скачать книгу бесплатно
Концлагерь… Атом… Космос… Спид…
Ну и, это уж в довесок, – алкоголь… петля… героин… окно…
Где были в эти два века философы?
И, в таком случае, – чего хотела от них Философия?..
…Мужчина изобрёл водопровод – и лишил женщину поэтической грации с коромыслом!
И далее он – все самогубительные усилия.
Изобрёл, недотёпа, паровое отопление – и не нужен сделался даже в качестве дровосека.
Изобрёл телевизор – и не ждут его даже развлечься.
Те, у кого печать в паспорте, чтоб хоть на что-то сгодиться… стали отдавать женщинам свою заработную плату!.. – Окончательное, в данной популяции, признание своего унижения!
Вырождение мужчин – мир мал! – предстоит и во всём мире.
(Но ведь этот факт можно сформулировать иначе: именно – в этом, значит – они переселятся в мир в тот, в тот…)
И ежели, однако, почти все политики, миллиардеры, лётчики и танкисты – мужчины, то – то это их прилежание и мужество… есть синдром вырождения?!
К тому же – без приоритета ценности Невидимого – мужчины и женщины равно самоубийственно пребывают в коме будней.
О семьи современной кризисе – теперь и не формулируют: семьи – нет, нет; есть юридические тонкости, только и всего…
Похабное самое, скабрёзное самое – почему именно, и у человека, и у человечества, по поводу всего полового?.. Давшего и дающего единственно и исключительно семя и гнездо собственно жизни!..
В сказках всех стран мира зафиксировано одинаковое происхождение смеха и… срама, срама и… смеха – непременных, оказывается, культурных соседей-спутников.
Так вот. Смехом засмеялся на планете Земля впервые человек – истинно явление Природы! – а именно – мужчина!.. и, в чём и суть, – задумчивый!.. при виде… тела человеческого… оголённого внезапно… по-современному изъясняясь: «ниже пояса»… притом – женщины!.. притом – по её доброй, то есть догадливой, воле!..
По телевизору несколько лет тому: двенадцатилетний мальчишка – он заплакал, когда узнал, что у неё, у этой, с которой он, женщины, будет ребёнок… от него!..
Чисто практичен тут замысел Природы: «сучка не захочет – кобель не вскочит».
Однако – и время определить буднично: от какого пола истекает(!) искони так называемое нецензурное, и от какого – всё так называемое мыслительное.
А то ведь ржание, уже – совместное, и повсеместное, и повседневное есть, выходит… экстаз лицемерия.
Всей и разницы – мир-то мал: вместо языческих фаллосов – фаллические же на всех площадях истуканы (предположительно – с яйцами…) в неснимаемых штанах.
…Далеко чтоб не ходить – «сократил»-то меня… мужик, мужик; редактор, он мне давнишний вроде бы приятель.
Я ему, признаюсь, посмотрел – поглядел в глаза: дескать, из солидарности хоть, ну, из этой самой…
Он отреагировал внятно:
–– Меня в коллективе не поймут.
Нет-нет-нет! – Он, конечно, прав, прав.
И мне хотелось, как всегда, только единственного: разведать, насколько живое – живое.
…Мужчины совершенно исчезнут… примерно через сто пятьдесят тысяч лет?
Но пока – в течение этих тысяч-то! – они, исчезающие и, соответственно, оберегаемые, станут или – всё более и более привилегированной кастой!.. или – редкостной и востребованной породой!..
Или будут иметь, по множеству женщин, гаремы – а значит, не имея к каждой женщине, не-единственной, исключительного уважения, захотят передавать наследство, опять же, – сыну, сыну!.. – возрождая свой, мужской, авторитет.
Или – женщины, некой стабильной общиной, кланом, кругом, будут держать рабов: слуг и осеменителей.
Или – и гаремы, и кланы.
…Вот пример мужчины – воспитанного, то есть, такой средой и таким духом.
Я, тогда студент, оказался среди какого-то праздника, празднующими любимого. Во дворе весеннем тёплом была уже чуть навеселе компания, где и один мой тот знакомый.
Я же – заинтересовался легкомысленно его, тут же была, сестрой.
Среди веселия он мне в сторонке – как бы между прочим и в то же время – ответственно-трезво:
–– Ты не можешь, как надо.
–– А как надо?
–– Не можешь, как надо.
–– А как, как надо?..
–– Не можешь.
–– Да как надо-то?..
Молчит… Круглыми, теперь уж уточню – телячьими, глядит куда-то… просто глядит… просто глаза его глядят…
И тут я – будто вновь увидел, как он только что плясал!
А его та сестра и его невеста, стоя под руку, – смотрели.
А он, не сводя с них зажмуренных в умилении глаз, пляшет – перед ними.
Пляшет и пляшет.
Как пляшут в садике – чтобы похвалили.
Улыбаясь широко-зубасто…
То крутя ладонями у плеч, то болтая руками-плетьми…
И так – неутомимо, откровенно…
Они – молча смотрят.
Он – молча пляшет.
Вот, оказывается, как надо!..
…Я с этим, с мужским, полом с некоторого времени – да как сократили – общаюсь лишь жестами: не курю!.. ехать – туда!.. и – не проси, не дам!
А с женщинами?..
На женщин всегда смотрел, ожидая, есть ли среди них та, которая бы – из моего будущего.
А недавно…
У лотка потребовал – одну луковицу.
Старуха взвесила: на десятку.
Я подал ей купюру.
Луковицу взял.
Жду…
Старуха забылась… как бы…
–– Я подал вам пятьдесят.
–– Помню, помню, сладкий!..
–– Знаю, знаю, что сладкий.
…И вот, наконец-то, пример женщины… которая везде и всюду!.. которую только и слыхать!
Учился я в «универе», потом стал работать, и всё приезжал домой – и каждый раз она тут как тут, да ещё и стала – при мне! при мне! – громко учить маму заваривать чай:
–– Теперь надо чай женить! Надо его женить!
И переливала заварку из чайника в чашку и обратно.
Тётка…
Ой, да я не могу о ней…
Даже вообразить её страшусь…
От гнева!
И… от брезгливости…
И сейчас она… возле мамы?!..
…Мама была – гордость, мама была – твёрдость.
Мама была – уж у себя-то дома – своевольна!
Но удалось ли ей – в её требовательной и взыскательной жизни – хотя бы это, хотя бы это?!..
Сестру, небось, сестрой сама же никогда не называла – за глаза-то; всё – тётей, всё – тётей.
А тётка – тётка её переболтала, пересилила… заглядела!.. зажала!..
Мучение моё – самое тайное…
Признался себе уж прямо.
С мига звонка того – сестры ночью и… до мига звонка моего – в реанимацию… я свежо и ярко видел-слышал… последнее, последние…
…Глаза!
Мокрые красные…
…В последний раз приезжал.
Что-то говорил.
Она молчала.
На кухне.
А суп заранее сварила. Ждала. Мне.…
В зале потом.
Я говорил.
Она слушала…
Кого?..
Что она слушала?!..
…Я привёз ей, да, винограду.
Сам отметил снова, что с какого-то времени… за нею наблюдаю особенно…
