Сказззки

– Тогда я знаю это место! Забирайтесь мне на спину, я вас мигом домчу!

Залез Ваня на зверя, кота за пазуху засунул, пса в охапку схватил, волкодлаку бока ногами сдавил – сидит ни жив ни мёртв.

– Готов ли? – спрашивает волкодлак.

– Готов, – ответил Иван, хоть и страшно ему до смерточки.

Помчался волкодлак: синие леса мимо глаз пропускает, озера хвостом заметает. Ваня не успел дух перевести, как остановился необычный скакун:

– Слезай, приехали!

– Вот он, край света! – с восхищением протянул Иван.

Вокруг, действительно, красота была необычайная: цветы, каких он сроду не видел, огромные, благоуханные, дикие животные ходили и играли, не пуганные человеком, серебряными струями журчал ручей, ниспадавший по живописным камням, создавая водяную завесу, порхали птицы и бабочки, на небе сияло солнце и виднелся лик луны. В центре долины лежало огромное белое облако. Ваня прокашлялся и подошёл поближе:

– Государыня змея, восстань-пробудись, не прогневайся! – голос предательски дрожал.

Он позвал змею второй раз, третий – безрезультатно.

– Ваня, – позвал его кот. – Так ты её не разбудишь. Тебе надо найти то, что ты потерял.

– А что это? – с недоумением спросил парень.

– Про то ты знаешь, не я! – кот пожал мохнатыми плечами.

– В суме посмотри! – тявкнул Буян.

– Чего смотреть-то? Я и так знаю, что в ней – махнул рукой Иван.

– Посмотри! – хором сказали кот, пёс и волкодлак.

Ваня глянул на них, развязал суму и начал в ней рыться:

– Это припасы, это вода, это одёжа, это… – и замолчал. – А это что такое??

Рука его нащупала продолговатую длинную трубочку.

– Дудочка моя! – воскликнул он и вытащил дудочку из ракиты. – Как же так? Её Андрей сломал!

– А ты? – спросил волкодлак.

– А я щепки подобрал, в узелок связал, да и забыл!

– Вот и нашёл то, что потерял! – воскликнул Белоус.

– Ваня, играй! – сказали животные хором.

Парень поднёс дудочку к губам и заиграл нежную, грустную мелодию. При первых же звуках облако дрогнуло, шевельнулось, и перед путниками медленно выросла исполинская белая змея с золотыми глазами.

– Кто вы такие, что поссссмели мой покой нарушить?! – грозно прошипела она.

– Это я, Матушка Змея, Иван-Бедован, пришёл у тебя совета просить! – отчаянно воскликнул парень.

– Ссссмертный?! – раздвоенный язык пробежал по узким губам. – Погибели ищеешшшь?

– Нет, царица всех змей, ты воплощение вещей силы и мудрости, не прогневайся! Дай совет, как мне судьбу свою изменить!

– Человечишшшко! – прошипела Змея, медленно опустила плоскую голову к замершему парню и внимательно посмотрела ему в глаза узкими вертикальными зрачками.

– Иван-Бедован, говоришшшь?

– Да, Матушка Змея.

– Давно у меня совета никто не спрашивал, давно. Забыл про меня род человеческий. Спасибо, ты пришёл, песенкой потешил, – Змея неторопливо распрямилась. – Доля и Недоля, небесные пряхи, прядут нити судьбы. Тебе, смертный, надо перевязать свою нить от Недоли к Доле, – сказав это, Змея стала медленно опускаться.

– Матушка Белая Змея, – торопливо воскликнул парень. – А где искать их??

– На краю света, где небо сходится с землёй, – продолжала оседать Змея.

– То есть туточки?

– Да…

– Матушка Белая Змея! – крикнул Иван.

– Ну, что ещё? – уже недовольно прошипела она.

– Как волкодлаку человеком стать? Его колдун обратил!

– Накорми его освящённой или благословлённой едой, и он вновь человеком станет. А сейчас поиграй мне, смертный Иван, устала я… – Змея улеглась, скрутившись в большой белый клубок.

Ваня выполнил просьбу царицы змей, сыграл ей мелодию напевную, колыбельную.

– Спасибо тебе, дудочка милая! – сказал радостно. – Теперь надо Долю и Недолю найти, ещё одна задача!

– Не надо их искать, я знаю, где они, – заявил волкодлак.

– Знаешь?? – не поверил парень.

– Ну, вернее, слышу, – смутился зверь. – Они прядут нити, а я слышу, как веретёна жужжат. Иди за мной, Ваня!

Привёл волкодлак парня к самому краю неба и земли, а там две сестры из кудели нити прядут. Всё-то у них одинаковое: веретёна, прялки, пряжа – только у одной течёт нить тонкая, гладкая, золотая, а у другой из-под пальцев выходит кудлатая, корявая, непрочная. Первая сестра – красавица, опрятная, улыбчивая, добрая, вторая же – неряха, угрюмая и ленивая. А нитей тянется с их веретён великое множество, тысячи тысяч!

– Как же я свою найду? – расстроился парень.– Вон их сколько, и не сосчитать! Ох, матушка родимая, видно, ничего у меня не получится, крепко Недоля повязала твоего сына, стреножила по ногам и рукам…

Вздохнул Иван, непрошеную слезу утёр кулаком:

– Ну, хоть узнали, как тебе помочь, волкодлак. Не зазря ты нас сюда принёс.

– Ваня, смотри! – волк мотнул головой. – Кто это??

Перед ними плыл зыбкий женский силуэт, в котором парень узнал свою мать.

– Эх, Ванюша, что ж ты робкий у меня какой? – покачала она головой. – Верно тебе Белоус говорит: побойчее надо быть, посмелее! Смотри, вот твоя нить! – указала пальцем.

Ваня пригляделся: и действительно, это его судьба, корявая, нескладная, невзрачная! Всё рассмотрел, каждое событие, каждый свой поступок.

– И как я мог не узнать? – удивился. – Мою нить ни с чьей другой и спутать нельзя! Вот я дурак! – даже засмеялся от радости. – Матушка, спасибо тебе! – но силуэт уже растаял, как дым.

– Теперь надо придумать, как Долю и Недолю отвлечь, не разрешат ведь они мне просто-запросто судьбу свою изменить!

– Это мы тебе поможем, Ваня, – заявили Буян и Белоус. – Мы у них нити перепутаем, а пока они их распутывать будут – тебе и карты в руки!

– Я за Долю возьмусь, – сказал Буян.

– А я Недоле мешать буду! – добавил Белоус. – Ты только не зевай, Ваня! Помни: нырок, кувырок, удар…

– Аплодисменты, – подытожил Иван. – Ладушки, вперёд, друзья!

Всё удалось друзьям: кот и пёс бегали, как дурные, нити путали, сёстры за голову хватались, бежали то в одну сторону, то в другую, Ваня времени даром не терял, мигом нить свою корявую от веретена Недоли отцепил, к веретену Доли привязал. Волкодлак за кустами прятался, переживал.

Запыхались все: и человек, и животные, и небесные пряхи – но, наконец, порядок был восстановлен, воцарились тишина и покой, прерываемые жужжанием веретена.

– Что теперь? – спросил волкодлак.

– Теперь домой! Тебя выручать, себе помогать! Белоус, ты с нами или к Яге направишься?

– Я с вами, – мяукнул кот. – Очень уж любопытно, чем дело закончится!

Сели на волкодлака и помчались, как вихрь небесный, и даже быстрее. Только леса, реки да поля внизу мелькали и ветер в ушах свистел. В мгновение ока домчались до Ваниного дома.

– Ваня, помни: побеждает тот, кто быстрее да умнее! – строго сказал Белоус.

– И ловчее! – тявкнул пёс.

– Иди уже, – поддакнул волкодлак.

Иван выдохнул, на друзей оглянулся, ворота открыл и ступил на родимый двор. Ничего не изменилось, всё было таким, как и прежде. Он рот открыл братьев позвать, как из хлева вышла Настя с полным ведёрком парного молока.

– Ванечка! – взвизгнула от радости, руками всплеснула, подбежала, на грудь кинулась. – Живой, целёхонький!

– Живой, Настенька! Ничего со мной не сделалось!

– А судьбу свою поменял? – жадно спросила она.

– Поменял, сестрица, на самом краю света был, у Белой Змеи совета спрашивал, нить свою от Недоли к Доле перевязывал.

– Ой, как интересно! – девушка прижала ладони к щекам. – Потом всё-всё расскажешь, а я побегла, некогда мне, дел много. Невестка старшая, Марфа, ух, какая злющая! – тихонько сказала она. – Ты, Ванечка, пока в избу заходи, за стол садись, я тебя сейчас накормлю! – повернулась убежать, но Ваня её за руку поймал:

– Настя, погоди, нет ли в доме еды какой освящённой или благословлённой? Хоть кусочек маленький?

– Кулич вроде с Пасхи остался, а зачем тебе? – удивилась Настя.

– Не мне, другу моему, из беды его вызволить!

– Поняла, сейчас принесу!

Да не успела Настенька уйти – на крыльцо вышла Марфа, увидела их и как начала кричать-верещать:

– Люди добрые, да что ж это творится?! Не успел прощелыга домой вернуться, под отчий кров ступить, как тут же с женой брата миловаться начал! Ах ты, дрянь, змеюка подколодная, иди в дом! – это она Насте крикнула.

Настенька руку у Вани вырвала, всхлипнула и побежала в избу.

– А ты, душа пропащая, что ж ты обратно-то явился, гляделки свои бесстыжие выпучил?? Ни зверь лесной, ни человек лихой на тебя не позарился! Чёрт бы твою душу прибрал, всем легче бы стало!

На вопли жены Андрей выскочил, а с ним и Гордей рядом. На Ивана уставились с удивлением.

– Гля-ко, Гордей, явился не запылился! И суму краденую приволок! – хмыкнул Андрей.

– Ну, получишь ты у меня, будешь знать, как с моей женой якшаться! – с угрозой сказал Гордей и пошёл к Ване.

Тот суму с плеча скинул и стоял твёрдо.

– Ах ты, щень подзаборная! – замахнулся Гордей и… неожиданно оказался на земле ничком.

Удивился, взметнулся, набросился на Ивана и… получил по первое число. Упал на колени, за живот схватился, жалобно крикнул:

– Андрей!

А тот уж, как бык разъярённый, к Ивану побежал, злоба ему глаза застит, думать не даёт. Ну, Ваня силушку его богатырскую в забор и направил. Приложился брат головушкой крепко, охнул, на землю сполз. Сидит, на Ивана смотрит, недоумевает. Андрей рядом охает.

– Ну, вот что, братья мои разлюбезные! И ты, невестка старшая! – строго сказал Иван.

А Марфа в крыльцо вжалась, побелела вся, дрожит и молчит, слава Богу.

– Руки распускать вам никто воли не давал! Только посмейте малого да слабого тронуть – мигом головы поотрываю, уяснили?! – грозно на братьев надвинулся, а они как будто даже ростом меньше стали. – Не слышу! – ещё грозней сказал.

– Уяснили, братец, уяснили! – проохали братья.

– Ты! – к Гордею повернулся. – Настю не смей обижать! Жена она тебе верная, любит тебя, а ты, дурак, счастья своего не понимаешь! Узнаю, что жену обидел, руки узлом завяжу, вовек не развяжешь!

– Вот это сказал! – восхищённо прошептал кот, выглядывавший вместе с друзьями из-за угла. – Моя школа!

– Понял, брат, понял! – простонал Гордей.

– Матушка да батюшка на вас с небес смотрят, слезами умываются, видя, как вы наш славный род позорите, нехристи! Сильный да умный должен слабых да малых защищать и заботиться о них! А вы?!

– Брат, клянёмся, что так и будет! – пообещал Андрей, со страхом глядя на младшенького.

– Попусту не клянись, живи по-человечьи, чтоб родители покойные вами гордились. Или хотя бы не расстраивались, – веско сказал Иван. – А ты, невестка старшая, – брови сдвинул.

– Я, я, Ванечка, раньше всех вставать буду, корову доить, скотинку кормить, на стол собирать, на дворе убирать, Настеньку не обижать! – заторопилась Марфа.

– Ишь, как запела! – расправил брови Иван. – Труды делите поровну, будьте сёстрами, Настя тебе не служанка, а сестрица младшая, поняла?

– Поняла, поняла, Ваня, разумник-то ты какой! Любоваться – не налюбоваться, слушать – не наслушаться речей твоих умнеющих! – умильно сказала Марфа.

– Эй, жена, ты чего это? – Андрей поднялся на ног – Умом повредилась? Иди на стол собирай! Брат наш, чай, с дороги дальней устал да есть хочет! – подошёл к Ване, обнял его: – Ты прости нас, братишка, неразумные мы были, обозлились на тебя по глупости…

– Не держи зла! – Гордей подошёл.

Обнялись братья и постояли так минуточку, кот даже слезу лапкой смахнул:

– Какая трогательная сцена! – прошептал.

– Ваня, вот кулич! – Настенька подбежала.

Ваня к воротам обернулся и крикнул:

– Заходите, друзья, не бойтесь!

– А мы и не боимся! – возмутился Белоус и первым на двор вошёл.

– Котейка какой! – ахнула Настенька и побежала его погладить, за ушком почесать, на руки подхватила.

– Белоус я! – замурчал довольный кот. – Это имя такое!

– Говорливый-то! – Настя ахнула. – Хочешь сливочек? Или молочка парного? Сметанки?

– И сливочек, и молочка, и сметанки! – совсем разнежился кот. – Какая ты умница, Настя!

Буян к братьям подбежал, запрыгал вокруг них – соскучился как-никак.

Следом волкодлак зашёл, осторожно, с опаской. Марфа взвизгнула, за мужа спряталась, братья невольно за ножами поясными потянулись, Настя крепче к себе Белоуса прижала.

– Это кто ж такой, брат? – на правах старшего спросил Андрей.

– Не пугайтесь, не бойтесь, это друг мой. Его колдун в волкодлака обратил, а Белая Змея рассказала, как ему опять человеком стать. Держи! – Ваня протянул чудищу кулич пасхальный.

Тот осторожно в пасть его принял, съел, крошки с ладони облизал, замер. Сначала ничего не происходило, потом волкодлак завыл, закричал страшным голосом, оземь грянулся, глядь: не страшилище лесное лежит, а пригожий парень в красной рубахе. Поднялся, отряхнулся, себя оглядел, засмеялся:

– Ваня, не обманула, Змея, вот он я! – ногой притопнул.

– Как звать-величать тебя, добрый молодец? – это Настенька спросила, первая опомнилась.

– Всеславом родители нарекли, сестрица!

– Проходи в дом, Всеслав, гостем будешь! – поклонилась ему, как по обычаю положено.

– Да я к Василисушке побегу, к невесте моей милой, – запротестовал парень.

– Ты теперь человек, а не оборотень, мигом не домчишься – здраво рассудил Ваня. – Поешь, отдохнёшь, в баньке попаришься, потом коня тебе справим и поскачешь к своей любушке-голубушке!

– И то верно! – согласился Всеслав.

Дружно зашли все под кров гостеприимного дома, сели за обильный стол, которые две хозяюшки соорудили – Марфа да Настенька, и в беседе застольной поведал Иван обо всём, что с ним приключилось, обо всех, кто ему на пути встретился. Речь его лилась-журчала ручейком – заслушаешься! Кот, пёс да волкодлак, то есть Всеслав, свою лепту вставляли, подробности добавляли. А уж когда Ваня про Марьюшку рассказал, старший брат, хитро прищурившись, спросил:

– А не заслать ли сватов к красавице этой? – чем изрядно Ванюшу смутил.

– Заслать! – бодро сказал кот. – Никогда ещё на свадьбе не гулял!

Вот и заканчивается наша сказка о том, как Иван-Бедован счастье искал.

На свадьбе у Ивана да Марьи гуляли все: Андрей с Марфой, Гордей с Настей, Всеслав с Василисой, Белоус с Буяном и много других гостей, но родную кровь ведь никакими гостями не заменишь, верно?

Ваня стал жить в доме Марьюшки, за отцом её присматривать, Богдана и Жданушку растить. Потом Бог им своих деток послал. Андрей с Гордеем тоже детишками обзавелись, поэтому, когда общее застолье по праздникам организовывали, ух, и шум стоял! Дым коромыслом! Это ли не счастье?!

Ваня твёрдо уверен был, что судьба его изменилась только оттого, что он нить своей судьбы от Недоли к Доле перевязал, иначе век вековал бы Иваном-Бедованом.

А вы тоже так думаете?

Да, Белоус остался с ними жить, к Яге на побегушки не вернулся. Растолстел на сливочках да на сметанке, но мышей ловил исправно, за порядком следил.

Буян, конечно же, Ваню не оставил, с ним пошёл, друг верный. Только больше не говорил, да и зачем? Друзья без всяких слов всё понимают.

Вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец!

Волшебная куколка

Жили-были и совсем не тужили в одном селе, как положено, у реки расположенном, Любим и Лада – брат с сестрой. Близняши они были, похожи друг на друга как две горошины из одного стручка. В избе у них всё складно, мать с отцом жили ладно, не ругались, детушек любили, словом, счастливы все были. И жить бы дальше, поживать да добра наживать, как однажды налетел на деревню вихорь чёрный силы невиданной и уволок всех девиц и женщин взрослых. Остались лишь девчонки малые да бабки старые. И Лада.

– Да потому что он в тебе бабу не признал! – ехидно сказал Любим. – И то, как признать: день-деньской в мужицких портах ходишь!

Лада, и правда, на исходе шестнадцати годочков была, как мальчишка: в мужской одёже ходить любила, на коне лихачила (отец научил), на палках драться умела, ровесникам спуску не давала ни в кулачках, ни в локотках. А уж про ножи в цель метать и из лука стрелять – и говорить нечего, тут ей равных не было. Ребята деревенские её уважали и побаивались, но как на невесту никто на неё не смотрел: хороша будет жена, которая мужа одной левой в порошок сотрёт! Лада не расстраивалась, замуж пока не собиралась.

Отец с матерью посмеивались: Иван сам свою Марью из другого села привёз, где она настоящей амазонкой была, всех парней по углам раскидывала. А вот в Ванечку своего влюбилась без памяти и поцеловала его на глазах у всех. А почему влюбилась? Так он не смутился её насмешек, на равных с ней в круге боролся, скрутил, победил, а потом на колено упал и признался, что сражён её красотой невиданной и силой могучей, как у Магуры, и мечтает, чтобы она за него замуж вышла, иначе дорога ему одна – в омут головой. Марья таких речей слыхом не слыхивала – и сердце своё девичье потеряла. И ничуть о том не жалела. Так что было дочери в кого воительницей уродиться.

– Сам ты баба, даром что в портах! – не задержалась с ответом брата. – Странно, что тебя вихорь не унёс заместо меня!

Любим был парень справный, красивый, тут и возразить нечего, мужскую работу знал и всё, что парни обычно умеют, умел, но как-то без огонька, без задора. Больше всего ему нравилось на траве лежать и облака разглядывать да мечтать о чём-то.

– Тебе юбку напяль – и девка получится, только ленивая! – упрекала сестра брата.

Отец с матерью и над этим смеялись: Иван и сам в молодости ленивец был, да всё изменилось, когда услышал про необычную девицу в дальнем селе, что никому спуску не даёт и всех женихов колотит. Вот тогда он и решил, что обязательно её добьётся, – и слово сдержал. Так что всему своё время, справедливо полагали родители, будет день – будет и пища.

После того как вихорь непроглядный унёс всех жён, сестёр да матерей, мужики сначала, конечно, ополоумели, но потом, недолго думая, решили отправиться на поиски женщин, потому как муж без жены что голова без тела, всё из рук валится, ничего не спорится, дела стоят, дети не спят – словом, всё пошло вразлад.

Собрались самые дельные мужики, посовещались маленько, к бабке Барсучихе на поклон сходили и в дальний путь снарядились. Ушли – и нет о них ни слуху ни духу. И отец Любима и Лады вместе с ними пропал. Что делать?

– Пойдём на поиски! – заявила Лада. – Пока мы тут сидим, время идёт, а матушка с батюшкой страдают!

– И куда мы пойдём? – возразил Любим. – Отец ушёл – и пропал, а уж он-то завсегда знал, что делать! Надо ждать, он вернётся.

– И сколько ещё ждать? – сверкнула глазами девушка. – Три седмицы прошло! Если бы батюшка матушку нашёл, они бы уже домой пришли!

– Мужики пропали! – пытался урезонить брат сестру. – Здоровые, могутные! Что мы-то сможем сделать?!

– Не знаю, но сидеть на печи и есть калачи я уже не могу! Не хочешь со мной – одна пойду, что-нибудь да придумаю! К бабке Барсучихе пойду, у неё совета спрошу! – Лада вскочила на ноги.

– Вот ведь неугомонная какая! – досадливо сказал Любим, который был вовсе не прочь сидеть на печи да есть калачи, но беспокойство сестры и в него вселило тревогу. – Пошли к бабке, так и быть!

– Значит, деточки, вы решили на поиски родителей отправиться? – прищурилась на них Барсучиха, невысокая кругленькая старушка с кривоватым носом, которая слыла в селе знахаркой.

– Это она решила, – буркнул парень. – Я предлагаю подождать.

– Нельзя уже ждать, дитятко, – вздохнула бабка. – Права твоя сестрица, надо вам отца с матерью выручать да и остальных женщин спасать.

– От чего спасать, бабушка? И что ж это за вихорь был такой? – спросила Лада.

– Это, деточки, не вихорь, а сам Чернобог к нам наведался со своей свитой – Черногор-птицами.

– Чернобог? – удивились отроки.– А кто это?

– Это, чадунюшки, ужасное, страшное божество, воплощение мрака и тьмы, вечный враг Белбога – светлого дня. Готовится он к битве и собирает войско.

– Так унёс бы тогда мужиков, зачем ему женщины нужны? – не понял Любим.

– Жёны сильные могут ему нарожать воинов, и не каких-то там обычных мужиков, а велетов, которым моря по колено, а макушкою они небо подпирают. И тогда пресветлый Белбог может проиграть, и на земле воцарится мрак и ледяной холод, все люди погибнут, а души их отправятся в бездну преисподних – в царство Чернобога. Ему только этого и надо, – грустно сказала Барсучиха.

– Бабушка, да разве мы его победим?! – воскликнул парень. – У него велеты, а мы кто?

– Бабушка, не слушай его! – Лада ткнула брата локтем. – Говори, что делать, мы всё выполним!

– Я вам, деточки, ничем не помогу, вам надобно идти к моей средней сестре, вот она и подскажет, и научит, как Чернобога одолеть. Вашему отцу я то же сказала, да он посмеялся надо мной, старой, и не послушался. Вы, гляжу, поумнее будете! – глаза бабки блеснули в глубине избушки. – Только вам надо быть заодно, не ссориться да друг за дружку крепко держаться!

– А как мы к сестрице твоей попадём? – спросила Лада. – Мы не знаем, куда идти.

– В этом вам куколка моя поможет, – Барсучиха вышла из мрака избушки, держа в руках маленькую куколку, сделанную из тряпок. – Ты, Ладушка, засунь её за пазуху, поближе к сердцу, да слушай: куда она торкнется, в ту сторону и идти следует. Только вот что, – совсем тихо сказала бабка, – как сама есть будешь, так и её покорми, иначе она вас заблудит, в топь заведёт и погубит! Поняла ли, девонька?

– Поняла, – прошептала Лада. – Пошли, братец! – даже её, неустрашимую, бабкины слова напугали.

– Отправляйтесь в путь побыстрее, пока тьма не сгустилась, да помните: не ссорьтесь!– крикнула вслед Барсучиха.

Стояла она на пороге избушки и становилась всё меньше да меньше, как будто таяла. Через сотню шагов оглянулись отроки – а её и нет вовсе, словно растаяла.

– Чур меня! – боязливо сказал Любим. – Не бабка, а ведьма какая-то! Не верю я ей!

– А я верю! – твёрдо сказала Лада. – Больше верить некому!

Собрались брат с сестрой в путь дальний, неизведанный, поели перед дорогой – девица куколку не забыла покормить, спрятала её поглубже за пазуху – и пошли по тропинке в лес, что синей грядой недалече возвышался. Лада внимательно к куколке прислушивалась: в какую сторону она толкнётся, туда близняши и ступали.

Долго ли коротко шли, да Любим устал, заскучал, сорвал прут и давай с размаху сшибать листочки с деревьев да головки цветов.

– Силушку молодецкую некуда девать? – рассердилась Лада. – Нельзя природу-матушку зазря губить!

– Ты что за защитница такая взялась?! – не замедлил с ответом Любим. – Ладно бы зверь какой или птица, а то трава никому не нужная!

– Ничего бесполезного в природе нет! Каждая травинка для чего-нибудь да нужна! Прекрати!

– Ну, ладно, не ругайся, – примирительно сказал Любим, парень-то он был нравом незлобивый. – Давай, что ли, привал сделаем, отдохнём да поедим!

Сестра не возражала, ножки её резвые тоже подустали. Остановились ребята под большим дубом, Лада стала припасы из котомки доставать да куколку кормить, а Любим по нужде отошёл. Только пристроился – глядь: заячьи уши. Метнулся за луком:

– Там зайцы! – бросил сестре. – Сейчас я серого подстрелю, хоть мясца поедим!

– Нельзя стрелять! У них детки малые сейчас! – крикнула вслед Лада, но куда там! Умчался парень, как заяц. Стрелу пристроил, тетиву натянул, ещё миг – и полетит оперённая в существо безвинное… Не дрогнула бы у охотника рука, да нечто невиданное произошло: вышел из травы заяц, лапки сложил, голову повесил и молвил человечьим языком:

– Стреляй, добрый молодец, всё равно мне жизнь не мила…

У парня сердце обмерло да руки опустились:

– Ты что это, говорить умеешь??

– Да, могу, – грустно ответил серый. – Только зачем мне это уменье? Всё равно без времени погибать…

– Почему погибать? – не понял парень.

Вздохнул горько-прегорько заяц:

– Всё моё семейство наш Леший соседнему Лешему в карты проиграл. Обязаны мы к нему сегодня явиться. А что уж он с нами сделает – никому не ведомо…

– Как проиграл? Вы что ж, у него на побегушках?

– Не токмо на побегушках, а в полном крепостном праве, что хочет, то и делает… – ещё горше вздохнул заяц. – Милая моя, идите сюда! – лапкой махнул.

Вышли из травы зайчиха серая и пятеро зайчат, все грустные, с поникшими ушами. Мать детей к себе прижимает.

– Вот всё семейство моё, идём к чужому Лешему в незнакомый лес, – у зайца даже слёзы на глазах проступили.

– А можно ли вашей беде помочь как-то? – Любим и о малой нужде своей позабыл, так горем заячьим проникся.

– А как ты поможешь, добрый молодец? Видишь, у нас у всех уши особым, лешьим, узлом завязаны, который говорит о том, что нас в карты проиграли. А развязать его только другой Леший сможет, – всхлипнул серый.