скачать книгу бесплатно
Ты превзошел богов в отваге и силе…
Вечером семья собралась в большом дворе на ужин. Нандана и другие женщины принесли кушанья: ячменные лепешки со сметаной, фрукты, молоко.
После ужина и омовения лиц, рук и ног все улеглись спать.
Ночь. Рамалли отодвинулся от заснувшей Нанданы, – осторожно, чтобы не разбудить ее, – и перевернулся на спину, глядя на лунный свет, ярко пробивающийся сквозь резную листву растений, заплетших решетчатый навес кровли.
Небо и земля были промыты недавним ливнем. Кругом царила тишина.
В ночных тенях и пятнах света он лежал без мыслей и ощущений, словно растворялся в окружающей черноте, не имеющей границ и очертаний.
Утром поехал в столичный городок проведать друга – Билхана-Лев в войске Варумана участвовал в походе на Уджайн и там был ранен в ногу.
Сразу за северной окраиной села темно-гнедой конь Рамалли, шедший широким плавным шагом, прошел по мостику над оврагом и вышел на дорогу, поднимающуюся на плоскогорье.
На жемчужно-розовом небе смутно белели узкие облачные полосы. Предрассветная песчано-розовая дымка покрывала все поля и окрестности.
Недалеко от дороги девочка-подросток, в накинутой на тело дырявой одежке, в сером платке на голове пасла осликов. В розовом тумане все ослики казались темно-коричневыми. Пастушка стояла с посохом в руке. Тонкие серебряные браслеты блестели на ее запястьях. Рамалли знал, что она из семьи гончара. Он придержал коня, спрашивая: цела ли боковая дорога после недавнего разлива речки и берегового оползня. И смело и доверчиво пастушка взглянула на него, отвечая, что дорога в порядке.
Внезапное сочувствие к жизни этой девочки охватило Рамалли. Он снял с руки золотой браслет и, наклонившись с коня, протянул ей, даря.
– Возьми! Это тебе подарок к твоей помолвке.
– Спасибо тебе, господин!
Поехал дальше. Сочувствие к жизни людей и вина, что он не может одарить всех радостью и счастьем, всё чаще охватывали Рамалли, и он ничего не мог с этим поделать.
В городке навестил друга, а затем вместе с Марури, его женой и сестрой отправился на другой конец поселения к своему троюродному дяде. Старший сын дяди и его юная жена нарадоваться не могли на своего только что родившегося сына. На праздник рождения первенца-наследника счастливая семья созвала всю родню и друзей, наняла много музыкантов, актеров, танцоров.
Рамалли подарил будущему воину дорогую перевязь, выложенную розетками из рубинов, а Марури – кинжал из знаменитой стали южных мастеров. Этот длинный кинжал называли садхикой – Дочь Меча. Воины постоянно применяли на практике самые разнообразные орудия убийства и знали все их преимущества и недостатки. По первому взгляду определяли настоящее оружие от подделок.
Веселые гости заполнили весь двор, и угощались щедро выставленными угощеньями.
Кулачные бойцы показывали свою силу и верткость, хоры певцов состязались друг с другом. Как томительные и веселые стоны звучали звонкие песни-переклички девушек и юношей.
Отведав праздничной еды и поучаствовав в общем веселье, Рамалли подсел к знакомому брахману – новорожденный воин является ему дальним родственником.
– Почему люди живут в страданиях? – уже не в первый раз задал он интересующий его вопрос и так же, как и от Вишнувирты, получил знакомый, уже не раз слышанный ответ.
– Людям нужно терпеливо сносить наказания за свои ошибки и преступления, накопленные в своих прошлых жизнях, ведь благодаря этому они заслуживают себе награду – лучшую жизнь в будущем.
– Существуют ли эти перерождения на самом деле?
Престарелый брахман наслаждался общим весельем, легкой прохладой дня и вкусными, сладкими и сочными фруктами, которые он неторопливо прожевывал на пошатывающихся зубах. Приветливо посмотрел в большие, с чувственным влажным отблеском глаза Рамалли. Терпеливо пояснил:
– Существа, достигшие высот духовного совершенства – такие, как боги и святые риши – прозревают, как свое далекое, предстоящее им будущее, так и свое прошлое существование, и поэтому, в отличие от нас, знают свои былые жизни – благодаря их прозрению нам и известно о перерождениях наших душ из одного тела в другое.
– Если моя будущая жизнь зависит от прежней, мне непонятно, как я могу отвечать за прежнюю жизнь, если я даже не помню ее, – пришло в голову Рамалли возражение.
– Наше невежество и наше незнание не имеют значения, – беззаботно отвечал премудрый старец, – за нас, Рамалли, уже всё решено, от начала мира до его конца все пути Вселенной расписаны заранее.
– Значит, я и кто-либо другой не волен что-либо изменить?
– Не бери на себя заботу об этом, сын мой, – посоветовал старец, благодушно наслаждаясь приятным часом жизни, – переложи ее на плечи Того, кто всё это сотворил и затеял. С великой мудростью устроены миры богов, ракшасов и людей, и всюду мудрецы управляют обществом, воины защищают его, две остальные варны питают и обслуживают. Белый цвет – цвет брахманов, красный – воинов, жертва коня и человека взаимосвязаны и равноценны, – с привычной поучительностью и напевностью произносил брахман слова посреди окружавшего их веселого шума.
– О чем это вы говорите? – весело спрашивал Марури, в тоже время с шутками отбиваясь-отмахиваясь от наседавших на него жены и сестры, влекущих его снова в общий хоровод.
– О перерождениях.
– Э, нам ли об этом думать, Рамалли! – воскликнул Марури, – Наше дело носить оружие и воевать!
Затем он вспомнил:
– Рамалли, я и забыл тебе утром сказать: наш новый раджа набирает войско для похода на Видохью! Скоро в поход отправимся! А теперь идем-ка в хоровод!
Веселый праздник завершился только поздно ночью.
На следующий день после полудня Рамалли пришел к дому правителя, окруженному большими садами.
Со смертью Дакшипатхи его династия пресеклась, и без того коротко правившая. Дядя Дакшипатхи рассорился со всеми и был вынужден стать изгнанником и уехать в соседнее царство. Новым правителем знать выбрала Атарангу, чей знатный род знаменит в округе, и чьи предки правили здешними землями несколько десятков лет назад. Атаранга – знаменитый воин, во время правления Дакшипатхи живший в царстве Магадхи на берегах Ганги, откуда родом его старшая жена. Участвуя в боевыхпоходах этого большого царства, он и прославился своими воинскими талантами и умениями.
Начальник стражи Рамир сказал Рамалли, что раджа желает лично знакомиться со своими самыми храбрыми воинами. Он предложил ему войти в отряд телохранителей раджи.
Крепкогрудый, с серьгами, свисающими до плеч, с многорядными бусами на груди, с жестким темным лицом, лоснящимся на скулах, Рамир бросил еще несколько слов слугам, которым давал распоряжения насчет приготовления к празднику, а затем сделал Рамалли знак следовать за ним. Они прошли внутрь просторного дома.
В небольшой квадратной комнате правитель, обнаженный по пояс, поджав ноги, сидел на высоких подушках низкого дивана, стоящего перед раскрытой дверью в цветущий сад, где по аллеям гуляли павлины. Из сада веяло душистым ароматом цветов и легкой прохладой осеннего дня.
Слуга мелкими шажками приблизился к порогу центрального входа и, колесом согнувшись, в поклоне коснулся лбом циновки пола.
– О, владыка! Твоего внимания просят Рамир и воин, пришедший наняться в твою свиту.
– Пусть войдут, – не взглянув в его сторону, велел раджа.
Рамир шагнул вперед, а Рамалли остановился у порога и по обычаю преклонил колени, приветствуя правителя.
Маска лица Атаранги с полуопущенными глазами хранила надменно незыблемое спокойствие. Обнаженный торс, шея и руки раджи, покрытые золотисто-коричневым загаром, столь разукрашены ожерельями и узорами золотого пояса, что на этом фоне на его коленях Рамалли не сразу заметил большую пушистую кошку светло-песчаного цвета. Кошка сидела на подогнутых задних и вытянутых передних лапках и, судя по некоторой неопределенности позы и рассеянному спокойствию взгляда, устремленного в сад, находилась в коротком промежутке между сытным обедом и блаженством послеполуденного отдыха. И, действительно, зверек начал умащиваться спать: улегся на бок, подобрав под себя пушистые лапки и сверху обернув их пышным, длинно шерстистым хвостом, и тут же прикрыл глаза, погружаясь в сладкую дрему.
Атаранга несколько раз коснулся кошачьей шерстки пальцами маленькой твердой руки – поглаживал прекрасное животное, затем повернул к Рамалли голову, увенчанную по черным длинным волосам золотой диадемой. В упор глянули его глаза – словно черная чистая вода, прозрачно блестящая в лунном сиянии.
– Подойди, – четким голосом велел раджа и спросил:– твой отец служил моей семье?
– Да, великий господин, Амирам, сын Васути служил в войске твоего отца 20 лет назад. – Рамалли не знал: стоит ли добавить, что 11 лет назад отец сражался на стороне Маурьев в большой войне северных царей и погиб в битве возле Ганги. Вместо этого сказал:
– Отныне я рад служить тебе, государь.
Раджа задал еще несколько вопросов и погрузился в молчание. Лицо его было полно благородного спокойствия. Чеканная золотисто-коричневая маска его лица приковывала внимание совершенством точеных линий и незыблемой уверенностью в своей власти над всем окружающим. Развитое тело Атаранги блестело точно полированный камень и, видимо, обладало каменной твердостью мышц. Он – один из самых лучших воинов в своем войске.
Охваченный благодарностью, что этот человек позволил ему приблизиться к себе, Рамалли невольно снова поклонился, и вновь устремил на раджу бесстрашные и доброжелательные глаза.
Из глубины дома приглушенный расстоянием донесся взрыв веселого смеха, а затем страстные и звонкие женские голоса затянули ритмично быструю песню – она зазвучала отдаленно и красиво.
– Мне нужны преданные воины, – по-прежнему четко и коротко сказал Атаранга и вновь повернул лицо к цветам, заканчивая разговор.
Рамир и Рамалли еще раз поклонились и вышли.
С этого дня Рамалли был назначен в отряд царских телохранителей.
Через несколько дней новый раджа предстал перед всеми горожанами на Празднике Осени. К толпе, собравшейся на дворцовой площади, он вышел в золотых украшениях, в золотом шелку одеяния. Впереди своей свиты и телохранителей стоял вместе со своими двумя сыновьями: мальчиками семи и восьми лет в воинских красных поясах, с маленькими позолоченными мечами и луками.
Атаранга на полголовы ниже Рамалли и других высоких воинов, но поразительное, врожденное сознание своей исключительности наполняет его, словно силой богов.
К нему подвели удивительно красивую белую лошадь с изящной маленькой головкой на круто выгнутой шее. Раджа сел на лошадь и, блистая украшениями и желтым шелком одеяния, проехал по улицам среди приветственного шума нарядно разодетых горожан.
Затем на площади началось праздничное гуляние.
Разряженные воины азартно принялись исполнять боевой танец. Блещущие украшения рук, ног, головных уборов и почти женственная красота их лиц лишь подчеркивали горячую силу их сильных развитых тел. За красотой и плавностью танца – свирепая и привычно кровожадная сила.
Воины разгорячились в танце. Их глаза жаждали вида боя, ноздри раздувались, словно ловили запах крови. Тела рвались в жестокий и беспощадный бой.
Но этой осенью и зимой военный поход не состоялся. Атаранга и Видохья заключили мир. Вместо похода в начале осеннего месяца читра (сентябрь) Атаранга отправился в священный город Варанаси, чтобы навестить своего тестя – князя, отца его старшей жены. Он хотел погостить у него несколько месяцев, а зимой вернуться домой.
Рамалли оказался среди сопровождавших его воинов.
По реке предстояло плыть недолго, поэтому лошадей взяли с собой. Четыре забитых до отказа корабля направились вниз по течению Бетва, а потом по синим волнам Джамны поплыли мимо берегов, заросших густыми лесами.
В центре переднего корабля под ярко-алым шелковым навесом восседал Атаранга. Себе на колени он положил любимый меч и иногда поглаживал обнаженное лезвие кончиками маленьких твердых пальцев. Чеканное лицо его почти всегда хранило выражение полного спокойствия, почти презрительного в своей надменности. Держался с неизменной и непринужденной свободой представителя высшей варны. Он – дваждырожденный, прошедший обряд «второго рождения» и в гордом сознании своего превосходства почти не замечал «низших» людей, с рождения призванных служить ему. Глядел поверх воинов и слуг, привычно повинующихся любому его жесту и слову.
Атаранга всегда полностью владел собой, что давало ему постоянную уверенность в себе. Сильный, как тигр, и умный, как брахман. Величавая неподвижность, в минуты боя сменяющаяся бешеной силой движений. Из всех царей и военачальников, виденных Рамалли, Атаранге больше всех подходило звание царя.
Среди окружавших его воинов – строжайшая дисциплина, без ведома своего раджи воины и слуги ничего сделать не смели.
Сплавлялись вниз по реке шесть дней до большого и знаменитого города Каушамби, затем четыре дня неторопливо ехали верхом по дороге вдоль левого берега Ганги. Здесь на огромной равнине царила полноводная голубая Мать Всех Рек и ее многочисленные притоки. А далеко за равниной находились невидные отсюда Гималаи, гигантской каменной и ледяной громадой, ограждающие Индию с севера.
В священном городе Варанаси находится прославленный храм Шивы-Всепобедителя. Первый раз Рамалли видел этот город 12 лет назад, когда приезжал сюда вместе с отцом и старшим братом. Теперь приехал сюда второй раз и очень рад этому. Это один из самых знаменитых и древних городов Индии и по преданию основан самим богом Шивой.
Город «Наси» (Отраженный божественный свет) раскинулся на берегу светло-голубых волн широко-струящейся Ганги, – с дворцами и садами, с каскадами вод, льющихся в бассейнах. Дворцы, точно горы, возвышались над роскошными садами. На берегу Ганги располагались многочисленные храмы с купальнями. Ни один другой город, казалось, не мог соперничать с Варанаси, даже персидский Персеполь, виденный Рамалли два года назад, по сравнению с ним был слишком мал и выглядел скорее, как Дворец персидских царей, чем настоящий столичный град.
В свободное время Рамалли отправлялся бродить по улицам и площадям. Мужчины, как везде в жаркой Индии, одеты лишь в набедренные повязки, а женщины – в длинных ярких платьях. Множество актеров, танцоров, мастеров кулачного боя. Устраивались бои петухов, баранов, быков, слонов. С древности популярна игра в кости – для нее строили специальные игорные дома, ею увлекались и знать и народ.
На улицах и рынках – множество проповедников своих вер и учений. Джайны, утверждающие исключительность над всеми своего пророка-кшатрия Махавиры Джины. Много сидхиков – последователей Будды Гаутамы, сына царя племени шакьев, и его учения, распространяемого в Варанаси и его окрестностях.
Недалеко от набережной на северном краю площади Рамалли остановился послушать одного из сидхиков. Рослый, с развитым телом Рамалли почти на голову выше окружавших его людей. Но взгляд у него – открытый и дружелюбный.
Сидхик громко, во всеуслышание говорил:
– Будда открыл путь освобождения спасения для себя и для всех нас! Наш учитель объявил общность веры и обычаев для всех людей и народов. Он отверг любую жестокость к людям и животным, он выступил против жертвоприношений животных и деления общности на варны и касты. Он объявил равноправие всех людей независимо от рождения и пола!
Невысокий круглоголовый сидхик говорил увлеченно и горячо, блестя черными глазами, быстрыми жестами тонких пальцев подчеркивая свои слова. Собравшиеся люди слушали его, а вдали за городом на горизонте между жаркой синевой неба и землей, точно бело-голубые громады Гималаев, мерцали белые облака в голубых тенях.
Индия.333 год до н.э.
После возвращения из Варанаси прошло несколько месяцев. Войн с окрестными царями пока нет, и всё это время с начала весны Атаранга провел в своей столице. Дома он целыми днями ничего не делал, пальцем не шевелил. Проводил время в тишине сада в тени беседки перед прудом с ароматными цветущими лотосами. Сидел или лежал в одной ткани, обтягивающей бедра, в широком золотом ожерелье на груди, с золотой диадемой над чеканно красивой неподвижностью лица. На коленях держал кошку или любимый меч. Несколько раз в день слуги приносили ему еду: не осмеливаясь коснуться своего господина взглядом, они приближались к нему, согнувшись колесом, и ставили перед ним подносы с едой и напитками. Уединение своего царя советники осмеливались потревожить лишь по самым важным делам.
Атаранга очень молчалив. Говорил редко и мало. Злые языки насмешников из его противников утверждали, что Атаранге нечего сказать, что, как и у его отца, в голове его пусто, как в тыкве-горлянке.
После захода солнца Атаранга укладывался спать в саду или на ночь уходил в покои одной из своих пятерых жен и десяти наложниц.
Непререкаемая власть Атаранги наполняла весь дом и сады. Лица даже низших слуг – важные, исполненные значения своего приближения в великой особе властителя.
Пьянящее цветение весны закончилось, в лесах и садах смолкли томные призывы кокилы (индийская кукушка), и настало жаркое лето.
Потом лето прошло, и настал сезон дождей. Полились освежающие ливни.
…Доносящиеся из дворцового сада мяукающие крики павлинов словно подчеркивали и усиливали безмолвие знойного полудня, погружали в сонное забытье. Всюду царит полдневная жара, и никого не видно на дворах и дорожках.
На траве в тени пышно резной листвы молодого дерева нима Рамалли лежал на животе, голову положив на руки, и смотрел на игру солнечного света в листве окружавших его деревьев.
Неподалеку возле больших тополей, окружавших конюшни, слышался голос бродячего сказителя, рассказывающего воинам и слугам о приключениях мудреца Ваджранги. Неугомонный Шарад вставлял свои шутки и реплики, потешавшие слушателей и сердившие рассказчика.
От нечего делать Рамалли вспоминал события прошедших месяцев. Он уже более полугода живет в столичном городке и столько же времени не был дома. Ничего в своей жизни ему не хочется менять. Служить у Атаранги ему нравится. Почетно находиться в числе воинов, приближенных к радже. И сытая жизнь, разнообразимая лишь боевыми упражнениями, вводила Рамалли в ленивое оцепенение, в блаженный покой. И все же внутренне он не был спокоен. Как тревожное громыханье и ослепительное полыханье грозы его неизменно волновало и манило яркое разнообразие жизни, всего, что он видит и слышит. Красота жизни и, то, что стоит за ней, влекли его.
….Глаза устали взирать на солнечное великолепие дня, и он уткнулся лбом в скрещенные руки, смотрел теперь в землю: там между травинок хлопотливо взад-вперед бегали два муравья: они без конца что-то перетаскивали, роняли и опять тащили. Пронизывая крону нима, солнечные лучи падали на голые лопатки, спину и ноги Рамалли. Ленивая тяжесть разливалась по телу, но нынешняя лень не беспокоила Рамалли, ведь через декаду дней, войско выступит в поход, и посреди движения он без труда стряхнет с себя одурь бездействия. Другое сейчас волновало его: ему вспомнился вчерашний разговор с молодым брахманом Йогешварой, с которым он сдружился и в свободное время часто навещал его, жившего в доме главного советника раджи.
Родом с берегов Наранды Йогешвара отказался служить местному царю, порицая его за недостойное поведение, и пришел жить в столичный городок Атаранги. Здесь молодой брахман стал известным толкователем Вед. Он занят тщательным изучением древних рукописей и делает к ним комментарии.
Йогешвара часто говорил о значимости строгих правил для каждого человека и всего общества в целом.
Всё индийское общество и каждую семью скрепляли многочисленные обряды: рождение ребенка, наречение ему имени, первое кормление рисом, первая стрижка волос, свадьба, рождение детей, похороны. Особенно торжественно отмечалось посвящение мальчика в свою варну – по своей значимости это событие считалось вторым рождением. За десятки сотен лет в индийском обществе выработалось множество правил общения.
– Все эти обряды и религиозные идеи не дают всем и каждому спокойной безбедной жизни, тогда зачем они нужны? – допытывался Рамалли.
– Обряды и правила общения дают нам ощущение защиты и устойчивости окружающего мира, так же как физические упражнения развивают в воинах непоколебимость воли, – отвечал пышноволосый и стройный, молодой брахмачаррин. Он верил без сомнений, что соблюдение правил и обрядов необходимы для большинства людей. Лишь мудрецы-отшельники, ставящие себя выше всех, способны игнорировать общество.
Рамалли перевернулся на спину, перелег на более прохладное местечко в траве – на переместившуюся в сторону тень от дерева, – согнутую в локте руку положил на лоб и глядел в голубое небо, пышущее ослепительным жаром-светом. Мир сиял, как драгоценный камень. Лишь когда Рамалли видел Красоту Мира, ему становилось легче жить. Но реальна ли эта красота? Или она всего лишь отблеск чего-то иного? Что присутствует за Майей-Иллюзией всего видимого?
Он закрыл глаза и невольно прислушался к словам сказителя, с красочной образностью повествующего о подвигах Ваджранги, и в такт словам перед закрытыми глазами невольно возникали яркие представления борьбы и подвигов, разворачивающихся на фоне красочных пейзажей Индии.
За пятнадцать последних лет Рамалли побывал во многих окрестных землях – от гор Виндхья до Варанаси.
Он любил эту жаркую землю глубокой и ровной любовью сына к своей щедрой и прекрасной Матери. Любил синие разливы могучих рек и извивы бесчисленных речек, горы, гордо возносящие короны своих вершин в небо, неудержимо буйную зелень лесов, слепящую красоту весеннего цветения, несравнимую ни с чем. И когда он слышал с детства знакомые и новые красочные легенды, то для него неразрывная с ними природа Индии сама представала дивной сказкой. Именно здесь души поэтов и философов, влюбленных в могучую красоту природы, порождали сказания о богах, тремя шажками пересекающих бесконечную протяженность Вселенной, и истории о мудрецах-аскетах, завоевывающих мировую власть подвигами неслыханного самоотречения и самообладания. Легенды о красавицах, одним своим взглядом сводящих с ума любого бога – даже самого творца Вселенной. Роскошно-яркая, безудержная в цветении природа сама подсказывала мысли о вселенском размахе битв, ведущихся между богами, о героях, отдающих немыслимо высокую цену за свою власть и любовь.
Сама природа словно творила и подсказывала дивные сказания о самом невероятном, духовном и телесном могуществе. Индия – сад наслаждений богов и арена их состязания. Заливаемая ливнем солнечных лучей или грозовым дождем, в опьяняюще густых ароматах цветения, в своей неистовой силе и расцвете она порождает в населяющих ее людях легенды о великой мудрости и великом могуществе, в тесном объятье в единую печать красоты сливает божественные, земные и нижние миры.
Только необъятно могучая и прекрасная природа могла породить представления о солнцеликих Адитьях – толпу сверкающих молниями сынов Рудры: в бурях и молниях мчатся они по небу, изливая потоки воды на землю; похождения несравненной и своенравной Урваши – вершине женского обаяния и силы! Богиня Кали – владычица жизни и смерти, вечно жаждущая жертвенной человеческой крови, и Лакшми – сокровище красоты, любви и счастья. Великолепные демоны и герои, непобедимые в своих поразительных победах и разрушительных поражениях.
Глубокая любовь к окружающей земле и ее красоте всегда поддерживала Рамалли, давала ему силу. Философские учения, которые он впитывал в себя и боевой путь воина одинаково сильно дополняли друг друга. К чему бы он не тянулся, это не нарушало его внутреннего равновесия, потому что он тянулся только к близкому себе.
Дожди закончились, и воины начали готовиться к походу. Гнедой конь Рамалли заболел, и он велел слуге отвести Пратамукуту домой, надеясь, что там он выздоровеет. А в поход он поедет на недавно купленном белобоком и кауром двухлетнем жеребце. Рамалли всегда ласково относится к животным, детям и женщинам.
