Медсестра. Кабак

– И что, они там все за стеной хорошо танцуют?

– А при чём тут это?

– При том. Ты хочешь сказать, они там искусством занимаются? Разве интересно смотреть, как они там дрыгаются под бит.

– А зачем кому-то смотреть? Они же не на конкурсе. Разве кому-то интересно, что ты там дома у себя наигрываешь?… И вообще, искусство не обязательно для кого-то. Оно в первую очередь для себя.

– То есть ты танцевала сегодня для себя?

– А ты для себя не играешь?

– Да-а, хах, не часто.

– Но ведь хочется своей музыки, а не для всякого сброда Цоя играть?

– Убедительно, но я всё равно не согласен. Музыка понятно для всех, её слышишь и сразу чувствуешь, она создаёт настрой. А танец это вторичное, это когда уже есть настрой.

– Вот именно, танец вторичен, поэтому он и более совершенен. Ты ведь когда на дом смотришь, не думаешь: «Какой восхитительный фундамент!» Ты оцениваешь стены, окна, крышу.

– Музыка самостоятельна. Под неё не обязательно плясать. Её можно и просто слушать, получая удовольствие аж до мурашек. У меня никогда не было мурашек от того, что кто-то классно танцует.

– То есть мурашки – это неотъемлемый критерий для оценки искусства?

– Конечно, они же неспроста.

– А как же тогда живопись? От картин тоже мурашек нет.

– Ну, живопись это другое. Она на другое направлена.

– На что же?

– На глаза.

– Дебильный ответ. А музыка на уши?

– Не только. Музыка ещё и образы рождает. А танцы что дают? Немного физкультуры под музыку с красавчиком?

– Ну так! Вот именно! Искусство-то чем служит, а?

– Как чем? Это как способ самовыражения, созидания.

– Не-е-е, трубач. Вон посмотри на всяких птиц, жуков. Как они самку заманивают? Кто-то поёт, кто-то танцует, кто-то всякие блестяшки собирает, а кто-то просто грызёт друг друга и выживший забирает самку.

– Ты хочешь сказать, что искусство служит для того, чтобы бабу завалить?

– Или пацана.

– Хех, твои слова не лишены смысла.

– Естественно, ведь так оно и есть.

Они говорили и улыбались, забыв о прежней неловкости. Танцовщица не обращала внимания на свой непристойный вид, и трубач смотрел ей только в глаза. Туфля высохла, и девушка сделала в ней пару шагов. Держалось нормально, и «Катя» с благодарным взглядом кивнула Ибрагиму:

– Если хочешь, можешь в баре заказать что угодно. Скажи, что он меня, тебе нальют.

– От тебя – от кого?

– От Вали, – улыбнулась «Катя».

– А я думал, ты – Катя.

– С чего бы вдруг?

– Да так, просто…

– Ладно, расскажешь позже, мне пора.

Валя убежала, цокая каблуками, а Ибрагим, положив эпоксидку обратно в чехол, вышел на поиски Дани. Это оказалось куда проще, чем он думал. Ибрагим нашёл его в одной из кабинок туалета. Его друг лежал в отключке в обнимку с унитазом. Первым делом Ибрагим проверил пульс – сердце бьётся. Пытался растолкать его – без результата. Проверил карманы – мобила на месте, значит остальное, скорее всего, тоже при нём. Телефон включён, но нет сети – чёртов подвал. «Почему он не выходил? Покурить, например, – мелькнула мысль у Ибрагима. – Во дворике-то наверно сеть есть…» Ибрагим взвалил друга на себя и вышел из туалета, провожаемый безразличными взглядами. В зале он нашёл свободный диванчик и аккуратно усадил туда друга, стараясь придать ему не привлекающую внимания позу. И пошёл к бару.

– Дайте, пожалуйста, джин-тоник и стакан воды, я от Вали.

– Да хоть от Жозефины, – сказал строго бармен и сразу же расплылся в улыбке. – Да шучу я, шучу. Сейчас сделаю.

Ибрагим жадными глотками осушил поданный ему джин-тоник и, взяв стакан воды, пошёл к Дане.

– Может, хочешь пить? – спросил он у своего друга, но ответа, само собой, не последовало, и Ибрагим выплеснул весь стакан в лицо. Даня стал бормотать, вяло отмахиваясь.

– Ладно, подумай пока, – сказал Ибрагим и вернулся к бару. – Ещё джин-тоник и воду.

– Вашего друга нехило так жажда мучает, – улыбнулся бармен. – Тяжёлый день?

– Да не, день отличный, и вечер тоже, а вот ночь испорчена.

– Не рановато ли для таких заявок, ещё одиннадцати нет.

– Легче от этого не становится, – сказал Ибрагим, думая о Насте.

Бармен пытался по привычке разговорить клиента, но Ибрагим не вникал в разговор. Музыка заглушала слова бармена, и трубач просто кивал головой из вежливости.

Второй стакан поды подействовал уже лучше, Даня сказал одно чёткое слово – «Зачем», и его движение были живее. Третий стакан был наготове, и Ибрагим тянул свой третий джин-тоник.

– Ну что? – услышал он знакомый женский голос. – Нашёл своего друга или забил и решил набухаться за мой счёт? – Валя села рядом с ним и что-то пальцами показала бармену.

– Нашёл-нашёл, – Ибрагим показал на Даню. – Только толку? Он в нокауте. Не знаю, чем его тут угощали, но явно не джин-тоником.

– Всё возможно. И что ты собрался делать? – спросила Валя, забирая санрайз из рук бармена. – Спасибо…

– Подожду, пока он сможет хоть немного на ногах стоять, и повезу его домой.

– Далеко?

– Далеко. На Ломоносовскую.

– Это разве далеко? Мне в Металлстрой ехать.

– Да отсюда куда ни едь – всё жопа мира. За знакомство или за искусство? – предложил чокнуться Ибрагим.

– За танцы, конечно же.

Они выпили свои напитки, и пошли будить Даню. Вале становилось весело, и она сама хотела облить его из стакана. Ибрагим вовсе не был против, и громко рассмеялся во весь голос, когда Валя умудрилась промахнуться выше голову, облив стену вместо Дани. Вторая попытка оказалась успешной, Даня попытался встать, и это у него почти получилось, но он всё же плюхнулся обратно на диван. Трубач и танцовщица решили дать ему ещё немного времени «на раздумья».

– Давай, потанцуем немного, – предложила Валя.

– Да я не особо танцую.

– Зато я хорошо. Значит оба, в среднем, станцуем нормально.

– Какая-то ты слишком убедительная.

Ибрагим был пьяненький и пародировал виденные им в кино танцы. Вот он двумя пальцами водит перед глазами как в «Криминальном чтиве». Вспомнив «Майора Пэйна», он пытался изобразить танец робота и лунную походку… Валя от души смеялась над его кривляньями.

– Ладно, – с одышкой сказал Ибрагим. – Я больше ничего не знаю. Пошли по последнему кругу.

Джин-тоник, санрайз, вода. Даня смог устоять, опираясь на плечо Ибрагима. Этого было достаточно. Валя вызвала такси, и все они втроём вышли на свежий воздух. Секьюрити сделал бессмысленное замечание Ибрагиму, что тот провёл в клубе намного дольше 10 минут. На что Ибрагим ответил:

– Мне просто повезло, что ты меня не нашёл.

Валя засмеялась и автоматически взяла под руку Ибрагима, но тут же почувствовала, что это было неуместно, и убрала руки.

– А ты говорил, что плохо танцуешь, – сказала Валя, когда они отошли от клуба к месту ожидания такси.

– И где я соврал?

– Нет, в техническом плане ты, конечно, на самом дне. Но у тебя есть душа или сердце. Ты честно танцевал, это главное.

– Честность – это моё всё. Мой дар и моё проклятие.

– Надо будет ещё как-нибудь потанцевать.

– Конечно надо. Обязательно.

Они улыбнулись друг другу, но каждый подумал о разном. Ибрагим своей улыбкой имел в виду: «Ты очень хорошая девчонка, и мне понравилось с тобой проводить время, но у меня есть девушка. Так что прости, но мы никогда больше не станцуем. Конечно, если я вдруг не освобожусь. Но пока таких планов нет…» Валя же вспоминала, как водила его рукой по своей груди и думала: «Я не помню тех ощущений, может надо повторить? Только чтобы он сам гладил меня и не холодной, а горячей, чувственной рукой».

– Прости меня, – пробормотал Даня, висевший на плече Ибрагима.

– О! Он заговорил, – улыбался Ибрагим. – Как быстро растут чужие дети.

– Прости, – повторял Даня. – Я пропустил весь твой концерт.

– Не велика беда. А вот то, что ты пропустил концерт Вали это уже потеря.

Валя с улыбкой ударила Ибрагима ладонью по плечу. Даня что-то бормотал. Ибрагим изображал шутника, а Валя благодарную публику. Время миновало полночь. Приехало такси и понесло их по холодному и влажному асфальту.

– Мы хоть нормально играли? – спросил Ибрагим после долгой паузы.

– Да, сойдёт. Я особо не слушала, – ответила сонным голосом Валя и положила голову на плечо Ибрагима.

– Значит, плохо играли, раз не слушала.

– Нет. Значит, я не слышала, хорошо или плохо.

– Я смотрел, как ты танцуешь. И танцевала ты хорошо… В смысле, ну, для данного стиля, так сказать. А ты даже не слушала, значит, не заинтересовали. Значит – не очень.

– Ой, да чего я там танцевала? Чего там хорошего? Ты-то понятно почему смотрел.

– Я смотрел тебе в глаза, между прочим.

– Да, да, да. И где ты в них танец увидел?

– Это был танец смелости и уверенности.

– Понятно, – засыпая, сказала Валя.

Машина подскочила на какой-то кочке, взбодрив Валю, а Даня начал похрапывать.

– Знаешь, – сказала Валя. – Странно, конечно, это говорить… Не в смысле странно, а скорее банально, что ли… Ты не подумай там ничего лишнего, я – обычный, нормальный человек . Между прочим, закончила Академию Прокуратуры, которая на Владимирской. Мне просто нравится танцевать, с детства танцую. И заработок у меня нормальный, в плане денег, не прокурорский конечно, зато и жизнь другая – свободная и чем-то даже романтичная.

– А я-то что? Даже не думал ничего такого. У всех своя работа. Не все это, конечно, понимают, а жаль.

– Вот именно – жаль, – как-то грустно сказала Валя и вдруг серьёзно взглянула ему в лицо, слегка покраснев, и спросила. – А ты бы стал встречаться с такой девушкой? Ну, как бы ты к этому отнёсся?

– Как бы отнёсся?…

– Да, прикинь, она к тебе подходит и говорит: « Я – стриптизёрша!»

– Но ты же go-go dancer, – улыбнулся Ибрагим.

– Ой, да давай уже вещи своими именами называть. Чтобы ты сказал?

– Я бы сказала: «Какого хера сразу не сказала?»

Валя от этих слов удивилась и даже слегка испугалась. По её виду было заметно, что Ибрагим попал в десяточку.

– Нет… Ну, ладно… По-другому имею в виду, – сбивчиво говорила она. – Вот вы знакомитесь, общаетесь, туда-сюда. «Чем ты занимаешься?», «Я чиню машины, а ты?», «А я танцую стриптиз».

– М-да, – сказал Ибрагим. – Даже звучит нелепо. Тяжёлый вопрос, короче, но однозначно – не надо скрывать. Твой человек тебя поймёт и примет.

– Все только это и говорят – поймёт, да примет. Что-то я не замечаю этого.

– Нет, наверно надо просто быть откровеннее. Не просто «Я – стриптизёрша!» и ждать реакции. А нечто наподобие: «У меня немного противоречивый род деятельности. Не каждый поймёт… и т.д. в этом духе. Чем больше слов, тем понятнее, а чем понятнее, тем… Ну, легче принять, что ли.

– Принять, принять… опять эти слова. Я, честно говоря, не очень люблю слова, а эти тем более. Вообще не люблю говорить. Это всё ты меня заставил.

– Да, конечно, палками принудил.

Ибрагим заметил, что она стала теребить пуговицу его нагрудного кармана и пристально её разглядывать. Он стал бояться, что она поднимет глаза на него и там, в её взгляде, окажется слишком много вопросов, интереса, желаний и просьб. Валин взгляд словно заряжался от этой пуговицы, а Ибрагим, прячась от этого взгляда, стал запоминать номера проезжающих машин, считать фонари и следить за спидометром.

Он как-то стеснялся сказать, что у него есть девушка, ведь это означало бы, что Валя клеила его безответно. А Ибрагим знал о безответности не понаслышке и никому не желал её испытывать. Он даже чувствовал себя немного виноватым из-за того, что не свободен. От волнения ему стало жарко, но он сидел как статуя, боясь расстегнуться, ведь её руки у самой молнии куртки. Или она их уже убрала? Он опустил глаза проверить и тут встретил её утомлённый и просящий взгляд. Валя потянулась к нему целоваться.

– Стой. У меня девушка есть, – сказал Ибрагим, словно выдернул зуб. – Прости.

– А… Ну ладно, – потерялась Валя и села ровно, убрав руки от Ибрагима. – Прости, я не знала.

– Да ничего, ничего.

Немного помолчали, глядя в окна с наигранным интересом.

– А какого хера сразу не сказал? – спародировала Валя недавно сказанную Ибрагимом фразу.

Оба засмеялись, но Ибрагим почувствовал облегчение, а Валя грустно подумала: «Опять ждать, пока кто-то поймёт меня и примет… Да ещё и полюбит… Это слишком». У неё даже глаза намокли, но она была не новичок в этом, и не одной слезинки не сбежало из её глаз, пока она не осталась одна.

Напоследок они обменялись визитками, если что халтуру друг другу подогнать. Ибрагим хотел ей сказать что-то ласковое, но решил, что от этого станет только хуже, и был прав. Поэтому он сдержано попрощался с Валей и вышел из такси с Даней наперевес. Ибрагим тащил друга домой, такси отъезжало, Валя смотрела на уменьшающегося Ибрагима и вздыхала: «Ну почему? Почему кому-то, а не мне? Что со мной не так-то?»

«Реально жаль её, – думал Ибрагим, таща друга к подъезду. – Такая красивая и не дура ни разу, а одинокая. Надеюсь, она не скатится до всяких «лишь бы кто, лишь бы не одна».

Ибрагим нашарил в кармане Дани ключи от домофона и зашёл в подъезд. Он прислонил друга к стене и стал приводить его в чувства.

– Ты уже дома. От порога до кровати хотя бы дойди. Алё! – Ибрагим несильно бил Даню по щекам.

– Да, да. Всё нормально, – отвечал очнувшийся Даня. – Нормально, я почти… Всё, могу. Готов. Ключи помоги достать.

– Уже достал.

– Хорошо. 12 этаж.

Они пошли к лифту. Проезжая 9 этаж, Даня сказал:

– Он подсыпал мне что-то просто.

– Да это понятно. Ты лучше придумай, что Маше будешь говорить.

– Надеюсь, её вообще нет. Хорошо, что фотик забыл.

– Ничего хорошего, я бы за ним приглядел.

– Получше чем за мной, да?

– Он маленький и без ног. С ним проще… Вот и приехали.

Они вышли, и Ибрагим отдал Дане ключи. Тот стал ковыряться ключом в замке. Дверь открылась, в квартире было темно и тихо.

– Может кофейку? – предложил Даня.

Вдруг зажёгся свет, и раздался недовольный голос Маши.

– У-у-у… Я пошёл, – засмеялся Ибрагим. – Не буду вам мешать.

Даня что-то ответил, но Ибрагим уже не слушал и выбежал на лестницу. Он хотел поскорее исчезнуть и не слышать ночных ссор. Не вовремя Маша решила оторваться от диплома и порадовать своего парня. Да я зря она «забыла» его предупредить об этом ради эффекта сюрприза. «Какого хера сразу не сказала?»

Ибрагим написал Насте, что дотащил Даню до дома и уже идёт к метро. Он просил прощения, и Настя прощала. До метро было не близко, поэтому Ибрагим побежал. Морозный зимний воздух обжигал горло. Настроения бегать не было совсем, и Ибрагим прикидывал, сколько будет стоить такси.

Когда Ибрагим добежал до метро, был почти час ночи, и станция закрылась. Тогда он позвонил и заказал машину. Он писал Насте тысячу извинений, она не отвечала, уснула уже наверно. Такси задерживалось, и у Ибрагима разрасталась тревожная мысль, что мосты разведутся раньше, чем приедет машина. Собственно, так и произошло, и когда машина всё-таки приехала, Ибрагим первым делом сказал, садясь внутрь:

– Чего опаздываете? Мы хоть до мостов успеем?

– Постараемся, – ответил красноглазый водитель.

Ибрагим покачал головой и стал наспех пристёгиваться.

– Бесполезно, – сказал таксист. – Не работает ремень. Я закурю, вы не против?

– Если только сигарету.

Водитель сверкнул на него своими рубинами и захотел что-то сказать, но не стал. Ехали молча, только радио тихо пело: «Женское счастье – был бы милый рядом…» Эта песня злила Ибрагима, а часы злили ещё сильнее.

– Бессмысленно! – сказал он. – Всё уже разведено.

– Да? Может, ещё успеем? – спокойно спрашивал шофёр.

– Какое там… Едь сразу на Нарвскую тогда.

– Поехали, не вопрос.

«Эх, подставил Настеньку, – думал трубач. – Обещал пораньше приехать, называется. Вот зачем Даня с этим мудаком пошёл? Хех, интересно всё-таки, как у него вечер прошёл. Надеюсь, он вспомнит, я хоть буду знать, ради чего я пожертвовал ночью в кровати с моей милой. Да-а-а… Если быть честным, я эту Валю прямо в такси и трахнул бы. Хорошая девушка. Интересно с ней поговорили. Не помню, когда у меня с Настей был интересный разговор в последний раз. Кухня – кровать, кровать – кухня. Тут не разговоришься. М-да, наверно она меня любит больше, чем я её. Я вечно пропадаю из дома. Приезжаю поесть да потрахаться. Смотрим ещё всякие сериалы и кино, но это всё ерунда. Хотя вроде бы всё идеально. Делай, что хочешь, а дому тебя ждёт тепло и уют. Не нормально это. Так в гостях обычно – тебя встретят, накормят и развлекут. А дома – это когда ты сам себя кормишь и развлекаешь. Причём во всех смыслах… Комнату-то она за свои деньги снимает… Не знаю, короче, поживём – увидим».

Он достал визитку Вали, повертел её немного в руках и положил обратно в чехол от трубы. Такси неслось по Обводному, и Ибрагим чувствовал, что едет домой. Родная репетиционная точка на цементном заводе. Всё в пыли и грязи; окурки и похабщина на стенах; всякие мутные типы на лестнице; печенье из круглосуточного ларька; старый и протёртый диван; покрытые коврами стены, пол и потолок…

Ключ провернулся в железной двери. Ибрагим зашёл внутрь, сразу включив свет. На диване он увидел спящего Гришу и рассмеялся. Гитарист проснулся и, щурясь от света, усаживался на диване.

– Ну и нахер ты пришёл? – спросил он.

– Спать, – улыбнулся трубач.

– А зачем тебе тогда свет? Не видел, что ли, люди спят.

– Нет. Если бы не включил, лёг бы на тебя.

– Да и всё равно.

– Чего ты не дома то?

Ибрагим поставил кипятиться чайник и достал из кармана печенье. Гриша, не глядя, достал две кружки из коробки для посуды, которая стояла на столе, и стал протирать их от пыли футболкой.

– А что там делать? – ответил вопросом гитарист.

– Спать. Ты же сегодня вообще добытчик. Полторы тысячи сверху поднял.

– Да уж, добытчик… Кстати, она шесть тысяч заплатила, прикинь.

– Да ладно? Чего это так? Когда я ушёл, ты ещё что-то «сыграл»?

– Ничего я не «играл». Ей директор так сказал, мы ему понравились типо. Будем, наверно, скоро опять там играть.

– Ну и отлично. Итого вообще 7500 за вечер. Поделим честно – три мне остальное тебе, раз я тебя кинул.

– Тебе прямо сейчас, что ли, отдать?

– Да нет, когда захочешь.

– М-м… Ну-ну… Чего там с твоим друганом-то?

– Нашёл его, дотащил до дома и опоздал на мосты. А ты-то чего не дома, я спрашиваю?

– Ой, да… Всё равно аппарат хотел сюда привезти.

– Так мы особо ничего не брали. Только провода.

– Ну, не всё же сразу. Сегодня провода, потом колонки.

– Ага, через неделю медиатор.

– Да пусть здесь всё лежит, дома хоть место освободится.

– Потом бы привёз. Тебе до дома было ближе, ты же на Ветеранов живёшь. Я бы тебе помог перетащить всё. Завтра, например. Позвонили бы Толяну вообще. Он приехал бы на машине своей, загрузили бы всё…

– Да чего ты пристал ко мне? Захотел и поехал на точку!

Вскипел чайник, друзья налили по кружечке чая. Гриша насыпал себе четыре ложки сахара и задумчиво размешивал его.

– Тем более там этот принтер, – сказал он печально.

– Какой принтер?

– Разбитый.

– В смысле?

– А… Не важно, не бери в голову. Так что там с твоим друганом-то случилось?

Ибрагим стал рассказывать о своих похождениях. Про клуб, про Валю, про поездку в такси. Достал Валину визитку и продолжал рассказывать. Гриша слушал и улыбался, а сам думал: «Терпит же его Настя. Ненадолго это, эх, ненадолго. Если только он вдруг не успеет высунуть… Со всякими стриптизёршами дружит и верит, что дома его всегда ждут. Ненадолго это всё. Если так и дальше пойдёт… А какой результат? Все мы сами по себе, только музыка нас и связывает. Да и то, крепким ли узлом?… И вообще стоит ли музыка всего этого?…»

Друзья выпили чай и решили немного поиграть на сон грядущий. А где-то на разных концах Санкт-Петербурга одиноко спали тревожным сном две женщины. Но тревоги их были разные.