Двое суток в Нарве

И всё это – лишь от одного минета.

Я задержала его глубоко, чувствуя, как он пульсирует. Выпустила на долю секунды, наполнив воздух влажным жаром, посмотрела снизу вверх и увидела: он смотрел так, будто в мире не было больше снега, Парижа и даже Лиссы. Были только мы – и этот миг, в котором я диктую правила.

Я знала, как управлять этим моментом. Он принадлежал мне.

Он двигался быстрее, его бёдра толкались вперёд, и его член проникал глубже, наполняя меня полностью. Я ощущала, как он близок. Это возбуждало ещё сильнее, потому что он отдавался мне – полностью, без остатка. И я была готова принять.

– Внутрь? – его голос сорвался, хриплый, затянутый на пределе.

Я подняла взгляд, глядя снизу вверх, задерживая его глаза своими ресницами. Едва заметно кивнула, и этого оказалось достаточно.

Последний толчок – резкий, глубокий, окончательный. И я ощутила, как его сперма тёплой, плотной волной наполняет мой рот. Не просто вкус – ощущение тепла, доверия, отдачи. Я впитывала это, наслаждаясь, как он содрогается, как его живот дёргается в рывках, как из горла вырываются хриплые стоны.

Мой язык мягко обвёл его головку, слизывая остатки, чувствуя, как его тело ещё пульсирует. Я не спешила. Это был мой момент, мой трофей, моя тихая победа. Затем, не отрывая взгляда от его глаз, я проглотила всё – легко, плавно. И сжала его ствол губами ещё раз, медленно отпуская его изо рта.

Он смотрел на меня так, будто не верил, что всё это реально. Дыхание сбивалось, в глазах – смесь благодарности, страсти и удивления.

– Ты… – начал он, но я приложила палец к его губам и усмехнулась.

– Молчи, – прошептала я. – Это был только первый акт.

– Первый акт? – он улыбнулся, наклоняясь ближе. Его губы коснулись моих, медленно, тепло, мягко, как прикосновение шёлка. Его ладонь легла мне на щёку, пальцы скользнули к виску.

– Значит, я полностью прощён? – прошептал он, вглядываясь в меня.

– А разве это непонятно? – я провела пальцами по его щеке, улыбаясь. – Тогда… это была глупость. И ревность. Которую я зачем-то хранила.

Он выдохнул, отводя взгляд, но почти сразу вернулся к моим глазам – и в его улыбке было тепло, спокойствие и нечто новое, более глубокое.

– Я тоже вёл себя тогда по-детски, – признался он. – Но давай оставим прошлое в прошлом.

Я кивнула, и в этой тишине, пронзённой лишь дыханием, он опустил взгляд вниз, к моему телу, и прошептал:

– Тогда… позволь мне закончить массаж.

Его пальцы вновь коснулись моего лона. Лёгкие, почти невесомые движения пробежали по коже, по лобку, лаская едва видимые волоски. Он не спешил – скользил по наружным губкам, замирал на клиторе, а затем ушел ниже, по влажной дорожке к колечку ануса.

Я вздрогнула – это было нежно, деликатно, почти церемониально. Но он будто не заметил. Просто отступил чуть назад и встал возле моих ног.

Я подложила руку под голову, чтобы лучше видеть. Он и вправду вернулся к массажу. Склонился к моим ногам, и теперь всё его внимание было сосредоточено на бёдрах и голенях. Он внял сначала одну ногу, поднял ее и так, держа на весу, его ладони обхватили мою икру, поглаживая вверх и вниз, с лёгким, разогревающим нажимом. Затем точно также и с другой ногой.

Когда его пальцы вновь прошлись по внутренней части бедра, я едва не застонала. Он снова не касался моего лона напрямую, но каждый его жест был как предчувствие. Его ладони нажимали чуть ниже паха, создавая вибрации в точках, где соединяется возбуждение и покой. Он знал, куда давить, где остановиться, где задержать дыхание вместе со мной.

Я наблюдала за ним – за тем, как он сосредоточенно работает с моим телом, будто пишет на нём невидимыми чернилами. Ни одной спешки. Ни одного грубого движения. Это было не просто расслабление – это было возвращение к себе, к телу, к точке, где чувственность остаётся, но не требует немедленной разрядки.

Заканчивая он провёл ладонями вверх – к паху, затем вновь вниз, по внешней линии бедра. Пальцы скользнули к ступням, сжали их нежно, тщательно, будто я – не женщина, а драгоценность.

И в какой-то момент я поймала себя на мысли: вот что я хотела тогда, в Париже. Не внимания. Не ревности. А вот этого – чтобы на меня смотрели как на целую. Чтобы чувствовали меня. Чтобы я могла быть собой, и мне бы этого было достаточно.

Я прикрыла глаза. В этот момент не было ни Лиссы, ни Парижа, ни старых обид. Была только я – нагая, тёплая, открытая. И он – склонившийся над моими ногами, бережный и внимательный. Всё в нём

Покончив с икрами, Нэсс перешёл к ступням. Его пальцы разминали каждый участок, от подушечек до свода стопы. Он скользил вниз, к пятке, и возвращался наверх, уделяя внимание каждому изгибу. Я не могла сдержать улыбку – его сосредоточенность вызывала у меня странное ощущение благодарности и нежности. Он делал это не как любовник, стремящийся к продолжению, а как мужчина, который хотел быть рядом с моим телом, чувствовать его.

Когда массаж закончился, его губы неожиданно коснулись моего большого пальца. Он поцеловал его осторожно, почти с благоговением, затем следующий, беря их в рот и слегка посасывая. Это было неожиданно, нежно и почти глупо. Я тихо рассмеялась.

– Выплюнь, бяка! – смеясь, сказала я, бросив в него лежащую на кровати игрушку и стукнув его по плечу. – Они невкусные!

Он поднял голову, его глаза блеснули. Тот самый взгляд – немного нахальный, чуть дразнящий. Его фирменная полуулыбка появилась на губах.

– Ты вся вкусная, моя обожаемая, – сказал он, проигнорировав мои протесты и продолжая ласки.

Его губы снова прикоснулись к моей стопе, но теперь он не просто забавлялся. Поцелуи стали медленнее, глубже, целенаправленнее. Он поднимался выше, двигаясь не спеша, словно настраиваясь – как художник перед первым мазком на холсте.

Я закрыла глаза. Каждое его прикосновение вызывало во мне дрожь – не бурю, а глубокую, тихую, но настоящую. Его губы оставляли за собой горячий след, будто метили путь, по которому возвращается желание.

Наконец он добрался до моего лона. Я едва сдержала звук, когда он провёл носом вдоль моих губок. Он вдохнул, и моё тело напряглось. Внутри всё подтянулось, замерло, ожидая продолжения.

– Ты божественно пахнешь, – выдохнул он. Эта простая фраза, тихая и почти интимная, пронзила меня сильнее любой похвалы.

И вот он опустился. Его губы коснулись моей промежности мягко, с нажимом, уверенно. Я сжала простыню под пальцами. Это было как электричество. Тёплое, медленное, но очень настоящее. Его язык медленно обводил мои складочки, не торопился, не пропускал ни одного изгиба. Он собирал мою влагу, словно это было что-то ценное, и я чувствовала, как каждый его мазок отзывался у меня в животе, в груди, в пояснице.

Когда он добрался до клитора, он не спешил. Поначалу он едва касался его мягко, будто дразня. Потом – круговыми, настойчивыми движениями. Моё дыхание сбилось. Моё тело покорно впитывало каждое его движение, каждый звук его дыхания, каждый ритм языка.

Я даже не заметила, как начала тихо постанывать – не громко, не нарочито, а в такт его движениям. Мои бёдра подались вперёд сами по себе. Не требуя, а признавая, что всё происходит правильно. Что я – здесь. Что он – со мной. И что все старые чувства, все обиды, все прошлые недосказанности растворились – в поцелуях, в запахе, во вкусе, в медленно пульсирующем центре между моими ногами.

Он знал, что делает. Его язык не просто ласкал – он разговаривал со мной. С каждой моей клеточкой.

Его прикосновения лишали меня самообладания. Мои бёдра непроизвольно тянулись к нему, а из груди вырывались тихие, прерывистые стоны. Я запускала пальцы в его мягкие волосы, наслаждаясь их шелковистой текстурой. Это было не просто приятно – это было волшебно. Его язык находил каждую точку, которая заставляла моё тело содрогаться от удовольствия.

Никто из мужчин или женщин, которые были в моей жизни, не делал куннилингус так, как Нэсс. Возможно, только Макс – наш с Лиссой брат, – мог ласкать меня с такой же нежностью. Хотя на самом деле он не был нашим братом. Макс был сыном второй жены нашего дяди от первого брака, но вырос рядом с нами как старший брат. Мы называли его братом, потому что он стал частью нашей семьи с раннего детства, когда нам было всего по пять лет. Но с возрастом мы осознали, что наши сердца и тела не знают границ. Ни юридических, ни биологических. Ни настоящих.

Когда наше желание проснулось, когда наши чувства и тела перестали скрываться за школьными платьями и молчанием, мы с Лиссой сами пришли к нему. Мы знали, чего хотим. Он был старше нас на десять лет, зрелый и опытный. А мы были двумя юными, неразлучными близняшками, в которых пробудились отнюдь не детские чувства. Мы попросили его научить нас науке удовольствия – не просто ласкам, а пониманию собственного тела. И он стал для нас не просто любовником. Он стал учителем.

Он показал, как прикасаться, не ради обладания, а чтобы услышать. Научил нас принимать себя, свои чувства и тело. Помог пробудить чувственность, которая долго дремала за школьными правилами и страхами.

Пусть кто-то считает это инцестом, но если и было что-то инцестуозное в нашей жизни, то это были мы с Лиссой. Мы – единоутробные сёстры. И мы были друг для друга не просто сёстрами. Мы были возлюбленными. С детства нас тянуло друг к другу, как две половинки одного целого. Мы знали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Никто другой не мог повторить то, как она касалась меня. Мы открывали сексуальность вместе, создавая что-то своё, уникальное, а не подражая другим.

Макс дал нам первые ключи, но настоящими дверями стали мы сами.

А теперь Нэсс. Он не изучал меня, не пытался понять. Он просто знал. Чувствовал меня, будто был сделан из того же материала, что и я. Почти как мы с Лиссой.

Его язык проникал глубже, осторожно раздвигая мои губки, а затем вновь возвращался к клитору, чередуя движения. Он не спешил, он наслаждался каждым моментом, каждым моим вздохом, каждым стоном. Моё тело пульсировало в ответ на его ласки, и я знала, что полностью отдаюсь ему.

Я открыла глаза и посмотрела вниз, видя, как его голова погружалась между моих бёдер, как он был сосредоточен только на мне. Его руки лежали на бёдрах, крепко удерживая их, не давая мне двигаться. Но я и не хотела. Всё, что я могла, – это наслаждаться, поддаваться волнам удовольствия, которые он вызывал.

Его язык скользил по капюшону клитора, чуть приподнимая его, а затем быстро касался самой чувствительной точки. Он замедлялся, дразня меня, а потом снова ускорялся, вызывая во мне смешанные чувства – от нетерпения до полного, всепоглощающего блаженства. Внутри всё горело и сжималось, будто вспыхивал огонь, а волны жара катились от лона вверх по животу, в грудь, в плечи, в горло, превращая меня в пульсирующую точку желания.

Мои бёдра начали подрагивать. Я зарылась пальцами глубже в его волосы, предчувствуя оргазм, чуть потянула их, но он не остановился. Наоборот – это, кажется, только подстегнуло его. Его язык стал двигаться быстрее, интенсивнее, и я уже не могла сдерживаться.

– Чёрт, Нэсс… – прошептала я. Мой голос дрожал.

Он только издал тихий, удовлетворённый звук, продолжая своё дело. Это было как музыка, как симфония, созданная только для меня. Каждый мой стон, каждый вздох – всё это было его наградой, и он, кажется, стремился заставить меня звучать громче.

Моя голова откинулась назад, глаза закрылись, а тело выгнулось дугой. Я чувствовала, как приближаюсь к пику, как всё внутри становится острее, ярче. Моё дыхание стало прерывистым, а бёдра напряглись.

– Да… ещё… – выдохнула я, и это было всё, что я могла сказать, прежде чем моё тело разразилось волной наслаждения.

Это было похоже на цунами, которое невозможно остановить. Моя спина выгнулась дугой, бёдра напряглись, а пальцы вцепились в его волосы, словно это была моя последняя точка опоры в этом водовороте наслаждения. Моё горло выдало глубокий, прерывистый стон, наполнивший комнату.

Я больше не могла контролировать своё тело. Всё внутри меня сжималось, пульсировало, отзываясь на каждое его движение. Его язык всё ещё ласкал мой клитор, медленно, почти лениво, будто наслаждаясь моими реакциями. Это только усиливало мои ощущения. Волна за волной прокатывались по мне, разрывая на части, оставляя лишь дрожь и неконтролируемые стоны.

Из глаз потекли слёзы. Не от боли, не от грусти – это было слишком хорошо, слишком много. Моё тело кричало, а душа… душа плакала, не выдержав этого переполнения. Я слышала собственные стоны, смешанные с тихими всхлипами, но не могла остановиться.

– Да… Нэсс… – простонала я, почти теряя связь с реальностью.

Его руки удерживали мои бёдра, не позволяя мне дёрнуться или убежать от этой сладкой пытки. Он продолжал, губы и язык ласкали меня так искусно, так целенаправленно, что мне казалось – он подчинил себе не только моё тело, но и дыхание, и голос, и волю. Мои ноги сжались вокруг его головы, но он не отступал. Его движения стали ещё увереннее, настойчивее.

Каждая мышца в моём теле напряглась, и кульминация накрыла меня окончательно. Я растворилась в своих ощущениях. Дыхание сбилось, стоны становились тише, но дрожь не отпускала. Всё внутри меня пульсировало, как будто его язык всё ещё шептал мне что-то на неведомом языке наслаждения.

Когда я смогла открыть глаза, его лицо было всё ещё у моего лона. Он поднял голову. Его губы были влажными, а взгляд – спокойным, но горящим страстью. Он смотрел на меня долго, будто впитывал моё лицо, дыхание, каждую дрожащую жилку под кожей.

Я попыталась что-то сказать, но вместо слов из моих губ вырвался ещё один вздох. Я опустила голову назад, закрыв глаза, чувствуя, как всё моё тело медленно расслабляется, будто его язык всё ещё касался меня внутри. Но дрожь – дрожь не проходила. Она жила в ногах, в животе, между грудей, как послесловие.

Я услышала, как воздух снова заполняет лёгкие. Моё сердце стучало глухо, уже спокойнее. Я возвращалась к себе.

– Это было… – начала я, но Нэсс прервал меня, проводя рукой по моему бедру. Его ладонь была тёплой, сильной, уверенной.

– Это было только для тебя, – сказал он тихо, и в этих словах не было ни намёка на шутку. Только правда.

Он поднялся ко мне, и наши губы встретились – не в борьбе, а в принятии. Я впустила его дыхание в себя, словно этим поцелуем мы закрепляли всё, что было между нами. Тепло его языка, мягкость губ, вкус, оставшийся на них от меня – всё это было не просто близостью. Это было слиянием.

Мои руки обвились вокруг его плеч, и я притянула его ближе, желая чувствовать его не только внутри себя, но и кожей, телом, каждой клеточкой. Я чувствовала, как его член прижался к моему бедру – горячий, пульсирующий. Я потянулась рукой вниз, нащупала его, обхватила и, не отводя взгляда, направила к себе. К своему входу. К той точке, где я была открыта только для него.

Он вошёл медленно. Почти торжественно. Его головка мягко раздвинула мои губы, и он начал заполнять меня, сантиметр за сантиметром, не спеша, будто прислушиваясь к моей реакции. Моё тело раскрывалось, как бутон, тянущийся к солнцу. Я вздохнула, выгибаясь навстречу, впуская его всё глубже. Он зарычал, глухо, низко – и это рычание отозвалось у меня между бёдрами.

Его движения сначала были мягкими, глубокими, размеренными. Он выходил почти полностью, а затем медленно входил, словно хотел дать мне возможность прочувствовать каждый изгиб, каждую жилку его плоти. Моё дыхание сбилось, пальцы вцепились в его спину. Я чувствовала, как он давит на меня изнутри, растягивает, наполняет – и как от каждого толчка моё тело становится влажнее, горячее.

Я посмотрела в его глаза – и там увидела не просто желание, а сдерживаемую ярость. Страсть, которую он прятал, чтобы не обрушиться на меня с голодухи. Но я больше не хотела быть хрупкой. Я хотела быть его.

Я сжала его внутри себя, подалась вверх навстречу, выгнулась. Мои глаза горели.

Я приоткрыла губы и прошептала:

– Возьми меня по-настоящему.

Его взгляд вспыхнул. Он наклонился к моему уху, дыхание обжигало:

– Начнём второй раунд?

Я не успела ответить. Его бёдра резко двинулись вперёд, и он вошёл в меня мощно, глубоко, до самого конца. Я вскрикнула не от боли – от изумления. От полноты. Оттого, как жадно он меня взял. Это было всё, чего я хотела.

– Да… – простонала я, чувствуя, как он заполняет меня целиком. Его тепло. Его сила. Его мощь.

Он начал двигаться. Резко, тяжело, уверенно. Каждое его движение было как удар по моей воле. Он вышибал из меня всё – воздух, мысль, границы. Его толчки были точными, целенаправленными, и всё моё тело отзывалось на них, выгибаясь, поднимаясь навстречу, требуя, умоляя: ещё.

Я обвила его ногами, прижала к себе, ещё сильнее. Его руки вцепились в мои бёдра, а затем подняли мои руки и прижали их к кровати, над моей головой. Его ладони были горячими, крепкими, прижимающими меня к матрасу так, будто я могла раствориться, если он отпустит. Но он не отпускал.

Его взгляд был сосредоточенным, голодным. Он двигался всё быстрее, сильнее, глубже. Моё тело сотрясалось под ним, а стоны вырывались всё громче. Я не могла их сдержать – и не хотела. Я была в его власти, и это было божественно.

Он резко выдохнул и отстранился – только на миг, чтобы прошептать:

– Повернись.

Я подчинилась. Медленно, с внутренним восторгом, встала на колени. Его руки легли на мою талию, и в следующую секунду он вошёл в меня сзади – резко, глубоко, одним сильным толчком. Я закричала в подушку не от боли – от невероятной волны удовольствия, что пронеслась по всему телу.

Теперь он брал меня в полную силу. Его движения были звериными, тяжёлыми. Его руки держали меня за талию, а потом скользнули вверх – к груди. Он сжал её обеими руками, а затем одной – потянул за сосок, вызвав новый поток мурашек по коже. Я вздрагивала, стонала, терялась в ощущениях.

Он наклонился, прижался ко мне спиной, поцеловал между лопатками, провёл языком вдоль позвоночника. Его дыхание было тяжёлым, горячим. Он прижимался ко мне всем телом, не отпуская ни на сантиметр.

Я теряла рассудок. Всё пульсировало. Всё внутри было горячим, скользким, голодным. Мои пальцы сжимали простыню, мои бёдра дрожали, мои стоны были беспорядочными. Но ему было мало. Он продолжал – сильнее, быстрее, глубже. Мы двигались как одно целое, как одно существо, как один зверь, как одно бешено бьющееся сердце.

И я понимала, что это не просто физическая близость. Это было слияние душ.

Я была его частью, а он – моей.

Без остатка, без ограничений.

Он снова изменил ритм. Вышел из меня, тяжело дыша. Казалось, он был на грани. Я не успела спросить, что происходит, как он уверенно перевернул меня на спину. Моё тело без сопротивления подчинилось. Я всё ещё дрожала после его яростных толчков. Он поднял мои ноги, обхватил их под коленями и раздвинул. Вглядывался в меня, как в нечто бесценное. Его член снова вошёл в меня легко и точно. Я задохнулась, выгибаясь. Чувствовала, как он заполняет меня, возвращая часть себя.

Моё сознание почти исчезло. Я перестала думать. Только ощущала. Его дыхание срывалось, глаза горели. Он смотрел на меня так, как никто другой – с голодом, восхищением и абсолютной преданностью. Я чувствовала: я принадлежала ему полностью.

Когда он отпустил мои ноги, я обвила ими его бёдра, притягивая ближе. Наши тела слились. Он больше не возвышался надо мной. Почти лежал, касаясь моей груди, лба к лбу, дыхания к дыханию. Его движения стали глубже, точнее. Теперь он входил на всю длину, а я принимала его, впитывала, сжимая внутри себя.

Его ритм слился с моим. Я чувствовала, как волна накатывает внизу живота, у основания позвоночника. Всё моё тело напрягалось, дёргалось в ответ на каждый толчок. Его руки обнимали меня крепко, почти до боли. Моё тело тянулось к нему, дышало им.

– Я не могу… – выдохнула я, едва справляясь с дыханием. Губы дрожали, в груди пылал огонь.

– Давай, моя девочка, – прошептал он, голос тёплый, родной.

Он двигался быстро, жадно. Его движения были полной противоположностью голосу. Он входил в меня не останавливаясь. С каждым толчком уводя в экстаз. Его член скользил внутри меня точно, сильно. Моё тело начинало дрожать, отвечая пульсацией.

Я потеряла контроль. Дыхание, голос, тело – всё сорвалось. Мои ногти вонзились в его спину. Ноги обхватили его крепче. Я выгнулась, чувствуя, как всё внутри вспыхивает. Сначала в животе, затем вверх, к груди, в руки, в голову. Я закричала – не от боли, а от освобождения.

– Нэсс! – сорвалось с губ. Это был не просто крик. Это был пульс, удар сердца.

Я почувствовала, как мышцы моего лона сокращаются, как волна оргазма захватывает всё. Он не останавливался. Его член двигался внутри, вызывая новую вспышку, новую дрожь. Это был не просто оргазм. Это был взрыв. Растворение.

Он стонал. Его дыхание стало рваным. Вонзился в меня глубже – один, второй, третий раз. Замер. Его тело сотрясалось, он толкался до предела, разряжаясь внутри. Горячо. Полно. Сильно.

Я чувствовала его семя. Тёплая тяжесть, пульсация. И… странная нежность.

Он не отстранился. Остался во мне. Лоб коснулся моего, дыхание – короткое, неровное. Мы дрожали вместе. Его руки скользнули вверх, обняли мои плечи. Моё тело ещё долго отзывалось спазмами, и он чувствовал это, замирая внутри.

– Ты невероятна, – прошептал он и коснулся моей щеки губами.

Я не ответила. Только вдохнула и закрыла глаза.

Мы лежали на смятых, влажных простынях, тесно прижавшись друг к другу на узком, но неожиданно уютном диване. Его тело касалось моего, кожа к коже, без малейших промежутков или пауз. Его рука обвивала мою талию, а мои пальцы сами по себе запутались в его мягких, чуть влажных волосах. Он спал. Его лицо было расслабленным, тёплым, почти мальчишеским. Губы слегка приоткрыты, и я чувствовала его ровное, тёплое дыхание на своей шее. Его член всё ещё был во мне, мягкий, но пульсирующий, сохраняя тепло, которое он отдал мне.

Я лежала с закрытыми глазами, но не спала. Между ног ощущалась тяжесть – не боль и не дискомфорт, а скорее чувство наполненности. Его семя внутри меня было тёплым и ощутимым, оно не вытекло, а задержалось, будто моё тело решило: оставить.

Я знала, что утром мне нужно будет принять таблетку. Я не из тех, кто готов к нежеланным последствиям. Всё должно быть под контролем, так было всегда. Но мысль о таблетке казалась скорее оборонительной, чем разумной. Не потому, что я боялась забеременеть, а потому что если не приму её – придётся признать, что я этого хочу или хотя бы допускаю.

А ведь хочу… разве нет?

«А если вдруг?» – мелькнуло тихо, без паники.

«А если да?»

Я почувствовала, как внутри что-то сжалось – не от страха, а от волнения. От того, насколько это возможно, как это близко, как это не кажется катастрофой. И тут же – тепло. Там, внутри. От его семени, от его тела, что всё ещё было во мне, от его руки на талии, от его дыхания, совпадающего с моим. От ощущения, что он не просто пришёл – он остался.

Я вздохнула глубоко и тихо, позволяя себе почувствовать. В животе ощущалась тяжесть, пульсация и остаточная дрожь от оргазма. Я знала, что утром немного вытечет, и чувствовала, как его сперма будет стекать по внутренней стороне бедра. Этот момент будет странным и сладким, почти вызывающим.

«Я всё ещё держу тебя внутри. Даже когда ты спишь», – мелькнуло в голове.

Я вспомнила Макса. Как тогда, в юности, он учил нас с Лиссой. Мы лежали вдвоём, потом втроём, ничего не боялись. Даже тогда не было этого ощущения. А сейчас…

С Нэссом всё было иначе. Не просто ярче, глубже. Теплее, опаснее, реальнее.

Я прижалась к нему сильнее, уткнувшись лбом в его шею. Его кожа была чуть влажной и пахла нами, чем-то интимным и родным. В этом запахе было нечто, вызывающее тепло. Ощущение, что всё в порядке, что я на своём месте.

«Может быть, это не так уж и плохо?»

Мысль не испугала меня, а наоборот, показалась горьковатым шоколадом на кончике языка. Внутри – лёгкий толчок. Предчувствие.

Я вспомнила, как он смотрел на меня перед тем, как войти. Как будто видел меня не только телом, но и глубже, душой. Как он прошептал «моя девочка», как держал, как вошёл, как отдался не в меня, а мне.

Я лежала, чувствуя, как моё тело расслабляется, но внутри всё ещё дрожало. Не от страха, а от того, что всё было правильно. Он всё ещё был во мне, и это было самым правильным ощущением в мире.

Я почувствовала, как его рука слегка сжала мою талию, будто даже во сне он не хотел отпускать. И я не хотела.

Может, утром стоит выпить таблетку. А может, подождать? Может, позволить себе немного помечтать?

Нарва молчала за окном. Город спал. Как и он. Только я ещё не спала, потому что впервые не боялась. Впервые допускала «если».

Я снова вдохнула его запах, прижалась, сжалась и наконец позволила себе провалиться в сон. Не прячась, не убегая, а оставаясь.