждая себя ответом. Ее взгляд оставался равнодушным, как будто слова Криса даже не задели ее. Она быстро оделась, уверенными движениями застегнула пуговицы на платье, взяла сумочку и вышла из квартиры.

По пути домой она шла с широкой, почти дерзкой улыбкой. Ей было радостно, легко, словно весь мир только что выложил ей карты с выигрышной комбинацией. Ей даже хотелось смеяться. Джулия упивалась этим новым ощущением – быть соблазном, быть той, кем восхищаются, кого добиваются. Ей нравилось нравиться. Ей нравилось влюблять.

Ей не нужна была эта любовь, но заполучить ее, завоевать чье-то сердце стало ее новой целью. Ее новой зависимостью, от которой она уже не могла и не хотела избавиться. Эта игра будоражила ее, наполняла вкусом жизни, как самый крепкий и пьянящий напиток.

Наконец-то Джулия поняла все. Она обрела смысл своего существования, свое настоящее «я». И от этого открытия ей было так радостно, так прекрасно, словно она сорвала самый крупный джекпот.

Она вернулась домой. В квартире было тихо и пусто. Дети еще гуляли с няней, а Виктор должен был вернуться не скоро. Новая квартира сияла чистотой, запах свежей мебели наполнял воздух, создавая ощущение стерильного уюта. Джулия прошла в ванную комнату, где все было идеально: серый мрамор стен, хромированные детали, блестящие от полировки.

Она зашла в просторный душ, включила воду и закрыла глаза. Сначала на ее тело обрушились ледяные капли, заставив вздрогнуть, но через мгновение вода стала горячей. Пар быстро заполнил ванную комнату.