Змея. Часть 2

– Да, благодарю, – смутился он. – Видимо, я вчера чуточку простыл. Сейчас вот совсем нет аппетита.

Лишь эта фраза заставила Барбару посмотреть на него более пристально. Ему даже показалось, что в её глазах мелькнула тревога.

После ужина все решали, чем лучше заняться. Юрий предложил и дальше рассматривать художественные альбомы, Наталья взялась за вязание, а юная Раечка предложила всем пойти к реке.

– Пошли, пошли… – тараторила она и даже подпрыгивала на месте. – Там сейчас так хорошо и прохладно. Днём я видела двух рыбаков. Они поймали вот такую рыбину, – она вновь жестикулировала руками и смеялась, не забывая косится серыми блестящими глазами на Михаила.

«Если они все вместе пойдут на Сиворку, то я улучу момент, чтобы остаться с Варей наедине» – с надеждой думал он,

Но Барбара отказалась идти на прогулку. Она попрощалась со всеми и поднялась наверх. Не пошла гулять и Анна Генриховна, сославшись на разыгравшийся после дождя ревматизм. А Гладышев, внутренне чертыхаясь, вынужден был плестись с Борисовыми и их вертлявой племянницей к берегу реки. Так вышло, что Раечка шла теперь рядом с Михаилом, а супруги Борисовы под руку друг с другом. Пару раз Раечка оступилась на узкой тропинке и, захохотав, ухватила Михаила за рукав пиджака. Ему ничего не оставалось, как галантно предложить ей свою руку. Теперь он с важным видом вышагивал вдоль реки, держа в своих ладонях легкую ручку юной красавицы. Он должен был бы ликовать от счастья и гордиться тем, что идёт совсем близко с первой красавицей Мариинского института, но вместо этого он готов был закричать от злости и раздражения. Ему хотелось отбросить все приличия и кинуться назад, к дому, где в окне второго этажа мелькнуло бледное лицо Барбары, провожающее его долгим пристальным взглядом.

К счастью, через полчаса ему всё-таки удалось проститься с назойливой Раечкой и четой Борисовых и, сославшись на недомогание, убыть в сторону собственного дома. По надутым губам его молодой спутницы было видно, что она крайне огорчена и разочарована столь ранним уходом своего нового кавалера.

* * *

На следующий день жар немного спал, хотя слабость ещё таилась во всём его теле. Уже с утра он думал о том, как ему поговорить с Барбарой. Позавтракав, он вышел из дома и не отправился в сторону Борисовской дачи. Он решил пройти мимо нее окольными путями, чтобы сразу попасть в рощу, где стояла та самая беседка. Но эта затея оказалась напрасной. По дороге он встречал лишь одних рыбаков с удочками, крестьянских баб и бойких мальчишек. Пустой оказалась и деревянная беседка. Барбары нигде не было. Не нашел он её и на берегу реки Сиворки, и на пруду её тоже не оказалось. Ему ничего не оставалось, как снова вернуться домой и ждать вечера.

Вечером он вновь отправился к Борисовской даче. Возле дома не было ни души. Вся честная компания сидела в гостиной, с распахнутыми от жары окнами, а Наталья Павловна, легко перебирая по клавишам, что-то негромко наигрывала на фортепьяно, поминутно поглядывая в ноты. Возле неё вертелась незабвенная племянница, одетая в новое голубое платье.

Он зашёл и приветливо поздоровался со всеми. Ему хотелось выглядеть нынче весёлым, но как он не старался, тревожный взгляд его бродил по огромной комнате в поисках Барбары. И о чудо, в тот момент, как он уже отчаялся её увидеть, она появилась в дверном проёме, ведущим в анфилады соседних комнат. Она тоже была одета в новое, синее платье с кружевным лифом и ажурным воротом, так подходящее к ее роскошной фигуре. А волосы её были уложены в невысокую прическу, которая делала её очаровательной и юной, похожей на ровесницу Раечки.

«Вон оно что, – внутренне улыбаясь, подумал он. – Ты не привыкла иметь рядом с собою конкуренток. Ты всегда блистала более иных. И тебе это удавалось ровно до той поры, пока на горизонте не появилась равная тебе красавица. Глупенькая, да как же ты не понимаешь, что для меня все красавицы мира пусты и безразличны, ведь я люблю только тебя одну».

Но сам факт того, что она старается затмить соперницу, стал для него весьма приятен и даже прибавил ему сил. В этот вечер все вели себя немного иначе. Раечка загадочно и томно улыбалась, поглядывая в сторону Гладышева. Похоже, что эта несносная девица решила всерьез увлечь его собственной персоной. А сама Барбара супротив вчерашнего, была напротив оживлена и смешлива.

Потом все сели за стол и пили чай с тортом и конфетами. За столом все смеялись и шутили, говоря бог знает о чём. Его пристальный взгляд скользил от Барбары к Раечке. Его стала забавлять вся эта игра, их незримое соперничество друг перед другом. Женщины очень странные создания, думал он. Бывало, смотришь на иную пятилетнюю девочку, а в ней уже сквозят все манеры кокетки, и она точно знает, что её платье должно быть намного лучше, чем у всех девочек на свете. Вот и Барбара, по видимому, приревновала его к этой самой Раечке ровно тогда, когда он пошёл вчера с ней и с четой Борисовых на вечернюю прогулку.

Закончилось всё тем, что Наталья села за фортепьяно и заиграла мелодию знакомого романса, а Барбара встала возле рояля и запела чистым и прекрасным голосом первый куплет:

Колокольчики мои[4],Цветики степные!Что глядите на меня,Темно-голубые?И о чём звените выВ день веселый мая,Средь некошеной травыГоловой качая?

От звуков её голоса, по его руке побежали мурашки. Он с нескрываемым обожанием смотрел на неё. И в эти минуты ему было по-настоящему плевать на то, о чём могут подумать все прочие обитатели Борисовской дачи. В фокусе его внимания была лишь ОНА – его переменчивая и взбалмошная любовница. Горячая и страстная. И когда она пела, он вспоминал тот самый первый раз, когда она исполнила «Не хочу», и как он долго подтрунивал над ней за эти легкомысленные слова. Её пение связало их в тот самый угар, тот чувственный жар, о котором знали лишь они оба, и никто другой. И когда он на мгновение представил детали той самой «горячки», в которой они тонули целую неделю, кровь бросилась ему в лицо. Как же он хотел подойти при всех и поцеловать её губы.

«Да, чёрт побери, ты моя любовница, – с наслаждением и гордостью думал он. – И только я один знаю, КАКАЯ ты любовница. Я всё-таки наставил рога твоему важному поляку. И именно подо мной ты извивалась от страсти, словно змея, царапая мне спину в кровь…»

И сама Барбара, сверкая угольными очами, мысленно отвечала ему: «Я всё отлично помню… Да, я твоя любовница…»

Но не успела Барбара пропеть первый куплет, а Наталья сыграть проигрыш, как прямо к роялю встала вездесущая Раиса и запела в унисон с Барбарой второй куплет:

Конь несет меня стрелойНа поле открытом;Он вас топчет под собой,Бьет своим копытом.Колокольчики мои,Цветики степные!Не кляните вы меня,Темно-голубые!

И Гладышев с удивлением готов был признать, что и голос Раечки был совсем не хуже. Господи, подумал он, да им обеим впору выступать на публике. Но племянница Борисовых пела ещё более оживленно, сверкая серыми глазами, и всей своей мимикой показывая некое превосходство над более взрослой Барбарой. Она пыталась затмить свою соперницу, подрагивая оголенными плечами, поднимая тонкие руки и красиво округляя рот. От неожиданности Барбара немного стушевалась, но надо отдать ей должное, допела романс вместе с Раисой до самого конца. А после были горячие аплодисменты самого Михаила и Юрия Владимировича, который весьма некстати стал выкрикивать:

– А, Барбара, каково? Приходит новое поколение певуний. Уж, прости меня, душка, но моя племянница ведь спела не хуже. А, может, и лучше? А? – и он противно захохотал.

– Какие вы обе умницы, – старалась всех примирить Наталья. – Вам непременно надо выступать вместе.

В ответ Барбара натянуто улыбалась и кивала, но по выражению её глаз он видел, что она как-то вся сникла. Даже волосы из её прически выбились нестройными прядями на опущенные плечи.

Он оглянулся в проём, ведущий в коридор, и увидел там торжествующее лицо Анны Генриховны, которая не хлопала девицам и никак не комментировала это пение, но внутренне торжествовала от смущения Барбары.

Потом все вновь стали говорить о каких-то стихах и песнях, но Барбара уже не принимала участия в общей беседе. Она села в кресло и устремила свой взгляд в окно. Он видел, как Раиса о чём-то разговаривала с Натальей, та кивала, смеялась и вновь кивала. Потом Наталья снова уселась за рояль и стала играть мелодию какой-то итальянской песни, а Раечка встала рядом с ней и оживленно запела по-итальянски, сверкая серыми глазами в сторону Гладышева. Пела она действительно великолепно, но её пение не трогало его, а скорее уже раздражало.

«Женщины, вы удивительные создания, – думал он. – Вопреки всякой логике и здравому смыслу, вам хочется нравиться всем без исключения – от булочника и портного, до генерал-губернатора…»

«Зачем я тебе, маленькое алчное существо? Для очередного плюсика в твоем девичьем альбоме? Зачем ты пытаешься отбить меня у Барбары? Именно отбить, ведь ты давно поняла, кто здесь мне может нравиться. Кто здесь нравился ещё до твоего появления. Ты все давно оценила и всё давно поняла. И всё равно решила всё сломать и выдрать корнем. Просто так, мимоходом, и от скуки. Зачем тебе я, женатый и немолодой уже мужчина? Ведь у нас ничего не может быть общего. Я не соблазняю юных и богатых девственниц. Полно, а девственница ли она? С такими хищными и бойкими манерами… Далеко пойдет эта красивая Раечка. Ох, и далеко…»

Потом вновь все аплодировали исполнению Раисы. Хлопала ей и Барбара, а громче всех это делала Анна Генриховна. Старуха даже громко кричала: «Брава!».

Потом все суетились и о чём-то говорили. И он сам не заметил, как начались танцы под аккомпанемент Натальи. Звучал какой-то легкомысленный вальс. Раиса подлетела к нему первая:

– Михаил Алексеевич, миленький, пригласите же меня скорее. Я ужасно люблю танцевать.

А потом было её легкое кружение, когда он уверенно вёл её по залу.

Краем глаза он видел, как Барбара встала из кресла и молча покинула гостиную. Он мысленно молил её о том, чтобы она пошла прогуляться, но она отчего-то поднялась к себе в комнату и более не показывалась в этот вечер. Он долго маялся в надежде, что она всё же спуститься вниз, но всё было напрасно. Она не вышла в этот вечер.

А оживленное семейство Борисовых решило идти на прогулку. Раечка на правах маленького шаловливого ребенка без всяческих обиняков ухватила Гладышева за руку и потащила вперёд.

– Вчера вы так быстро ушли, Михаил Алексеевич, и бросили меня одну, скучать весь вечер, – тараторила она. – Я понимаю, что вам нездоровилось. Но сегодня я никуда вас не отпущу. Покажите же мне старинную усадьбу Демидовых. Я редко бывала в Гатчине и так ни разу и не видела её. А, правда, что там собираются открыть клинику для душевнобольных?

Перед тем как уйти из дачной ограды, он всё-таки обратился к Наталье:

– А что же Барбара Александровна? Разве она не пойдёт с нами на прогулку?

– Нет, не пойдет, – отвечала Наталья. – Она ушла отдыхать. Сказала, что у нее разболелась голова.

И ему не оставалось ничего, как, поддавшись настойчивому напору Борисовской племянницы, пойти с ней на прогулку. Она шла рядом с ним и без умолку болтала о всяких пустяках. А он лишь мучительно думал о том, что наверняка Барбара смотрит из окна второго этажа, как он ведёт эту вертлявую девицу под руку. Чёрт бы её побрал, эту вашу институтку, с досадой рассуждал он.

И, тем не менее, он сам не заметил, как они довольно быстро очутились в роще. Чета Борисовых, оживленно разговаривая друг с другом, ушла далеко вперед, а он с Раечкой медленно тащился по дороге к Сиворицам. По пути им встретилась та самая беседка. Раечка тут же побежала к ней и с радостью плюхнулась на деревянную скамью:

– Михаил Алексеевич, смотрите, как тут хорошо. Идите сюда. Посидим немного и дальше пойдём.

Он не стал садиться рядом с ней, а встал на пороге. Яркая красота Раисы была и вправду ошеломительной. Густые локоны девицы живописно разметались по обнаженным плечам, девичья грудь вздымалась от дыхания. А глаза… Эти прекрасные и очень яркие глаза с явным восхищением и вызовом смотрели на него. Ему казалось, что только сами черти способны на подобные искушения.

– Сядьте же возле меня, Михаил Алексеевич, – тоном капризного ребенка потребовала она.

С лёгкой усмешкой на губах он послушно сел. Она повернула к нему милое личико и прикрыла глаза.

– Поцелуйте меня, пожалуйста, – с придыханием попросила она.

Она долго сидела с закрытыми глазами в ожидании дерзких и страстных поцелуев этого импозантного брюнета. Но вместо этого этот мужлан отчего-то отодвинулся от неё.

– Открывайте же глаза, Раечка, – холодно произнёс он. – Разве ваши родители или учителя в институте не говори вам о том, что приставать к взрослым и женатым мужчинам совсем нехорошо?

Она распахнула глаза и покраснела. Но смущение её не продолжилось слишком долго. С изяществом старой и многоопытной кокотки она легко вышла из довольно неприятной и щекотливой ситуации:

– А Натали мне вчера сказала, что вы, Михаил Алексеевич, у нас тот ещё Бука. Я понимаю, что вы учёный человек и очень занятой. А я к вам вот так вот, по-простому, и с шутками. Ладно-ладно, не стану я вас так уж смущать. Я думаю, что постепенно вы всё же привыкните ко мне. Правда, же?

И она рассмеялась, запрокинув назад свою роскошную голову в кудряшках пепельных волос. А после бойко выскочила из беседки и побежала вперед, по дороге к Сиворицам.

Он хотел тут же развернуться и, ничего не объяснив, уйти по направлению к собственному дому, но в этот самый момент на дороге показались Наталья и её муж Юрий.

– А мы с разговорами ушли далеко. Оглянулись, а вас нет. Вот решили вернуться.

Немного растерявшись от их появления, Гладышёв ещё какое-то время плелся по направлению к Сиворицам. По дороге он о чем-то разговаривал с Юрием. Правда, разговор вёл сам Борисов, а Михаил лишь невпопад ему что-то отвечал.

– Что-то вы мне совсем не нравитесь, Михаил Алексевич, – в какой-то момент посетовал Борисов.

– А? Да, я немного задумался о своём, – вымученно улыбнулся Гладышев.

– А я уж было решил, что вы до сих пор хвораете.

– Есть немного, – кивнул Михаил. – Но полагал, что будет ещё хуже. Вчера до самого утра гонял чаи с вареньем.

– Это правильно.

– Вы меня простите, Юрий Владимирович, и вы дорогие дамы, но я вынужден на сегодня откланяться.

– А что так? – спросила удивленная Наталья.

– Мне с рабочими надо ещё пообщаться, а потом пойду лечиться дальше, чтобы кашель совсем уж прошел.

– Берегите себя. Не гуляйте больше под дождем, – с легкой укоризной произнесла Натали.

А Раечка же от досады и вовсе надменно молчала, отвернув красивую мордашку в сторону.

Глава 3

Расстроенный и злой он вернулся к себе домой. Он прошел в кабинет. Рука вновь потянулась к бутылке коньяка. Сделав несколько глотков, он с болью сжал виски.

«Что делать мне? – с унынием думал он. – Время утекает сквозь пальцы, словно песок. Со дня на день может приехать её муж. И что тогда? Тогда он увезёт её навсегда в Польшу или еще в какую-нибудь Тмутаракань. И всё лишь потому, что он её законный супруг. А я? А ты, Миша, дерьмо собачье. Вот кто ты. Сиди, Миша, возле своей распрекрасной Татьяны Николаевны до самой старости и более не вякай. Как сказал Петровский, ты привязан за ногу к семейному колышку. Ты же больше всего на свете ценишь покой и надежный приют. Так чего же тебе надобно? Любви настоящей захотел? Нет, милый, в жизни бывает что-то одно – либо любовь, либо деньги. А третьего не дано».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Здесь и далее – все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно. Как и случаен выбор географических мест и их названий. Исключением являются лишь несколько реальных исторических личностей, имена которых автор старалась упоминать в максимально уважительной и корректной форме.

2

Пожалуйста, конфеты, шоколад, марципаны, леденцы (немец.)

3

Нет, спасибо (немец.)

4

«Колокольчики мои» слова А. Толстого Музыка П. Булахова. Стихотворение Алексея Константиновича Толстого было написано в 1840 годах.