скачать книгу бесплатно
Чем повеяло в мое лицо, губы, ноздри вместе с теплом из этого жилища? Терпким ароматом свежей хвои и медовым запахом акварельных красок.
«Здесь и должно пахнуть хвоей и медом…» – вспомнил я.
Из не видимых мною комнат навстречу нам в коридор вышла хрупкая, очень стройная женщина лет сорока пяти, с точно такими, как у Ирины – яркие белоснежные белки! – карими глазами и с еще более густой, чем у дочери, лавиной волос, собранной на аккуратной ее голове в тяжелый узел.
Женщина была в зеленом вязаном костюме, сильно приталенном, отделанном черным и делавшем ее еще более миниатюрной. Колье из необработанного янтаря охватывало ее высокую и неожиданно по отношению к лицу старую шею. На пальцах обеих рук блестели серебряные кольца.
– Это моя мама, – сказала Ирина. – Ее зовут Елена Васильевна.
«Ее мать и должна быть такой замечательной женщиной…» – подумал я.
Елена Васильевна долго с нескрываемым любопытством разглядывала меня, изучая мои черты, и промолвила удивленно:
– Где вы так страшно замерзли?
– В саду. У собора.
– У Николы Морского?
– Да.
– Зачем же вы не зашли к нам сразу? Я все время была дома. У нас всегда кто-нибудь есть дома.
Она внимательно наблюдала за тем, как я неловко – руки плохо слушались меня, – снимал куртку, вешал куртку на крючок.
Вдруг она коснулась своими легкими пальцами моего лица.
– Вы – совершенный лед! – в ужасе воскликнула она. – Вас надо немедленно отогревать, иначе вы получите воспаление легких. Ириша, надо сделать молодому человеку горячую ванну!
– Не беспокойтесь! – испугался я. – Мне достаточно отогреть пальцы рук. Они у меня были отморожены.
– Тогда – много горячего чаю! С водкой!
Ирина провела меня в ванную комнату.
И сейчас же она ушла. Мы не сказали друг другу ни одного слова.
Вдруг я увидел свое лицо в настенном зеркале над раковиной умывальника. Я никогда прежде не видел у себя такого страшного лица. От холода оно было черно. Глаза болезненно блестели в глубоких темных впадинах, и под ними серели вздувшиеся мешки.
– Ириша, где у нас водка? – слышал я голос Елены Васильевны. – У нас было четверть бутылки водки. Я хорошо помню.
– Мама, у нас давно нет той водки, – отвечала Ирина.
– Тогда что же у нас есть?
– Не знаю.
– Вино есть?
На натянутой над ванной леске сушилось несколько пар женских капроновых чулок и ночная рубашка. На полочках стояли в фигурных флаконах шампуни, эликсиры, из граненого стакана торчали щетиною вверх разноцветные зубные щетки, рядом лежали зубные пасты в бело-синих тюбиках и расчески для волос.
– А как получилось, что молодой человек так страшно замерз? – доносился издали голос Елены Васильевны.
Я вышел из ванной.
Прислоняясь спиной к стене, Ирина молча ждала меня. Она была в клетчатом домашнем платье. И в этом простом платье она показалась мне еще более прекрасной. И очень близкой. Как бы уже моей. Она была похожа на свою мать и в то же время совсем другая – в ней не было миниатюрности, но все было крупное, красивое, женское. И она очень хорошо стояла, прижавшись к стене затылком и ладонями спрятанных за спиною рук.
– Пойдемте в ту комнату! – сказала она. – Там самое теплое место в нашей квартире.
Мы вошли в небольшую комнату, все стены которой были завешены рисунками и акварелями. В углу поблескивала высокая елка, сочно-зеленая, украшенная сверкающими шарами, серебряным дождем и серпантином.
Ирина придвинула кресло к батарее парового отопления.
– Я принесу чай, – сказала она.
– Посидите со мной, – попросил я.
Как бы не услышав моих слов, она быстро вышла – в дверях мелькнуло краем ее платье, и мне почудилось, что я когда-то уже переживал это мгновенье.
Дверной звонок отзвонил домашний пароль – два длинных, два коротких.
– Лень было ключ достать? – отчитала Ирина кого-то.
– Хочу есть! И спать! – был ответ.
«Ее сестра», – понял я.
Потом я вдруг глубоко провалился в сон и моментально из него вынырнул.
И сразу что-то случилось…
Случилось вот что: в комнату, где я сидел, заглянула девочка-подросток. Некоторое время она удивленно и недобро смотрела на меня, а я смотрел на нее.
– Привет! – сказал я.
Она сердито шмыгнула носом и исчезла.
Ирина принесла чай. В моих руках возникла белая пол-литровая пиала с горячим чаем, в котором было, наверное, полстакана крепленого вина.
И опять я остался в одиночестве.
Она не задерживалась рядом со мной, спешила уйти, я это чувствовал; может быть, она стеснялась меня, может быть, слишком неожиданным оказалось для нее все случившееся сегодня и она еще плохо понимала, что происходит с нею или что уже произошло.
Потом возле меня появилась ее мать и долго непрерывно говорила, то чуть замедляя фразы, то убыстряя их, о том, что ей очень хочется настоящего праздника и такой праздник у них скоро будет – Ирочке сделано предложение, и хотя все это еще держится в тайне, она, как хозяйка дома, надеется, что я тоже буду на свадьбе. И она вдруг спросила, как мое имя-отчество.
Потом я увидел, что сплю и никого со мной нет.
На письменном столе горел ночник в виде маяка.
Я растаял. Я растекся, как огромное теплое море. У меня больше ничего не болело. Только пальцы на руках покалывало нежными мелкими иголочками. Они были единственным, что во мне еще принадлежало тому земному миру, где существовали холод и боль. А все остальное стало бесформенным, безбрежным, призрачным.
Я слышал голоса за стеной.
– Тише, ты разбудишь его!
Это был ее голос. Это она обо мне говорила сестре.
– И пусть! Пусть он уходит! Я не хочу, чтобы он оставался!
Девочке не хотелось, чтобы я спал в ее комнате.
– Настя, замолчи!
Я узнал голос Елены Васильевны.
Снова голос Ирины:
– Ты в состоянии понять, что человек замерз? Как можно выгнать его, глядя на ночь, на улицу на мороз!
Голос сестры:
– Тогда пусть он спит в твоей комнате с тобой!
Опять я куда-то провалился… Но удара не последовало, потому что пропасть была бездонна.
«Эту елку они купили сами, или ее кто-то принес им? – размышлял во мне мой двойник. – Я сплю в ее доме, в котором звучит ее голос. Вот что случилось со мной под Новый год! Кому я это говорю?..»
Белая башня.
Из больших тысячетонных камней.
Поставленные друг на друга гигантские параллелепипеды. И гигантские белые арки.
Такой башни никогда не было в Петербурге.
Такой башни нет в Нью-Йорке и в Берлине.
Такой башни вообще не будет построено на земном шаре.
Но я знаю: это моя башня. В далеких прежних жизнях я возвел ее над планетой, устремив сквозь облака в небо.
Над башней пылают созвездья.
Марш за маршем я поднимаюсь по каменной лестнице.
Сколько ярусов в этой башне? От сознания их количества мне не по себе, и я не смотрю вверх, чтобы не увидеть, на какой высоте я скоро окажусь. Я знаю: мне надо идти вниз, мне надо немедленно повернуть обратно! Чтобы спасти себя! И вместо этого продолжаю подниматься. Какая-то сила довлеет надо мной. Она словно говорит мне: ты ведь и строил ее до звезд. Цель была: достроить до звезд.
Вдруг прямо с лестничной площадки сквозь зияющий пролом я выхожу на тускло освещенную улицу.
Откуда эта улица в небе?
Трамвай, сверкая красным и серебряным, проносится мимо меня.
Я шагаю по трамвайным путям – на мне военно-морская матросская форма: черные брюки, голландка с синим гюйсом, бескозырка с лентами – и вместо продолжения улицы вижу темную забетонированную равнину, совершенно плоскую, вспыхивающую слабыми жемчужными всполохами. Город кончился. Трамвай… Где он? Он был полон людьми. Я успел заметить. Лица изнутри вагонов были прижаты к стеклам, носы расплющены, и глаза широко раскрыты.
Я вглядываюсь в темноту.
В глубине ее вспыхивает солнце и стремительно начинает увеличиваться в размерах.
В несколько мгновений оно превращается в гигантский огненный шар.
Пространство вокруг озаряется мертвым светом.
Ни одного здания. Ни одного дерева. Ни одного человека. Бетонной равнине нет предела.
«Взрыв!» – понимаю я.
И сознаю одновременно, что смотрю на цветной плакат с изображением атомного взрыва и описанием факторов ядерного поражения.
«Я ведь знал, что это свершится!»
Я отворачиваюсь от кипящего огня и бросаюсь назад в город, чтобы оповестить его спящих жителей.
Но вместо того чтобы кричать «Война!» – я кричу:
– Свет! Яркий свет!
Тело мое становится прозрачным.
«Сейчас мне откроется тайна тайн!» – понимаю я.
И вижу ночник и новогоднюю елку, украшенную сверкающими в сумраке шарами.
Глухая тишина.
Сердце мое колотится бешено.
Страх охватывает меня с ног до головы.
Меня знобит.
Я понимаю: у меня сильный жар.
Мне не хватает воздуха, меня подташнивает, и мне мучительно хочется в туалет.
«Надо поскорее уйти отсюда! – лихорадочно соображаю я. – Мне может быть плохо. Мне надо уйти как можно быстрее!»
Я рывком вскочил. В глазах моих потемнело, и несколько секунд я стоял, вцепившись руками в спинку кресла.
