Артисты и клоуны. Роман

– Не испугалась! – резко отмахивается Бабка правой рукой, как бы отталкивая зятя от себя.

– Шабра! – кричит зять.

– Ненормальна порода! – не остается в долгу теща.

Мать выталкивает Бабку в коридор.

– Всё, мама! – говорит она. – Хватит! Кончили!

Отец стискивает зубы, сжимает кулаки и со словами: – Я сдохну тут! – выходит.

Сережа читает энциклопедию.

Саша садится на тахту.

– Похоже, сегодня обед не подают, – ни к кому не обращаясь, произносит он.

Глава 7: «ГИБЕЛЬ БОГОВ В МЕСТЕЧКЕ»

А вы знаете, что такое «местечковая мелодрама»? Нет? Тем лучше! Значит вам повезло, причем, сразу в двух отношениях: во-первых и в-главных, ваше счастье, что вы с этим по жизни не столкнулись. А во-вторых, потому что вам будет интереснее! Сейчас вы увидите, можно сказать, классический образчик местечковой мелодрамы – к тому же, в исполнении корифеев жанра.

Мизансцена, в целом, такова. Интерьер дома в «частном секторе»: деревянные полы, на окне – белые занавесочки в пол-окна, у стены койка, застеленная старым обтрепанным покрывалом. Подушки взбиты, на них – белая кружевная салфетка. Над кроватью – «коврик» с каким-то изображением. Темновато. У окна – стол, на нем часы в стеклянном корпусе, «опрокидывающийся» настольный календарик и сувенир в форме Спасской башни. В центре – стол побольше.

Персонаж пока что один, но это и есть главное действующее лицо «драматической комедии», которой предстоит разыграться перед нами. Кроме того, это – не надолго: скоро на сцене будет не протолкнуться.

Этот персонаж – никто иной как вторая бабка Вовы, Саши и Сережи – мать Отца, Хася Ароновна. От другой бабки – Марии Степановны – она сильно отличается: та – крупная, дородная, несколько рыхлая женщина. Хася Ароновна, напротив, худенькая, сухая, и очень подвижная. Можно сказать, бодрая бабуся. Она бегает по комнате, что-то раскладывает, поправляет. Периодически она бросает взгляды в окно, явно кого-то ожидая.

Но вот она видит, что кто-то идет. И тут же, на наших глазах происходит волшебное превращение: ее словно подменили – она усаживается на кровать и сидит со скорбным видом, обхватив голову руками, покачиваясь туда-сюда. Тсс… – это она входит в образ. Сейчас начнется спектакль.

Сначала в прихожей слышны голоса, шум. Складывается ощущение, что явилась целая толпа народу – такой стоит галдеж.

Оказывается, впрочем, что этот «шум моря в шторм» создавали всего шесть человек, которые и входят в комнату. Двое из них это наши старые знакомые – Отец и Мать, а новые персонажи это – брат Отца – Моня со своей женой, которая весь «спектакль» промолчит – от греха подальше, а также брат Хаси Ароновны – Давид с женой, Эдей, врачом по специальности. Они оживленно, возможно, даже чрезмерно о чем-то разговаривают. Внезапно, увидев Хасю Ароновну со скорбной миной на лице, застывают, став перед ней. Эффект произведен. Ну, поехали!

– Мама! Что случилось? Что с тобой? – испуганно спрашивает Отец.

Вы думаете, последует ответ? Ха-ха два раза! Как бы не так: Хася Ароновна продолжает качаться, молча, сжав губы. Это – только начало.

– В чем дело, мама? – вновь спрашивает Отец – уже с расширившимися глазами.

Он подскакивает к ней, приседает, берет ее за плечи.

– Мама, почему ты молчишь? – вопрошает он в третий раз, слегка подрагивающим голосом, заглядывая ей в глаза. – Что-то же все-таки случилось?

– Ой! – произносит она первые звуки – пока еще не слова: чего захотели! Чтоб она вот так сразу… Подождете!

Вместо этого, она повторяет: – Ой! -, жалобным, страдальческим голосом, продолжая покачиваться туда-сюда. (Так вот откуда у Отца сценические способности!)

Вслед за этим она – для эффекта «нарастания» – отмахивается рукой.

Отец – актер по профессии, который сам учит будущих актеров их ремеслу, элементарно « ловиться» на все эти «примочки».

– Что с ней такое?! – произносит он драматическим тоном, оборачиваясь к остальным. – Что происходит?

– Мамочка, – вступает в игру Моня, – ты же видишь, мы волнуемся. Илья волнуется, я волнуюсь. Мы за тебя очень беспокоимся. Скажи нам, пожалуйста, что случилось? Тебя кто-нибудь обидел?

– Может, у тебя что-то болит? – подхватывает Отец. – Не молчи, ради Бога!

И тогда из уст страдалицы звучат первые слова:

– Ой, Илюша, не спрашивай! – плачущим тоном говорит она. – Лучше об этом не говорить!

– Боже, да что же, в конце концов, произошло?! – срывается Отец.

И тут начинается подлинный местечковый «сюрреализм».

– Ой, он меня так бил, – говорит Хася Ароновна. – Так бил!

Оба-на! Все в шоке. Первым приходит в себя Давид – один из немногих присутствующих, наделенный толикой здорового скепсиса.

– Кто тебя бил, Хася? – изумленно спрашивает он сестру. – Что ты такое говоришь?

– Ой, бил, бил, – повторяет она, со слезами на глазах.

– Кто посмел? – спрашивает Отец ледяным тоном, скрипя зубами. – Кто тебя бил?!

Он стискивает кулаки, в глазах его холодное бешенство.

– Эрик, – отвечает «пострадавшая». – Эрик меня бил. Так бил!

Этот ответ повергает всех, мягко говоря, в шок. У всех отвисает челюсть, а может, и что-нибудь еще. Дар речи у присутствующих на какое-то время отшибает.

Тут надо объяснить, что Эрик – это младший брат Отца и Мони. Намного более младший. И хотя он уже взрослый, он еще не женат и живет с родителями. И потому Хася Ароновна продолжает его воспитывать. И, как мы скоро убедимся, разворачивающаяся сейчас сцена – это тоже воспитательное мероприятие.

Моня первым вновь обретает дар речи – впрочем, не вполне, а так, наполовину.

– Мама, ты… что? – лепечет он в ступоре. – Как же?…

Он совершенно растерян и не знает, как реагировать.

В этот момент в комнату вбегает Эрик, который слышал это представление из своей комнаты. Он в ужасе: естественно, он никого не бил. А уж маму – этого он не может даже вообразить! В глазах его стоят слезы. Выбежав на середину комнаты, он начинает бешено колотить себя ладонями по лбу.

– Мамочка! Кто тебя бил?! – истерично, сквозь рыдания выкрикивает он. – Что ты такое говоришь?! Мамочка! Как ты такое можешь говорить?!

Он падает на колени и начинает биться в истерике, продолжая лупить себя по лбу. Мать и Эдя смотрят на это иронично – они не «купились» на местечковую мелодраму в исполнении Хаси Ароновны, им только жалко несчастного Эрика. Давид смотрит на сестру с сомнением: он понимает, разумеется, что это всё – «театр», но не может взять в толк, зачем она его устроила. Сыновья же, попавшие «на удочку», попросту растеряны.

– Мама! Как это могло произойти? – спрашивает Отец дрожащим голосом, стараясь держать себя в руках, но переносить неясность всегда тяжело, и в итоге он все-таки взрывается: – Что тут было?! – кричит он.

Эрик, между тем, уже истерически рыдает, прижав обе ладони ко лбу, время от времени надрывно выкрикивая: —

– Мамочка! Когда я тебя бил?! Когда я посмел поднять на тебя руку?! Когда я тебя даже пальцем задел? Я бы убил себя!

И вот он, кульминационный момент!

– Ой, – говорит Хася Ароновна, делая отмашку рукой, – Он меня так оскорблял, что это все равно, что бил.

Вот оно! Оскорблял = бил. Вы шокированы? По-вашему, это разные, и даже очень разные вещи? Ну, так это вы так думаете. Но у бабушки Хаси свои понятия об этом.

Женщины переглядываются, на лицах их ясно читается: «ну, совсем уже…». «Совсем уже», говорите? Нет, не совсем: это есть воспитательный процесс. Вот смотрите и слушайте дальше.

– Что значит «оскорблял, мама? – спрашивает Отец, и тон его не предвещает ничего хорошего. – Что он тебе сказал?

Все выжидающе смотрят на Хасю Ароновну. Она выдерживает короткую паузу. Ах, как умело она эти паузы расставляет! Талант!

Наконец, она отверзает уста:

– Он сказал, что я ничего не понимаю, – отвечает она, – что я не хочу его слушать. Он сказал, что я его совсем не люблю. Мне, матери!

– И это все? – иронично спрашивает Эдя, которая с самого начала этого шоу относилась к нему со здоровым скепсисом. Она врач по профессии, а это ремесло, никак не способствующее легковерности и впаданию в иллюзии.

Вам тоже кажется, что то, что сказал Эрик – это ерунда, не стоящая такого «кино»? Просто парень сказал это «под горячую руку», под влиянием обиды или досады. Он, конечно, не думает, что мать не любит его. Это – так, вырвалось в минуту дурного настроения – вот и всё.

Всё? Это вы так думаете. А Хася Ароновна думает, что это совершенно недопустимо – посметь усомниться хоть на миллиграмм в том, что «мама его любит»! Она не была бы еврейской мамой, если бы смотрела на это иначе. И она устраивает воспитательный акт: такой, чтобы сын никогда его не забыл. Она хочет дать ему понять, что сомневаться в маминой любви нельзя – даже на одну минуту. Нет, на секунду!

Вот такие методы… Что, вам не нравятся? Вы полагаете, что это – чересчур? Автор с вами солидарен – надеюсь, вам от этого легче.

А спектакль идет дальше своим ходом. Его может остановить разве только конец света, никак не меньше.

– Он сказал такое матери! – упрямо повторяет Хася Ароновна. – Это хуже смерти. Я не могу такое слушать. Я умру.

И с этими словами она валится на кровать, глаза ее закатываются.

– Мамочка! – истерически кричит теперь уже Моня. – Что с тобой?!

– У нее обморок! – решает Давид – Скорей воды!

Моня выбегает из комнаты.

– Никакого обморока у нее нет, – спокойно заявляет Эдя. – Можете не волноваться. Я это как врач говорю.

Ох цóрес6! Эта ведьма сорвет всё дело!

Хася Ароновна рывком приподнимается на кровати.

– У кого нет обморока?! – кричит она. – У меня нет обморока?!

И она опять валится на кровать.

И в этот момент входит муж Хаси Ароновны — Лев Ильич.

– Что тут за гвалт? – спрашивает он недовольно. – Что это такое? Что с матерью? И почему Эрик на полу? Что вы все застыли, как соляные столбы?

– У нее обморок, – отвечает Отец.

– Нет у нее никакого обморока, – вновь спокойно парирует Эдя. – Она играет.

– И «наигрывает», – добавляет Мать, глядя на свекровь.

– Ша! – громко произносит Лев Ильич. – Хватит говорить все сразу! Если у нее обморок, надо звать врача.

– Врач уже здесь, – резонно замечает Эдя. – Я врач. И у нее нет обморока.

– Что-то я не понял, – раздраженно говорит Лев Ильич. – Так у нее так-таки есть обморок или нет?

И в эту минуту в комнату вбегает Моня… с ведром в руках – и подбегает к кровати.

– Мамочка! – кричит он со слезами на глазах. – Я здесь! Я принес воды!

После чего он выливает холодную воду из ведра прямо на постель.

Хася Ароновна резко вскакивает с постели, забыв про то, что у нее «обморок», вся мокрая. Вода стекает с нее ручьями.

Слишком убедительно изобразила. Переиграла…

– Ну всё, – тихо комментирует Мать. – «Гибель богов»…

Глава 8: «В ПОИСКАХ «НУЖНОЙ ВЕЩИ»

Что вы думаете о гаечках? А о скрепочках и планочках? Как? Ничего? А о пустых пузыречках?! Что, тоже ничего?!

А-а-а, вы думаете, что это всё – хлам и никому не нужная дребедень? Короче говоря, мусор, так? Да вы, батенька (или матушка) – конченый человек: вам не дано осознать высокое предназначение этих важных вещей. Вам с Отцом нашей славной семейки друг друга не понять! Полагаете, без этого барахла жить не только можно, но даже и нужно? Да вы просто ни черта не понимаете! Вы просто об этом не задумываетесь. А приспичит – где возьмете? То-то же… А у Отца – всё есть – и гаечки, и скрепочки, и много еще «нужных» вещей. И, главное, всё под рукой. Точнее, должно было бы быть под рукой, если бы… Если бы это всё кто-то не перерывал, не перекладывал всё время с места на место. Прямо напасть!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Нелегка жизнь артиста. (фр.)

2

Говорит Минск! Семь часов.. Передаем последние известия. (бел.)

3

Для наших дорогих радиослушателей мы начинаем концерт по заявкам. (Бел.)

4

Из поэмы «Владимир Ильич Ленин» В. Маяковского. В оригинале: «…сжатая в один громящий кулак».

5

«Когда я был умным» (бел.)

6

Несчастье, беда (евр.)