Дорога в Париж

– Камера, как и телефон, у тебя, наверное, говно. Но за неимением лучшего, будем работать с тем, что есть.

Анни сглотнула, уже предчувствуя, куда всё идёт. Лисса сместила взгляд чуть вбок, а потом вновь на неё, теперь уже с другим оттенком – деловым.

– Можешь поставить телефон так, чтобы я видела всю комнату? Прямо. Чуть отодвинь подальше. Найди, куда опереть.

Окей… вот и пошло настоящее. Первый шаг в реальность, а не фантазии.

– Секунду… – Анни поднялась, пошарила по комнате и нашла старую стопку книг и картонку, чтобы зафиксировать телефон у стены. Камера дрожала, но в итоге зацепилась – в кадре оказалась комната почти целиком: кровать, шкаф, табурет, кусок окна. Она вернулась в центр.

– Хорошо. А теперь пройдись. От стены к стене. Медленно. Ровно. Как будто ты на кастинге. Спина – прямая. Плечи назад. Подбородок не опускать.

Анни застыла на секунду. Потом, неуверенно:

– Голой? Или в одежде?..

В животе что-то сжалось. Голос её прозвучал слишком тихо, а в ушах отозвался громким эхом. Она сама удивилась, что спросила это так прямо. Раздеваться на камеру – даже перед такой женщиной, как Лисса – было внове.

Лисса фыркнула, не усмехаясь, но будто слегка удивлённая её смелостью.

– Хм. Давай для начала в одежде. А там посмотрим, – сказала она почти равнодушно. Как медик. Как профессионал.

Анни выдохнула, чуть кивнула и сделала шаг. Потом ещё. Плечи – назад. Подбородок – чуть вверх. Спина напряжена. Лопатки словно пытаются прорезать футболку. Шаг. Шаг. На повороте она краем глаза заметила, как Мартин, всё ещё сидящий на кровати, тихо отвернулся к стене, будто телом подыгрывал её уединению, но ухом всё равно был с ними.

Сволочь. Предатель. Но родной. – с нежной досадой подумала она.

– Медленнее. – Лисса в голосе стала строже. – Бёдра мягче. Не раскачивай. Руки вдоль тела. Не сутулься.

Анни старалась. На обратном пути её шаг стал увереннее. Прямая линия. Шаг. Конец. Поворот.

– Ещё раз. Спокойно. Никакой скованности. Ты не школьница. У тебя отличное тело. Не прячь его походкой.

Второй круг дался легче. Внутри уже не колотилось так яростно. Было странное ощущение: я делаю это. Я прохожу кастинг. Я реальная.

Когда она встала в исходную точку, Лисса тихо выдохнула.

– А теперь сними футболку.

Анни резко вдохнула. В груди защемило – не страх, а что-то сродни восторженной дрожи, почти сексуальной. Она перевела дыхание, затем медленно – двумя руками – потянула футболку вверх. Кожа покрылась мурашками, когда ткань соскользнула с живота, рёбер, груди.

Она осталась в одних трусиках. Лисса молча наблюдала.

Сделай сразу. Не тяни.

Анни медленно просунула пальцы под поясок. Потянула вниз. Сняла. Опрокинула ступни, вытянулась, встала ровно. Полностью обнажённая.

На экране – короткое молчание.

Лисса одобрительно хмыкнула:

– Вот так уже лучше. Всё. Иди снова.

Тело дрожало. Не от холода – от осознания. Анни стояла в центре комнаты полностью обнажённой, в неряшливо освещённом кадре телефона, под взглядом женщины, которую знала только по рассказам. Грудь подрагивала на вдохе. Бёдра – чуть напряжены. Пальцы ног сжались от чувства открытости.

Ты уже это делала. С Курай. С Нэссом. И всё было прекрасно. Это – шаг вперёд. Это – просто тело. Моё тело.

Она сделала шаг. Потом ещё. Медленно, как велела Лисса. Подбородок чуть вверх. Спина – ровная. Почти гордая.

Я не иду. Я плыву.

Прошла от стены до стены. На повороте не спешила – пусть Лисса видит, что она не прячется. Пусть знает, что она не боится.

Возвращаясь, поймала краем глаза, как Мартин, всё ещё сидящий у стены, молча наблюдает. Его взгляд был не похотливым, не влюблённым даже – он был восхищённым, внимательным. И от этого по телу пробежали новые мурашки. Он видит.

Закончив проходку, Анни остановилась. Стояла прямо. Руки по швам. Ждала.

– Достаточно, – проговорила она. Голос ровный. Ни осуждения, ни похвалы. Только оценка.На экране Лисса наклонилась вперёд, прищурившись.

Затем, почти не меняя интонации, добавила:

– На экране видно, что ты худенькая. Пропорции хорошие. Но теперь мне интересует физическая форма. Выносливость. Растяжка. Гибкость. Ты что-то делала? Спорт, танцы, йога?

Анни не ответила. Просто шагнула вбок, поставила ногу на край стола – колено вытянуто, носок натянут. И медленно, не сгибая второй ноги, начала опускаться вперёд. Грудь – к бедру, руки – к щиколотке.

Она не смотрела в экран. Она показывала, а не объясняла.

Когда пальцы коснулись пальцев ноги, она замерла в наклоне. Тело вытянуто, кожа натянута. Грудь почти прижата к бедру. Бёдра – плотно сомкнуты. Движение выверено до миллиметра.

Пауза.

Воздух в комнате, казалось, стал плотнее.

С экрана послышалось короткое, глухое:

– Угу.

Лисса откинулась на спинку кресла, вглядываясь в экран. На лице у неё впервые появилась лёгкая, почти незаметная тень одобрения.

– Хорошая растяжка. Не на уровне профессиональной гимнастки, но для девочки с твоим прошлым – весьма. Есть с чем работать. Подтянуть пресс, спину и бедра – и будет то, что нужно. Думаю, Курай с Нэссом не только развратили вас, но и подсознательно подкачали. У них это всё едино: секс, тело, энергия.

Анни медленно выпрямилась, нога мягко соскользнула со стола, и она вновь оказалась на полу, расправив плечи. Тело всё ещё дышало напряжением, но не скованностью – включённостью. Она почувствовала, что снова жива.

– Значит так, – продолжила Лисса, заглядывая куда-то за экран, видимо, в график или мессенджер. – Меня попросили остаться здесь ещё на пару дней для съёмки. Скорее всего, я вернусь в Париж к концу недели. Шесть дней, плюс-минус.

Анни хотела было спросить: что нам делать? Где нам жить? Куда приехать?, но Лисса не дала вставить ни слова:

– Знаю, что у тебя куча вопросов: жильё, адрес, билеты, контактные точки. Всё будет. Но не сейчас. У меня буквально пять минут на душ и макияж перед выездом. Я перезвоню тебе часов через восемь.

Она прищурилась, усмехнулась:

– Тогда я буду уже одетая, бодрая, в кофе и туши. А ты – сонная, с голосом, как у пропитого котёнка, в ночнушке.

Анни чуть приоткрыла рот, собираясь возразить, но промолчала. Сказать, что я сплю в трусиках и футболке? Или что вообще последние дни – голая, в руках Мартина или Курай? Ха. Лучше не надо.

– Окей… до связи, – прошептала она на английском, чуть улыбаясь. – Спасибо… за доверие.

– Это пока не доверие. Это – интерес. А вот доверие ты ещё заслужишь.Лисса кивнула.

Щелчок пальцем по экрану. Камера дрогнула.

– До связи, Зайка.

И экран погас.

В комнате снова стало тихо. Только гудение холодильника, и дыхание Мартина, всё ещё затаившегося в углу. Анни выдохнула – глубоко, как после погружения под воду. Она медленно опустилась на кровать, чувствуя, как напряжение сменяется покалывающей лёгкостью.

Новая жизнь началась. Даже если ты ещё сидишь в старой квартире, в мятой футболке, голая и немного ошеломлённая.

И где-то там, через шесть дней, будет Париж. И Лисса. И неизвестность.

Но сейчас – было чувство. Что она уже принадлежит другому миру.

Я встала с кровати, чувствуя, как воздух в комнате стал особенно прохладным, теперь, когда я снова осталась одна. На кухне всё было привычно: серая раковина, скрипучая дверца шкафа, тёплая кружка. Я взяла пару чашек, грязную тарелку с края стола и понесла их к мойке. Грудь чуть покалывало от того, как прохладный воздух касался кожи. Я была голая, и… мне было спокойно. Наоборот, казалось глупым надевать что-то, если всё равно скоро спать.

А и правда, зачем?

Я включила воду и машинально принялась тереть посуду. В голове тихо и ровно прокручивался наш разговор с Лиссой. Странно. Я ожидала больше напряжения, страха – а осталось только странное послевкусие вызова. Как будто она уже знала, кто я, и просто проверяла, дотянусь ли до нужной планки. Не злая. Не добрая. Просто – резкая, чёткая и ясная.

Я справилась?

Не знаю. Но не упала. И не сдалась.

Я вернулась в комнату. Свет там был тусклый, как будто всё вокруг дремало. А Мартин… всё так же сидел на кровати, уткнувшись в телефон. Он даже не поднял глаз, когда я вошла. А мои трусики и футболка всё ещё лежали на полу – в точности там, где я их бросила перед разговором.

Вот же предатель… – с нежной ухмылкой подумала я. – Опять мне всё тянуть. Сам в угол забился – и тишина.

Я на цыпочках отступила назад, потом вытянула руки вперёд, согнула пальцы в “когти”… и резко прыгнула вперёд, прямо на кровать:

– А-рааааааргххх!

Мартин вздрогнул, телефон чуть не улетел на пол, а я навалилась на него всем телом, впечатывая его в одеяло. Он застонал с преувеличенной мукой, смеясь:

– Ай! Ай! Спасите, меня атакуют голые феи!

– Голые феи, которых ты оставил с ведьмой! – фыркнула я, перекатываясь сверху на него. – Ты видел, какая у неё была ухмылка? А глаза? Я думала, она меня сожрёт. Или завербует в армию сексуальных шпионок.

– Ну, с армией я бы не спорил, – проворчал он, сжимая мою талию. – Но ты справилась. А я… верил в тебя. И… не мешал.

– Ага, не мешал… и бельё моё не поднял. Порядочный наблюдатель, ага.

Мы хохотали, боролись, щекотались, пока…

Тук.

Глухой, угрожающе выразительный стук в стену. Мы замерли, как два школьника, пойманные на шалости. Я прижалась к его груди, еле сдерживая смешок.

– Похоже, бабка снизу опять дома, – прошептала я ему в ухо.

– Или тот мужик с третьего, который уверен, что мы записываем рок-альбом.

Я захихикала, уткнувшись лбом ему в плечо. Мы затихли. Я повернулась к нему спиной, прижимаясь, чувствуя его кожу вдоль своей – в процессе всей этой возни он как-то незаметно умудрился и сам остаться без трусов. Мне было приятно. Тепло. Уютно. Даже прохлада в комнате уже не казалась неприятной.

– Она… – начала я, – Лисса. Она совсем не как Курай. Но… всё равно что-то похожее. Только ледянее. Пронзительнее. Я немного боялась, но…

– Но справилась, – пробормотал он, поглаживая мою талию. – Потому что ты крутая.

– Нет. Потому что у меня не было выхода. И потому что мой герой сидел в углу и делал вид, что его не существует.

Он усмехнулся, поцеловал меня в плечо.

– Я верил. Клянусь. Просто… Я видел, как ты становишься ею. Не мог мешать. Даже дышал тише.

Я улыбнулась. Уткнулась в его руку. Слушала, как он дышит. Тихо. Глубоко. Уже почти во сне.

– Завтра она перезвонит, – прошептала я. – А я буду сонная. В ночнушке.

– Угу… – отозвался он. – Только ты ведь спишь голой.

– Шшш… не выдавай мои секреты.

Он рассмеялся. Потом затих. Я почувствовала, как его дыхание выровнялось.

Вот она. Жизнь. Уже не прежняя. Ещё не новая. Но настоящая.Я ещё немного лежала с открытыми глазами, глядя в темноту.

И я заснула.

Глава 5. Утренняя близость

Я проснулась не от звуков, а от вибрации – она будто проникала сквозь подушку, низким гудением проходила по костям черепа. Телефон дрожал на прикроватной тумбочке, как нервный зверёк, просящий внимания. Я протянула руку вслепую, нащупала его, зацепила пальцами. Глаза не хотели открываться – веки были тяжёлыми, будто изнутри обтянутыми тёплой ватой.

Экран светился мягко, но всё равно ударил по зрачкам.

«Видеозвонок: Lissa»

"Ну конечно. Сеул. У них день. Это у нас… семь утра, а у них около часа или двух."

Я вздохнула и наугад ткнула «принять».

В комнате стояла тишина. Тепло. Воздух чуть прохладный, но плотный от ночного дыхания. Я приподнялась на локте, и покрывало чуть сползло с моего плеча, приоткрыв грудь. Я не стала его поправлять – наоборот, позволила лёгкому утреннему ветерку пробежаться по коже, вызывая приятные мурашки.

Мартин лежал рядом, повернувшись ко мне спиной. Его тело угадывалось под тем же покрывалом, что и моё. Широкая спина, мягко вздымающийся бок, обнажённая икра, чуть торчащая из-под края – всё это казалось знакомым до последнего изгиба, и всё равно вызывало внутри тёплый, притягательный отклик.

Он тёплый. Он рядом. И он мой. Пока – точно мой.

Камера телефона включилась неохотно, изображение дрожало, будто сомневаясь, стоит ли показывать происходящее. На экране появилась Лисса.

Она сидела на веранде, я сразу поняла: вокруг неё расплывались мягкие очертания тонких деревянных перил, позади – зелень, не яркая, а такая, будто впитавшая в себя всё солнце большого города. Где-то вдалеке – силуэты домов, размытые, как акварель. Солнце било сбоку, обрисовывая её плечо золотистым контуром.

Лисса была одета так, будто случайно идеально: белая лёгкая блуза с приспущенным плечом, обтягивающие штаны с узким поясом, очки с тонкой золотой оправой. Волосы собраны вверх, небрежно, но по-студийному. В одной руке – большая белая кружка, от которой ещё поднимался пар.

Она увидела меня – точнее, камеру, передающую меня до середины груди, размыто, в плохом утреннем фокусе. Я знала, что выгляжу не так, как обычно, но в этом была своя прелесть. Лицо – мятое, но живое, волосы – спутанные, как будто я только что проснулась в объятиях любимого человека.

Я позволила себе на мгновение задержаться на воспоминаниях о том, как мы засыпали вместе, как тепло его тела переплеталось с моим, и как каждое прикосновение казалось особенным. В этом утреннем свете, в этой полудрёме было что-то особенно интимное и близкое.

– Доброе утро, Зайка, – сказала она, и даже сквозь экран было понятно, как прищурились её глаза. – Ты прямо с картинки: обнажённая, растрёпанная и будто не знаешь, кто я. Но знаешь, в этом есть своя прелесть.

Я улыбнулась, чувствуя, как внутри просыпается что-то тёплое и игривое. В её голосе было столько знакомой нежности, что мне сразу стало тепло и уютно.

– Привет, Лисса, – ответила я, стараясь звучать бодро, несмотря на всё ещё вялое состояние. – Как ты?

Лисса засмеялась, и её смех был таким же тёплым, как утренний ветерок, который пробегал по моей коже.

– Я в порядке, зайка. Но, судя по твоему виду, у тебя всё немного иначе, – сказала она, лукаво прищурившись.

Я пожала плечами, стараясь не выдавать своего смущения.

– Просто ещё не проснулась до конца, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал беспечно.

Лисса улыбнулась шире, и я заметила, как её взгляд скользнул по моей груди.

Внезапно солнечные зайчики, пробившиеся сквозь занавески, начали играть на моей коже. Я почувствовала, как они ласкают мои соски, делая их твёрдыми. Внизу живота начало приятно тянуть, и я поняла, что начинаю просыпаться окончательно.

Ветер нежно касался моей кожи, создавая лёгкую прохладу, но это лишь усиливало ощущение пробуждения. Я почувствовала, как между ног становится немного влажно, и мои губки словно раскрылись навстречу этому утреннему свету.

Я посмотрела на Мартина, всё ещё лежащего рядом. Его дыхание было ровным и спокойным, он не знал, что в этот момент со мной происходило.

– Как там у вас в Сеуле? – спросила я, стараясь отвлечься от своих мыслей.

Лисса чуть поправила очки на переносице, сделала глоток кофе и, не меняя полуулыбки, заговорила так, будто мы просто продолжали недавний разговор – хотя говорили-то мы вчера глубоко за полночь.

– Все хорошо. Теперь по нашим делам. У меня было время подумать, – начала она. Голос – спокойный, размеренный, как у человека, который выспался, привёл себя в порядок, отсмотрел десятки кадров на съёмке и уже сделал несколько звонков в агентство. – Так вот. Оптимальный вариант – прилёт через три-четыре дня. Послезавтра – слишком резко. Надо, чтобы вы успели хотя бы морально собраться. И собрать чемодан, в конце концов.

Я кивнула, пытаясь удержать внимание. Внутри всё будто растягивалось в медленной спирали. Рука Мартина всё ещё была на моей спине. Но теперь она двигалась. Осмысленно. Медленно. Не так, как утром лениво поглаживают любимую. А как прикасаются, когда уже знают, чего хотят.

«Он проснулся», – мелькнула у меня мысль. Я чувствовала, как его дыхание становится глубже. Его рука скользила по моей спине, спускаясь ниже. Кожа вспыхивала от каждого касания, словно огонь разгорался внутри меня.

Я внутренне возбуждалась, чувствуя, как между ног становится влажно. Соски начинали твердеть, и я не могла сдержать лёгкую дрожь. «Не сейчас, не сейчас», – повторяла я про себя, стараясь сосредоточиться на словах Лиссы.

– Я уточню у агентства, – продолжала Лисса, поставив кружку и скрестив ноги, – но скорее всего я буду в Париже к субботе. Если прилетите раньше, то вас встретят. Далее подумаем что дальше – хостел или маленькая съёмная квартира. Не пугайтесь, это временно. Всё зависит от того, когда мы встретимся.

Я пыталась сосредоточиться на её словах, но её голос уже звучал как будто издалека. Мартин продолжал свои прикосновения, и я чувствовала, как мои мысли начинают путаться. «Я не должна поддаваться», – уговаривала я себя, но тело уже откликалось на его ласки.

«Что я делаю? Это неправильно», – промелькнуло в голове. Но я не могла остановиться. Чувства переполняли меня, и я теряла контроль. Мартин продолжал свои движения, и я почувствовала, как он приподнимается. Его рука скользнула по моему бедру, и я не смогла сдержать тихий стон.

Я сделала вид, что поудобнее устраиваюсь, и слегка раздвинула ноги. Для него. Чтобы он мог…

"Чтобы он мог коснуться лепестков, как ты это называешь, девочка,"– вспомнила я шепот Курай.

Его пальцы нашли то, что искали.

"Он провела ими по самому краю, сначала едва касаясь, будто пробуя, можно ли сейчас. А потом осторожно, медленно скользнула глубже, туда, где уже было тепло, влажно и нетерпеливо."

Я слегка дернулась, но выдохнула носом, делая вид, что просто двигаюсь, чтобы сменить позу. Голова слегка кружилась. Пульс бился внизу живота. На экране – Лисса, не отрывая взгляда, сосредоточенно продолжала:

– Вам нужно будет прислать мне всё: паспорта, фото в анфас и профиль, без макияжа. Также – точные параметры. Рост, вес, грудь, талия, бёдра. Размер ноги, головы, шеи. У Мартина тоже, если он собирается с тобой.

Я старалась дышать ровно, но каждая её фраза будто проходила через моё тело, обостряя ощущения.

"Пальцы Мартина не остановились. Они кружили, исследовали, иногда замирали на самых чувствительных точках, а потом продолжали – медленно, с нарастающей уверенностью. Тело отзывалось быстрее, чем я ожидала: соски затвердели, дыхание стало прерывистым, бедра невольно подались навстречу."

– Ты всё записала, Анни?

Я кивнула. Губы были приоткрыты, язык казался суше обычного. Я слегка облизнула их:

– Да… записала. Всё, Лисса.

А на самом деле я была уже далека от разговора. Ладонь Мартина скользнула по моему бедру – медленно, почти лениво, как будто он нащупывал путь в полусне, но я вздрогнула, будто огонь прошёл под кожей. Тихий стон сорвался прежде, чем я успела его сдержать. Пальцы продолжали своё путешествие, осторожные и уверенные, как будто он читал меня вслепую, но точно знал, где найти слабое место. Тепло разливалось по телу медленно, но неумолимо, как вино, наполняющее сосуд.

Когда он коснулся моих лепестков – лёгким, еле уловимым прикосновением, как будто проверял, примет ли его моя плоть, – я напряглась и одновременно разомкнулась, как цветок под солнечным светом. Его пальцы ласкали меня мягко, кругами, чуть касаясь, но достаточно, чтобы каждая волна отдавалась внутри. Я начала двигаться навстречу, медленно, сдержанно, но уже не в силах оставаться в покое.

На экране передо мной – Лисса, её голос в звучал чётко, слишком буднично, слишком не в унисон с тем, что происходило между моих ног. Я старалась слушать, кивать, отвечать, делать вид, что сосредоточена. Но слова теряли смысл, таяли. Только пульс, дыхание, движение его пальцев.

"Что я делаю? Как я могу это скрывать? Почему это так чертовски… сладко?"

Его рука будто изучала меня. Пальцы скользнули ниже, прочерчивая по складочкам невидимые узоры, как будто он хотел выучить их наизусть. Я вся стала уязвимостью. Каждое прикосновение было открытием, словно он впервые коснулся меня – и впервые снова. Я задыхалась. Стоны стали чаще, приглушённые, но я не знала, слышит ли она. И если слышит – почему молчит?

Его движения замедлились, стали осторожнее, намереннее. Он знал, что делает. Каждый круг, каждый нажим заставлял меня сжиматься и дрожать. Волны желания поднимались одна за другой, всё плотнее, всё сильнее. Я чувствовала, как мои мышцы отзываются на каждый жест. Кожа горела, соски сводило, дыхание сбивалось.

"Боже, это слишком. Я не могу… но и остановиться не хочу."

Он коснулся клитора, сначала как бы случайно, потом смелее. Я тихо всхлипывала, сгибаясь и размыкаясь, чувствуя, как внутри всё сжимается в нетерпеливый, плотный узел. Я пыталась подстроиться под его ритм, двигалась навстречу, ловила движение – будто вся я превратилась в музыку его ладони.

"О, Мартин… что ты со мной делаешь."

Сердце било слишком громко, чтобы слышать что-либо, кроме себя.

Лисса наконец заметила движение в кадре и тихо рассмеялась:

– Понятно, – произнесла она, складывая руки на столике рядом. – Вы нетерпеливые зайки. Даже завидно. Но вообще утренние ласки следует начинать не с низа, а сверху.

Её голос стал чуть мягче, чуть поучительнее – как у той самой учительницы, которая ведёт тебя за руку, чтобы ты не сбился.

– Жалею, что у тебя дурацкая камера. Я бы с удовольствием рассмотрела всё в подробностях, – добавила она с лёгкой досадой, наклонившись к экрану.

Я почувствовала, как внутри меня что-то щёлкнуло: ох, опять я нарвалась на ещё одну учительницу… Но если уж сестры-близняшки Курай и Лиссы разделяют манеру вести уроки – ничего удивительного.

Я подёрнула плечом и решила, что нечего стесняться:

– Я могу поставить телефон рядом на полку, – сказала я, убирая руку Мартина от своей промежности и вставая. – Тогда ты сможешь разглядеть всё внимательно.

Лисса рассмеялась, это был звонкий, искрящийся смех:

– Не откажусь, – заявила она, и я услышала в тоне не только шутку, но и искренний интерес.

Подойдя к шкафчику у кровати, я сняла его небольшую подставку, поставила телефон стоймя, так, чтобы в кадр попала вся кровать. Мартин всё это время смотрел на меня из-за спины, чуть покраснев, но не отступал – видимо, ему было приятно, что я открылась перед Лиссой так бескомпромиссно.

Я вернулась рядом и села на край кровати, готовая продолжить ласки и готовиться к полёту – уже настоящему, не этому эфемерному. Без стыда, но с любопытством – каким и должна быть жизнь, когда ты знаешь: теперь тебя видят не только камерой телефона, но и мыслями тех, кто ждёт тебя дальше.

– Знаешь, – произнесла я, медленно поворачиваясь к камере, – а ведь ты можешь видеть гораздо больше, чем просто моё тело.

Лисса приподняла бровь, явно заинтересовавшись: – Что ты имеешь в виду?

– Ты можешь видеть мои мысли, – продолжила я, касаясь своих губ, – мои чувства. Как я наслаждаюсь каждым моментом, каждым прикосновением.

Её глаза блеснули:

– Это действительно так?

Я кивнула, ощущая, как внутри меня нарастает напряжение:

– Да, Лисса. Ты можешь видеть всё это.

Мартин, наблюдая за этим, приблизился ко мне и начал медленно ласкать мои плечи, спускаясь ниже. Я не сопротивлялась, полностью отдаваясь этому моменту.

Лисса, не отрываясь от экрана, наблюдала за нами, её глаза горели желанием и восхищением.

Я ложусь на спину, раскинув руки, словно подставляя себя под солнечный свет и чужие взгляды. Камера на полке – немое свидетельство, включённое око. Лисса улыбается на экране, и её голос – ироничный, тёплый – касается меня:

– Привет, Мартин. Покажи, чему тебя научили мои сестра и Нэсс. Как ты умеешь ласкать свою партнёршу?

Он не отвечает словами – он отвечает губами. Они медленно проходят по моей щеке, к уголку рта, скользят к скулам. Как будто он пишет на мне признание в любви. И я слышу собственный стон – тихий, не сдержанный. Он шёл не из горла, а откуда-то глубже – из той самой точки, что пульсирует между ног с первого же прикосновения.

Мои бёдра слегка приподнимаются, инстинктивно раскрываясь – приглашая его лечь между ними, в моё тепло, туда, где всё трепещет.Я не боюсь камеры. Я даже не играю равнодушие – я действительно свободна. Я больше не прячусь. Быть желанной, быть желающей – это часть меня, открытая с тех пор, как Нэсс и Курай сорвали с меня кокон ложной скромности.

Рука Мартина скользит с моего лица на шею. Пальцы будто рисуют по коже что-то сакральное. Я выгибаюсь, не открывая глаз. Его губы движутся к ключице, затем ниже, к груди, к соскам, напрягшимся и пульсирующим, словно зовущим.

Не от боли – от вспышки. Он мягко втягивает сосок в рот, посасывает, проводит языком по краю ареолы. Моя спина выгибается в ответ, будто его губы подключены к центру моего таза.Когда он ловит один из них губами – я вскрикиваю.