скачать книгу бесплатно
Он дождался, когда в 1709 году шах Аббас вывел бо?льшую часть своих войск из Афганистана, чтобы у него появились силы для организации походов в Левант и Хорезм. До того всячески демонстрировал лояльность и усыплял бдительность.
Выждал, позволив шаху завязнуть в этих двух кампаниях.
И поднял восстание, когда Исфахан оказался в крайне раскоряченной позе, будучи неспособным нормально и своевременно отреагировать. Просто нечем.
Мерзкая ситуация.
Да, не катастрофа. Но все это оказалось крайне несвоевременно и вынуждало завершать военные кампании в Леванте и Хорезме, то есть спустить в нужник огромные ресурсы и время. А также серьезно торпедировать репутацию шаха Аббаса, пришедшего к власти на обещании военных успехов. Конечно, он взял Багдад. Но все понимали – если бы не русские, турки бы его смяли. А тут самостоятельные кампании. И такой облом…
* * *
Бывший градоначальник Москвы ступил на землю Охотска и поежился. Неприветливо тут было. Сыро. Угрюмо. И уныло по сравнению со столицей. Но, несмотря на это, он был доволен свой судьбой. Такая временная ссылка выглядела безгранично лучше перспективы быть забитым черенком от лопаты на Лобном месте.
Его встречали. И надо сказать, весьма приветливо. Все-таки, несмотря на проказы, он был опытным руководителем. А их в здешних краях ой как не хватало. Здесь вообще всего не хватало, окромя дикой природы…
Новый воевода прибыл на конвое больших галеонов, которые из Аютии завезли продовольствие. В первую очередь овощи да фрукты в сушеном, вяленом и соленом виде. Например, соленые лимоны в бочках, которые очень способствовали борьбе с цингой. Ну и зерна какое-то количество.
Конвои шли с Балтики с заходом в Аютию, где догружались и двигались дальше. Так-то, кроме продовольствия, эти корабли везли в Охотск переселенцев, инструменты, оружие с огненным припасом, ткани и прочие промышленные товары, включая те, что пойдут на торговлю с местными жителями.
Один такой конвой из пяти кораблей привозил от 4 до 4,5 тысяч тонн полезных грузов. Где-то в десять раз больше, чем караванами сухопутными могли в год от Якутска притащить, напрягая все местные силы.
Алексей свел все большие галеоны в Большой торговый флот. Все 25 вымпелов, разделив на пять конвоев по пять кораблей. Они выходили из Риги и двигались через Ла-Манш к устью Вольты на западе Африки, проходя этот путь где-то за четыре недели.
Медленно.
Но эти здоровенные «дуры» разогнать сверх 7–8 узлов среднесуточной скорости было сложно. Впрочем, опреснители позволяли не приставать к берегу подолгу. Без них получалось бы еще хуже.
После устья Вольты, где выгружали часть грузов, конвои двигались дальше. Огибали Африку и достигали через шесть недель Массава – порта на юге Красного моря. Формально этот порт принадлежал мамлюкам, но фактически всю его элиту тупо купили. Через него шла торговля с Абиссинией. Здесь он тоже частично разгружался. Пополнял припасы. И двигался дальше – в Бомбей, через который шла торговля с державой маратхов. И уже оттуда в Аютию – конечную точку путешествия для трех из пяти конвоев. Там они окончательно разгружались, брали на борт местные товары и шли обратно по тому же маршруту.
Оставшиеся два конвоя направлялись дальше. Один – в Охотск, мимо берегов Цин и Ямато. Второй – в Ново-Архангельск, минуя Филиппины, с короткой остановкой на Гавайях, где была создана небольшая станция. Ну и обратно, как и прочие, по своим же «следам». Пропорционально загружаясь местными товарами.
От Риги до Аютии путь составлял от 20 до 22 недель в среднем. До Охотска конвой шел 25–28 недель, а в Ново-Архангельск – добрые 32 недели. Как несложно предположить, при таких сроках на маршруте требовалось применять скользящий график, то есть направлять в тот же Охотск каждый год новый конвой еще до того, как старый вернется.
Морских мощностей было впритык.
По грубым подсчетам, требовалось вдвое увеличить Большой торговый флот, чтобы получить хоть какой-то избыток мощностей. И не привлекать постоянно в помощь ему корабли датчан, голландцев и португальцев. А еще лучше заменить галеоны барками, которые тот же маршрут проходили вдвое быстрее… Но он пока был один… пока…
Существовали также Атлантический, Балтийский, Персидский, Тихоокеанский, Черноморский и Каспийский торговые флоты. Укомплектованные 23 галеонами, так сказать, 2-го класса, за исключением двух последних, где обходились большими баркасами, чтобы соответствовать классу река – море.
Изначально в эти флоты переводили снимаемые с главной линии галеоны, которые не соответствовали новому стандарту. Позже, по мере выхода их из строя, приходилось заменять подходящими, покупая их у голландцев и португальцев. Своих сил, чтобы «порешать» этот вопрос, пока не имелось. Ключевое слово – пока. Вот и приходилось идти на паллиативы. Заодно вербуя и моряков.
Да, не самый многочисленный флот.
Но это был флот.
Настоящий флот! Который непрерывно бороздил морские просторы, а не гордо кис в Маркизовой луже[9 - Маркизова лужа – ироничное, фольклорное и просто разговорно-бытовое название Невской губы – части Финского залива от устья Невы до острова Котлин.] или у дельты Дона.
И он бурно развивался, хоть и, конечно, жрал ресурсы как не в себя.
На Охотске это все сказалось крайне плодотворно. К началу 1711 года население города увеличилось до двух с половиной тысяч человек, то есть втрое к тому, какое оно там имелось в оригинальной истории. Да еще столько же в малых поселений вокруг проживали.
Ежегодные конвои позволяли с гаком перекрыть потребности жителей в растительной пище. Соль добывали на месте. А для решения вопроса с рыбой и мясом прислали с последним конвоем малую флотилию из двух китобоев[10 - Целью китобоев было в первую очередь обеспечение Охотска и его округи китовым мясом. Может быть, не самым вкусным, но полезным и легкодоступным. Заодно и соседей из числа коренных народов можно подкармливать, вовлекая в сотрудничество еще и с помощью этого инструмента.] и шести шхун. Их специально построили на Балтике, оснастив обшивкой из пропитанной древесины, чтобы жили подольше. Оснастили экипажами из обитателей новгородских земель и вместе с их семьями отправили в качестве переселенцев.
Кроме того, новый воевода должен был вокруг Охотска развивать огородничество. С высаживанием в первую очередь картофеля и лука. Без каких-то особых надежд. Все-таки зона рискованного земледелия. Очень рискованного. Но в качестве прибавки к тому, что везли конвои и смогут добывать в море, почему нет?
Так-то и пчеловодство с него требовалось создать хоть какое-то. И многое еще чего. Но это второстепенные задачи. Главное заключалось в другом.
Ему предстояло перестроить Охотск по новой, правильной планировке. Сделать его кирпичным. Оборудовать нормальный порт с возведением хотя бы одного большого пирса с причальной стенкой, позволяющей разгружаться большим галеонам. Ну и само собой, не забывать об интенсификации работ по сооружению каскада малых плотин на реке Охоте и ее притоке до места, удобного для смыкания с притоком Юдомы.
Никаких шлюзов не планировалось.
Рельсовый волок с погружной тележкой и приводом от водяного колеса. Медленно. Но и корабли планировалось проводить не бог весть какие – до 800 тонн в полном весе. Десяток таких пройдет за навигацию? Уже пять тысяч тонн груза. А ведь их могло пройти и больше.
Для решения этих задач развивалась и округа. Например, в 1708 году, еще до прибытия нового воеводы, в распадке Ланженских гор появился небольшой заводик, выпускающий керамический кирпич да черепицу. А в 1710 году в долине реки Большой Марекан, что лежала где-то в 20–30 километрах к востоку от города, добыли первые 400 тонн бурого угля.
Топливо городу требовалось чрезвычайно.
Так что в это месторождение, найденное случайно, царевич вкладывался без даже намека на скупость, собираясь в перспективе проложить туда чугунку от Охотска и завезти два-три паровых трактора с экскаватором. Здесь, в силу острейшей нехватки рабочих рук, они должны были дать наибольшую отдачу, критически улучшив ситуацию с топливным обеспечением города. Что, в свою очередь, позволяло не только обогреть дома, но развивать промышленность. Тот же кирпичный заводик. Солеварню. А в перспективе и консервный заводик поставить для нужд флота. И еще что-нибудь.
Да и мало ли что еще найдется? Были бы еда, топливо да транспорт…
В округе Охотска продолжали действовать десяток поисковых команд, которые тот самый уголь случайно и обнаружили. Просто царевич за эту неожиданность ухватился. Очень уж она была полезной…
На первый взгляд вся эта история выглядела довольно странной.
Невыгодно.
Даже скорее убыточно.
И в моменте это именно так и было. Однако царевич мыслил шире, масштабнее. Он стремился превратить Охотск в передовой форпост русской экспансии в регионе. На Камчатку, Курилы, Сахалин и так далее. Тот же Хоккайдо в эти годы имел лишь небольшое присутствие Ямато на юге[11 - Со второй половины XV века до конца XVIII века княжество Мацумаэ контролировало лишь южную четверть острова Хоккайдо. Это привело в 1778–1792 годах в борьбе с русскими за айнов, включая восстание айнов против японцев в 1789 году. Но инициатива казаков не получила поддержки правительства, и они были вынуждены отступить.]. Да и Гавайи… На них Алексей вообще облизывался, рассматривая их как важнейшую базу русского флота. Тут и логистический узел, доминирующий в Тихом океане, и отличный сельскохозяйственный регион, и неплохая база промысловая…
Алексею Петровичу было много лет. Там, в прошлой жизни, он погиб весьма немолодым человеком. Да и тут вон сколько лет прожил. Однако, несмотря на это, он не разучился мечтать.
Быть может, эти мечты уносили его дальше, чем надо, от реальных возможностей, но именно они позволяли ему идти вперед, не опуская рук. Всегда иметь цель… Цели. Большие цели, ибо на маленькие у него не… Хм. Маленькие цели его попросту не привлекали…
Глава 4
1711, июнь, 21. Река Истра – Иркутск
Алексей сидел на песочке у Истры.
Прохладная река искрилась и переливалась игриво в лучах яркого солнца. Стояла жара. Хорошее такое июльское пекло. Но они только что искупались, и им было хорошо. И самому царевичу, и Петру, с которым он в эту поездку отправился, и свите. Хотя последние сидели со сложными лицами и моментом не наслаждались, скорее тяготились им…
Вообще в Средние века и Новое время в более-менее населенных регионах с водными процедурами все выглядело непросто. Аборигены этих эпох крайне неохотно лезли в воду. И найти умеющих плавать было весьма непростой задачей.
И неспроста.
Ведь в реки скидывали мусор. В том числе всякую органику, так как практика компостных куч и удобрение полей не такая древняя, как может показаться. В итоге чем дальше по течению от истока, тем сильнее местные реки напоминали индийский Ганг, знакомый по страшилкам, наверное, каждому жителю России XXI века.
Искупался? Освежился? Не заболел при этом ничем? Считай, повезло. Со стоячей водой ситуация только усугублялась. Особенно если водоемы небольшие.
А ведь нормальных лекарств не существовало. И от той же дизентерии умереть было легче легкого. Вот и не совались люди по возможности в воду от греха подальше. Природу этой беды никто не знал, поэтому активно множились и цвели пышным цветом всевозможные мифы, что только подстегивало опасливое отношение к водным процедурам в природных водоемах.
Это непонимание приводило к тому, что купаться не лезли, а вот воду для питья брали смело. Из-за чего тиф, холера и прочие пакости в эти века сопровождали более-менее населенные регионы как что-то обычное. И умереть от такой инфекции было более вероятно, чем оказаться убитым на войне, даже если ты служивый и активно на ней воюешь. Славный своими победами «боевой понос» в Средние века и Новое время разгромил больше армий, чем любой другой полководец.
Вне открытых водоемов «плескались» тоже не очень активно, особенно в прохладное или холодное время года, но тут все упиралось в ресурсы. А именно в дрова, чтобы воду подогреть.
Даже живя в лесу или около него.
Что крестьянин XII века, что XVII в лучшем случае имел топор и нож. А вы пробовали ствол сухого дерева разделать на дрова с помощью одного лишь топора? Можно. Но умаешься. Сильно умаешься. И лишний раз за такое дело не возьмешься без особой нужды. Так что основным топливом в крестьянских очагах и у бедных горожан был хворост, которого, как известно, не сильно-то и много в лесу. И такое положение дел продолжалось до тех пор, пока в жизнь сельского населения не зашли пилы в достаточном количество. А это стало происходить только в XIX веке из-за промышленной революции[12 - В первую очередь это связано с началом интенсивного производства железа путем передела чугуна в пудлинговых печах, что сильно увеличило количество доступного железа и снизило его цену. Но настоящий прорыв был при введении в практику конверторов и особенно мартеновских печей. Пилы употребляли и до того, но крайне ограниченно, как правило используя в качестве специализированного профессионального инструмента.]. И например, именно в это время стали развиваться знаменитые русские бани, которые по-настоящему широко распространились только к концу XIX – началу XX века[13 - Бани-землянки (с топкой по-черному) существовали с глубокой древности, но не их не использовали широко.].
Вот такой вот «ароматный» нюанс.
Из-за которого в Средние века и Новое время чистота тела и одежды была признаком статуса. Чем чище, тем он выше. Ибо это дорого…
Вот и вышло, что свита царя и царевича пошла в воду плескаться, хоть плавать и не умела. Но лишь от безысходности. Ведь если эти двое туда сунулись, то и им отставать нельзя. Но переживали. Тревожились. Кто-то даже тихо молился.
Царевич же усмехался, глядя на все это.
В Московской губернии он сумел навести определенный порядок. И железной рукой заставил обывателей пользоваться нужниками и компостными кучами с последующим удобрением огородов, не выкидывая в реки да ручьи всякую органику. Отчего буквально на глазах они и пахнуть стали приятнее, и купаться в них стало можно.
В рамках борьбы с тифом и холерой.
Прямо так и продвигал эту тему, сурово карая нарушителей. С активным разъяснением. Отчего даже случались эпизоды, когда крестьяне сами побивали нещадно таких неряшливых людей. А то и забивали насмерть, если кто-то в округе помирал от хвори живота.
Отец, которому сын все подробно рассказал и показал в микроскоп, также не тревожился. Остальные же… да, они не паниковали, понимая ситуацию, но на них все еще давило «культурное наследие» прошлых лет. И избавиться от эмоций пока не могли. Тем более что инфекция инфекцией, а многие вполне натурально верили в русалок с водяными и прочую нечисть. И мягко говоря, их опасались…
Так-то они сюда не купаться прибыли.
На опытную ферму жемчуга речного.
Посмотреть да пощупать.
Петр Алексеевич как узнал, что удалось добиться некоего повторяемого результата, так прямо просиял. Стоимость такой фермы копеечная как по возведению, так и по содержанию. А пользы – море. Во всяком случае, на текущем этапе развития.
Тут как сделали?
Силами окрестных крестьян выкопали рукав проточный на изгибе реки, чтобы проточная вода была самотеком. Поверх рукава поставили амбар большой. Отапливаемый. Прямо над водой. Отчего она внутри не покрывалась льдом зимой. Над водой шли балки с канатами удерживающих сетки с моллюсками в потоке воды.
Надо поработать с ними? С помощью ручной лебедки поднял. По укладываемому настилу подошел. Сделал что надо. Убрал настил. Опустил сетку.
Просто и удобно.
Рядом разместилось несколько сараев поменьше для всяких рабочих нужд. Ну и небольшой поселок для сотрудников, каковых тут насчитывалась всего дюжина человек. Больше просто не требовалось. Во всяком случае, пока.
Все, что знал Алексей о производстве жемчуга, заключалось в двух фактах. Первое – это реально и не очень сложно. Второе – нужно помещать основу из обломка раковины внутрь ракушки.
И больше ничего.
Не его тема.
Совсем.
Так, краем уха где-то что-то слышал в прошлой жизни. И все. Вот и поставил тут, на Истре, первую опытную ферму – проверять этот «звон». А она взяла и почти без раскачки стала выдавать кое-какой жемчуг уже в первый год. Ненадежно и непредсказуемо. Но даже пригоршня жемчуга с головой покрывала все расходы на ее содержание.
И вот успех. Настоящий успех. Корней Иванов сын, что заведовал тут всем, написал письмо. Дескать, получилось у него. Все получилось…
Вот царевич с отцом сюда и явился.
Тот дико возбудился и увлекся вопросом. Потому что жемчуг ценился в те годы и не только в России. Алексей же знал, что он и в XXI веке, поступая почти полностью с ферм, тоже был в цене. Так что оживился не меньше, обрадовавшись, как ребенок.
Конечно, это не Персидская торговля.
Но даже два-три десятка таких ферм могли дать очень ощутимый доход. В первую очередь экспортный. А если потребуется, то и контрабандный, если кому-то взбредет запрещать его ввоз. Главное, не распространяться на тему того, что жемчуг в России выращивают, маскируя такие фермы под выращивание улиток для прокорма свиней. Не людей же улитками кормить в самом деле? Не Франция, чай. Людям и еду получше можно найти. Тем более что это действительно можно делать. М-да. Ну и не вываливать на рынок слишком много. Через что держать цену, по возможности, высокой. Именно поэтому свиту взяли маленькую. А внутрь заходили только самые доверенные и неболтливые. Остальным сообщили про еще одну кормовую ферму.
Аналогичная опытная станция была развернута и в Балаклаве. Там вели эксперименты с морским жемчугом. Но оттуда пока новостей не приходило. Почему? Бог весть. Возможно, Корней был одержим этой идеей и жил ей, а тот руководитель относился к вопросу формально. Но царевич не спешил. Мало ли какие трудности возникли.
Сейчас же, сидя на берегу Истры, он смотрел на эти переливающиеся искорки, бегающие по легкой водной глади, и думал о корундах. Искусственных, разумеется. Он точно знал, что их можно делать. Но как? В голове бродили мысли о какой-то горелке. И все на этом. Оставалось очень широкое поле для экспериментов, которыми бесплодно можно заниматься десятилетиями.
Но как же это все выглядело заманчиво…
Компания De Beers положила свыше четверти века на то, чтобы продвинуть на рынок бриллианты как нечто ценное. Активный и агрессивный пиар, реклама и прочие методы с огромным трудом смогли продвинуть «блестящие стекляшки» на первое место среди самоцветов. До того, еще в середине XIX века, алмазы ценили, как правило, дешевле любых цветных драгоценных камней. За исключением совсем уж уникально крупных или насыщенно окрашенных образцов. А так даже какой-нибудь александрит или шпинель стоил дороже бриллианта. Порой даже и в разы.
Ну не нравились людям бесцветные стекляшки.
А вот всякого рода изумруды, рубины да сапфиры – это да. Это ценили. И у Алексея дух захватывало от того, какие финансовые возможности откроются, если «оседлать» их изготовление. Само собой, без лишней болтовни. Ссылаясь на какие-нибудь полярные рудники. Особенно в сочетании с выращиванием жемчуга…
* * *
Говорят, что бегущий полковник в мирное время вызывает смех, а в военное – панику. В Иркутске же бегал целый генерал. Сразу, как узнал, что случилось в Нерчинске, так и начал.
Только не просто бегал, а с палкой.
Как там было в известной песне? У тебя есть палочка, палочка-выручалочка. Ты взмахнешь ей, скажешь «раз» – и все изменится в тот час?
Генерал махал.
Спины у многих трещали.
Палочка, очевидно, была не та…
Он был в бешенстве. Когда дела принимал, тщательно опросил новых подчиненных. Объехать с инспекцией все территории, которые ему передали под руку, у него не было никакой возможности. Тут ведь и Якутск, и Охотск, и Нерчинск, и другие. Иркутск, в котором был его штаб с резиденцией, находился на самой окраине обширных, подчиненных ему земель. Что было весьма неудобно. Впрочем, за наведение порядка в сибирских военных округах только взялись. И сразу столкнулись с проблемой управления и гигантских расстояний. Да и по войскам возникла масса вопросов. Поставить полноценный армейский корпус, как в европейских округах, здесь не представлялось возможным, да и смысла особого не имело. Так что «Москва» пребывала в задумчивости.
А генерал, находясь в этом организационно подвешенном состоянии, пытался управиться со всем пестрым хозяйством, разбросанным на невероятно большом просторе. Только вот на местах особое рвение по службе мало кто проявлял. Многие военные чины воспринимали эти места как наказание. Вот и проявляли радение «спустя рукава», уклоняясь по возможности от несения службы.
Он – нет.
Для него это была ступенька в карьере. Очередная ступенька. Оттого и ярился.
