Заклинатели духов

Лара Серохвост

Заклинатели духов

Посвящаю Сане

Часть 1. Преднамеренная случайность

Глава 1. Тяжелое утро

Возмездие древнего духа. Пообщаться хотим

– Дух Ивана Грозного, приди к нам!

Людмила крепко держала нитку. Гайка раскачивалась маятником перед глазами Тамары, потомственной ведуньи. Взгляд Тамары застыл. При тусклом свете свечей, отраженных в огромном настенном зеркале, глаза ведуньи выглядели искусственными, словно отлитыми из стекла.

– Может, все же не надо его. Давайте другого! – едва слышно пропищала баба Зина и сильнее вцепилась в трость.

На нее зашикали со всех сторон:

– Тсс! Уже договорились. Чего мешаешь процессу?

Баба Зина вздохнула и покорно опустила голову.

Вызывальщица Людмила монотонно, но требовательно, продолжила:

– Дух Ивана Грозного, приди к нам!

Семь громких голосов подхватили ее слова в унисон.

Тамара закрыла глаза и начала покачиваться обмякшим телом на табурете.

– Дух, ты пришел к нам? – строго спросила Людмила.

Компания замерла, боясь пошевелиться. Ведунья молчала.

Людмила сделала приглашающий жест, присутствующие медленно, отчетливо воззвали:

– Дух Ивана Грозного, приди к нам!

Тамара застонала, ее тело резко дернулось и распрямилось в струнку. Скрипнула старая табуретка, раздался громкий вздох ведуньи.

– Дух, ты пришел к нам? – вела свою линию Людмила.

– Пришел! – гаркнула грубым мужским басом Тамара. – Зачем меня вызвали, супостаты лукавые?

По залу пробежал шепоток: «Ух ты, получилось…» Взоры заклинателей уставились на Тамару-царя.

– Мы пообщаться хотим, – привычно ответила Людмила.

– Пообщаться?! – гневно рявкнула ведунья. – С царем?! Челядь грязная желает общаться со мной?!

Царь вскочил с табуретки, черная мантия ведуньи вспорхнула крыльями летучей мыши. Ноги бабы Зины подкосились. Она с хрустом колен присела на пол, обреченно прошептав: «Говорила я вам…»

Николай Николаевич задорно захохотал, с трудом произнеся сквозь смех:

– Какое знатное перевоплощение! Браво, Тамара! А я ведь не верил. – Он захлопал в ладоши.

Ведунья-царь медленно развернулась к Николаю Николаевичу и гаркнула:

– На колени, остолопы! Лично на кол всех посажу.

Бледность накрыла лицо еще недавно смеющегося мужчины. Он сам не понял, как рухнул на колени. Николая Николаевича трясло, дрожали челюсть и руки. «Какой позор, хорошо хоть деловые партнеры не видят. Черт же меня сюда занес! Проверка налоговой и та спокойнее была», – подумал он и медленно осмотрел стоящих полукругом перед ведуньей заклинателей духов.

Все как один на коленях. Находящийся рядом его личный телохранитель Виталик сложил руки в молитвенном жесте и упрямо пялился в пол. Случись что, так ему, Николаю Николаевичу, еще придется работника своего спасать: парень выглядит совсем потерянным.

Далее взор прошелся по бабе Зине. Со старушкой дела ясны: перепуганный взгляд, трясущееся тело, трость на полу. Следом застыла бледной статуей Соня, падчерица Василия Петровича. Зачем они детей на травмирующие психику мероприятия приглашают?! Садизм какой-то. Понятно, почему девочку на успокоительные недавно посадили. Не каждый выдержит наблюдать безумные перевоплощение в царя…

Рядом с Соней замерла ее мать, Таисия Павловна, одетая в голубое узорчатое платье ниже колена и белые босоножки на каблуке. Николай Николаевич много с ней беседовал по телефону о делах, а сегодня впервые встретил вживую. В этом танцевальном зале… в старом клубе… у черта на куличках. Сердце чуть ускорилось. До чего ж красивая баба! Белокурые гладкие длинные волосы, аккуратный носик, розовые губы. Сильные ноги, тонкая талия. Картинка, а не женщина! Манеры приятные, речь певучая. Николай Николаевич с удовольствием закрутил бы с нею секретный роман. Может даже женился. Бриллианты бы в уши точно побольше размером подарил…

Взгляд скользнул дальше. Василий Петрович весь побледнел и шатался. Скоро рухнет в обморок. Тощий и мелкий, словно дворовый кот. Что Таисия в нем нашла?! Ей настоящий мужчина нужен.

Мэр поселка Светлана с бледным лицом оцепенела от ужаса и едва дышала. Тоже грохнется…

Последней, ближе всех к ведунье, находилась вызывальщица Людмила, дама раннего пенсионного возраста. На ее лице застыл ребячий восторг, глаза поблескивали синевой. Хоть кому-то нравится находиться в опасности.

Даже Люба, секретарша Василия Петровича, не участвующая в сеансе из-за головной боли, благоразумно стояла на коленях в дальнем углу зала.

– Дух, прости нас! – завела новый клич Людмила и подала знак присоединиться.

Команда дружно, с воодушевлением, проорала три раза заветные слова.

– Нет, я не уйду! – грозным басом рявкнула Тамара. – Как посмели меня потревожить?!

– Дух, прости нас, виноваты! – дрожащим голосом завела клич Людмила, кланяясь до земли.

К ней присоединились хриплые, едва слышные извинения остальных. Лбы присутствующих доставали деревянного пола. Николай Николаевич с удивлением для себя обнаружил, что он почти заблеял. Что с ним?! Неужели боится?! И тело само раболепно поклонилось старой бабке в черной мантии. Вот попал, так попал.

Раздался стон бабы Зины и ее шепот:

– Людка, отпускай его! Не выживем…

Царь грозно топнул ногой и обвел компанию взором с закрытыми глазами. Сердце Николая Николаевича застучало в ушах.

– Дух, уходи! – завыла Людмила.

Хор испуганных голосов влился в ее напев. Повторили три раза с возрастающей громкостью. Давно так вдохновенно Николай Николаевич не кричал.

– Дух, ты ушел? – задала проверяющий вопрос Людмила.

– Не дождетесь! – гаркнула ведунья.

Уже и Людмилу затрясло. Пропал ребячий восторг в ее синих глазах.

– Больше десяти минут держать духа нельзя. Ой, шо мы наделали, – запричитала баба Зина и схватилась руками за голову. – Потеряем ведь Тамарку навсегда.

– Еще раз вместе, – шепнула Людмила.

– Дух, уходи! – трижды грянул хор голосов.

Николай Николаевич орал громче всех. Он сюда приехал отдохнуть, заводик приобретаемый посмотреть, а не к психушке готовиться.

– Дух, ты ушел? – прерывающимся шепотом спросила Людмила.

– Я уйду, – пробасила ведунья, – но в наказание заберу живую душу. Прощай, челядь!

Тамара глубоко вздохнула и обмякла.

– Дух, ты ушел? – три раза грянул хор голосов.

Ведунья открыла глаза. Со всех сторон раздались вздохи облегчения. Тамара радостно улыбнулась и вопросила мелодичным женским голосом:

– А чего вы на коленях стоите?

Николай Николаевич с трудом начал подниматься, все-таки весу лишку. Уже успевший вскочить Виталик подал ему руку и одним рывком поставил шефа на ноги. Затем юркий Виталик бросился помогать бабе Зине. Поднял ее за локоть и трость в ладонь вложил.

Кряхтя, распрямились все. Лишь Василий Петрович остался стоять на коленях.

– Папа, вставай! – Соня подала ему руку.

Тот словно не слышал.

– Хватит шутить! Не смешно, – испугалась девушка.

Василий Петрович рухнул на пол всем телом.

– Свет! – вскричала Таисия.

Николай Николаевич на все еще трясущихся ногах поплелся к выключателю, размещенному над столом, но не успел нажать кнопку – кто-то резко распахнул плотные шторы.

Яркий солнечный свет влился в помещение, пылинки замельтешили в воздухе, выпечка на столе озарилась румянцем. Искусственное освещение уже ни к чему.

Желудок Николай Николаевича громко заурчал, откликаясь на манящий аромат пирожков. Сожрать бы парочку, да хрен его знает, что туда положили. Один вон в ауте на полу.

Бледный Василий Петрович с синюшными губами лежал на боку и дышал с жутким свистом, который быстро перешел в хрип. Конечности несчастного периодически подергивались.

Неужто из-за яиц, как и предупреждала Таисия?! Не верится…

– Света, скорую вызывай! Аллергическая реакция, анафилактический шок! – бросила просьбу Таисия и присела у головы мужа.

– Вася, ты меня слышишь? Все будет хорошо! Дыши, милый, дыши!

Соня, ползая вокруг отчима, обшарила его карманы.

– Мама, где инъектор? – истерически крикнула она.

– Неужели забыл?! – испуганно воскликнула Таисия, присоединилась к поискам и обратилась к секретарю Любе: – У тебя есть? Где рабочий шприц?

– На столе в приемной, – ответила Люба.

– Нет нигде, – отчаянно простонала Соня.

– Наверное, на тумбочке у входа остался, – предположила Таисия, – Я ему сказала забрать.

– Мама, что мы с тобой натворили?! Папа умирает, – зарыдала девушка.

– Беги домой! Еще успеешь.

Соня вскочила с места и умчалась, за ней громко хлопнула дверь.

– Дух выполнил свое обещание, – скорбно промолвила баба Зина и заплакала.

– Не каркай! – осадила ее Тамара.

Вечная должница. Просить больше некого

Легко бежится летним утром по сосновому бору. Свежо и солнечно, почва пружинистая. Между деревьев раскиданы кустики черники. Ягоды крупные, но еще зеленого цвета. Урожай выдастся знатным.

Жанна направлялась обратно домой, часовая пробежка удалась: пятьдесят три года, а тело парит над землей словно молодое. Рысь Муся на отдалении сопровождала всю дорогу, изредка убегая вглубь леса, но всегда возвращаясь. Хоть бы никакую добычу не поймала.

У дома Жанна присела на скамеечку, рысь забралась половиной туловища к хозяйке на колени. Замурлыкала, заурчала моторчиком. Жанна устремила взор далеко, на противоположный берег озера. К вечеру там толпа соберется, будут Иван Купала праздновать: костры жечь да водку пить. Вода сегодня спокойная, погода теплая, авось никто не утонет. Далеко они, Жанну не потревожат. Здорово, что она купила и обустроила себе домик в лесу. Знакомые крутили пальцем у виска: куда ты собралась переселиться в глушь после тридцати лет жизни в мегаполисе? А Жанна не побоялась… и счастлива тут, в тишине и покое.

– Пойдем, Муся! Время завтрака.

Вдвоем прошли в дом. Жанна положила питомцу кошачьего корма, подлила воды, а сама направилась в душ.

Вытерла волосы полотенцем и расчесалась, не глядя в зеркало. Затем захватила пучок на макушке и провела по нему пальцами вверх. Ох, длинные уже, нельзя больше десяти сантиметров отращивать. Ладно, стрижка до вечера подождет, ничего не случится. Только в зеркало не следует смотреться: он заметит длину волос и разозлиться. Чтоб ему сдохнуть! Всю жизнь, гад, испортил.

Жанна застыла, крепко сжав кулаки. Секунда, вторая… Судорожный вздох расслабил тело. Жанна, соберись! – обратилась она сама к себе. – Что ты собиралась делать? Луч внимания отчаянно заскользил по сознанию… Завтракать!

Жанна полезла в холодильник доставать яйца для жарки, когда зазвонил смартфон.

– Привет, дядя Миша!

– Как ты, Жанна? – раздался на том конце родной голос.

– Бегала утром с Мусей, завтракать собираюсь. – Внезапная догадка озарила ум. – Только вы ведь не за тем звоните, чтоб о делах моих узнать?

Собеседник хмыкнул.

– И за этим тоже, прозорливая ты моя.

– Ладно, Михаил Юрьевич, я тебя давно знаю. Обойдемся без светских разговоров, переходи к сути, – предложила Жанна.

– Коли так… Попросили меня дело одно понаблюдать…

– Я на пенсии по выслуге лет уже два года, – возразила Жанна.

– В частном порядке, – продолжил дядя Миша.

Жанна грустно вздохнула. Черт, не отмазаться!

– Понимаю, но просить больше некого, Санька, – умоляюще протянул собеседник.

– Я – Жанна.

– Прости, уж тридцать лет минуло, а у меня все по привычке «Санька» вылетает. Обещаю, если бы мог сам – не стал бы просить.

Понятно, начальство велело, а ему не отказывают. Бедный дядя Миша.

– Ты же в деревне до пятнадцати лет жила, нравы знаешь, – продолжал увещевать собеседник. – С кем поговорить, чаю попить. Сельские лишь с виду простые, а как до дела доходит, молчат, словно партизаны. Слова не вытянешь.

– Что приключилось-то? – поинтересовалась Жанна.

– Человек умер. То ли сам, то ли помогли. Мать его, знакомая знакомых, уверяет, что жена приговорила. Очень боится: уйдет чертовка от правосудия безнаказанной. Просит проверить только ее.

– Михаил Юрьевич, не хитрите, – призвала Жанна. – Вы прекрасно знаете, чтобы утверждать, что она виновата, нужны доказательства. Чтобы объявить невинность, следует найти убийцу или алиби предоставить. Возможно, мне придется полностью расследовать.

– Ну да. Что я и правда?! – Дядя Миша помолчал недолго. – Так поможешь? За работу тебе заплатят.

Выбора не оставалось, и Жанна согласилась:

– Я ваша вечная должница. Язык не поднимется отказать.

– Тогда езжай прямо сейчас в поселок Черничное поле, километров сто от тебя.

– Знаю я где.

– Там в танцевальный зал клуба иди. Туда как раз следственная группа направилась на осмотр места происшествия. О твоем частном участии предупреждены, – проинструктировал Михаил Юрьевич.

Она еще не согласилась, а уже ожидают.

– Лихо вы! – восхитилась Жанна.

Дядя Миша хмыкнул в трубку и резко перевел тему:

– Владислав о тебе спрашивает.

– Опять развелся?

– Да. Ему никто, кроме тебя, не нужен. Ты прекрасно это знаешь.

– Дядя Миша, сколько вам говорить?! Я не заинтересована в личных отношениях. Ни с кем, – твердо заявила Жанна.

– Ладно, не горячись, – прервал ее собеседник. – Тогда на связи. Ольга, мать погибшего, сама тебя найдет. Успехов!

– Катерине и дочерям привет, – попрощалась Жанна и отключила телефон.

Черт! А хотела на костры ночные полюбоваться издалека…

Наскоро позавтракав, Жанна собрала с собой сумку вещей на неделю, положила в рюкзак толстый блокнот, ручку и пряники. Затем надела свободного покроя черные брюки, водолазку и кроссовки такого же цвета. Сверху накинула ветровку и привычно засунула руку в карман. Бумажный пакет на месте. Серьезных панических атак уже года два как не случалось, но мало ли чего…

Вместе с Мусей вышли из дома.

– Беги на прогулку! – пригласила Жанна рысь, призывно указав рукою на лес.

Умное животное достойно пошагало в бор, оглянулось на прощание и скрылось за деревьями.

Два года назад в мае, сразу после переезда в глушь, во время пробежки Жанна нашла малюсенького котенка, глаза еще не открылись. Долго ждали зверя-маму, но никто не пришел. Жалко стало, погибнет ведь. Взяла к себе, выкормила. Муся хоть и одомашненная нынче, а любит на пару дней в родную стихию окунуться. Возвращается всегда с добычей, зайчиком. Эх, лучше бы Муся приходила одна…

Глава 2. Бесконечный день в раздевалке.

Бумажный пакет. Наслышаны о ваших особенностях

У клуба стояли скорая помощь, полицейский уазик, серая лада, красный опель и огромная черная машина-танк. На подобных ездят лишь очень богатые люди.

Жанна прошла в здание. Иссохшая от старости серая половая доска противно заскрипела. В нос шибанул прелый запах плесени. Влажность противной липкостью окутала тело.

Выйдя из тамбура, Жанна увидела двустворчатую лакированную дверь. Табличка на ней гласила гордое «Танцевальный зал». Жанна потянула ручку на себя. В лицо ударил волной спертый раскаленный воздух. Черт, жарко словно в аду! Как она тут работать будет?!

Помещение метров шесть в длину и пять в ширину выглядело сильно запущенным. Окрашенный эмалью вытертый пол умолял о помывке и свежей покраске. Замызганный желтыми пятнами и черными точками серый потолок местами разбух и угрожал обвалиться. Рассохшиеся рамы окон из последних сил держали остекление из кусочков.

Зато на стене напротив двери во всю длину зала красовалось высокое зеркало. А узкий старый стол в метре от входа был заставлен дивной выпечкой. Нос защекотало от приятного аромата ванили, жаренной капусты и сдобы. Хорошо, хоть позавтракала… а то пускала бы слюни.

– Гражданочка, вам чего? – донеслось слева.

Жанна повернулась. Молодой человек лет двадцати пяти в темно-синем форменном костюме смотрел выжидающе. За ним виднелись потерянные лица местных жителей.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросила Жанна.

– Участковый Потапов Дмитрий Алексеевич.

– Передайте следователю, что Камнева Жанна Юрьевна прибыла. Он знает.

– Ожидайте на месте, – сказал участковый и направился к следственной группе.

И тут Жанна увидела Его. Щуплого низкорослого мужчину, лежащего на полу. Выглядит совсем как ее отец. Даже выстрижен так же коротко, под ежика. В сознании мелькнули звериный взгляд родителя, кулак, кровь, разбитый нос, перепуганный крик мамы, синяки… В голову заполз туман, сердце бешено заколотилось. Жанна задыхалась. Ноги ослабели, и она присела. Рукой нашарила в кармане ветровки бумажный пакет, ее неизменный спутник. Жанна поднесла пакет к лицу и задышала: короткий вдох носом и длинный выдох ртом. Все неважно, только дыхание. Нужно снизить количество кислорода…

– Что с ней? – раздалось шептание на другом конце зала.

– Еще и вторая окочурится, – причитал кто-то. – Зачем мы ток царя вызвали?!

– Граждане, спокойно! У человека обычная паническая атака. Не лезьте к ней, жить будет.

Через пять минут полегчало. Жанна поднялась, сложила пакет и убрала в карман. За долгие годы страданий она смирилась с недомоганием. В начале карьеры приступы страха работе не мешали, а вот в конце изводили порядком. Особенно сильно Жанна реагировала на людей со звериным взглядом. С каждым годом их становилось все больше. Поначалу лишь у преступников были широко раскрытые, пристально следящие, немигающие глаза; затем у свидетелей проявились, а в конце карьеры и у некоторых потерпевших стал обнаруживаться холодный хищный взор. Панические атаки Жанны участились, и она едва доработала до пенсии по выслуге лет. Хорошо, что статус родственницы Камнева спасал от увольнения все годы службы.

Она подошла к работающей группе и представилась:

– Жанна Юрьевна Камнева.

– Да, Камнев звонил, – отозвался курносый широколицый мужчина лет тридцати.

– Документы показать? – спросила Жанна.

– Не надо. Наслышаны мы о ваших особенностях. Не обознаемся теперь точно.

Он хмыкнул, но тут же осекся. Посмотрел сочувствующим взглядом. Глаза у него человеческие: не утратил эмпатии, не ожесточился.

– Следователь Егор Ильич Петров, – представился мужчина и ввел в курс дела: – Осмотр места происшествия и тела мы завершили. Сейчас сморчка увезут, и перейдем к опросу.

Жанна хмыкнула. Новый жаргон, что ли, появился?! Труп сморчком придумали называть.

Следователь посмотрел недоуменно. Жанна посерьезнела. Сморчок так сморчок.

Егор Ильич грустно вздохнул всем телом и прошептал:

– Много их, свидетелей. Не выползти нам отсюда живыми.

Жанна окинула взглядом разнокалиберную компанию из десяти человек.

Вдоль стены у окон стояли три скамейки из свежего дерева. На самой левой, молчаливо уставившись в пол, сидели девушка лет двадцати пяти и женщина постарше, за тридцать. Они были чем-то неуловимо похожи, Жанна посчитала бы их сестрами.

На средней лавке разместились спортивного телосложения молодой человек и солидный грузный господин в дорогом костюме. Телохранитель и важная шишка, – определила их Жанна.

На последней скамейке замерли трое: стильно одетая ухоженная блондинка лет сорока, тощая девчонка позднего подросткового возраста подле нее и девушка лет двадцати чуть поодаль. Женщина вытирала редкие слезы и нервно перебирала пальцы, а заплаканные девушки прислонились друг к другу плечами. Очевидно, семья покойного.

Рядом с ними у прилегающей стены вдоль зеркала стояли стулья, на которых разместились три пожилые дамы: шестидесяти, семидесяти и восьмидесяти лет. Последняя держалась за трость.

Работники скорой внесли в зал носилки.

– Причина смерти? – спросила Жанна у следователя, пока труп перекладывали для выноса.

– Предварительно: асфиксия в результате анафилактического шока. Аллергия на яйца.

Ах, вот оно что! В выпечке, должно быть, содержались…

Непрошенная помощница. Вы все неправильно делаете

Жанна отошла к столу, охраняемому участковым, и наконец-то пристально рассмотрела еду. Чего тут только нет! Лакомства аккуратно выстроились в зазывающий насладиться вкусами ряд.

С левого края в двух одинаковых синих тарелках блестели румяными боками выпечные пирожки. Перед одной из тарелок стояла сложенная треугольником глянцевая бумага. На ней толстыми красными буквами было выведено: «С рисом и яйцом». Вторые пирожки никто не подписал, но Жанна побилась бы об заклад, что они с капустой: чудесный аромат выдавал их с головой.

Далее на розовом блюде разместились педантично выложенные уголками в центр яркие оранжево-коричневые пухлые жареные пирожки. Рука Жанны потянулась схватить один из них и уже зависла над верхним, самым красивым, когда кашлянул участковый. Жанна быстро убрала непослушную руку за спину и спешно перевела взор вправо. Тьфу, чуть не опозорилась! Вещдок все-таки.

В середине стола блестел скромный по размерам, сантиметров двадцать в диаметре, круглый толстый шоколадный торт, покрытый глянцевой глазурью. Жанна красочно представила, как поднимает его, подносит ко рту и впивается в мягкую ароматную обалденно-вкусную мякоть. Она рвет торт на части и жадно заглатывает, измазав руки, лицо и одежду. Сглотнув обильную слюну, Жанна грустно вздохнула и переместила взгляд далее.

Там стояла прозрачная пластиковая табличка формата А4. В нее был засунут обычный белый лист с надписью «Внимание! Содержит яйца». Ага, второе предупреждение! Первое было перед пирожками с рисом и яйцом.

Позади таблички на огромной картонке, покрытой золотистой фольгой, уютно разместились миниатюрные пирожные: бисквиты с белым кремом и розовым цветочком наверху, шоколадные глазированные эклеры, безе с ярко-малиновой начинкой, песочные корзиночки с ягодной начинкой и чизкейки. Непослушная рука крепко зажала рот, чтобы Жанна не закричала: «Хочу все! Прямо сейчас!»

Жанна поскорее сместила взгляд правее, на две зеленые глубокие миски: печенье и пряники. В обильно присыпанное пудрой светло-бежевое круглое печенье, было воткнуто интересное украшение на длинной шпажке: плоское яйцо, вырезанное из дерева, размером с ладонь; на нем нарисован желтый цыпленок. Красиво!

Блестящие от глазури ярко-лимонного цвета овальные пряники завершали чудесный парад выпечки. Нос Жанны без разрешения хозяйки втянул соблазнительные ароматы ванили и цитруса, рот предвкушающе наполнился обильной слюной. Во дела…

Жанна, соберись! Итак, что мы имеем?

Три вида пирожков, шоколадный торт, набор пирожных, печенье и лимонные пряники. Пожрать они не дураки! Что эта разношерстная толпа вообще здесь делала?!

Чего бы ни делала, а три предупреждения о наличии яиц выставила: перед пирожками с рисом и яйцом, перед набором пирожных и в тарелку с печеньем.

Значит, трагедию пытались избежать. Что же пошло не так?!

Под громкий плач семьи покойного, блондинки и двух девушек, тело вынесли из зала. Одна из сопровождающих, полная пожилая женщина раннего пенсионного возраста, приблизилась к столу. Крупные чувственные черты лица, глаза цвета полевых васильков. Красивая, наверное, была в молодости.

– Хотите пирожков? – предложила она Жанне, окинув ее пронзительно-холодным взглядом.

Участковый аж с лица спал.

– Это вещдоки! Не трогать!

Женщина вытаращила синие глаза и жалобно протянула:

– Что же я даже собственных пирожков не попробую?

– Все пойдет на экспертизу, – подтвердил участковый.

– Тарелку хоть забрать можно? – настаивала женщина.

– Нет.

– Вот те на! Дожили. Своих, что ли, у вас нет?!

Следователь и криминалист переместились к столу.

– Гражданка, отойдите, пожалуйста. Нам работу делать нужно.

– Никому я и не мешаю, – обиженно фыркнула дама и отошла ко входу.

Криминалист пересчитывал количество выпечки в каждой тарелке и паковал их в пакеты, следователь вносил в протокол.

– Пирожки с рисом и яйцом.

– И зеленым луком, – добавила та же синеглазая женщина, застывшая в метре от стола.

– А вы откуда знаете? – хмуро спросил криминалист.

– Я профессиональный повар-кондитер, – пенсионерка гордо распрямилась и подняла подбородок.

– Вы их пекли? – упорствовал криминалист.

– Нет. Светлана.

Следователь обернулся и прокричал:

– Светлана, пройдите сюда, пожалуйста.

– А вы, гражданочка, отодвиньтесь немного, – обратился он к пенсионерке.

Та недовольно сделала шаг назад.

К столу подошла молодая полноватая женщина в зеленом платье.

– Вы пекли? – спросил следователь.

– Да.

– Состав начинки?

– Рис, зеленый лук и яйцо, – четко ответила женщина.