Полная версия:
Моя. Не отдам!
Теперь уже не нависает сверху, снова ложится сбоку, но продолжает меня волновать и беспокоить близостью своего мощного, разгоряченного тела. И эти бедра… Он опять фиксирует меня ими и пошло трется об меня крепкой эрекцией.
– Секс – это естественное болеутоляющее. Он вызывает выброс эндорфинов, которые уменьшают боль и стресс. Тебе просто необходимо хорошенько потрахаться!
– Мне не больно. И стресс у меня только от тебя!
Я толкаю здоровяка ладонью в грудь, чтобы он слетел с дивана на пол, но ничего не происходит. Он словно врос в него. Зато мою ладонь перехватывает ловко и… засовывает мне в трусы.
– Собери свою влагу.
– У меня нет влаги! – протестую.
– Соврешь – буду наказывать, – сообщает ледяным тоном.
Мои пальцы утопают в вязком секрете, настойчивое давление руки и пальцев Дана не позволяет игнорировать изменения, происходящие с моим телом. Я в шоке, что у меня между ног так липко и скользко.
– Я грязная. Боже, мне нужно помыться.
– Ты возбужденная, Белка, – нажимает моими пальцами и трет. – Ужасно мокрая.
Голос Дана сбивается от частого дыхания.
Пальцы ведут ниже, он собирает ими мою влагу и вынимает из моего белья. В то же время делает быстрое движение и стягивает свои трусы вниз.
– Сожми пальцы крепко… – командует, обернув кулак вокруг моей ладони.
Расстояния между мной и мужским органом больше нет.
Он у меня в ладони. В кулаке. Под пальцами.
– Ааааа…
Ощущения невероятные.
Покалывание и мурашки сменяют друг друга.
Глаза жжет перцем.
Пульсирующая горячая сталь на ощупь кажется нежной, бархатной.
Но под тонкой оболочкой он тверже гранита. Чувство непередаваемые.
Боязность и любопытство борются друг с другом.
– Делай! – приказывает.
Сжатия пальцев и движения вверх-вниз в быстром, отрывистом темпе.
Показывает, как ему нравится.
Сердце снова спотыкается в груди, словно замерло у самого края обрыва.
Я боюсь посмотреть мужчине в лицо, но когда осмеливаюсь быстро взглянуть, замираю. Брови нахмурены, сведены к переносице, губы чуть-чуть приоткрыты. Там зов белоснежных зубов и влажного языка, медленно скользящего по контуру изнутри.
Интерес.
Я протягиваю свой взгляд чуть-чуть выше.
Его сумрачные глаза неотрывно наблюдают за мной, и там проносятся вспышки ослепительных молний.
Низ живота наливается свинцом. Темнота комнаты вокруг кажется живым и теплым существом.
Чернота порока пугающая и зовущая.
Почти такая же зовущая, как собственный ритм пульса. У моего тела их будто стало два – тот, что запущен слабым сердцем, и тот, что горит костром между ног.
Эти две волны играют со мной в злую шутку: кто перетянет, а пальцы движутся, движутся, насильно направляемые уверенной мужской рукой.
Глава 9
ОслоПальцы девчонки скользят по члену неумело.
В ней нет уверенности и последовательности, то пережимает у самой головки, то у корня едва держит, торопится разжать.
На личике выражения сменяются одно другим – от шока и брезгливости, до любопытства и искреннего, смешного проявления «зажмурюсь-ка я покрепче».
– Подстраивайся!
– У меня сейчас пальцы отвалятся.
– Уже, что ли? Смотри…
– У-у, – отрицательно качает головой из стороны в сторону, упрямится, словно капризный ребенок.
Но сама же… едва заметно хитро приподнимает реснички и замирает, тихо ахнув.
Я двигаю кулаком медленнее, амплитуда длинная, рывки неспешные, чтобы оценила размах и поняла, как надо.
– О черт… – теперь уже в открытую пялится.
– Никогда не видела, что ли?
– Видела, – вспыхивает. – Но…
– Но?
Разживаю свои пальцы, поглаживая ее руку, снова накрываю ладонью. Теперь она движет рукой иначе, намного лучше.
Да, способная. Мммм… Мне нравится ее руки – запястья тонкие, но сильные, едва заметная россыпь веснушек на бледной коже, как отпечатавшиеся замысловатые созвездия.
– Ты большой.
Ее дыхание становится частым. Я немного ослабляю контроль.
Сбавляю давление, позволяю ей самой подвигать пальцами.
И жду…
Не перестает.
Смотрит, как головка поблескивает выделившейся смазкой, не отрываясь, наблюдает, и прихватывает языком слюнку, побежавшие на губы.
Меня подбрасывает вверх от этой картинки. Бедра охвачены спазмом и жаждой движения.
– Быстрее. Я хочу кончить. Жестче двигай…
– Тебе не больно?
Какого-то хрена отпустив член, она ныряет ладошкой под трусы и поглаживает мошонку, взвешивая на ладони яйка.
– Боже, какой ты нежный, мягкий… – шепчет так, словно ведет по коже кусочком бархата. – И горячий…
Пальчики медленно ведут обратно. Подушечки пальцев очерчивают рельеф вен.
Сладкая пытка, будто по члену струится жидкое, немного разогретое масло.
В голове проносятся десятки вариантов…
– И твердый. Очень твердый… – выдыхает со стоном, сжав свои узкие бедра.
Ее пальцы снова пытаются взять член в кольцо, обхватив его плотно.
Даа… Вошла во вкус, играет со штурвалом, пробуя двигать смело и отрывисто.
Пустить бы в ход ее язычок, в ротик спермы налить столько, чтобы лизала ее потеки, подбирая пальчиками полупрозрачные капли с подбородка.
И я бы ей обязательно вставил хорошенько. Другую девку уже бы нагнул к члену, и она охотно взяла бы в рот, отрабатывая крышесносный оргазм в надежде получить его снова.
Но Белка…
Что-то в ней настораживает.
И эти ремарки, будто члена впервые касается.
Вглядываюсь в черты ее лица, белеющего в сумраке. Глаза полуприкрыты, ресницы трепещут, рот приоткрыт. Она часто дышит и сама не осознает, как прижимаетя теснее, льнет, трется об меня грудью с острыми сосками. Аккуратные сиськи, задорные апельсинки.
Ее бедра дрожат серией спазмов.
Немного раскрываются, и я запускаю между ними руку.
Трусики мокрые.
Она задыхается, уже на пороге. На самом плато… Ее удовольствие может ровно схлынуть, так и не закончившись оргазмом, но может и рвануть.
Тяну влажную ткань в сторону. Нежность ее кожи запредельная. Удлиненная форма ее киски по форме напоминает каллы, из сердцевины щедро тянется дорожка сока.
– Нет-нет… – словно просыпается, когда два пальца туго вонзаются в сердцевину, разминая ритмично.
Несколько рывков заставляют ее изменить свое мнение. Белку размывает так, что она утыкается лицом в мою майку и громко стонет. Рот раскрыт, от ее дыхания и раскатанных губ становится жарко.
– Быстрее. Давай же…
– Я… Мне… Точно… Аааа…
Последний толчок.
Киска пульсирует и расширяется, сжимается и приоткрывается ритмично.
Готов поклясться, она выпрашивает мой член.
Меня обильно выплескивает поверх ее сжатых пальцев.
Густые толчки спермы. Молочные пятна слепоты пульсируют перед глазами. Белка закатывает глаза от удовольствия, продолжая мягко двигать бедрами навстречу моим пальцам, ловит еще одну сладкую волну.
Ненасытная.
И… кажется, целочка.
– Трахалась раньше? Нет?
Да ладно.
Глаза блестят, взгляд размытый, взмахи ресниц плавные. Блеск глаз становится запредельно острым… Она всхлипывает и начинает… плакать.
Это что еще за хрень такая?
Я мог ей между ног воткнуться, но придержал немного норов оголодавшего по ласке члена, чтобы она немного привыкла и не слишком сильно пугалась.
К чему слезы?
Оргазм у нее был. Такой взрыв ни с чем не спутаешь!
Тело лижет всполохами оргазма, кайф протягивается по коже обещанием последующих развлечений. Это только лайтовая разминка, все равно, что понюхать блюдо перед тем, как его съесть.
Сейчас бы помолчать, просто смакуя острые мгновения, но тут…
Слезы.
– Ты не умираешь. Твое сердце не лопнет. Или что ты там еще выдумала, – говорю с небольшим раздражением.
– Уууу… – всхлипывает Белка и… запускает руку под нижний край майки.
Ого… Кто-то вошел во вкус.
Кажется, у нас продолжение, Осло.
Приподнявшись, я снимаю майку, чувствуя, как член вкусно наливается тяжестью.
– Спасибо… – выдавливает из себя Белка.
Она садится на диване, мгновенно натянув трусики, и забирает майку, небрежно брошенную рядом.
Прижимает майку к лицу.
Нюхает, как я пахну?
Ее повадки будоражат. Колко стреляет пьянящим предвкушением в затылок.
Но потом…
Девчонка шумно высмаркивается, вытирает слезы и… возвращает мне майку.
– Спасибо. А теперь верни мне браслет.
Глава 10
НикаДан сверлит меня тяжелым, немигающим взглядом.
Пальцы мертвым хватом вцепились в майку…
В воздухе закипает странное напряжение и, я заметив ремешок браслета, хватаю его с дивана и убегаю в ванную комнату.
По-хорошему, надо бы взять чистое белье, но это означает, что нужно вернуться в спальню Дана или к рюкзаку. Что, в принципе, тоже означает пройти мимо здоровяка.
Пройти мимо него или оказаться на его священной и неприкасаемой территории.
Нет-нет, спасибо!
Уф…
Эмоции стихают.
Вместе с ними силы покидают тело. Я устало падаю на пуф, вслепую закрепляю браслет на запястье.
Циферблат выдает, что у меня все еще зашкаливает пульс.
В голове крутятся слова Дана об оргазме, пульсе и еще много о чем…
Все вперемешку.
Телу жарко и… хорошо.
Так хорошо не было еще ни разу.
Я прижимаюсь лопатками к стене, закрываю глаза. Под ними выплясывают солнечные зайчики, на губах расползается улыбка.
Надо принять теплый душ, умыться, двигаться совсем не хочется.
Мое сладкое уединенеие прерывает грубый стук кулака по двери.
– Выстирай то, что запачкала! – требует Дан.
– Ты о чем?
Бух!
Еще один удар кулака сотрясает дверь.
– Сама знаешь. Я завершаю обход. Через час снова пойду, и ты должна к тому времени закончить, спать и сопеть в свои маленькие… сопливые… ноздри! Увижу, что притворяешься или почую, что замышляешь побег… пожалеешь!
Бух!
Отходит.
О боже.
Удовольствия как не бывало.
И что я еще ему стирать должна?
Майку, что ли?
Псих… Жалко ему. Нельзя с забитым носом ходить.
Подождав, пока шаги здоровяка смолкнут в отдалении, я осторожно открываю дверь, забрав скомканную майку.
Недолго думая, швыряю ее в стиральную машинку к своим вещам, включаю быструю стирку, двойную сушку и отправляюсь под душ, проводя там довольно много времени.
Потом быстро достаю вещи из машинки…
Странно, но куда-то пропала майка мужчины.
Была же здесь, белая такая.
Развешиваю все свои вещи на сушилке и потом перевожу взгляд на какой-то комок с цветными пятнами, оставшийся на дне.
– Это что такое?
Разворачиваю и… тут же комкаю обратно.
– О нет. О нет…
И что же могло покрасить майку Дана в этот мимимишный розовый цвет. Мой пеньюар? Но он же не побледнел ни на тон! Как так вышло! Понятия не имею.
– Может быть, не заметит? – подбадриваю себя. – Чай, не последняя майка.
Быстро завешиваю майку в самый дальний угол сушилки, замаскировав другими вещами и, завернувшись в большое банное полотенце, крадусь обратно, к дивану. Там же нахожу рюкзак, вытягиваю из него трусики и футболку. Размотав полотенце, быстро встаю, натягивая трусики.
Спину обжигает взглядом.
Вроде никого.
Откуда такое ощущение пристального наблюдения?
Почудилось, наверное…
Быстро юркаю под одеяло в надежде заснуть…
* * *Свое утро я всегда начинаю с легкой разминки, мягкой растяжки и медитации. Появление полярного здоровяка не повод изменять своим привычкам. Плюс я испытываю потребность успокоиться, потому что произошедшее вчера ночью не дает мне покоя. Всю ночь чертовщина снилась, а как спину жгло, будто этот странный тип меня во сне взглядом сверлил… Кто знает, может быть, так и было. Ведь он точно ходил ночью по дому, его шаги я слышала сквозь сон – размеренные шлепки босых ступней по паркету. Уверена, что он мог передвигаться бесшумно, но шлепал нарочно.
Может быть, хотел меня словить на чем-то? Но я усердно лежала лицом к спинке дивана и делала вид, что спала глубоко. На деле же я просыпалась всякий раз, когда этот ужасный мужчина появлялся в комнате.
То есть несколько раз за ночь!
Измучил он меня капитально.
Не ночь, а сплошная мука.
Поэтому как никогда важно восстановить душевное равновесие, обрести баланс, продышаться.
Музыку для медитации ставлю едва слышно, после разминки вхожу в позу собаки и… понимаю, что нахожусь в комнате не одна.
Более того, неизвестно, сколько это длится, и…
– Хорошо гнешься!
Горячие ладони опускаются на мой зад, похлопывают его по-хозяйски.
Я выпрямляюсь значительно медленнее, чем диктует мое возмущение вторжением в личное пространство.
Просто не хочу показывать говнюку, как сильно взволнована его прикосновениями.
Сразу же вспоминается, как он меня ласкал, как трогал, и как трогала его я… Боже, конечно, он меня вынудил. Фу.
Сама бы я ни за что. Ни при каких условиях.
И вообще, может, это были не оргазмы, а кое-что другое…
Стряхнув руку Дана, выпрямляюсь.
У него сна ни в одном глазу, лицо решительное.
Впрочем, это выражение сердитой лопаты у Дана, кажется, топовое и просто привычное.
И взгляд: не влезай-убьет-злая-собака.
– Чего тебе?
– Завтрак.
Дан подносит к моему носу собственное запястье с невероятно крутыми часами.
– Через двадцать минут я хочу видеть на своем столе завтрак. Сытный, плотный, полезный завтрак. Сегодня позволяю немного опоздать. Завтра, чтобы ни секунды опоздания. Поняла?
Отходит.
Линия плеч, посадка головы, снежный затылок.
Уверена, он доволен собой!
– А больше… ничего не хочешь? – сердито бросаю в его спину.
– И еще ты будешь носить вот это!
Развернувшись, он растягивает в руках нечто.
Покрывшись пятнами стыда, почти такими же пятнами, как майка, которую Дан держит в руках, узнаю вчерашний предмет нижнего белья мужчины.
Я надеялась, что пятна побледнеют.
Но они не побледнели.
Еще майка высохла и… села в размере.
– Снимай свои шмотки, будешь ходить в этом! – требует.
Как неудобно с майкой вышла. наверное, она не из синтетики, иначе почему бы так села?
Я ведь совсем не хотела ничего портить. Просто не подумала.
Но извиняться не буду.
– Я не хочу.
– Придется, – скрипит зубами. – Испортила, носи! – швыряет в лицо. – Это твое наказание. Первое из…
– Первое?!
– Первое, – растягивает губы в ухмылке.
Глава 11
НикаВот сволочь!
Я с негодованием смотрю на мужчину. Он медленно обводит меня собственническим взглядом с головы до ног и обратно.
Дан неспешно складывает руки под грудью и кивает.
– Переодевайся. В майку.
Лучше бы я с мокрой голой задницей по морозу шла до города!
Дан смотрит на меня, я смотрю на него. Между нашими взглядами вспыхивают искры и отлетают во все стороны с шипением пламени, которое наткнулось на ледяную стену.
Я киплю. Он спокоен.
Я бешусь. Он наблюдает.
– Переодеться в майку? – голос низко вибрирует от негодования.
– Да.
– Подавись!
Я быстро стягиваю с себя спортивный топ. Кожу груди покусывает вальяжным мужским взглядом с интересом.
Быстро надеваю майку. Она сильно подсела, но все равно велика мне.
В прорезях по бокам виднеется моя грудь, майка болтается на бедрах, едва прикрывая попу.
– Доволен?
– Нет.
– Что?
– Все снимай.
– Не буду! – яростно плюю в его сторону.
Реально плюнула, даже нижняя губа стала мокрой от капельки вылетевшей слюны.
– По доброй воле я трусы свои для тебя снимать не стану. Хочешь, чтобы я ходила по твоему дому с голой жопой?! Более ужасного унижения придумать не мог?! – кричу.
– Я могу тоже пойти на унижение и буду ходить без трусов.
Его глаза странно сверкают.
– Не понимаю! Это, что, шутка? Шутка, чтобы я трусы сняла? Или шутка, что ты без трусов будешь ходить!
– Я не шучу.
Он запускает пальцы под резинку просторных брюк и немного оттягивает ее вниз вместе с резинкой трусов, демонстрируя твердый, раскачанный пресс. Я все еще помню, какой он гладкий, горячий, словно камень.
И слишком хорошо помню, как держалась за член и дрочила ему, как гладила яйца.
Боже, стыдоба какая!
– Не надо ходить передо мной и мотылять своим…
– Своим? – подталкивает.
– Ху… Худым концом.
– Худой конец, значит.
Кажется, я делаю только хуже.
Запоздало понимаю, что мое сопротивление может разжигать аппетит у этого мужчины.
Жаль, понимаю это слишком поздно: он уже завелся.
– В общем, я добровольно унижаться не стану. Хочешь видеть меня без трусов, придется тебя снять их с меня насильно. Ведь на хорошее ты точно не способен! Принудитель!
Высказав все, что думаю о его методах, задираю подбородок повыше.
Должно же стать ему хотя бы немного совестно после моих слов.
Дан застывает.
Подействовало, значит.
Однако моя радость тотчас же сменяется легкой паникой, которая нарастает и нарастает по мере того, как Дан приближается ко мне.
Медленно, не неотвратимо!
Это смотрится жутковато – как он делает шаги, сверлит меня пристальным взглядом, не сводя его с моего рта.
Губы пересыхают, я смачиваю их автоматически языком и сглатываю.
Все во мне, буквально каждая клеточка тела кричит: беги!
Но ноги словно вросли в пол.
Сдвинуться с места не могу. Сердце колотится в горле.
Дан оказывается близко. Очень близко.
Еще один шаг.
Я едва слышно всхлипываю, но продолжаю держаться… чудом!
Его тело касается моей груди. Взгляд находится на уровне мощного острого кадыка.
У него спокойное, едва слышное, но безумно горячее дыхание, которое ложится жаркими выдохами на мою макушку.
– Ты…
На плечи опускаются его ладони.
– Маленькая дикая Белка.
Дан наклоняется и выдыхает на ухо.
– Но кончать тебе нравится. Очень… Сегодня повторим.
– Нет… – шепчу.
– Повторим и продолжим. Понравилось, как разминаешь орехи. С восторгом. Может, с таким же восторгом мне их полижешь? Подскажу пару фокусов. Применишь…
Я и просто никому лизать не умею и во рту такое держать – тоже. Какие фокусы, дядя? С ума сошел!
– Не стоит.
– Здесь я решаю.
Пальцы скользят немного ниже. С удивлением отмечаю, что Дан садится у моих ног, присев на корточки, скользит ладонями всюду и с удовольствием гладит мои ноги.
Потом тянет вниз шортики и просовывает палец под резинку трусиков.
– Сделаю тебя мокрой, сама снять захочешь…
– Я не закончила тренировку! – цепляюсь за резинку трусов.
Это так глупо, ведь он поглаживает меня снизу, просто сдвинув трусы в сторону.
– Главное, чтобы кончила хорошенько!
Через миг он легонько ударяет меня по ногам, под коленкой. Но так, что ноги подгибаются, и я чуть не грохнулась.
Упала прямиком в его расставленные руки.
Дан быстро меняет позу, садится сам и быстро стягивает с меня трусы, швырнув их в сторону.
– Ай-яй. Ты…
Мои ноги широко расставлены, а оголенная промежность касается хлопковых мужских брюк, которые выдаются вперед мощным бугром.
И на этой горе он меня деловито размещает, качнув бедрами.
– Хватит!
Новый толчок разжигает во мне противоречивые эмоции. Домогательства слишком наглые, но не пугающие.
То есть, я опасаюсь, но не умираю от страха.
Насторожена, но не перепугана до смерти.
Взбудоражена и…
– Возбужденная Белочка… – мужские пальцы стискивают грудь, пальцы мнут отозвавшиеся соски. – Всю ночь на твой зад пялился.
– На мой зад?
– Ты светила им из-под одеяла!
– Не может этого быть.
Дан цепляет зубами мое ухо, теребит его языком, проходясь по сверхчувствительным точкам:
– Пару раз словил соблазн пристроиться…
– Не надо, – выдыхаю изменившимся голосом.
Оставив одну руку сминать мои груди по очереди, пальцы второй руки Дан коварно опускает на мой лобок и дотрагивается до клитора.
– Небольшой аванс удовольствия. Попробуем зайти со стороны поощрения. Будешь умницей?
Глава 12
Ника– Прекрати! – зажмуриваюсь.
Совладать с громилой нет никакой возможности, но вдруг есть возможность, что он… прислушается?!
– Плохая идея.
– Очень плохая?
Пальцы Дана неспешно ласкают меня между ног.
– Подними руки, – командует он. – Или подними майку так, чтобы я их видел. Видел твои сиськи.
– Ты сам приказал надеть эту майку.
– Ты надела. Я оценил твое послушание.
Придвинувшись, он обхватывает мой подбородок, куснув его.
– Белочка поддается дрессировке. Как не поощрить такую умницу с мокрой, возбужденной щелочкой?
– Я не… Не… Мокрая.
– Раскрой глаза и посмотри, какой беспредел ты устроила на моих светлых брюках. Посмотри!
Власти в его голосе сложно сопротивляться. Ко всему прочему, внутри меня живет противоречивое желание доказать Дану, что он не прав.
Он не прав: я не мокрая, я не возбужденная.
Секс – это отвратительно, и никто меня в этом не переубедит.
Но когда под нажимом пальцев Дана, немного опустивших мое лицо вниз, я распахиваю на миг глаза, то вижу темную дорожку влаги на песчаных льняных брюках мужчины.
– Твои следы. Твои мокрые, скользкие следы, Белка.
– Наверное, я чуть-чуть описалась, – возражаю глупо и лицо горит еще сильнее от стыда.
– Твое упрямство достойно того, чтобы им занялись хорошенько. Плотно.
Его губы касаются моего уха, а руки скользят вверх по голым бедрам, слегка дергая меня за майку.
– Ты привлекала мое внимание. Как ни что другое в последнее время.
– И что это значит?
– Не отпущу, пока не получу все.
– Все?
– Все, что хочу.
– И что же это?
Дан улыбается жутко. Это больше похоже на кровожадный оскал зверя, который решил, что будет осаждать свою добычу. Но после его ухмылки у меня между ног становится влажно и жарко.
– Каждый твой сантиметр, – хрипло шепчет он. – Каждый сантиметр твоего тела будет дрожать от наслаждения.
Твердые мужские губы касаются моего уха, я с трудом заставляю меня сдержать стон.
Мы так близко. Я чувствую его запах. Он пахнет свежо и пряно, мощно и в то же время тонко. Будоражит обоняние мускусными нотками разгоряченной кожи. Его аромат дразнит меня, от его грубой силы и уверенности которую Дан излучает, покалывает все тело. И голова… Она кружится, будто наполнена сладким ядовитым дурманом.
– А если я откажусь?
– Это ничего не изменит.
Он сообщает это спокойным, уверенным голосом, и мы оба знаем, понимаем, что будет именно так.
Есть в нем какая-то уверенность и несокрушимость. Его слово – камень. Его слово – действие.
– У меня все болит. Болит после вчерашнего, – решаю еще немного схитрить.
– Тело болит?
Его большие ладони прогуливаются по всему моему телу. Он гладит спину, талию, спускается к заднице, сжимая ее, потом скользит ладонями вверх и стискивает грудь, накрыв ладонями с двух сторон.
Большие пальцы Дана поглаживают затвердевшие соски по кругу, неспешно.
Между бедер все сводит от потребности, чтобы это продолжилось и прекратилось, снова продолжилось, и снова прекратилось.
Сумасшествие какое-то!
– Да, ты напряжена. Думаю, с этим надо что-то делать. Но не сейчас. Очевидно, сейчас у тебя все мысли о предыдущем дне. О нашем завтраке, – снова накрывает мой подбородок, куснув, ввсасывает кожу.
Вторая рука вновь опускается. Пальцы скользят по внутренней стороне бедра. Движутся вдоль опасной линии, не прикасаются к пульсирующей точке.
Но изводят…
Нет прямых касаний, и от этого должно быть легче.
Но всякий раз, когда его пальцы так близко, так чувственно скользят, меня сжимает и накаляет, тело распаляется еще больше, и в очередном заходе, очевидно, просто сойдя с ума, я начинаю ерзать, и его пальцы чуть-чуть меня задевают.
Мгновенно рождается искорка, стон рвется с губ.
Глаза закатываются от удовольствия.
И от стыда.
От щемящего стеснения.
Боже, больше так не буду. Нет, не буду…
Но очередное касание. Его пальцы замирают, просто замирают на чувствительном, разгоряченном узелке плоти и ничего не делают. Совершенно.
Сбрендивший пульс со всего тела скатывается и стремится комком именно туда, в ту самую точку, где нагло прижатые мужские пальцы просто бездействуют, но…
Постепенно усиливают нажим.
По капле добавляют.
Дан лишь немного усиливает давление, а мое тело отвечает искрами и фейерверками, томящимися в ожидании.
Пытка бездействием и жаждой. Жаждой с моей стороны и бездействием с его стороны. Но эти пальцы так близко – крепкие, длинные, сильные пальцы…
