скачать книгу бесплатно
– В три часа…
– Бланш, да что с тобой? – затеребила меня Анна. – Ты будто не рада. Это ведь потрясающе! Такое событие! Надо купить ленты, кружева, а мне нужны новые туфельки.
– И мне тоже, – пожаловалась Констанца. – У старых туфель уже потрепанный вид.
– Ах, да, – я вспомнила про заработок и протянула матери золотую монету.
– Золотой! – она радостно засмеялась. – Вот и туфли для вас, девочки!
– Может, лучше приберечь деньги? – спросила я. – Ещё пять золотых, и Констанцу можно будет объявить невестой с приданым.
– И пропустить графский бал!? Ни за что! – Констанца надула губы.
– Нам лучше пойти на бал, потому что это шанс познакомиться с будущим мужем, – сказала Анна. – Матушка это понимает. Ведь так?
– С мужем… – пробормотала я. – Ну конечно…
– Ты сама всегда говорила, что главное – репутация, – продолжала Анна. – Если мы явимся на праздник нарядно одетые, то никто не вспомнит, что папочка не оставил нам денег.
– Он во всём виноват… – опять пробормотала я.
– Что? – не расслышала Анна.
– Говорю, что я вряд ли пойду на этот бал, – сказала я громко.
Матушка и сестры испуганно ахнули.
– Что это ты выдумала, Бланш? – возмутилась мама. – Приглашение отправлено для троих, отказываться неприлично!
– Граф заказал горы сластей в лавке господина Маффино, – сказала я, почти не покривив душой. – И делать их придется мне. Неделя работы на износ – тут же не до танцев и развлечений.
– Как жаль, – вздохнула Констанца, обнимая меня с одной стороны, а Анна, подсев с другой, поцеловала в щеку.
– Не грусти, – сказала Анна. – Мы можем тебе помогать. Я умею толочь марципан.
– В фарфоровой ступке размером с горсть, – засмеялась я. – Нет, мои дорогие сестренки, тут вы мне не помощницы. Легче сделать всё самой, чем объяснять вам – что и как.
– Лущить миндаль они вполне смогут, – сказала матушка.
– Мама! – вскричала Констанца. – Но от этого загрубеют пальцы! Как мы будем танцевать на балу у графа, если пальцы загрубеют? Нас примут за служанок, у которых руки в мозолях!
Я украдкой посмотрела на свои руки. Ногти коротко острижены, на ладонях – мозоли от постоянной работы пестом, и кончики пальцев шершавые. Меня и вправду можно принять за служанку.
– Всё, пошла спать, – решительно поднялась я, доедая последний кусочек хлеба и стряхивая с себя обнимающихся сестер. – Господин Маффино просил прийти завтра пораньше.
Сестры засуетились, высказывая нежную заботу – каждая поцеловала меня на ночь, пожелав спокойных снов, и пообещала не шуметь, потому что они-то точно не смогут уснуть в эту ночь от волнения.
Оставив сестер волноваться на первом этаже, я поднялась на второй, где находились спальни, и разобрала постель, взбив перину и подушки. Я уже переоделась в ночную рубашку и готовилась нырнуть под одеяло, когда пришла матушка.
– Что-то случилось, Бланш? – спросила она.
– Нет, всё хорошо, мама, – ответила я, надевая чепец.
– Кого ты обманываешь? – спросила она. – Ты как пришла, ни разу не улыбнулась. Что-то произошло?
– Совсем ничего, – мне даже не пришлось лгать, потому что и в самом деле – поцелуй и непристойное предложение от графа Конмора не заслуживали никакого внимания.
Я залезла в постель, укрылась до подбородка, и матушка подошла благословить меня на ночь.
– Что бы ни произошло, – сказала она, – завтра всё изменится к лучшему.
– Ты говоришь это каждый вечер, – чтобы доставить ей удовольствие, я улыбнулась.
– И разве я не права? – матушка ущипнула меня за щеку. – Ну вот, ты улыбаешься – теперь это моя дорогая Бланш. Спи, приятных тебе снов. Когда-нибудь твои сестры оценят то, что ты делаешь ради них.
Легко сказать – спи. Но как уснуть, если веселая возня и писки сестер, перебирающих наряды, слышатся так, словно все происходит в комнате рядом. Сестры угомонились только после полуночи, но и забравшись в свои постели продолжали шептаться, фантазируя о великолепии графского бала.
Глава 2
Неудивительно, что утром я проснулась разбитая, как будто меня всю ночь гоняли палками. Анна и Констанца сладко посапывали, и я прошла на цыпочках к выходу, чтобы не разбудить их.
Матушка уже приготовила мне завтрак и поставила на стол гренки с сыром, земляничный джем и вареные яйца.
– Ты решительно настроена не ходить на бал к де Конмору? – спросила она, когда я положила салфетку на колени и принялась за еду.
– Мама, представь, на кого я буду там похожа. Неделя работы в лавке превратит меня в привидение. Я буду только зевать по углам.
– Бланш, – мать подсела ко мне и обняла за плечи. – Может, скажешь господину Маффино, что не станешь работать эту неделю?
Но я покачала головой:
– Я уже взяла задаток. К тому же, он тогда останется совсем один. Как справиться с огромным заказом? И не надо думать, мама, что после графского бала все наши проблемы улетучатся. А после такого предательства господин Маффино может не взять меня обратно.
– Ты права, – матушка вздохнула. – И всё же мне кажется, после этого бала в нашей семье всё изменится. Это похоже на сказку, не находишь? После смерти твоего отца нас никуда не приглашали, а тут – новогодний бал!
– Да уж, – ответила я, подбирая кусочком хлеба последние капли земляничного джема.
– Всё же подумай, чтобы пойти с сестрами. Ты хорошенькая, у тебя неплохо язык подвешен, а улыбка – одно загляденье…
Вот говорить мне комплименты про улыбку сейчас точно не следовало!
– Мама! – сказала я недовольно, но матушка продолжала.
– …кто знает, может ты приглянешься госпоже графине. Наверняка, она тоже будет присутствовать, вместе с мужем. Она почти твоего возраста, вдруг вы подружитесь?
– Графиня? – переспросила я. – Жена графа де Конмор? Разве он женат?
– А разве нет? Мне казалось, он женился года два или три назад.
«Еще и греховодник! Прелюбодей!» – я бросила ложку на стол и начала обуваться.
– Бланш, ты сама на себя не похожа, – встревожилась матушка.
Я не ответила, поцеловала ее и вышла на улицу.
Снег шел по-прежнему. Наверное, зима решила явиться в наш город сразу и надолго. Тропинки между домами и улицы еще не чистили, и я утопала в снегу по колено.
Невольно взгляд мой обратился к башням графского дома. Они возвышались надо всем городом, и в верхних окнах горели огни. От этого сами башни, построенные в незапамятные времена из серого камня, казались черными великанами с горящими глазами. Такими же, как их хозяин. Я вспомнила о вчерашнем оскорблении, и снова разозлилась и разволновалась. Все в Ренне знали меня, но знатные господа никогда не оскорбляли домогательствами, а простолюдины не смеялись надо мной. И вдруг… Граф, конечно же, не знал, что я была дочерью сэра Авердина, который служил верой и правдой ещё его отцу. Но что это за хозяин города, если он даже не знает о судьбе своих преданных вассалов?
Но беспокойство вызывало и другое. Мои собственные чувства. Вспоминая о поцелуе, я горела не только гневом. Что-то во мне предательски восторженно трепетало. Меня никогда не целовал мужчина, и я только от сестер слышала, как сладки любовные поцелуи. Поэтому теперь пыталась разобраться – понравилось мне или нет? Сам граф де Конмор был мне неприятен, его внешность ничуть не походила на образ благородного рыцаря, о котором мы с сестрами мечтали, читая баллады о героях прошлых лет. Но когда он оказался так близко, и наши губы соединились, не я ли встала на цыпочки, чтобы приникнуть к нему сильнее? Что со мной произошло в тот миг?
Все это сводило с ума, и я приступила к выпечке песочного печенья в растрепанных чувствах. Каким-то чудом мне удалось не испортить тесто и не сжечь выпечку, потому что мысли мои витали где-то очень далеко от лавки сладостей. Но когда мы с господином Маффино перешли к засахаренным фруктам в желейном льду, дело пошло легче, потому что тонкая работа меня увлекла.
Всё-таки, это очень интересно – колдовать над мукой, маслом и орехами, превращая обыкновенные продукты в шедевры кулинарного искусства – тоненькие пирожные, сложенные в два слоя, между которыми скрывалась начинка из взбитых с сахаром сливок, или пышные бисквитные, пропитанные фруктовым сиропом и ромом. Такая работа требовала изящества, выдумки и огромного внимания.
Неделю перед балом я пропадала в лавке господина Маффино с раннего утра до полуночи, иногда даже ночуя на скамейке у входа, чтобы не терять драгоценные минуты отдыха.
Постепенно кладовые заполнялись всеми теми вкусностями, которыми господин Синяя Борода планировал удивить гостей. Ароматы ванили и корицы пропитали мои волосы и одежду, и даже ночью я видела во сне, как вырезаю формочками тесто, посыпаю выпечку сахарной пудрой, просеивая её через ситечко, и выскабливаю семена из стручков ванили.
Что касается жителей нашего города, то все словно сошли с ума – разговоры были лишь о предстоящем графском бале, нарядах и фейерверке, который обещал устроить граф де Конмор. Торговля в лавках кружев и нарядов шла невероятно бойко, продано было даже то, что лежало на полках несколько лет, а свет в окнах модисток горел ночи напролет.
За два дня до бала, когда я усердно вымешивала тесто, сдобренное маслом и изюмом, а снежинки за окном роились особенно деловито, в лавку зашла госпожа Сплеторе, решившая купить орехов на развес.
Пока господин Маффино обслуживал её, она щебетала, как райская птица, рассказывая последние новости:
– Говорят, что сам король настаивает на свадьбе, и он предлагал в жены де Конмору лучших невест королевства. Только граф хочет жену из тех мест, откуда сам родом. Так что бал по случаю новогодних праздников – всего лишь прикрытие. Кто-то из наших девушек по его окончании станет графиней де Конмор. Похоже на рождественскую сказку, не правда ли?
Я перестала месить тесто и уставилась на госпожу Сплеторе:
– Но разве граф не женат? Говорят, два года назад он женился…
– На леди Эстер Эвинари, – подтвердила наша посетительница. – Полгода назад она умерла, бедняжка. Граф выдержал положенные месяцы траура и снова вышел на охоту. Кого-то из красавиц Ренна принесут ему на съедение… как сладкий пудинг на серебряном подносе.
– Небеса святые! – воскликнул Маффино. – А Бланш мне не верила!
– Отчего она умерла, вам известно? – спросила я.
– Кто же знает, отчего умирают жёны Синей Бороды? – ответила госпожа Сплеторе, таинственно понижая голос. – Говорят, даже тела её не нашли.
– Если не нашли тела, то граф не может считаться вдовцом, – ответила я, снова возвращаясь к тесту. – Так что либо предстоящая свадьба – пустые слухи, либо смерть графини была вовсе не таинственной.
– Можете мне не верить, – обиделась леди Сплеторе, – но всё так, как я говорю! И на месте юных девиц в этом городе и их достопочтенных матушек я не слишком бы стремилась на этот бал.
– Получается, вас не пригласили? – спросила я, словно бы между делом.
Госпожа покупательница фыркнула, схватила покупку и вылетела из лавки стрелой. Господин Маффино рассмеялся:
– Ты её сразу раскусила?
– Если тебя не пригласили на праздник, куда позвали половину города, лучший способ отомстить – придумать какую-нибудь ужасную сплетню. Вот она и придумала. И, собственно, даже придумывать ничего не надо, – сказала я. – Об этом и так все судачат.
– Но нам лучше сосредоточиться на штоллене с изюмом, – подытожил господин Маффино. – Добавь еще мускатного ореха, мне кажется, что пряностей маловато…
Ах, штоллен! Разве может быть что-то лучше ароматного, сладкого штоллена, который выпекают лишь раз в году? Нежный, как бисквит, с изюмом и миндалем, как кулич, с анисом, корицей и гвоздикой – как пряник, а сверху он густо осыпается сахарной пудрой – белой и легкой, как падающий снег. Первый, третий, пятый, пятнадцатый… И к тому времени, как из печи начал истекать божественный аромат готовой выпечки, мы с господином Маффино напоминали парочку изможденных пилигримов, проделавших пешком путь из Святой земли до Бретани.
Накануне бала я пришла домой, не чувствуя ног. К тому же я несколько раз выскакивала на улицу, распотев перед этим у печи, и сейчас у меня саднило горло. Хотелось выпить горячего молока и завалиться в постель, потому что завтра предстояло отправлять сладости в графский дом – а это тоже нелегкая работа, хотя граф и распорядился прислать нам двадцать носильщиков.
Когда я открыла двери, то увидела двух прекрасных леди в нежно-голубых платьях. Констанца и Анна вертелись перед старым зеркалом, хвастаясь обновками, а матушка смотрела на них с улыбкой.
– Как мы тебе, Бланш? – закричала Констанца, хватая меня за руки и начиная кружить по комнате, словно уже танцуя на паркетном полу.
Мои натруженные ноги тут же отозвались стоном, но я не могла обидеть сестру и сказала с улыбкой:
– Тебе очень идет этот цвет – локоны кажутся по-настоящему золотыми.
– А мне идет? – подскочила Анна.
Ее волосы были потемнее, и платье ей подобрали более насыщенного тона – у матушки всегда был отличный вкус. Я похвалила и её наряд, и хотела подняться в спальню, но матушка преградила мне дорогу:
– Оценила два платья – оцени и третье, – сказала она, подталкивая меня к креслу, которое специально передвинули в угол, чтобы я его не сразу заметила.
На кресле лежало бальное платье – розовое, двухслойное, легкое и нежное, как летний рассвет. Нижний слой – из шелка, верхний – из шифона, прошитого серебряными нитями. Шелковая роза прикреплена к лифу, два розовых бутона пришпилены к поясу.
Платье было прекрасно, и после всех полотенец, фартуков, салфеток и упаковочных листков кондитерской казалось волшебным туманом. Чем-то совсем не подходящим мне.
– Оно великолепно, не правда ли? – спросила матушка. – И прекрасно тебе подойдет. Я сама подгоню его по твоей фигуре, и мы сэкономим на швее.
Но на меня новое платье произвело гнетущее впечатление, и матушка не могла этого не заметить, в то время как Анна и Констанца опять начали танцевать перед зеркалом.
– Ты не рада, Бланш? Тебе не нравится? – спросила матушка с тревогой.
– Оно красиво, – сказала я. – Но ты зря потратила деньги. Я не пойду на бал.
– Хватит упрямиться. Тебе надо пойти вместе с сестрами.
– Мама! – только и сказала я, и убежала в спальню, чтобы никто не увидел слез, которые против моей воли готовы были пролиться.
Но матушка не пожелала оставлять меня одну и поднялась за мной.
– Что случилось, Бланш? Отвечай немедленно!
Всю правду ей знать не было необходимости, но кое-что можно было объяснить.
– Так получилось, что граф де Конмор видел меня в лавке господина Маффино, когда делал заказ на праздник, – сказала я как можно безразличнее. – И принял за служанку. Мы не очень изящно поговорили. Будет неправильным, если я после этого заявлюсь к нему, как благородная леди.
Некоторое время матушка обдумывала мои слова, а потом решительно воспротивилась:
– Это не может быть причиной. Насколько я знаю, граф – рассудительный и воспитанный человек, даже если он узнает тебя, все равно не упрекнёт ни взглядом.
