скачать книгу бесплатно
Энэр
Андриан Ладан
Роман «Энэр» – художественное произведение в стиле научной фантастики, в котором переплетается многое: суровая критика системы власти, предложения по исправлению общественного устройства, поэзия, фольклор, приключения, осмысление и переоценка нравственных ценностей, космологические гипотезы и прочее. Многие обстоятельства, изложенные в романе, имели реальную основу.Однако, было реальным и то, о чём Вы даже не догадываетесь!
Энэр
Андриан Ладан
© Андриан Ладан, 2021
ISBN 978-5-0055-1715-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Вселенная расширяется. Жизнь развивается. Познания углубляются. Совершенствуются технологии. Оздоровляется общество.
То, что раньше воспринималось вымыслом и сказкой, высмеивалось вздором и чушью, клеймилось прожектёрством и утопией, по прошествии времени стало реальностью.
Ковёр-самолёт, блюдечко, на котором видно то, что происходит далеко, сани и печь, подчиняющиеся слову человека, подводная лодка… – не перечислить всего дивного, что человек выдумал в пустых грёзах, не предполагая, что фантасмагория когда-то может воплотиться.
Человеческая мысль, уподобляясь Богу-Творцу, делает чудеса реальными! Однако, если экстраполировать линию развития в будущее, что там увидим?
Конечно же: космические города и яхты, полёты к другим звёздам и галактикам, несметные богатства вселенной, новые химические элементы, новые их соединения, дающие фантастические свойства!..
А на Земле: управление климатом, усмирение разрушительных стихий, и там, где были пустыни, ледники и голые скалы, раскинутся райские сады, частично оставив прежнее безжизненное контрастным украшающим интерьером, те же райские сады – под водой и на воде.
А как же рай – тот самый, о котором человечество грезило испокон веков? Вот именно! Мысль человечества беспредельна, и то, что грезилось веками, когда-то станет реальностью – даже если рай не был сотворён Богом, то человек, уподобившись Богу-Творцу, создаст его сам!
Создаст и соберёт в него души, достойные уважения, – не тех, кто растратил свой короткий, но бесценно дорогой земной отрезок впустую в дремотном дурмане «сонной державы, что раскисла, опухла от сна», не тех, кто «оставил позади себя мрак, воплощённый в своём образе», не тех, кто увяз в мелочных меркантильных интересах, пусть даже в огромных суммах, а тех, кто признал для себя приоритетными интересы родного общества, интересы всего человечества! А каким будет человеческое общество?
Александр Сергеевич Пушкин, в жестокий век «главою непокорной» восславивший свободу и волю, сокрушительно клеймил тиранию!
Вослед ему Лев Николаевич Толстой также отмечал с осуждением: «Люди считали, что священна и важна не красота мира Божия, данная для блага всех существ, – красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом!»
Позднее Михаил Афанасьевич Булгаков прорицал:«Всякая власть является насилием над людьми, и настанет время, когда не будет власти кесарей… Человек перейдёт в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть!»
И верится, что человечество, действительно, достигнет-таки такой высоты развития общества, где не будет ни малейшего угнетения, где будет полная свобода, ограниченная только здравым смыслом, – живи, как тебе хочется, но (!) не мешай другому в этом!
Вопрос лишь в том: когда достигнет? То ли через век, то ли через миллион веков? И ответ зависит от нас самих: хотим ли мы, чтобы наши дети жили в благодатном обществе или после нас хоть трава не расти?!
А ведь так хочется, чтобы дети жили лучше нас! Чтобы вздорные человекообразные не отбирали у них детей, как отбирают у нас, чтобы алчные столоначальники не устраивали пожары и грабежи в целях спекуляции детьми, землёй, имуществом, полномочиями, чтобы полиция и суды привлекали их к ответственности, а не создавали видимость защиты прав народа, когда на самом-то деле прессуют народ в угоду тех самых зарвавшихся столоначальников, чтобы высшая власть, если уж таковой не избежать, была в руках народа, а не в лапах узурпаторов!
Ах, как же хочется, чтобы дети жили в благодатном обществе!
Если и в наше время находятся Достойные, которые тем богатством разума, коим одарила их Природа, одаряют всё человечество, то в благодатном обществе, несомненно, каждый индивидуум найдёт оптимальное применение своим способностям, и каждый будет по-своему ценен для общества, ведь по отдельности мы, как и пчёлы, выжить не сможем, а в благодатном обществе шанс не пройти бренный путь впустую у потомков будет выше.
Следовательно, наше время, в коем проще скатиться в преисподнюю, о которой умолчу, даёт замечательную возможность, не страшась распятий, не страшась одиночного противостояния лютой своре человекообразных, прилагая максимум усилий по продвижению общества на пути позитивного развития, войти в легион Достойных!
Но пасаран!
Энэр
Хмарь одеялом нависла,
Смога першит коромысло,
Серость одежд
Не внушает надежд
Приближения к истине смысла.
Приближение к истине смысла
Манит, словно несбыточный сон:
Разыгралась звезда и затихла,
Но последовал звёзд легион!
Глава I
И когда звёзды взорами будут пасти…
Казалось бы, что была пустота… Полная пустота!.. Но это только казалось, потому что на самом деле даже и пустоты не было… И вакуума не было… Абсолютно ничего!!! И даже выражение «на самом деле» здесь вообще неуместно, поскольку быть не могло и того, что на самом деле…
Он оказался в полной темноте, но, постепенно привыкая к ней, заметил далёкие крапинки звёздочек…
Кроме далёких звёздочек не было больше ничего, и стало одиноко, и холодно, и захотелось приблизиться к тем звёздочкам, чтобы обогреться. Это смутное желание мелькнуло безо всякой надежды на воплощение и, казалось, угасло, но притаилось где-то в потаённых уголках сознания – притаилось и тлело…
Тлело долго, согревая крохотной надеждой, пока не почудилось, что крапинки растут. Тогда желание проявилось вновь, вспыхнуло, и звёздочки, и впрямь, стали приближаться…
Но росли они медленно, однако и он никуда не спешил. Звёздочки становились всё ближе, всё ярче, а затем показались еле видимые облака туманностей, но звёзд становилось всё больше, и размытые туманности затмились их сиянием…
Он уже приметил, что звёзды движутся в одном направлении, сливаясь в сплошной поток… Течение не было тесным, можно было плыть и против него, и поперёк, но двигаясь, как все, он сам себя уже стал ощущать такой звёздочкой, стремящейся куда-то туда…
Звёзды плыли, и он плыл… Попытавшись было плыть с опережением, он ощутил недовольство и приструнил себя… Но вдруг услышал слова: «Я на Бога смотрю по-иначе: не склонившись в поклоне, а прямо. Принимаю всё то, что назначил, но вакутою прусь упрямой…»
Несколько звёздочек шарахнулись туда-сюда, но восстановили свой прежний путь.
Он присмотрелся туда, откуда доносился голос, и осознал, что вновь плывёт не так, как все. Вновь возникло ощущение недовольства, но на сей раз он уже проигнорировал его. Проигнорировал, но стал воспринимать взгляды, обращённые на него. Недовольные взгляды проплывали мимо, а он плыл куда-то не туда…
В отдалении виднелась ещё одна звёздочка, плывшая не туда, но, видимо, сдалась влиянию укоров и слилась с потоком…
Значительно позднее показался едва уловимый туманный берег на краю звёздного потока, а на нём кто-то восседал в сверкающем серебром одеянии. Общий поток тотчас утратил интерес для него. Этот кто-то чудился значительно важнее, чем неясная общая цель, и появилось желание приблизиться к нему – и берег стал приближаться. Другие звёзды удивлённо оглядывались…
Восседающий приметил его и поманил сверкающей рукой:
– Торопишься к цели иль здесь отдохнёшь? В беседе суть истины, может, найдёшь!
Нужно было что-то ответить, но слова, словно комом в горле, застревали, не находя возможности произнестись.
Он вышел из потока, не обращая внимания на укоры, и, скромно расположившись на берегу, наконец-то с трудом выдавил:
– Я не проти… чтобы побесе… А вы кто?
Восседающий приветливо улыбнулся и прочёл:
– Я – ученик, от края и до края вселенной открывающий красу…
– Так мы… во вселе…? Или… том свете? – вопрос дался уже чуточку легче.
– …Никто всецелой истины не знает, лишь ждущий каплю чуши, что несу, – продолжил серебряный.
– Меня Кузьмо… Можно про… Кузя – друзья… так зовут. А вас?
Кивнув головой, серебряный с искренней улыбкой представился:
– Кузьме почтенье от простого Бо! Лишь с радостью, без всякого сомненья, встречаю каждого, влекомого стремленьем увидеть лучик света от Него.
– …ачит, Бо?! Прем… рад! – Кузя хотел подать руку, забыв о сломанных пальцах, но ощутил, что подать нечего.
Бо заметил замешательство и дружески посоветовал:
– Не суетись, Кузьма! Прими, как должно, что нет сейчас ни рук твоих, ни глаз! Душою видеть всё без глаз возможно! Душа подаст всем руку и без нас!
Бо говорил неспешно, легко и искренне, что понравилось Кузьме, и он, преодолевая ком, признался:
– Мне как-то неловко отвечать не стихами.
– Стиль стихов – лишь обложки глянец! Сущность слов – благодатный дар… – успокоил Бо.
– Здорово у вас получается! Вот бы мне так научиться!
– На щеках – молодой румянец. Всё придёт – будет слов пожар! – продолжил Бо.
– Пусть так! – согласился Кузя. – Так эта река к Богу течёт?
Бо оглядел реку и с сожалением произнёс:
– Чтобы Бога узреть, все смиренно плывут, но искомого нет – бесконечность найдут.
– А как тогда увидеть Его?
– Чтобы увидеть Бога, плыть, как и все, не стоит! Только шагнёшь с порога – дверь за тобой закроет! – прочёл Бо.
– Вы какими-то загадками говорите! – Бо выглядел сверстником, но в его доброй интонации улавливалось столько мудрости, что Кузьма никак не мог перейти на «ты».
Бо взглянул так, словно смотрел насквозь, и удовлетворённо предложил:
– Вблизи большое взглядом не объять! Попробуй сам себя ты в нём понять! Поведай о себе, и, может быть, не надо будет бесконечно плыть!
– Пусть так! – вновь согласился Кузя.
С каждым произнесённым словом говорить становилось всё легче, и он стал рассказывать о себе.
* * *
Кузя рос в небогатой трудолюбивой семье. Отец работал то плотником, то столяром, то наладчиком деревообрабатывающих станков. Кузя был первенцем и впитывал от отца его мастерство. Перепадало от отца за непослушание и за чрезмерное любопытство. Это любопытство касалось тайн, скрывающихся внутри всего – от игрушек до приборов. Сначала Кузя разбирал игрушечные машинки, а потом уже хотел найти двигатель в отцовском компасе: ведь должно что-то вращать стрелку! Чрезмерное любопытство, естественно, влекло за собой иные уроки…
Учёба Кузи виляла от посредственности до замечательности в зависимости от того, интересен ли был предмет. Так, в диктантах он упорно писал «-ево», как и звучало, венчался взбучками по математике за ответы вслед за условием задачи, а физические опыты упорно повторял дома… Один факт из школьной жизни особо врезался в память: в познании химии Кузя всегда оставался середнячком, но перед выпускным экзаменом заново проштудировал всё то, что долбилось долгое время; на экзамене сполна ответил на вопросы билета, и учительница, будучи уверенной, что Кузя списал со шпаргалок, пыталась выявить подлог – завалить его дополнительными вопросами, но и на них Кузя ответил влёт.
– Почему ты так не отвечал на уроках?! – поразившись, возмутилась учительница.
– Так неинтересно было, – промямлил Кузя.
– Вот за то, что ты лоботряс, а не тупой, как я думала, пятёрки от меня не дождёшься! – с глубокой обидой разгневалась седая учительница. – Чтобы всю жизнь помнил, что нельзя так относиться к самому главному предмету!!!
Новобранцем, по счастливой случайности, Кузя попал в десант.
Командование внушало: «Вам выпала высокая честь служить в десанте! Каждый десантник – это боевая машина по уничтожению врага, и ваша обязанность – беспрекословно выполнять всё, что приказано…»
Кузя категорически не желал чувствовать себя машиной, но возражать было глупо. Он постигал боевую подготовку, а особенно – матчасть, где всё было интересно: оружие, боевые машины, самолёты, вертолёты… Хотя изучать было интересней, прикасаясь руками, но и бумажную лабуду приходилось постигать.
Его интерес отразился обратной службой: командир роты, решивший хвастануть перед проверяющим, вызвал Кузю из строя и подобострастно обратился к генералу с просьбой задать контрольный вопрос; Кузя влёт ответил на вопросы о дальности стрельбы пулемёта, принципе действия автомата изменения клиренса БМД и даже о назначении автомата перекоса вертолёта с использованием терминов аэродинамики; генерал даже выпятил грудь и мимикой выразил гордость за такого солдата и предложил Кузе службу в штабе армии.
Командир роты, провожая Кузю к генеральскому вертолёту, признался: «Ты мне такое дело сделал!!! Я тоже не остался в долгу!»
В поощрение Кузе вместо интересного дела пришлось заниматься рутинной рассылкой документов с грифом «секретно» и «для служебного пользования». Многие мечтали о службе в штабе, а для Кузи это было как наказание.
Лишь на время крупных учений Кузя возвращался в родную дивизию и радостно ощущал себя частицей впечатляющих шлейфов, высыпавшихся за самолётами.
Как-то под конец службы пожилой генерал пригласил Кузю прогуляться по штабному парку. Полковники, шедшие навстречу, переходили на звучный строевой шаг, отдавая честь, а генерал отделывался лёгким взмахом. Таким же взмахом приветствовал полковников и Кузя.
– Так ты не хочешь остаться? – пожурил генерал по-отечески. – Ведь на твоё место масса желающих!
– Нет, Геннадий Даниилович, я по характеру свободный человек! – ответил Кузя, обращаясь с уважением, но без тени подобострастия.
– Как я тебе завидую! – пожал руку генерал.
После службы в армии Кузя погостил немного дома и подался на работу в строительную бригаду, прокладывавшую трассу через тайгу. Бригада жила в вагончиках, переезжавших с места на место по мере строительства трассы. Это вполне устраивало Кузю, поскольку в родительском доме было уже тесновато.
Целый год трасса уходила всё дальше от родного городка, и Кузя всё реже наведывался к родителям. А потом вся бригада со строительной техникой была переброшена за Урал, где сулилось значительное повышение зарплаты. Там Кузя проработал долго – и в одной деревушке, стоявшей неподалёку от трассы, где бригада прикупала свежее молоко, познакомился с Катей.
Катя помогала соседке доить корову, а сама соседка доить уже затруднялась в ожидании родов. У соседки они и познакомились. Катя оказалась трудолюбивой и спокойной. Её родители погибли в аварии, и она жила с бабкой, характер у которой был прескверным. Катя топила печь, готовила еду, мыла полы, но для бабки всё было плохо. Катя рада была бы куда-нибудь уехать, но не было ни денег, ни вариантов, ни подходящей одежды.
Вечерами Кузя и Катя подолгу сидели на лавочке, а бабка всё сновала и ворчала на них. Кузя уговорил начальника взять Катю помощницей поварихи Нюры, которая, потеснившись, с радостью приняла напарницу.
Начальник Федот ценил Кузю за то, что ему можно было поручить любое дело, не сомневаясь, что будет сделано на совесть. Кузя охотно брался за любое поручение. Он освоил работу бетоноукладчика, сварщика и бульдозериста и выполнял не хуже специалистов с удостоверениями. Видя, что отношения Кузи и Кати серьёзные, Федот строго запретил бригаде даже материться в её присутствии, не то что клинья подбивать.
В небольшом городке, где трасса подходила к завершению, Кузя и Катя расписались. Родители Кузи не приехали, поскольку было очень далеко, да и остановиться было негде. Общались лишь по фону.
После завершения работ руководство, рассчитавшись с работниками, распустило бригаду. Вагончики и строительная техника были собраны на площадке заброшенного завода, где Кузя остался охранником. Но это было ненадолго. По железной дороге всё имущество должны были перебросить куда-то далеко, где потребности в бригаде уже не было.
