скачать книгу бесплатно
– Странная у вас девочка, Кэт. Вы показывали её врачу? Кэт, конечно, сказала, что Шуанг регулярно бывает у врача и что у неё всё в порядке.
Тут она слукавила. Мы ходили к врачу год назад. И у Шуанг странностей было меньше.
– К тому же Ник известный учёный, – лепетала Кэт.
– Ник Барлоу нам хорошо известен, – процедила Тина, – но он не врач.
Теперь Кэт боится и Тину тоже, поэтому я стараюсь, чтобы Тина к нам не приходила. Отмечаюсь у неё сама.
Вот Лиса Шуанг любит. За что, интересно? И не боится. Когда Лис дома, она глаз с него не сводит. С таким обожанием смотрит! Только тот ей слова ласкового не скажет.
Сегодня Тина была на удивление доброй. Может быть, потому, что я прошла медицинский осмотр, и со всеми анализами у меня полный порядок, и сама я абсолютно здорова – здоровее не бывает. Она даже не поругала за то, что случилось в кафе. Посмеялась.
– Ты выросла, дорогая. Странно, что у тебя ещё нет бойфренда. И гёрлфренд тоже отсутствует. По-моему, – она посмотрела на экран компьютера, – ты даже не целовалась. Это такая редкость в нашей Колонии!
Утю-тю-тю! И чего же мы хотим?
С Тиной держи ухо востро.
– Да некогда мне с кем-то встречаться. Ты же знаешь, я работаю. Кэт по дому помогаю. Учиться дальше хочу.
– Ты очень развита для своего возраста. Даже читаешь. Кстати, я тут новые тексты для тебя скачала. Но… – тут Тина изобразила на лице некоторую игривость. – Нужно не забывать, что ты красивая девушка! У тебя должна быть личная жизнь. Ты имеешь на неё полное право.
– Но я ещё не собираюсь выходить замуж!
Тина искренне и громко рассмеялась. Покачала головой, словно удивляясь моей необразованности:
– Что за архаизмы ты употребляешь, Лиза? Всё-таки ты очень несовременная! Потому и трудно тебе найти общий язык со сверстниками. Глупенькая, кто сейчас выходит замуж? За мужчин цепляются такие слабые и неуравновешенные особы, как Кэт. Всё это уже в прошлом… Институт брака здесь упразднён. Сколько из-за него было всяких ненужных дискуссий, волнений, беспорядков там, на Земле! Кто должен сочетаться браком, кто не должен?! Да и там он уже до войны изживал себя. Мы, старое поколение, о нём ещё помним. И ты, к сожалению, но это издержки домашнего воспитания… В твоей прошлой жизни…
Тина замолчала. Ага, хотим перейти к моей семье.
– Что, Тина?
– Да нет, ничего. Не нужно вспоминать то, к чему возврата нет, правда?
Она потрепала меня по щеке.
Возврата нет! Это мы ещё посмотрим!
Тина долго мурыжила меня в своём кабинете. Всё вокруг да около ходила, а потом спросила:
– А где твои колечки, дорогая? Покупаешь и не носишь?
Я сделала ну очень огорчённое лицо.
– Тю-тю мои колечки. Представляешь, пошла купаться, положила их в платок и вроде бы в карман засунула. И забыла про них, конечно. А потом хватилась – нет! Всё обыскала. Даже не знаю где посеяла.
– И никто не находил?
– Да я и не заявляла.
– Напрасно. Значит, все твои труды впустую. Работала, работала… Кстати, а куда ты ходишь купаться?
– Только к морю.
– На пятый уровень?
– Это святое. Море для меня – всё.
Море я и вправду люблю. Там всё, как на самом деле: песок, зонтики, вода голубая, волны, даже горизонт обозначен. Солнце пусть ненастоящее, но светит и греет. Места там много. Если из кафе выгонят, то я на море пойду работать. Буду сочинять на компьютере морские пейзажи: лунная ночь на море или шторм… В воду заходить нельзя.
Если на пляж приедут Лис с компанией, то на море обязательно будет шторм.
11
Получив письмо, я несколько дней была сама не своя от счастья. Я любила всех. Даже Лиса, даже его компанию. Даже вредную Риту (или Сьюзи). Короче, и ту и другую.
Я носилась по залу от столика к столику и расточала улыбки направо и налево. Ничто не могло испортить мне настроение.
Обычно радуюсь, что в нашем кафе не танцуют – желающие танцевать уходят в «Петер» по соседству, а тут пожалела об этом: так хотелось сплясать что-нибудь этакое, «с выходом из-за печки», как бы Марфа сказала.
Конечно, я поплакала пару ночей. Жду, жду письмо, а получу – плачу. Потом начинаю светиться от счастья, что все мои живы.
Через несколько дней беру себя в руки – пора искать возможность отправить весточку: я жива, у меня всё хорошо, я вернусь.
Я ещё не придумала, как это сделать. Но придумаю обязательно!
В кафе пришёл Здоровяк. Спецназовец. Я его сразу разглядела. У нас в основном молодёжь. И всё больше «золотая» или «позолоченная». Ни «цыплята», ни работяги сюда не ходят. Не то чтобы запрещал кто, а как-то исторически так сложилось. Когда я появилась здесь, круг постоянных посетителей уже обозначился. В основном местные, то есть живущие в нашей Колонии, но кое-кто прилетает постоянно из других: из 8-й, 11-й – из так называемых срединных Колоний. В Колониях или учатся, или работают. Чтобы совсем без дела сидели – такого нет. А по вечерам отдыхают. Мест для отдыха много, но разнообразием не отличаются. В каждой Колонии – «море».
Интернета и сетей теперь нет. Нужно как-то общаться непосредственно. Разговаривать. А это для них непривычно. Молчат больше. Даже музыку иногда выключают: не могут решить, какую слушать.
Посетители нашего кафе – молодые и красивые. Богатые, в основном.
Здоровяк эту традицию нарушал, хотя и одет был в костюмчик с иголочки. Годочков ему было далеко за тридцатник, ну и вообще – с такими рожами здесь не ходют. Косметики на лице нет. Это мне даже понравилось. Только наглый до ужаса, сидит, развалившись, и на косые взгляды клиентов – ноль внимания. И, главное, на мой ряд сел. Я виду не подала, что забеспокоилась. Подъехала.
А он мне на меню показывает:
– Что-то не разберу название, написано мелко.
Я наклонилась, он – хвать за руку:
– Поговорить надо.
– Не о чем мне с тобой говорить! – отвечаю шёпотом. – Расплатилась – и всё, разошлись как в море корабли.
– Значит, по-хорошему не хочешь со мной…
– Ни по-хорошему, ни по-плохому!
– Я тебе, Чикен, все каналы перекрою наружу, – шипит.
– Попробуй! – Мне остаётся только делать вид, что я ничего не боюсь.
– Какие-то проблемы? – это Поль сзади подошёл.
– О, нет! – Здоровяк поднялся и потрепал меня по щеке. – Ах, до чего же «цыплёночек» сладенький! Спешу, спешу, не успеваю. В следующий раз обязательно зайду.
– Боже, кто это? – элегантный, как всегда, Поль проводил глазами Здоровяка.
– Да так, один тип. Знакомится.
Я украдкой посмотрела в сторону Лиса. Показалось, или он тоже взглянул на меня? Костюмчик на нём скромнее, чем обычно. И причёска поаккуратнее. Папа бы не одобрил, но, как говорится, всё познаётся в сравнении.
Ой, он сегодня прямо «луч света в тёмном царстве»! Только этот «луч» бледноватый какой-то без макияжа. А потому что не жрёт ничего! Дома можно поесть, так нет, сюда приходит гадость искусственную лопать. Во глазами как сверкнул! Словно мысли мои читает!
– Лиз, ты кого всё время выглядываешь? Бормочешь что-то?
– Смотрю, не нужна ли кому?
– А, ну-ну…
А вечером понесло меня к Алексу. Я тебе про него рассказывала. Про Алекса рассказывать легко. Мы познакомились на концерте в детском доме. Он играл на фортепьяно, а я пела. Никому моё пение было не нужно. Не тот репертуар. Ребята скучали и старались попасть в меня из зала жвачкой. Когда я допела, Алекс вышел из-за фортепьяно и начал аплодировать. «Ты должна учиться петь. Станешь знаменитой певицей!».
А когда я показала свои рисунки, вообще зауважал. Но сказал, что всё-таки пою я лучше, чем рисую. И разбрасываться не стоит. Алекс улыбался – и это было так здорово! В детдоме улыбались редко.
Там, снаружи, никто не обращал внимания кто с кем встречается. Детдом перед войной переполнен был. Слышала, директриса орала на инспекторшу из Службы семьи: «Эта мне зачем? У неё родители живы! Ну и пусть, что семья священника. Везите в интернат обратно! Совсем рехнулись со своими ювенальными законами! Война уже близко! Мне детей кормить скоро нечем будет!»
А та в ответ спокойно так: «Не положено. Религиозное воспитание нарушает права ребёнка».
Алекс родом из Калининграда. Я радовалась, что и здесь мы сможем разговаривать на родном языке, но Алекс решил, что нужно жить по правилам: раз нельзя на русском – значит нельзя. А на «общем» говорить неинтересно, поэтому как там, в детдоме, подолгу мы уже не беседуем.
Алексу я доверяю, и он знает про письма. Правда, не одобряет, потому что боится, как бы об этом не разнюхали в Службе семьи и не отправили бы меня куда-нибудь на фермы, где работают почти все наши детдомовцы – «цыплята».
Он очень серьёзный человек и многого не одобряет. Например, то, что, когда с меня сняли крестик, я нацарапала крест на груди стеклом. Рана воспалилась и долго не заживала. Алекс сердился и говорил, что это религиозный фанатизм, что это плохо повлияет на мою здешнюю карьеру. Но, ты сама понимаешь, здешняя карьера меня волнует мало.
Радостью, что все вы живы, с Алексом я ещё не поделилась. Хотя понимаю: влетит мне за письмо.
Папе Алекс обязательно бы понравился, мам. Положительный. Конечно, я сбегу отсюда рано или поздно, но лучше бы с ним. Только Алекс об этом и слышать не хочет. Говорит, что нужно привыкать к этой жизни, что другой уже не будет. А я не могу привыкнуть, никак не могу! Мне даже дышать тут тяжело, хотя по сравнению с воздухом, который там, у вас, наш – в полной норме. А дозу искусственного солнца каждый колонист получает ежедневно. Терпеть не могу эти процедуры!
Алекс говорит, что я долго жила на воле и в родной семье. Таким, как я, трудно адаптироваться к новой жизни.
Представила вдруг почему-то, что знакомлю вас не с Алексом, а с Лисом.
«Папочка, это Лис, то есть Люк…»
Ой! Лезет же в голову такая чепуха!
Алекс немного похож на Алёшу. Только волосы потемнее, но такой же высокий и сероглазый. Встречаемся, правда, редко: раз в две недели я обязательно приезжаю к нему, и мы идём в кафе, где Алекс по вечерам играет на синтезаторе. Иногда он заходит в наше кафе, садится за столик и ждёт, когда я закончу смену. Провожает домой.
До седьмого уровня я добиралась автобусом, на шестой спустилась на лифте…
Алекс работает в фирме, обслуживающей вентиляционное оборудование, здесь же, на шестом. Его крохотная комнатка в общежитии была заперта. Ругая себя, что не разузнала заранее, где он будет вечером, я покаталась взад-вперёд по улице возле подъезда. Мобильной связи у нас в Колониях нет. То есть, конечно, связь есть, но, чтобы поговорить с Алексом, нужно набрать на табло номер его фирмы, а там спросят, кто я и откуда, зачем нужен мне Алекс. Конечно, в Службе семьи и так всё знают, но лишний раз светиться не хотелось. А так, вдруг проглядят?
Автобусики по этому уровню Колонии ходят редко – утром, когда людей на работу везут на другие уровни, и вечером, когда везут с работы.
Колонии внутри напоминают муравейники. Я никогда не видела их со стороны – окон в квартирах, настоящих окон, стеклянных, нет, и в «стрелках» нет иллюминаторов. Но, говорят, похожи на огромные муравейники или пирамиды и снаружи: дороги, лестницы, лифты соединяют между собой 20 уровней: 5 уровней под землёй и 15 над землёй. На каждом уровне – жилые помещения, офисы, кафе, магазины. Для предприятий промышленных и ферм построены отдельные Колонии.
Я покаталась ещё немного и решила наконец, что ждать Алекса не буду и в кафе, где он играет, не пойду – далеко. Прикинула, что до центрального лифта пилить и пилить, но по боковым лифтам с переходами дорога будет ещё дольше. И поехала к центральному. Народу на улице в этих местах никого почти, все в кафешках сидят на пару уровней повыше или дома. Не то чтобы страшно, но приятной такую прогулку не назовёшь.
Здоровяк догнал меня возле последнего поворота к лифту. И он был не один. Парень, помоложе Здоровяка, в серой лётной куртке, присел на скамейку.
Садик, куда я заехала по тропинке, желая сократить путь, густой, наполовину искусственный. Здесь и днём редко кто бывает, рабочий уровень-то, гулять некому, а теперь вечер, и электричество экономят – тем более пусто.
– Ну-ка, притормози, детка! Поговорить надо.
Вот привязался! Ролики всегда меня спасали, а теперь подвели. По газону не поедешь. Я завертела головой в поисках камер: самая ближняя – у входа в лифт. А здесь, выходит, «слепая» зона. Ну, конечно, какой дурак пойдёт сюда вечером? Да никто. Вернее, есть одна дура. Я.
Здоровяк прижал меня спиной к себе одной рукой, а другой больно дёрнул за волосы, когда я попыталась пнуть его по ногам.
Приятель громко ржал, но пока не подходил.
– Стой ты на месте! Поговорить нужно! Сказал ведь…
– Отпусти! – я извивалась в его руках и всё без толку.
– Да не дёргайся… Тише!
– Я в полицию пожалуюсь или инспектору! Тебя в тюрьму отправят!
– Ненормальная! Ходит по вечерам в таких местах. Вот поразвлечётся с тобой кто-нибудь, твой инспектор и поставит на тебе жирный крест. Кому будешь нужна такая?!
Я поджала ноги и ударила роликами изо всех сил Здоровяка по ногам и, видно, хорошо попала, потому что он выпустил меня на секунду.
– Ах ты дрянь! Дога, ты что сидишь?
Дружок Здоровяка метнулся ко мне. И тут, как в сказке, из-за кустов появился запыхавшийся Алекс. Удивлённо посмотрел на всех:
– Э, ребята, что здесь происходит?
Я тут же юркнула за его широкую спину. Спасена!
Алекс ростом не уступал Здоровяку. Драться он, правда, не любил: руки берёг. Но Здоровяк этого не знал, да и в его планы, очевидно, не входило устраивать драку.
– Никаких проблем, парень. Ошибся. Думал, подружку повстречал, а она меня не узнала. Подшутить решил.
И они с Догой зашагали к центральному лифту.
Алекс повернулся ко мне:
