Междумирье

Часы показывали двадцать пять минут первого, а изображение солнца уже вступило в последнюю теть суток – вечер.

Счет шел на минуты. На улице смеркалось. Гул медленно переходил в шепот и прекращался вовсе. Взгляд всех был прикован к распахнутым дверям храма, внутри которого сегодня открылись двери к алтарю. Над ним возвышался величественный витраж Судьбы, мягко смотрящей на весь город, который оставил дела и стекся на холм только ради этого момента.

Настоятель Хох10 вытащил из пол фиолетовой мантии, расшитой золотыми нитками, сверток с печатью и передал своему коллеге в черных одеждах. Тот, подхватив увесистую книгу, удалился к алтарю, на котором стояла Годовая Чаша и горела Вечная Свеча. Положив свиток на специально подготовленную жертвенную тарелку, он открыл писание и установил его на аналой11.

Ровно в половину первого забили куранты, ознаменуя начало праздника и церемонии. В этот же момент дверцы, ведущие к алтарю, плавно закрылись. Народ взорвался криками и аплодисментами. Но и этот акт быстро стих.

Вперед выступил настоятель Бофел12 в белых одеждах.

– Каждый год на наши земли опускается Ночь, даруя благословение всем верующим. Это время, когда мы чтим тех, кого нет с нами, и смотрим в будущее на тех, кто встанет в наши ряды. Никто не оспорит важность детей и их выбора в этом мире. Однако, стоит помнить, что мы все – карты Судьбы. Почтим же тех, кто оказался слеп и сейчас находится за стенами нашего города!

Все замолкли. Тишина длилась пять минут, а затем настоятель Луны вновь взял слово:

– Перед тем, как начать первую часть праздника, я, по обыкновению, зачитаю пророчество, что ниспослала Судьба нам на заканчивающийся год, – он раскрыл сверток и прокашлялся. – «Предстоящий год будет тяжелым, ведь каждый из вас встретится с непониманием и яркой личностной проблемой. Решение не сразу постучится в вашу дверь, но не стоит зацикливаться на его ожидании. Все, что нужно – верить и обращаться внутрь себя. Я есть в каждом, я – есть каждый. Совет, что вам подскажет сердце – мой совет и ему стоит верить, как верите в мою добрую волю.

Многие в этом году получат то, что желали больше всего, однако стоит опасаться обмана. В темных уголках души может затаиться зло, сомнение, что медленно пожрет вас изнутри. Храбро защищайте свою веру, не дайте порче исказить ваши мечты. В противном случае, боль, что принесет вам ваша слабость откликнется многократно и сильно ранит.

Но даже если вы запутались – путь един, и он ведет ко мне. Обратитесь к Судьбе и поймете предначертанное. Все, что ни произошло с вами – ваше бремя, что я возложила на вас. И пронеся его, вы получите искупление и тихий сон в сияющей ночи. Нет того испытания, что вы не смогли бы пройти. И в помощь я всегда пошлю любовь.

Живите счастливо, не оглядываясь на ссоры, потому что любовь – мой высший дар, что помогает вам следовать пути, что я избрала для вас. Угасшие чувства – лишь знак нового витка вашей судьбы, что означает ожидание нового дара.

Верующие, проживите этот год так, как завещано мной и вы не познаете горя в конце своего пути».

Народ взорвался аплодисментами. Ночь была официально начата. Все суетились вокруг и поздравляли друг друга. До нового года оставалось одиннадцать часов, в которые нужно простить обиды своим знакомым и закрыть оставшиеся дела.

***

– Нужны две трещины, – сказала Судьба, беря свою сестру за руку. – Думаю открыть их не будет проблемой.

– Ты знаешь место? – спросила Воля.

– Да, – кивнула та. – Просто одолжи мне свою силу ненадолго.

– Это слишком похоже на сестринскую любовь, – хмыкнула фигура в рыжем балахоне. – Я думала у нас отношения посложнее.

– Не отказывай себе в редком удовольствии и молчи, – погасли черные огни в глазницах Судьбы. Ее сестра повторила за ней.

Сильный порыв ветра обуял их, смешав два балахона. Со стороны казалось, что огромный монстр-скелет с двойным телом призывает силу, способную раскалывать реальности. Где-то на плато вновь открылись трещины сияя черно-рыжим пламенем. Великое древо трещало, словно что-то разрывало его изнутри.

Междумирье накрыла ужасающая буря, норовящая смести любую преграду на своем пути. И на все это великолепие сквозь висящее в воздухе окно смотрела девочка в рыжем сарафане, попивая чай среди картонной мебели.

– Сколько же сил она потеряла, когда не смогла сделать выбор… – тихо прокомментировала она. – И все-таки целая душа не идет ни в какое сравнение с ее осколками. Впрочем, она сама виновата, что не поняла кем ей надо быть.

Тем временем перед двумя сестрами пространство треснуло в первый раз. Буря утихла, но лишь на мгновение, чтобы вернуться с новой силой.

– Вот ведь какой вопрос, – обратилась девочка к картонному брату, изображенному закутанным в коричневые лохмотья. – Неужели, подобрав ее мы с Tempusом приблизили твое пробуждение? Сколько еще ошибок мы совершили? Надеюсь, однажды ты поведаешь мне, Großer Hof.

Она щелкнула пальцами, и картонка осыпалась чистым песком.

Перед сестрами пространство треснуло во второй раз.

– Забирай трещину, и начинаем, – клацнула челюстью Судьба, усаживаясь на свой трон.

***

До нового года оставалось семь часов. В обсерватории НАИ кипела работа. И хотя на небе и были видны лишь самые яркие звезды, их расположение нужно точно нанести на карту и проследить все изменения с прошлыми измерениями.

– Син, отнеси эти расчеты во вторую лабораторию! – скомандовал Сэро.

Мальчик поторопился выполнить указ. Сегодня они управлялись довольно быстро. Но даже так, он уже сильно устал. Именно поэтому он с глубоким уважением относился к настоятелям, которые все двадцать три часа ежегодно стоят на ногах, исполняя сложную миссию.

Он глянул на часы. Настоятель Леф13 уже пять с половиной часов читает молитву, обращенную к Судьбе. Бесполезное действие, но крайне изнурительное. И хотя Синдервилль подвергал сомнению всю веру в целом, его никогда не оставляло желание узнать, что же творится за дверями алтаря.

Настоятель Бездны Нан Звит стоял на коленях перед открытой книгой. Ежегодные тренировки позволяли ему не чувствовать усталости. Более того он уже научился определять время до конца своей части церемонии.

Его губы сами произносили текст, а мысли уже давно были вне этого места. Не сказать, что он свято верил в Судьбу, хотя и не отрицал ее. Ему казалось, что сущность такого масштаба не нуждается в таком строгом церемониале, да и в целом, понимал, что творящееся в этой комнате несколько разочарует народ снаружи.

Чудес, в которые они верили, попросту не существовали. Текст очередного предсказания настоятель Чудес пишет сам в этой самой комнате во второй половине мероприятия. По сути, даже читать молитву совсем необязательно. Но Нан чувствовал себя обязанным, а потому четко исполнял свои обязанности.

В этот самый момент раздался странный звук, будто что-то лопнуло. Настоятель закрыл книгу и поднялся на ноги. Что это могло быть? Сколько лет он читает молитву, никогда ничего подобного не случалось. Он поднял свои глаза на витраж и отшатнулся. Черная трещина рассекла его на две половины. Неприятно. Надо будет сохранить этот факт в тайне. Центральные двери к алтарю откроются только через год, так что большой проблемы нет, но все-равно… Что могло произойти?

Шли часы, а трещина все разрасталась, медленно заменяя сам витраж. Самое необычное было в том, что по ту сторону разлома сидела самая настоящая Судьба. Единственное различие, что смог заметить настоятель – черный рыцарь, что стоял подле нее.

– Как тебя зовут? – спросило божество, подавленного священника.

– Нан, – дрожащим голосом ответил он.

– Миледи, – грозно поправил его рыцарь. – Где твое уважение, смертный?

– Прошу прощения, Миледи, – исправился настоятель.

– Мне казалось, что сейчас ты должен был сжигать пророчество над чашей, или что-то поменялось?

– Вовсе нет, Миледи, – не поднимал головы Нан. – Однако я не знал… И подумать не мог…

– Успокойся, пришло время забрать вас в лучший мир, – тихо сказала Судьба. Настоятель видел ее великолепный облик. Два черных рога так и манили его переступить через грань между реальностями, но что-то мешало. – Еще не время, Нан.

Она оторвала от своего подола большой кусок черной ткани. Ее образ закусил губу, чтобы не дать крику вырваться из груди.

– Сожги эту ткань над чашей, мой верный подданный, – тихо, почти убаюкивающе произносила она. – Пора исполнить предначертанное.

Син, одетый в красивый фиолетовый костюм сопровождал Сэро Монтюсье из обсерватории к храму. До нового года оставалось полтора часа. Этого более, чем достаточно. В руках он держал свернутую звездную карту – главный инструмент в основной части церемонии.

– Меня всегда интересовал вопрос, почему вы верите? – вдруг спросил Син у своего наставника.

– Ты будешь смеяться, – смотря в окно механической кареты, произнес Сэро.

– Нет! Почему вы так решили?

– Потому что я не ученый. Не настоящий. Во мне нет того, что есть у тебя, Син, – его голос срывался. – Я рано потерял родителей, которые для меня казались целым миром. Тогда мне сказали, что такова Судьба. Ее невозможно изменить. И, знаешь, это лучшее утешение, что я мог получить. Случайностей нет. Все закономерно и взаимосвязано. Везде можно заметить присутствие незримой длани Великого Существа.

– Это не делает из вас плохого ученого, – недоумевал Син.

– Я боюсь, понимаешь? – Сэро повернулся к своему ученику, его белый рог был полностью заполнен молочным туманом. – Я боюсь неизвестности. Боюсь неопределенного будущего. Во мне не хватает самого главного, что необходимо ученому. Желания броситься в бездонный омут, чтобы осветить его.

– Бояться неизвестности нормально, разве нет? – резонно заметил подросток.

– Мои исследования направлены на доказательство существования Судьбы. Это «предначертанный» вариант. Другого глава семьи Сайзи не примет. С самого начала сопоставление должности директора Института и настоятеля Некроса было ошибкой. Но теперь никуда от этого не деться. Наука – лишь аспект религии. Она не может ей противоречить. Обе структуры эволюционировали вместе, срастаясь так сильно, что отличить реальность от выдумки сложно.

– Но за пределами города…

– Свобода слова лишь номинальна. Фокононмэй – религиозный центр. Множество стран принимают наши традиции и обряды, – вздохнул Сэро. – Миру пора признать, что он слишком долго видит несопоставимый с реальностью сон.

– Мне кажется, в вас гораздо больше от ученого, чем вы думаете, – улыбнулся Синдервилль.

– Что предначертано – не изменить, вот во что я верю, – сказал ученый и вышел из остановившейся кареты.

Вместе со своим учеником они поднимались в гору, проталкиваясь через вновь собирающийся народ. У лож их встретил настоятели Некроса и Луны.

– Хочу представить вам наиценнейшего сотрудника в моем отделе, – Сэро вновь стал улыбаться, хотя искренности больше не было видно. – Синдервилль. Проявляет усердие и успехи во владении Некроса.

– Я вижу, – кивнул настоятель Луны. – Вы даже доверили ему нести карту. Но я спокоен за ее целостность.

Синдервилль поклонился и протянул ему свиток. Его фиолетовый рог заполнился слабым туманом.

– Кажется тебя что-то беспокоит, – надменно сказал настоятель Некроса. – Поделись.

В его словах не чувствовалось теплоты. Только холодный приказ, которому сложно противиться.

– Мне всего семнадцать, но… я не могу найти для себя доказательств существования Судьбы, – промямлил он, рассматривая камешки на промерзлой земле. – Могли бы вы разрешить досмотреть церемонию до конца? Я знаю, что вторую часть детям видеть не позволено, но все же?

– Если тебе это поможет выбрать путь… – задумался тот. – Декх, подойди.

К ним подошел крупный мужчина с рыжим рогом – настоятель Лихел14, глава семьи Коупрайт.

– Этот мальчик считает, что знание всей церемонии может определить его веру, хотя ему всего семнадцать, – повторил настоятель Некроса.

Грузный и устрашающий мужчина присел перед Синдервиллем, оказавшись до смешного низким и произнес:

– Тебе нельзя пить воду старого года, но если тебе выделят место в ложе, то твое желание осуществимо.

Настоятель Некроса докоснулся до воротника пиджака Сина и на ней возник золотой знак, похожий на букву «Ф», а затем жестом подтолкнул его к ложу семьи Сайзи.

– Благодарю, – поклонился Сэро, но его уже никто не слушал.

Пять настоятелей вошли в храм. До нового года оставалось сорок минут. Пора начинать приготовления.

Настоятель Луны поднялся по левой лестнице на балкон для хора, там развернул карту и шумно выдохнул. Его коллега в фиолетовой робе поднялся по правой лестнице и встал у сложного механизма. В это время внизу в центре зала встал настоятель Чар, а подле него Декх Коупрайт со второй Годовой Чашей в руках.

Сзади, справа от центральных врат алтаря стоял настоятель Чудес.

Ровно в половину двенадцатого началось грандиознейшее представление – церемония наполнения Чаши. Стоящий в центре настоятель Чар развел руки. Его рог засиял чистейшим голубым светом, а вокруг начали летать красивые морозные потоки. Они сталкивались между собой и разлетаясь, формируя ледяные звездочки, что поднимались все выше и выше под самый купол храма, где со скрипом начал двигаться планетарный механизм.

Звезды взлетали на маленькие чаши и оставались там. Так продолжалось, пока все созданные небесные светила не заняли свои места.

– Что они делают? – спросил Артабаль у девушки, что прижалась к нему, наблюдая как настоятель Чар отходит к алтарным вратам.

– Ледяные звезды выставляют соответственно небесной карте, – пояснила она. – Чтобы их наполнила сила грядущего года. Это часть предсказания.

– Ясно, – кивнул парень, особо не вникая в сказанное девушкой. Смотреть на то, как из пола медленно выезжает цилиндрический постамент, на который кладут чашу было гораздо интереснее.

Настоятель Некроса руководствуясь коллегой Луны, начал настраивать механизм. Планетарная система со скрипом пришла в движение, завращав ледяные звезды. Каждый раз, когда новая звезда вставала на свое место, изнутри нее начинал струиться белый свет.

В тот момент, когда все звезды оказались на своих местах, они поднялись со своих чаш, сияя ярче тех, что можно было разглядеть на небе. Шумно вздохнув, настоятель Пироса взмахнул рукой, превратив лед в круглые капли воды.

Сияющие звезды закружились под куполом храма, по одной падая в чашу, пока все не потухли.

До нового года оставалось три минуты. Артабаль посмотрел на девушку рядом, но та покачала головой, указав на то, что чашу берет настоятель Чудес и идет к левой двери.

Солнце на циферблате застыло между вечером и утром, и ровно в 12 часов, зазвонили куранты.

Настоятель Чудес вошел в алтарь через боковую дверь.

– Два! – кричала толпа, считая бой, но он их не слышал. Его взгляд был прикован к ожившему витражу.

– Пей, – сказал ему настоятель в черной робе. – Это обряд.

– Пять! – доносились крики снаружи.

– Я н-не буду! – отшатнулся глава семьи Хикони. – Эт-то неправда!

– Я не верю в судьбу… – тихо сказала Араиэль, уткнувшись в грудь парня рядом, пока толпа кричала «восемь!».

Черный рыцарь резко запрокинул голову настоятелю в желтой робе. Его коллега влил черную жидкость, ему в открытый рот, и отошел к двери с противоположной стороны.

– Делай, что должен, – только и произнес он, выходя под дружный крик «Двенадцать!».

– Новый год наступил! – обратился он к народу. – Давайте же вместе примем прошлый год со всеми его радостями и невзгодами!

Он опрокинул чашу в небольшой источник, что спускался по всему склону горы. Чернота быстро растворилась в быстро бегущей воде, которую взрослые черпали в стаканы и пили.

– Не пей, – Артабаль удержал свою подругу от этого поступка. – Ты же не веришь… Идем со мной?

Он повлек ее за собой в комнату приюта. С этого момента начиналось время взрослых, и дети, не достигшие девятнадцати лет, должны были идти спать. Однако у Артабаля появились другие планы на эту ночь. Он уединился с девушкой в комнате, заперев ее на ключ.

Они спали тихо, но чутко, не отзываясь ни на один стук или зов. Они и не знали, что весь остальной город медленно погружается в хаос.

Центральные двери алтаря распахнулись, явив миру Судьбу. И взрослые, словно по мановению дудки пошли туда.

Страх надвигающейся бури не давал Сину и Ли встать с их Лож. Они смотрели на то, как их родные и близкие люди медленно покидают их, уходя куда-то в разлом, где на троне сидела самая настоящая Судьба.

Ближе к рассвету, когда церемония должна была уже закончиться, народ стал прибывать. Они толпились и толкались за право обрести обещанный идеальный мир.

«Это неправильно. Такого не может быть!» – крутилось в голове Сина. Он чувствовал, что не может больше сопротивляться. Его сознание медленно отступает перед напором неизвестной силы.

– Ара! – донесся знакомый голос. – Ара, постой!

Артабаль бежал за девушкой, которую увлекала толпа, совершенно не обращающая на него никакого внимания. Их лицо покрылось черными трещинами, а зрачки расширились до такой степени, что взглянуть без страха – невозможно. Они тащили ее к источнику, цепляясь за любой свободный клочок ее плоти. Их пальцы лезли ей в рот, не давая ему закрыться, они держали ее веки открытыми, бормоча что-то об обещанном рае. Рае во служении.

Ара! – кричал он, смотря как толпа топит ее, заставляя глотнуть воды. И тут они перестали обращать на нее внимание. Девушка поднялась. Ее рог медленно заполнялся чернотой.

Ара… – он хотел подбежать к ней, но все, что она ему оставила на прощание – легкую улыбку, перед тем, как и самой пойти в храм.

Артабаль бежал за ней, даже не заметив двух детей, отключившихся на ложе. Ноги подкашивались, но он полз. В разлом входили последние взрослые, но он не мог туда пробраться.

Рыцарь в черных доспехах положил костлявую руку на его голову, и сознание покинуло его тело.

***

– Ара, – плакал он. – Почему ты ушла? Зачем?

– Потому что таково было ее предназначение, – мягко произнес незнакомый голос.

Только сейчас Артабаль заметил, что он находится внутри цветущей беседки, где из-под земли просачивается ночь. На троне сидела красивая женщина с рыжими рогами.

– Зуви? – удивился он, поднимаясь на ноги и осматриваясь. Рядом с ним на скамье, обвитой лозой сидели парень и девушка.

– Воля. Я спасла вас, – тихо улыбнулась она. – Вы могли умереть от давления моей сестры. Однако, мне интересно, что вы будете делать дальше?

– В каком смысле? – уточнил Син, поглядывая на молчащую девочку.

– Взрослых больше нет в вашем городе. Я хочу знать, как вы собираетесь жить?

– Отомстить… – подала голос Ли. – Мы захотим отомстить.

– Хватит ли вам смелости? – спросила Воля. – Позволить вымереть целому городу?

– Взрослые из других стран помогут, – резонно заметил Син.

– Взрослые? – взорвался Артабаль. – Ты хочешь, чтобы все повторилось?!

– А что ты предлагаешь, заносчивый мальчишка, – надменно спросила Ли. – Править самим? Как было в той глупой сказке?

– А почему бы и нет? – сгоряча сказал он.

Воля улыбнулась. Она уже знала, о чем говорят дети. Она встала с трона и подошла к ним.

– Я могу помочь, – заговорщически подмигнула она. – Но только лишь усилить ваше решение, дать силу вашему выбору. Отныне вы не будете закованы в рамки предначертанности. Не этого ли вы хотите?

Дети молчали. Они не знали, что ответить. Но желание, что крутилось в их сознании пульсировало и рвалось наружу.

– Мы… согласны, – нарушил молчание Син, зная, что остальные думают о том же. – Помогите нам, госпожа Воля.

– Отныне, я возвращаю себе имя Зуви, – улыбнулась женщина, усаживаясь обратно на трон. Она лгала. Откровенно лгала. Но ей это почему-то нравилось. Нравилось то, как эти дети смотрят на нее, как видят в ней бога. – Ли наречем Хисекой, Сина – Манхар, а Ара – Мангван. Идите же и постройте город детской мечты!

***

За игральным столом сидела девочка в свободном рыжем сарафане с черной оторочкой. В ее угольные длинные волосы была вплетена огненная ленточка, а в гетерохромных глазах читался неподдельный интерес к партии, в которую она играла сама с собой.

– Как прошло? – спросила она у приближающихся Судьбы и Воли. – Кажется, у нас поприбавилось народу.

– Да, теперь у меня более, чем достаточно слуг, господин Сущее, – отозвалась фигура в черном балахоне.

– А что у тебя, Воля?

– Когда эта троица установит новый культ, они сами придут ко мне, – склонила голову в приветствии та. – Кстати, а что это за девочка?

Сущее посмотрел на себя, а затем повалил обоих королей на доске.

– Секрет, – сказал он и исчез в аметистовой дымке.

Ход Времени

Дебют

"Даже сильные мира сего должны нести ответственность за свои поступки"

Tempus

В черно-белом пространстве стоял молодой человек в алом сюртуке и охотничьей двууголке. Сколько раз он уже стоял перед дверью, чья поверхность живет сама по себе? Дверь, что не показывается тем, у кого нет права. Дверь, что не существует, но при этом сама решает, кого пропустить внутрь. Вот и сейчас она с эхом отворяется, показывая белый зал с винтовой лестницей, пропадающей в тумане высоты. Ступив за порог, облик гостя изменился: кожа и мясо растворились, будто их никогда и не было, обнажив серый, испещренный черными трещинками, скелет. Одежда превратилась в плотную бордовую мантию, водопадом стекая с плеч. Гость тут же почувствовал тяжесть и с обреченным видом обратил свои пустые глазницы наверх, пытаясь разглядеть конец пути. По костям черепа слезами потекла кровь, оставляя бурые следы.

Гость начал восхождение. Этот облик – его проклятие, которое вступает в силу только здесь. Неприятные чувства, злость и бессилие, что он обычно таит в себе, выливаются наружу принимая столь уродливую форму. И все же надо продолжать идти. Начало пути уже давно утонуло в плотном море тумана, а конца все еще не было видно. Так и выглядит отчаянье. Бесполезное действие, что не приведет ни к чему. Это шутка самой реальности, которая насмехается над своими гостями. Остановиться здесь. Продолжить восхождение. Развернуться и пойти назад. Любое действие бессмысленно, потому что бесполезно. Вход исчез за завесой тумана, превратив лестницу в бесконечную. И никто не сможет точно сказать, сколько раз за подъем ты наступал на одну и ту же ступень, а если и захочет обхитрить это место, пометив одну из ступеней или повредив ее, то туман все исправит.

Гость посмотрел на свои костлявые руки. Они моментально наполнились кровью, что утекла вниз по белому мрамору лестницы, затерявшись в клубах тумана. Гость обернулся и спустился ниже, посмотреть, как далеко испачкались ступени, но та, что вынырнула из плотной серой стены уже была чистой.

Впрочем, у лестницы не было поручней, а радиус был достаточен, чтобы в центре зияла пропасть. Что будет, если туда прыгнуть? Как выйти из этой шутки? Что делать? Но вопросы остались без ответа. Туман сомкнулся и тут же расступился, обнажая зеленую траву и множество деревьев. Воздух наполнился шелестом листьев и пением птиц. Он пришел.

– Добро пожаловать в Междумирье, – рыцарь в черных латах поклонился, обнажив белый череп. В его глазах играли черные огоньки, а доспех мерцал белой сеткой, похожей на звезды. И все еще гость чувствовал, что что-то в нем не так.

Туман полностью рассеялся, показав уютную беседку, увитую плющом. Внутри расположились два каменных трона, между которыми затесался игральный столик. Над ним парила запечатанная трещина.

– Я не ожидал, что вы придете так рано, – отозвался рыцарь, хотя по его лицу сложно сказать, что он может чего-то «не ожидать». Впрочем, странно называть «лицом» череп, который по определению не может выказывать никаких эмоций.

– А где сестры? – осторожно спросил гость. Он не первый раз говорил в этом облике, но каждый раз для него был мучителен, особенно в начале. Отсутствие языка, легких, горла не мешало воспроизведению звуков, но ощущение при этом складывалось отвратительное. Он явно чувствовал отсутствие плоти, при этом не испытывая никаких проблем в произнесении. И эта неправильность отзывалась тупой болью, которая на удивление быстро проходила, стоило немного разговориться.

– Они заняты, поэтому я и караулю здесь, – отозвался рыцарь, жестом приглашая к столику. Однако заметив, что для гостя нет места, он тут же дотронулся до колонны беседки. Два стоящих друг напротив друга трона словно повинуясь неведомой силе съехались, очертив небольшую дугу и освободив место для третьего, который возник внезапно, словно всегда там и стоял. Шахматная доска на столике тоже преобразилась, предоставив место для третьего игрока, выставив в ряд шестнадцать красных фигур с золотыми цифрами у основания.