скачать книгу бесплатно
Отчаянно.
Из-за чего без механизации и здравой оптимизации никуда.
А там, где с каменным углем имелись проблемы, использовали древесный или торф. Последний, кстати, коксовали очень активно с целью получения «аммиачной воды» для выделки селитры.
Переработка чугуна в железо пока шла только на Каширском заводе. Во всяком случае, масштабно. Здесь уже стояло 80 пудлинговых печей единого образца, которые за три 8-часовые смены совершали по 18 плавок. С каждой получали по 2 пуда железа. Строго говоря, не железа, а низкоуглеродистой стали, но этот продукт тут все называли железом из-за особенностей. Чтобы путаницы с настоящей сталью, выплавляемой тут же, в тиглях, не возникало.
Больше нигде пока переработки чугуна не велось.
Пока.
Однако уже строились переделочные заводы в Казани, Великом и Нижнем Новгороде и Азове. Совокупно же к 1713–1714 году количество типовых пудлинговых печей в России царевич хотел довести до четырех сотен.
Над сталью тоже работали.
Конвертор проскочили мимо. Не будучи металлургом, Алексей не сильно понимал нюансов, да и знал о нем понаслышке. А вот с мартеновской печью экспериментировали, благо, что конструктивно она, в сущности, была развитием пудлинговой. И он ее видел как вживую, так и на схемах. И понимал куда лучше конвертора.
Хотя тигельную выплавку стали не прекращали.
Даже наращивали.
И проводили опыты на Каширском заводе по выпуску легированных сталей. Пусть и в сильно ограниченном объеме – только для инструментов.
Алексей рассказывал.
Петр переспрашивал.
Непрерывно. Создавалось впечатление, что тот слышал едва ли каждое третье слово. Вон как носом клевал, когда царевич в детали погружался. В отличие от присутствующего тут же шута, которого царь не дал в очередной раз выгнать. Тот слушал очень внимательно. Слишком внимательно. Вызывая у Алексея крайне нездоровые подозрения.
Проверки раз за разом показывали – этот Ваня чист. А если и не чист, то работает очень аккуратно и не подставляется. Что для столь юной персоны выглядело странно. И это только усугубляло подозрения. Но все его поведение прямо кричало об обратном. «Смазывая уши» царя лестью, шут совал свой нос во всякие не касающиеся его дела. Зачем? Ему все это было явно без надобности. Куда он их применит? А на продаже их его пока поймать не удавалось…
Петр заснул.
Опять.
Наконец.
Как сын начал озвучивать детали опытов легированной стали в тиглях, так и отрубился. Создавалось ощущение, что он эти доклады специально себе устраивал в качестве снотворного. А то ведь с бодуна заснуть непросто…
Алексей замолчал.
Поймал взгляд шута, высказывая тому немой вопрос.
Иван отвел взгляд.
Мелком стрельнул глазами, но не более. И принялся будить царя, дурашливо тормоша. Оставаться один на один с царевичем он явно не желал.
Жаль, что отцу отказать в этих докладах было нельзя. И пургу откровенную в уши ему не зальешь. Так-то в подобных докладах Алексей старался не выставлять какие-то секретные сведения. Но все равно такой аналитики по России иначе достать не представлялось возможным. Он ее сам сводил.
Оставалось понять, что делать с шутом.
Очень хотелось ему голову открутить без лишних прелюдий. Но Алексей пытался разобраться – на кого он работает. И что немаловажно, не спугнуть этого кого-то…
Глава 3
1711, май, 28. Замок Эдо – Москва – Охотск
– Мы получили сведения о том, что Цин затеяли войну с гайдзинами.
Сегун безучастно посмотрел на докладчика, всем своим видом выражая «жгучий интерес» к этому вопросу. Но и не прерывая. Тот, выждав паузу и отследив реакцию, решил развить тему:
– Прошлую войну выиграли Цин. Однако сейчас ситуация иная. И португальские купцы готовы деньги поставить на гайдзинов, а это говорит о многом.
– А кто ее начал?
– Цин.
– Полагаю, они не спрашивали совета у португальских купцов, – едва заметно усмехнулся сегун.
– Им советовали иные гайдзины. Тех, кого мы изгнали.
– Иезуиты?
– Да.
– Они опасны и обычно хорошо осведомлены, – медленно произнес сегун. – Да и с португальскими купцами действовали сообща. Откуда же это противоречие?
– Прошу прощения, но противоречия нет.
Сегун молча выгнул бровь, несколько удивленный такими словами.
– Иезуиты желали, чтобы подданные Цин отреклись от своей веры в пользу их бога. Император Канси запретил так делать. Их положение в его державе очень осложнилось. И, судя по всему, иезуиты ищут пути своего укрепления в Цин через поражение Канси.
– А Канси этого не понимает?
– Он по доброте сердца привлек ко двору много старых родов, еще при Мин возвысившихся. Чтобы примириться с местной аристократией. А они охотно берут взятки, как и прежде. Слишком охотно для тех должностей, которые им дали.
– И что же, гайдзины, которых двадцать лет назад крепко побили, теперь в состоянии крепко побить маньчжуров?
– Все так. Тем более что с ними в союзе выступают ойраты. Поговаривают и о волнениях народа мяо на юге, и о других неприятностях. До Канси же стараются доносить сведения неполным образом или искаженно. Чтобы он верил в свой успех. Ведь Цин на вершине своего могущества. У них вскружилась голова. И подобные мысли ложатся на благодатную почву.
Сегун промолчал, обдумывая эти слова. Ситуация выглядела действительно интересной.
– Возможно, это шанс для нас, – добавил визави.
– Шанс для чего? – переспросил сбившийся с размышлений фактический правитель Ямато.
– Для вторжения в земли Чосон[8 - Чосон – единое корейское государство, существовавшее с 1392 по 1897 год. В это период им правила династия Ли. А оно само с начала XVII века являлось данником от Цин, а потом, по сути, сателлитом.].
– Так они же не воюют ни с кем.
– После опустошения, которое им устроили маньчжуры, они так и не оправились. Ведь подчинившие их Цин зорко следят за тем, чтобы данники не набрали достаточно сил для восстания.
– Это мне ведомо.
– Однако если Цин потерпят поражение от гайдзинов и ойратов, то Чосон поднимут восстание, пытаясь воспользоваться слабостью. Без всякого сомнения, будет карательный поход. И нам следовало бы выбрать время для нападения, чтобы взять эти земли под свою руку.
Сегун меланхолично улыбнулся, не удостоив собеседника ответом.
Ситуация выглядела интересно.
Слишком интересно, чтобы вызвать подозрение в искусственности. А значит, что? Правильно. Их кто-то зачем-то в эту разгоравшуюся войну пытается втянуть. И вряд ли это будет в интересах Ямато. Но совсем не обязательно. Если дом Цин не усидит на троне Поднебесной, возможностей будет действительно очень много. И он заинтересовался. Но не спешил. Требовалось время, чтобы все прояснить. А пока он перешел к второму вопросу – торговле с этими северными варварами.
* * *
– Ты зачем поселил этих шлюх во дворце?!
Серафима была если и не в бешенстве, то умело его имитировала. Разве что пена изо рта не шла, чтобы не спеленали от греха подальше. А так – все признаки хорошего такого скандала.
Итальянского.
Хотя, учитывая пикантность момента, персидского. И Алексей, глядя на жену, был почти уверен, что в русский язык войдет оборот «персидские страсти», а никак не итальянские. Ведь эти крики слышала половина дворца… наверное. Ну и кое-кто на улице…
Агнесс и Ньёньосс вернулись. И, как учениц Миледи, Алексей их поселил во дворце. Во всяком случае, на время. Ему требовалось продумать дальнейшие действия в тех краях, для чего он регулярно проводил с ними беседы. Раз за разом, слой за слоем вынимая из них информацию. Даже, казалось бы, им совершенно не важную.
Серафима, будучи уже беременной, восприняла это по-своему. Дескать, Алексей недоволен ей и хочет сохранить своих наложниц.
Да, она выросла в среде, где четыре жены у состоятельного мужчины – норма. Не считая наложниц. Но она была дочерью шаха. А, там, как и дочь османского султана, такие особы всегда были на особом положении. Если с османами прямо на законодательном уровне запрещалось брать вторую жену, если уже женат на подобной даме, то в Персии это через законы не проводили, довольствуясь негласным правилом.
А тут такое.
Откуда и скандалы.
Да-да, именно скандалы. За последнюю неделю уже третий. Серафима требовала, чтобы все встречи с Ньёньосс и Агнесс проходили исключительно в ее присутствии. Алексей крутил у виска. Но толку это не приносило. После чего он переходил к успокоению. Все-таки так нервировать мать своего будущего ребенка не хотел. Но Серафима уже на следующий день ставила заново эту пластинку.
Она боролась за свое привилегированное положение, используя вся свои внешние данные и приемы, которыми ее обучили в гареме. Разве что не пытаясь этих женщин убить. А могла. Умела. Но пока сдерживалась.
У царевича от всего этого шоу голова пухла. Но он пока держался. Прекрасно понимая, что, уступив в общем-то резонному требованию, создаст прецедент. И тогда пиши-пропало. Этот метод воздействия окажется нормой…
Очередной скандал набирал обороты, и… в этот момент раздался стук в дверь.
Громкий.
Настойчивый.
– Кто там? Войдите! – произнес Алексей, жестом дав понять жене, что позже продолжат.
Дверь открылась и вошла Миледи.
Невозмутимая.
Серьезная.
– Что-то случилось?
– Срочная новость от твоего шурина, – произнесла она и протянула папку.
Алексей ее принял.
Раскрыл.
Прочитал лежащие там несколько бумаг. Бегло. Потер лицо. И раздраженно прошелся по комнате.
– Что? – порывисто спросила Серафима.
– Мир Вайс Хотаки поднял восстание в Афганистане. Вероятно, при поддержке Великих Моголов. Хотя, по слухам, у него откуда-то взялось много современного огнестрельного оружия. Во всяком случае, мушкетов. Значит, в этом деле замешан кто-то из крупных европейских игроков. Бурбоны или Габсбурги.
– Могли и Стюарты отличится. – подала голос Миледи. – Если узнали, что именно мы являемся причиной раздела английской короны, то…
– У Стюартов нет ресурсов.
– А так уж и много нужно дать Мир Вайсу Хотаки для успеха? Да, Анна Стюарт не купается в деньгах, но найти лишние десять тысяч мушкетов она в состоянии. Равно как и снарядить один корабль для их доставки.
– Тогда могут и другие.
– Разумеется. Причем мушкеты могут быть даже наши. Их сейчас вполне можно купить через третьи руки.
– Отец знает?
– Пока нет. Я сразу к тебе.
Алексей молча кивнул и принялся перечитывать бумаги в папке. Вдумчиво, пытаясь не упустить ни единой детали.
Между Москвой и Исфаханом было налажено несколько каналов связи. Основной состоял из нескольких легких катамаранов очень маленького водоизмещения, но с большой парусностью. Что позволяло им от Бендер-Энзели добираться до Москвы очень быстро, перевозя почту, гонцов и прочие небольшие грузы, требующие особой скорости.
Это расстояние почтовый катамаран преодолевал где-то часов за двести. Если все совсем удачно складывалось – за 150–160. Плюс от порта до Исфахана требовалось пройти по почтовым станциям. Гонец, меняя лошадей, на рысях проходил это расстояние за трое суток. Таким образом от Исфахана до Москвы депеша добиралась примерно за 270–280 часов. В среднем.
Зимой Каспийское море не замерзало, и почтовый катамаран продолжал оперировать на ее акватории. А вот дальше, вверх по Волге, уже ходил буер. Их для посыльной службы активно развивали и применяли. Скорости, конечно, падали. Но за 350–400 часов депешу доставить было все еще вполне реально.
На случай передачи совсем уж экстренных сообщений развернули цепочку голубиных станций. Их и потребовалось-то всего дюжина. Они позволяли передавать краткие сообщения на столь большие расстояния где-то за 50–60 часов.
Был, правда, риск провала. Хищные птицы и прочие неприятности никто не отменял. Однако проведенные опыты показывали достаточно высокую надежность связи.
Параллельно сюда тянули линию «беспроводной» связи. А именно цепочку световых телеграфов. Сибирское направление как-то забуксовало. Довели до Нижнего Тагила и работали оттуда почтовым катамараном или буером, что бегали до Иркутска. А вот с Персией связь требовалась очень. Важнейший стратегический союзник! Вот и потянули ветку от Казани на юг, рассчитывая по итогу добиться передачи депеши за несколько часов и с куда большей надежностью, чем голубями. Но пока добрались лишь до Астрахани, и предстояло «бросить» линию через самый сложный участок – восточное побережье Кавказа. Крайне неспокойное…
Ситуация в Афганистане, судя по докладу, была неприятной, но вполне логичной. Еще родитель Мир Вайса Хотаки, возглавлявший союз племен пуштунов, давно мутил воду и создавал беспокойство в регионе. Его сын оказался под стать отцу.
Но с умом.
