Полная версия:
Моя. Не отдам!
Айрин Лакс
Моя. Не отдам!
Глава 1
Ника– Эй ты…
В попу утыкается что-то твердое и длинное, холодное.
Настойчиво нажимает на ягодицу, давит, пробираясь вверх, под просторную шелковую сорочку. Ткань – откровенная паль и дрянь, но с моими финансами и возможностями мой потолок – это закупки откровенной подделки с маркетплейсов.
– Дрыхнешь, что ли? Охренеть, ты…
Грубый, хрипловатый голос окончательно прогоняет сон.
По спине ползут мурашки.
Ползут-ползут и… внезапно превращаются в табуны безумно острых пиков, когда я понимаю, что по моей спине водят холодной сталью и тычут. Немного левее от позвоночника.
Вскидываясь от паники, собираюсь встать, но меня тут же опрокидывает обратно огромная, сухая ладонь.
– Лежи.
Вжимает в кровать нагло, садится.
Матрас прогибается под весом тела.
Щелкает кнопка ночника, спальню арендованного дома заливает приятный свет.
Я едва дышу.
Ко мне в спальню ввалился… неизвестный и тычет в меня…
Дулом.
Между лопатками собирается нехорошее ощущение, и эмоции обострены.
Я бы хотела обмануться, что это не дуло пистолета, но что-то другое.
Однако инстинкты не обмануть.
На миг меня охватывает паникой: что, уже нашли? Так быстро…
– Кто такая? – звучит вопрос, как будто окрик. – Как в мой дом влезла, ты…
Он нажимает сильнее, кажется, еще немного, и… Ударит рукоятью пистолета по затылку.
Собираю в себе силы, осторожно поворачиваю голову в сторону, пытаясь разглядеть человека за моей спиной.
В лицо лезут пушистые волоски.
Через миг рядом с моим лицом опускается ладонь, я разглядываю крупные, длинные пальцы с татуировками, посиневшими от времени. У него очень большие руки. На запястье – дорогие часы. Одна надпись Patek Philippe намекает, что я попала по-крупному.
Как же так, а?
Домик неплохой, конечно.
Откровенную гниль я бы снимать не стала, но уровень коттеджа явно не дотягивает до уровня человека, который носит на руках часы стоимостью с крутую недвижку…
Через миг пальцы отводят мои волосы в сторону небрежно, открывая лицо.
– Смазливая. Но рыжая… – в голосе звучит откровенное “буууууе”, и я даже этому рада. – Отвечать будешь? Или как?
– Можно я сяду? Нормальные люди ведут диалог лицом к лицу.
– Нормальные люди по чужим домам не лазят!
– Я сняла этот дом! – цежу едва слышно. – Взяла в аренду на длительный срок.
– Пиздишь.
– Документы на аренду во втором ящике комода лежат. Так что я нахожусь здесь на законных основаниях, а вы кто такой? – собираю остатки смелости.
– А я… – наклоняется, выдохнув в волосы. – Я законный хозяин этого дома, и я свою недвижимость никому не сдавал. Села. Живо. Посмотрю на твою наглую рыжую морду!
– Перестаньте давить на меня, и я сяду.
Он отстраняется, жара сразу же становится меньше, появляется возможность дышать.
Я сажусь в кровати, приглаживая пальцами распустившиеся волосы. Поленилась вчера делать маску, и вот результат – на голове пышное облако. Утром придется постараться, чтобы продрать это…
– Где, говоришь, документы лежат?
Я скольжу взглядом по мужчине. Он до сих пор сидит на кровати. Первое, на что я обращаю внимание – у него в руке, действительно, пистолет.
Второе – он мощный. Откровенно говоря, здоровый мужик.
Я сама высокая, меня всегда называли дылдой, но этот мужик повыше меня будет на полторы головы.
И он белый. Почти белоснежный.
Над висками серебрится иней совсем коротких волос, чуть выше они длиннее, и зачесаны назад. Выражение лицо хмурое, взгляд – свирепый, настороженный и очень острый.
– Сиськи ты мне уже показала. Теперь покажи липу, – командует.
– Что?
– Сиськи, Белка. Сиськи, – машет дулом в мою сторону. – Могли быть и побольше, но и такие сойдут.
Я быстро опускаю взгляд и отпускаю вслух несколько нелестных выражений в адрес производителя топа от пижамного комплекта для сна. Гелевые лямки совсем не держатся на месте закрепления, из-за этого верхняя часть опустилась, показывая грудь.
И я вот так… с грудью напоказ… сижу?!
Шок, конечно же, но Мо… Ты же приличная.
Я подхватываю лямки, быстро исправив оплошность.
Встаю на деревянных ногах, ощущаю, как взгляд мужчины ползет от коротких пижамных шортиков к щиколоткам и обратно.
– Давай, белка, шевелись! – требует он.
– Белка?! – ахаю возмущенно.
Он совсем неделикатно заглядывает мне в рот, ныряя взглядом, и добавляет во взгляд постного выражения.
– Белка потому что рыжая! Документы тащи, живо! Если они у тебя есть.
– Есть! И не надо так…
– Что?
– Смотреть на меня!
Ищу взглядом халат, не могу найти, потом замечаю его кусочек под задом мужлана.
– Вы на мой халат сели. Можно как-то… Достать его из-под вас?
– Халатик достать. А потом что? Носик тебе дать припудрить? Охуела? Документы! – требует.
И я приседаю в коленях от этого ледяного тона. Буквально ниже становлюсь, уменьшаясь в росте на несколько сантиметров, что было бы, пожалуй, даже неплохо…
Пальцы трясутся, когда я подаю незнакомцу документы об аренде дома на длительный срок. Дом, можно сказать, в глуши, но меня все устраивало. За продуктами можно в город раз в неделю съездить.
– Вот, – показываю пальцем. – Видите? Все законно.
– Сергеева Вероника Андреевна и… – поднимает взгляд, опускает, снова читая строки. – Аматунян Арсен Оганесович…
Мужик делает паузу.
– Я похож на Аматуняна Оганеса?
– Аматунян Арсен Оганесович.
– Поебать, – комкает договор и швыряет мне в лицо. – Забирай, можешь подтереться. Это липа. Выметайся из моей хаты.
– Вот еще! – сжимаю пальцы в кулаки. – Я здесь уже две с половиной недели живу, я…
– Заметно, что живешь. Вся хата воняет бабой, помешанной на благовониях. Моя хата воняет… Пиздец.
– Докажите!
– Че?!
– Докажите, что вы – хозяин! – требую. – Аматунян мне документы показывал. У него была доверенность на распоряжение этим имуществом, а вы…
От нового взгляда мужчины, полного ледяного бешенства, хочется залезть под кровать и не выбираться оттуда! Но я заставляю себя продолжить:
– Вы же мне только ствол продемонстрировали. Бандит! Да вы, скорее всего, просто влезли в этот дом, желая поживиться. Домушник наглый!
В ответ мужчина поднимается, и я понимаю, что… недооценила.
Да, недооценила его габариты.
Мать-перемать, он такой огромный, боже.
Я думала, мой батя – самый здоровый мужчина, которого я знала.
Но этот… этот размером с полярного медведя!
Только в костюме.
Тоже дорогом, эксклюзивном…
– Доказать тебе, значит? – хмыкает. – Давай. Я доказываю, а ты вину отрабатываешь. Чем лучше хуй сосешь, тем быстрее вину загладишь.
Глава 2
НикаВину загладить?!
Какую вину!
Я ни в чем не виновата…
Нет, вообще-то кое-что мне мне можно инкриминировать, но явно не со стороны этого здорового полярного медведя.
– Еще чего. Ничего я вам… сосать не стану!
– Станешь, – кивает, почесав дулом свой подбородок.
– Ствол не аргумент. Физическая сила – тоже! – говорю, сглотнув страх.
Именно от таких аргументов я и сбежала, чтобы… Что?
Чтобы в глуши наткнуться на психопата?
Страх сжимает нутро в ледяной комок. Ребра не могут расправиться при очередном вдохе.
Дыхательная гимнастика вмиг оказывается забытой от мысли, что мы в этом доме одни – я и этот бугай.
Он может…
Да, может пустить в ход и кулаки, и пистолет. Он настоящий, без шуток.
Но я все же пытаюсь придать себе уверенности. Говорят, хочешь заставить кого-то в себя поверить? Для начала поверь в себя сам! А если веры нет? Объективно, нет веры в то, что я справлюсь физически с этим мужчиной? Нет, конечно, не справлюсь: силы не равны.
Но я ни за что не хочу показывать, как дико страшно вновь оказаться на поле, где решает сила.
Поэтому блефую, придавая себе уверенный тон.
В конце концов… Я этот дом сняла за хорошую сумму, очень даже недешево!
Я, что, прогнусь под требования первого же пиздюка, который залез в дом, чтобы обнести его, и просто не ждал, что в нем кто-то окажется?!
Но тут есть затык.
Логический.
Если он – домушник и хотел что-то украсть, то почему он не сделал это тихо, ведь я крепко спала.
Если он – домушник и хотел что-то украсть, почему просто не свалил так же тихонечко, заметив постороннего?
И не похож он на одного из домушников.
Повадки другие.
Этот мужчина ведет себя здесь на территории, как хозяин, опять же… Разбудил меня…
Что же делать?
Впрочем, некогда думать. Пора выяснять детали.
– Закон есть закон. Он един для всех. Либо доказывайте, что вы хозяин этого чудесного домика. Либо…
Подобравшись близко ко мне, мужчина немного наклоняется и принюхивается.
– Ты страхом воняешь… И еще что-то вякаешь?!
Он снова втягивает воздух крупными ноздрями, чиркнув носом по моей шее.
Острые пики мурашек кольнули кожу.
Я постаралась не дышать запахом постороннего, но все же вдохнула морозной свежести.
Запах хорошего парфюма, аромат дороговизны и тотального спокойствия.
– А нет… Это не страх. Наверное, это твои благовония все кругом провоняли. Даже от тебя ими смердит. Тьфу, – сплевывает на паркет спальни. – Мне после тебя на кучу клинингов разориться придется.
– Смердит?! – ахаю возмущенно. – Так пахнет мой парфюм. Это сандал и мирра от Giardino Benessere! Аромат унисекс…
– Аромат анти-секс! – отрезает.
– На вкус и цвет фломастеры разные! – отрезаю, сложив руки под грудью. – От вас тоже пахнет не особо приятно.
– Вот как? И чем же от меня пахнет?
– Дешевым ментолом зубной пасты! – улыбаюсь ему через силу.
Ну что, съел?
Он смотрит на мои губы, неспешно очерчивает рот ледяным взглядом и добавляет.
– Ментол – запах свежести, – хмыкает. – Люблю ментол. Зато от тебя пахнет как от церковной свечки.
– Церковные свечи пахнут ладаном. В моем парфюме ладана нет! – упрямо стою на своем.
– Да похуй мне. Я тебя, что, нюхач, что ли? Надушилась, как старая бабка. Рыжая… – и снова смотрит на мой рот. – И скобы на зубах… Полный треш-набор!
Он кривится, а потом роняет ладонь на плечо.
– Я свое слово сказал. Можешь начинать разминать глотку прямо сейчас!
– Утром – деньги, вечером – стулья! – отрезаю я. – Сначала докажите свое право собственности, а потом на рот претендуйте. Говорите, полный треш-набор, а самому не терпится? Ай, как скобы зашли, да? – провожу языком по зубам, демонстрируя брекеты.
Во взгляде мужчины просыпается интерес. Вернее, он и до этого был, просто сейчас пробуждается острее, разгорается ярко.
Темные зрачки расширяются, поглощая светлую радужку. Теперь у него точно глаза, как у полярного медведя – беспросветные, внимательные.
– Язык у тебя, как посмотрю, ловкий, – замечает с усмешкой.
Потом он проводит пальцами по пряжке своего ремня, замечая:
– А может быть, сегодня – стулья, а завтра – деньги? Сосать тебе все равно придется, Белка.
– Нет. Такие условия душа не принимает. Какие ваши доказательства права собственности?
Вывернувшись из-под его ладони я отхожу на безопасное расстояние. С любым другим человеком пары метров вполне бы хватило, чтобы чувствовать себя спокойнее, но только не в его присутствии.
Он подавляет, поглощает пространство, заслоняет его собой.
В конце концов, просто взгляды притягивает!
Мужчина деловито прячет пистолет в кобуру, и потом вдруг резко приближается. Я пропустила момент, когда он вдруг срывается с места плавно, но быстро, оказавшись рядом. Его пальцы зажимают подбородок в тиски и надавливают.
– Будут тебе доказательства. С самого утра к моему законнику рванем, он тебе все бумаги в реале покажет. Не странные мутные доверенности, а реальные бумаги о собственности.
С каждым его словом мое нутро сжимается все больше и больше.
Ловлю знакомые выражения и словечки, понимая, что дела мои плохи.
«Законник», «бумаги»…
Обычный человек так выражаться не станет.
С пушкой ходить – тоже.
Может быть, мне просто свалить по-тихому?
Деньги я потеряла, но голова пока на моих плечах.
Извинюсь и тихо свалю. Под покровом ночи.
Жалко, конечно, будет уезжать.
Уютно здесь так, функционально.
В доме сухо и тепло.
Кругом – спокойно и тихо…
Я такой тишины ни разу в жизни не слушала, как здесь, когда даже слышно, как падает снег.
Жалко, но…
Привязываться не стоит. Тем более, дом не мой, а вещи – штука наживная.
Были бы деньги.
Деньги у меня еще есть.
Поэтому я решаю уйти в сторону.
Это не побег, это стратегическое отступление, говорю себе.
– Знаете, что, с психопатами связываться – себе дороже. Покиньте комнату, я оденусь!
– Далеко собралась?
– Сделаю то, что вы хотите. Покину этот чертов дом. Выйдите.
Открыв ящик комода, достаю брелок. Машина заводится, пока я быстро соберу самое необходимое, тачка прогреется.
– Уехать хочешь.
– Да.
– Славно, – кивает и резко выходит из комнаты.
Я собираюсь по минимуму. Многое здесь оставить придется. От благовоний и моих ненужных вещей пусть сам избавляется.
У меня выходит рюкзак и туго набитая спортивная сумка.
Выхожу из дома.
Ночь, но светлая… Наверное, от снега. Все кругом белое, свет как будто исходит от самой земли, освещая пространство. Машина рычит мотором.
Мужчина курит на крыльце, привалившись к перилам.
Обхожу его, сжав зубы, и направляюсь к машине.
Спину между лопаток жжет пристальным взглядом мужчины.
– А попрощаться? – прилетает издевательски.
– Чао.
– Ну-ну. Легкой тебе дороги, Белка! – смеется.
Я не понимаю его острого и темного веселья.
Ничего не понимаю, пока…
Пока не перевожу взгляд на колеса машины.
Они спущены.
Все. Не могу поверить своим глазам! Нет, я просто не могу поверить. Было все нормально.
Оббегаю машину кругом, разглядываю.
Порезаны.
Жестоко порезаны на лоскуты.
Смотрю на это издевательство и с трудом сдерживаю эмоции.
На плечо тяжелым гнетом опускается ладонь мужчины.
Пальцы сжимают плечо тисками.
– Ты остаешься, Белка. До выяснения всех обстоятельств.
Глава 3
НикаМоя машина.
Мою машину испортили! На ободах же не поеду.
Во мне зреет ярое возмущение, которому просто не хватает места внутри. Терпеть не могу, когда портят мои вещи. Без спроса берут и… портят.
Плюс портят шанс на мирное урегулирование, а я ведь просто была готова раствориться без следа и забыть. Но теперь пути назад нет.
Моя машина… Подержанная, конечно, но добротная, не подводила меня еще ни разу. Запасных колес у меня при себе нет.
Я бросаю еще один взгляд на изувеченное имущество и глотаю ярость. Однажды я видела, как батя в приступе ярости избил провинившегося охранника телескопической дубинкой. Они под запретом, но когда эти запреты останавливали. У отца – та самая, специализированная, очень мощная в действии. Я тогда была еще очень мелкой и не особо понимала, почему всегда папа, по большей части, довольно спокойный, вдруг так сильно разошелся, и отлупил охранника. Позднее я узнала, что он сильно провинился, но все равно считала, что такое жестокое наказание несоизмеримо с повинностью. Однако сейчас я бы сама с удовольствием прошлась такой же дубинкой по бугаю, чтобы сбить с его лица спесивую ухмылку превосходства.
Порезал колеса.
Я все еще не могу поверить!
Ладонь мужчины перемещается с плеча на спину, надавливает между лопаток.
– Вернись в дом.
– Зачем? – огрызаюсь нервно. – Ты же против моего нахождения в этом доме…
– Конечно. Я не рад незваным гостям. Тем более не рад термитам. Но только ты того самого Арбузяна видела.
– Аматуняна.
– Да мне плевать. Вот как раз и расскажешь, кто, как выглядит, где познакомилась, как нашла объект недвижимости. В базах его быть не могло, – рассуждает спокойно.
Я цепляю взглядом его светлые, белые волосы. Точно полярный медведь. Рожа свирепая. Взгляд пробирает до мурашек. Отталкивающий тип с мощной энергетикой. Хочется создать между нами как можно больше расстояния, что я и делаю.
Но в направлении, противоположном дому.
– Куда пошла? – роняет удивленно.
– Вперед.
– А дальше?
– Дорога до города прямая, насколько я помню. Пару небольших поворотов не в счет! – добавляю.
Снег под ногами поскрипывает. Значит, мороз поднимается. А до города… Даже представить страшно. Но разве я сейчас думаю тем местом, которое за логику отвечает? Нет! Если бы я тем самым местом думала, сидела бы сейчас в тепле золотой клетки, изредка замазывая синяки тональником. Но в тепле же… А насчет всего остального – ну, бывает… Живут же другие, терпят. И не такое терпят, а я…
Упрямая ослиная задница!
Нечто совершенно неподвластное мной движет. Такое, что я сама от себя в шоке и закрываю глаза: дурааааа… Дурач, что творишь?
Но эти мысли слишком тихие, едва слышные.
Намерение уйти как можно дальше заставляет меня выйти за пределы ворот и по тропинке направиться к дороге, ведущей в город.
Вслед прилетает негромкий, но емкий мат.
И больше ничего.
Первый километр я вышагиваю бодро, весело, с намерением!
Второй километр тоже еще довольно сносно пролетает.
На третьем километре у меня начинает отваливаться кончик носа. Я прячу его за воротником пуховика, и ткань быстро намокает от дыхания через рот. Намокает, промерзает, мерзкое ощущение.
От дыхания в воздух поднимается пар, ноги гудят. Куртка потная, противная, уши под тонкой шапкой стынут, ведь я схватила первую попавшуюся, а она – сезоном весна-лето.
Еще и писать хочется.
Аааа…
Господи, только не сейчас!
Я не хочу писать. Я потом пописаю.
Но мочевой пузырь не хочет писать потом, ему хочется быть опорожненным именно сейчас.
И чем больше усилий я прилагаю, чтобы игнорировать эти позывы, тем мучительнее становится желание.
До каменной рези.
Оглядываюсь.
Нужно спуститься с дороги, на обочину, а там довольно круто и полно сугробов.
Мне, что, в сугроб голой задницей нырять или присесть на обочине? А вдруг машина…
Да плевать, я сколько иду пешком, еще никого не встретила.
Быстро сделаю.
Раз-два и готово…
Боже, как я жалею, что у меня нет члена: с ним и мой рот смотрелся бы уместно, и даже рыжие волосы с конопатым носом. Отрастила бы себе бороду, и все. Рост, член и борода – и ты уже не страшненькая девочка, которую всю жизнь дразнили, а крутой мэн.
Пальцы в тонких перчатках не в состоянии справиться с туго завязанным узлом на брюках. Я в приливе эмоций туго завязала. На два узла, блин!
Ааа… Стаскиваю перчатку, пытаясь развязать пальцами. Не выходит. Да что же такое, я сейчас в штаны написаю…
Так, спокойно… У меня в рюкзаке должен быть маникюрный набор. Там ножницы… Срежу узелок.
Сбрасываю рюкзак, шарюсь по нему и плачу от разочарования: нет!
Я его на столе оставила.
Бугай меня напугал, вывел из равновесия. Я действовала в условиях экстремального бегства и хоть постоянно держу в уме список самых необходимых вещей, в спешке не положила в рюкзак набор с ножницами.
Дергаю узел с бессилием, ничего.
– Да помоги же ты, господи! Твою мать. Ты там сидишь и потешаешься, что ли? А?
Разозлившись, наклоняюсь за снегом и, скомкав его в шар, запускаю в пустоту. Выпускаю с криком всю злость и обиду.
– Ааааааа!
В этот момент по ногам ползут пятна света от фар автомобиля и слышится звук работающего двигателя.
Машина едет в сторону города.
Фары слепят, мешая и рядом со мной притормаживает автомобиль.
Дверь с пассажирской стороны приоткрывается.
Я даже о том, что пописать хотела, забываю, бросаясь к машине.
– До города не подбросите? – распахиваю дверь и залетаю туда, а потом…
Отшатываюсь.
Потому что за рулем тот самый тип.
И он резво затягивает меня в салон за воротник куртки.
Одной рукой.
– Будем считать, что ты мозги проветрила и готова сотрудничать.
– Я не готова, я…
– Ну иди тогда, сопли морозить дальше.
Дверь не закрыта.
Но я уже задубела, а в салоне так тепло, так вкусно пахнет…
– Наверное, еще и мочевой вот-вот лопнет… – спокойно продолжает, и я…
Вспоминаю о нужде, взвыв мысленно: «Скотина! Зачем напомнил?!»
– Откуда ты знаешь?
– Это естественная реакция живого организма на физическую нагрузку. Хочешь обоссаться на морозе или все-таки мы будем сотрудничать?
Похоже, выбора нет. Ладно, пусть думает, что я с приветом.
– Будем сотрудничать. Есть нож? Я реально хочу в туалет, а тут узел…
– Держись крепче… – хмыкает.
Через миг его светлая макушка проносится мимо моего лица, тело окутывает жаром близости.
Дверь захлопнута. Машина лихо разворачивается и с оглушительным ревом несется по заснеженной дороге.
Мои глаза округляются так же стремительно, как быстро ползет вверх стрелка спидометра.
Мы разобьемся… Я не адреналищица. Меня вжимает в кресло от скорости и страха.
Такое же резкое торможение вызывает чувство, будто я уже… уже под себя сходила.
Глаза зажмурены, дыхание частое.
Наглая рука лезет куртку, в штаны.
– Эй!
Лезвие рассекает воздух.
– Беги… – ухмыляется кретин.
Я… Мы…
Аааа… Уже у дома!
Несусь обратно со скоростью гепарда, залетая в просторный санузел на первом этаже.
– Как хорошо, блиииин! – почти плачу, успев в самый последний момент.
* * *Выхожу. Хам терпеливо ждет и улыбается во все тридцать два зуба.
– Ты так стонешь и покрикиваешь. Во время оргазма такая же шумная? Удовольствия от секса больше в разы, чем просто помочиться, когда сильно хочется.
– Нет.
– Тихая, что ли?
– Не думаю.
– В смысле?
– Я фригидная! – лгу, потому что мне как бы сравнивать не с чем.
Секса у меня еще не было.
– Фригидная чокнутая белка-мошенница. Что еще?
Эммм… Немного скелетов в шкафу и семейных секретов, но я делаю честные глаза и трясу головой:
– Ничего. Скорее всего, я стала жертвой мошенника.
Глава 4
НикаВ доме пахнет морозной свежестью.
Этот тип оставил распахнутыми настежь все, до единого, окна, пока крался следом за мной на машине.
Ногам сразу становится прохладно. Я переоделась обратно в пижаму, сажусь на кресло с ногами, укрывшись пледом, пока бугай закрывает окна.
Потом он знаком приглашает меня за собой.
– Документы с собой возьми.
Выбирает кухню.
Он усаживает меня за барную стойку и расправляет на столе мятые бумаги об аренде, читает внимательно.
Спрашивает. Выясняет подбробности.
Переспрашивает.
Снова задает вопросы с самого начала.
Потом о том, что было в самом конце.
И так по кругу!
У меня уже язык заплетается.
– Ты хочешь меня на деталях словить? Не выйдет! Мне незачем врать! – выкрикиваю охрипшим, сухим голосом.
– Выпей теплой воды, – советует. – Не прохладной.
Я следую его совету, нервно оглядываясь через плечо.
Чувствую, он смотрит.
– Что? – огрызаюсь.
– А ты не маленькая.
– Какая родилась.
Бугай медленно скользит по моему телу взглядом вверх и вниз, вверх и вниз, даже как будто под пижаму проникает.
Его взгляд как холодные щупальца.
Я пытаюсь абстрагироваться. Но не выходит игнорировать интерес в его взгляде.
– Ноги длинные, – кивает удовлетворительно, трет подбородок.
Он начисто выбрит. До синевы.
Я опускаю взгляд вниз, потому что не в силах разглядывать его мощный подбородок и крепко сжатые губы. Почему-то внутри все мелко-мелко начинает дрожать.
– Это ты к чему?
– Просто факты констатирую. Кое-что я понял. Сядь.
Сердце падает вниз, рухнув в район желудка. Оно дрожит там словно испуганный птенец, и рвется вверх, до самого горла.
– Понял, кто это тип. Не Умаросян или как его там. Документы липовые. Но я понял, откуда у него доступ и ключи от дома.
– И? – осторожно спрашиваю. – Откуда?!
Внезапно я понимаю, что автоматически согласилась с доводами незнакомца, мол, это его дом.
– Я заказывал клининг. Крутился там один, черный… – размышляет. – Думаю, быстро понял, что бываю в доме редко, подсуетился. Подделал бумаги, якобы может распоряжаться имуществом по доверенности, и сбрил с тебя деньжат немало.
