Спонтаноиды

*

Весь период 300-летней династии Романовых происходило накопление национального интеллектуального потенциала и формирование его инфраструктуры на всей периферии огромной страны. Все представители этого потенциала были либо физически уничтожены большевиками, либо высланы, либо бежали за пределы страны.

*

Для меня и многих уважаемых мною людей Горбачёв, Ельцын, Черномырдин и их ближайшее окружение имеют совершенно одно и то же лицо, именуемое БОЛЬШЕВИСТСКИМ МУРЛОМ. И ничего более.

*

Уже стариком, в 63 года, я впервые в жизни прыгнул с парашютом с небольшой высоты (1000м). Отведал немного сладкого ужаса свободного падения. Помедлив, дёрнул кольцо. И когда завис под куполом, был насквозь пронзён спокойным восторгом красоты жизни, – не свежего летнего утра, а именно внутренней жизни в этом прекрасном мире! И от этих чар безмятежного экстаза меня освободил лишь удар приземления.

*

К вечному русскому вопросу об алкоголизме. Впервые я попробовал портвейн и водку в 14 лет (одновременно начал курить, и эту вредную привычку бросил только через 28 лет, когда меня забрали в АНХ СССР). Со студенческих времён (с 20 лет) я ежедневно (в обед или ужин) и до сих пор (мне 81 год) выпивал и продолжаю выпивать немного водки, коньяка, вина или пива – чаще понемногу; реже, но регулярно, – больше. Никто (ни врачи, ни родные, ни друзья или враги, ни я сам себя) никогда не заподозрил меня в алкоголизме, и большинство из моих друзей вели и ведут такой же образ жизни. Такие, как мы, построили науку, технику и материальное производство послевоенной России. Из тех, кого я знал в сферах науки и производства, армии, политики, культуры и искусства, мало кто пил так же – все они пили больше. И никто никогда не считал их алкоголиками.

*

Оказаться в нужном месте в нужное время – это не подарок судьбы, а результат кропотливой работы прозорливого мудреца-руководителя. Не оказываться, а постоянно быть в нужном месте и в нужное время – сверхзадача любой деятельной организации, от малого бизнеса до спецслужб.

*

Спустя год после моего поступления на работу на новосибирский завод «Химаппарат» я получил третью в своей жизни похвальную грамоту. Первую грамоту мне присудили за отличные успехи в учёбе после окончания четвёртого класса. Вторая грамота была выдана мне в институте за участие в облаве на проституток; третью (далеко не последнюю) присудили за трудовые достижения и победу в соцсоревновании.

Дома я показал грамоту деду, вечной памяти Алексею Ефимовичу Тартину, ветерану четырёх войн (Первая Мировая, Гражданская, Финская и Отечественная). Мудрейший дед, увидев грамоту, приказал своей супруге, Матрёне Тимофеевне, сесть за стол напротив и внимательно слушать. Затем тщательно прокашлялся, и громким, торжественным голосом прочёл присутствующим весь текст грамоты, от «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» до фамилий руководства отдела и общественных организаций. После этого поздравил меня и сказал:

Ты эту грамоту храни, как зеницу ока. Ещё появятся – приобщай и ещё пуще храни. Очень помогают они.

Да где же они могут помочь, скажи на милость?

Как где? На суде, конечно! Вот судить будут, а ты и покажешь!

На каком суде? Меня что, обязательно судить будут?

А ты же говоришь, что на секретном заводе работаешь? У нас раз на секретном, значит, рано или поздно, будут судить. Обязательно будут, а то как же!

*

Из сопоставления неисчислимых версий причин нападения гитлеровской Германии на СССР наиболее соблазнительна следующая: Сталин и Гитлер готовили совместное нападение на Великобританию, но побег Гесса разрушил эти планы и заставил их воевать друг против друга.

*

Сказочные леса сибирского Маслянинского района. Как незабываемо особ вкус чистого спирта, пробывшего более суток на двадцатиградусном сибирском морозе! Как ослепительна луна, высвечивающая каждый волосок на обнажённых телах друзей со сверкающими стаканами в руках на серебряном снегу! (Выскочили на мороз из бани выпить и поваляться в снегу; какое счастье, что здоровье позволяло и то, и другое!). Тогда же впервые попробовал чисто сибирский рецепт – вымороженное пиво.

*

Мы дошли до той фазы развития, когда смыслы понятий «десять заповедей» и «прогресс» стали окончательно несовместимыми, даже противоречащими друг другу. Они стремительно удаляются друг от друга, и степень допустимости их расхождения становится мерилом личного успеха каждого. Неужели эскалация этической мысли и достижений в области удовлетворения животных потребностей несовместимы? Неужели, неужели человечество всем своим разноликим и бестолковым скопом повалило не туда, и променяло загадочный мир таинственного дуализма с Природой-Божеством на простые и понятные вкусную еду, блуд, выпивку и тёплый клозет?

*

Уже в начале восьмидесятых не только вдумчивым аналитикам, но и просто тем, кто имел голову на плечах, чем бы они ни занимались, стало совершенно ясно, что страна наша тяжело, безнадёжно больна. Уже ложились на столы выживших из ума цековских старейшин секретные доклады с катастрофическими балансами, убийственными диагнозами и отчаянными прогнозами. Уже в открытых дискуссиях учёные вычисляли точные сроки остановки всей экономической машины, опутанной метастазами политических извращений, несуразной организации и бестолковых правил и норм. Уже во всю мелькали на экранах телевизоров дурашливые и бессовестные кривлянья и хмыканья дряхлых большевистских аксакалов и новых партийных выскочек во главе с косноязычным лидером. Согласно историческим традициям Россию в очередной раз бросило из огня да в полымя. Вместо долгожданного спасителя Российской Державы явился, как являлись ранее в смуту самозванцы, заурядный партиец, выходец из активистов-механизаторов. Как у той самой невежественной кухарки, которую вообразил вождь мирового пролетариата, у тщеславного комбайнёра начисто отсутствовало представление о гражданской совести и не возникало ни малейших сомнений в своей способности управлять государством.

Уже по всей стране трудящихся приучали получать продукты по талонам, и в то же время неизвестные личности сорили в кабаках огромными деньгами неизвестного происхождения, строили шикарные особняки и держали за шестёрок высших и средних работников всех спецслужб. Уже без всякого стыда шаманили на телевидении знахари-психотерапевты с хамскими замашками.

Простых советских людей, у которых навсегда отбили умение собственноручно строить собственную судьбу и будущее своих детей и внуков, эти симптомы толкали на проторенные дремучими инстинктами пути.

Одни продолжали тупо вести прежний образ жизни: ходить на работу, активно потреблять всё, что удалось «достать» и украдкой урвать, беспечно пьянствовать и блудить, как будто ничего не происходило. Ими правила мощная инерция иллюзий стабильности, порождённая давней рабской надеждой на то, что «наверху – всё равно, кто: царь ли батюшка, ЦК ли, генералы, а то и сам Господь Бог – авось, всё-таки решат всё по справедливости», то есть дадут вожделенные гарантии дармовых и равных нищенских благ.

Другими управляли подкорковые генетические позывы нашей необузданной воли-волюшки, то есть приступы воровства и разбоя, дремлющие и просыпающиеся в сознании нашего народа в соответствии с таинственным хронологическим ритмом. Эти бесноватые, от простолюдинов до руководителей армии и страны, как лунатики, ощутили загадочный биологический сигнал, означающий конец стадии спячки и приход цикличной фазы смутного времени. Они, распевая песню про удалого Стеньку Разина, привычно вышли на неоднократно хоженые разбойничьи тропы своих предков и приступили к свершению очередного исторического периода повального бандитизма, убийств и захватов чужой собственности.

С приходом к власти комбайнёра и его разношёрстной, бездарной команды симптомы упадка, а затем и катастрофического социального крушения, начали проявляться всё явственней. Все начали понимать, что у руля Великой Российской Державы оказались необразованные, тщеславные, алчные и трусливые мелкие партократы, неспособные спасти смертельно больного колосса. И колосс начал всё стремительней крениться к неминуемому распаду и хаосу. Да и поздно было – все, кто жаждал кризиса власти, открыли свои козыри. Поднялись те, кто отмучился и уцелел в лагерях, кто был несправедливо угнетён или был репрессирован за дело, но выжил и таил злобу. А главное – активизировался весь внешний мир, который судорожно боялся огромной, непредсказуемой советской военной машины с её тысячами танков, самолётов, ракет со всевозможными боеголовками и другими таинственными разработками вроде конвертопланов, межконтинентальных интеллектуальных сверхторпед, новых сахаровских штучек и прочей смертоносной чертовщины.

*

Во времена перестройки всё же была на виду в России личность, столь же беспредельно пошлая, как сам Горбачёв, – его жена.

*

Самая продуктивная пора моей жизни – прикладные исследования, связанные с анализом работы физических устройств или с их совершенствованием. Постижение физических закономерностей в конкретных условиях давало мне настоящее эстетическое наслаждение, особенно тогда, когда параметры реальных конструкций и их математических моделей совпадали. Это очень похоже на ликование души, когда вдохновение создаёт, наконец, точный творческий образ.

Иногда сами условия исследований (например, опыты со вспышками в темноте) создавали и вовсе романтический настрой, способствующий появлению догадки.

*

Встречаются люди, скромность которых – изощрённая форма тщеславия.

*

Где бы я ни пригубил красное вино – в гостях, на банкете, в постели, дома, – мне всегда вспоминается вкус земли при детской игре в «зубари». После нехитрых соревнований-манипуляций с перочинным ножиком в сырую, поросшую травою землю, ручкой этого ножа забивался деревянный клинышек, а проигравший должен был извлечь его зубами, без помощи рук. Вкус настоящего, благородного красного вина отдаёт вкусом сырой матушки-земли.

*

Согласно Священному Писанию измена – это страшный грех. Но герои библии часто впадают в этот грех. А если читать всё остальное: художественную литературу, народные предания, историю, психологию, получается, что измена – это первое, неотъемлемое, непременное свойство брака.

*

Один мой друг, ныне почивший, выразил такое мнение о принуждении "неподдающейся", давно знакомой женщины к интимной близости, то есть, по существу, об изнасиловании:

─ Убёждён, что каждая женщина тайно мечтает об этом, что это – их древнейший инстинкт. Тех из них, кто не может скрыть этих грёз, надо чуять. Поэтому ничего в этом плохого нет, ведь ты исполняешь её же мечту. И никому она никогда не пожалуется, если ты после всего искренне, горько и горячо поплачешь вместе с ней. Между прочим, такой совместный плач – прибавочное наслаждение, уже другого, духовного рода.

*

Из великосветских сплетен золотого XIX века: "Каждому – своё!" – промурлыкал М.Пруст, запивая тонким вином трюфели, сервированные для него и его Свана на животе голой, лежащей перед ним девушки.

*

В России с незапамятных времён порядочные люди сторонились власти. Во власть рвались и будут рваться те, для кого нет ничего святого. Глубоко, истинно верующие во власти – это редкие исторические вспышки.

*

Покаяние. Никогда не забуду о жутком хрусте выстрелянного мною жакана в костях огромного лося. Я явственно услышал этот хруст «внутри» грохота своего выстрела, который сделал в пятнадцати шагах от красивейшего зверя. Стрелял из-за густого молодого ельника, сбоку, точно в лопатку. Как ему было больно! Через год, убив брюхатую самку марала, навсегда бросил охоту.

*

Замечено, что повышенная брезгливость – часто верный признак духовного невежества и душевной скудости.

*

Древние греки постигли вершины юмора и не оставили нам (даже О.Уайльду) никаких надежд на пальму первенства. Кто-то из них сказал:

─ Ненавижу тех, кто прежде меня высказал мои сокровенные мысли!

*

Псевдокомфортные, тупые жернова правил современного общежития неумолимо заталкивают человека в камеру тревожного одиночества – собственную квартиру. А там его поджидает горькая выпивка и неодушевлённый сокамерник-провокатор, всегда готовый к общению – телевизор. По всему миру власти подставили вместо себя в каждый дом этот плутовской ящик и спрятались за ним от своих народов, чтобы без лишних помех творить свои воровские дела и править по своему усмотрению. В той или иной мере эта уловка удалась повсеместно, но нигде этот трюк не сработал так полноценно, как в России.

По мере общения ящик и заболевший этим ящиком русский человек образуют абсолютно самодостаточную смычку. В этой замкнутой на квартирный замок системе даются заранее заготовленные ответы на любые вопросы, удовлетворяются столь необходимые для обывателя грёзы разоблачения и возмездия, возникает масса поводов для сладостного обвинения во лжи и обмане. В ней раскаляется и доводится до критического напряжение личных и семейных отношений, обнажаются противоречия политических и социальных страстей. Здесь же, в запертой от других квартире, происходит сброс пара в виде абсолютно свободного, но непубличного поношения всех и вся; а следом всё начинается вновь. Несогласие с властью и с её политикой не выходит даже за порог дома.

*

Русская лень заставляет нас полагать, что наша реакция на сообщения СМИ и на призывы политиков, будь то протест или поддержка, каким-то самим собой разумеющимся образом пробьётся через запертые двери во всемирный эфир и отразится на ходе событий, повлияет на него. И посему, оторвавшись от телевизора, мы принимаемся за текущие дела с чувством исполненного гражданского долга.

*

Проявляя чудовищное гостеприимство, руководство корпорации «Полароид» (уж очень им нужно было особо чистое, добываемое Минсредмашем серебро!) устроило оригинальный банкет. В просторном холле для аперитива было пустынно, как в открытом море; лишь изредка по мраморным полам бесшумно проплывали два-три странных ковчега, искушающие утончённым запахом специй. Мы заглянули за дверцы этих самоходных печей-холодильников, и обнаружили там миниатюрные закуски: изящные шашлычки-ассорти (оливки, грибы и фрикадельки на одном шампуре), подрумяненные хлебцы, впитывающие оплавленные на них сыры, различные мясные и рыбные копчёности, наборы всевозможных сыров на шпажках… Соблюдая добрые русские традиции порядка потребления, мы не прикоснулись к этим деликатесам и, наконец, обнаружили барную стойку. Ковчеги, каким-то образом улавливая негромкие голоса, сами подплыли к нам, когда мы были уже со стаканами в руках.

– Не увлекайтесь, коллеги! – сказал нам один из гостеприимных хозяев, и тут же поправился, – я имею в виду закуску. Основная еда будет там!

И он указал нам на двери в банкетный зал, которые распахнулась изнутри, приглашая гостей в тёмное помещение. Неторопливо следуя один за другим, мы поочерёдно пропадали в темноте дверного проёма.

Слабо освещённая сверху небольшая зала была идеально круглой формы; посреди её располагался большой круглый стол, накрытый для торжества. От тёмных кресел, окружающих стол, до задрапированных тяжёлой чёрной материей стен было около трёх метров; пол залы и её потолок также были совершенно чёрными, как и скатерть, покрывающая стол. Хозяева рассадили всех по местам.

Распорядитель голосом бывалого конферансье дал пояснения:

– Дорогие гости! Оглянитесь – один только раз! – и вы увидите своего персонального официанта. В дальнейшем, чтобы подозвать его, вам будет достаточно только слегка поднять свою руку.

Оглянувшись, гости едва разглядели стоящего у чёрной стены напротив каждого кресла официанта в чёрной, до пят, накидке с капюшоном с прорезями для глаз, в чёрных перчатках и чёрной обуви. Распорядитель продолжал:

– Друг друга, свои блюда и бокалы вы увидите при свечах. Растворённые в чёрном окружении официанты для вас как бы исчезнут. Но они будут готовы выполнить любой ваш каприз. Приятного вам аппетита и дружеского общения!

Из-за плеча каждого вдруг выдвинулись чёрные руки в чёрных перчатках с зажжёнными зажигалками: это бесшумно приблизившиеся официанты зажгли перед каждым свечи. Верхний свет медленно угас, и всё окружающее погрузилось в темноту. Однако через мгновение сервировка стола и лица собеседников стали видны в свете свечей. Ужин продолжился в интригующе приятной темноте: безмолвные и невидимые официанты наполняли бокалы, меняли приборы, с почтительным шёпотом подавали заявленные блюда.

*

Простота и доброта советских времён. Человек в майке-безрукавке, в домашних тапочках на босу ногу, с багровым лицом и с дюралевым бидончиком в руках по-свойски заглянул в знаменитый кооперативный магазин на Красном Проспекте Новосибирска, что у площади Калинина. На улице стоял средний по сибирским понятиям морозец, градусов 20-25 ниже нуля. Странный покупатель скромно и добродушно встал в сторонке, но на виду. Продавщица не сразу заметила его, а, заметив, прекратила обслуживание покупателей, стоявших в длинной очереди, позвала, приняла из его рук бидончик и зачерпнула им рассола из стоявшей рядом бочки с солёными огурцами. Затем, передавая бидон обратно, ласково прожурчала:

– На вот тебе, получай, Ирод ты несчастный! И – уже к покупателям – не может без рассола, каждое утро является. И вечно в майке, по морозу-то! Он в этом доме живёт, вот и повадился.

«Ирод» не слушал – он с упоением дул рассол.

*

Какая же из всех психических болезней наиболее отвратительна и неизлечима? Ответ один: власть.

*

Подлинная поэзия влюблённости:

– Поверишь ли ты мне, мой дорогой: сижу я на самом что ни на есть высоком учёном совете Академии, а на меня вдруг наваливается нестерпимое томление – мне чудится опрятный прилавок раздачи в той сельской столовой, и спелые руки и шея над молочно-белым халатом, и светящие сквозь него нестерпимым розовым светом её полные груди и ноги…

*

Кого ни послушаешь – все всем недовольны. Прямо таки страна поголовных диссидентов. А кто же тогда «официальные» диссиденты? Это те, кто выносит свой духовный мусор из кухонь? Как они малозначимы перед сплошной, неразгаданной диссидентской русской глыбой!

*

Сервировку этого стола я проводил лично, мне помогал только наш физорг. Дело было в просторном холле при бане спорткомплекса. Мы готовились к встрече, выпадающей раз в сто лет: приехали люди, которые были не только коллегами, но и настоящими друзьями.

В центре стола мы поместили две больших (литра на три каждая) хрустальных салатницы: в одной рдела мочёная брусника, в другой багровела мочёная клюква. В каждую был опущен красивый маленький половник. Между ними возвышался прозрачный кувшин, так и казалось, светившийся изнутри натуральным лунным светом. Это был фирменный сибирский напиток – специально приготовленный, необычайно густой, приятно резкий, словно газированный, сок квашеной капусты. Вокруг этих вкусовых драгоценностей располагались другие сокровища: два глубоких блюда, одно с солёными груздями, другое с рыжиками, свежая подкопченная пелядь, строганина из нельмы, холодная отварная осетрина с хреном, домашние соления. Рядом, в специальной термосной кастрюле, томилась горячая алтайская картошка с её волшебным ароматом. Где-то по углам были рассованы две банки с консервированной икрой – ни красная, ни чёрная не могли привлечь внимания знатоков среди этого натурального великолепия. На горячее было жаркое из свежего маральего мяса, добытого мною три дня назад на Алтае.

*

Исходные стимулы научно-технического прогресса имеют биологическое происхождение: это, прежде всего, инстинкты физического выживания человеческого рода, то есть удовлетворение первичных, сугубо зоологических потребностей (еда, жильё, здоровье, оружие, животные удовольствия, транспорт, связь и т.д.). Эти потребности, как известно, неисчерпаемы. Очевидно, что духовная составляющая глобальной социальной эволюции, ведомой столь странным движением, совершенно неопределённа и до неприличия бесхребетна. Например, семья – это одна из основных человеческих ценностей, но она может быть однополой; убийство – это тяжкое преступление, но населению предлагаются всё новые виды оружия с подробными разъяснениями способов применения; бесстыдство порочно и опасно, но магазины и СМИ переполнены порнографией, а звания «секс-символ» и «порнозвезда» возведены в ранг почётных; обжорство неприлично и вредно, но победители состязаний по чревоугодию становятся героями, заносятся в популярные международные скрижали и щедро вознаграждаются.

*

Может быть, всё же существует какой-то иной мир, – среда обитания не живых людей, а их вечных душ, не проявлений законов физического мира, а их абстрактных, математических отображений? Волшебная, идеально упорядоченная, мёртвая прозрачная духовная среда.

*

В самом начале 60-х гг. мне случайно попались стихи неизвестного западногерманского поэта, возвращающиеся ко мне, словно ежедневный рефрен:

Я стал слишком мал для большой любви.

Я стал слишком велик для маленькой любви.

Я слишком устал, чтоб глаз не сомкнуть,

Я слишком измучен, чтобы уснуть.

Немного напыщенно, но очень верно для молодёжи, живущей в галопом прогрессирующем мире.

*

Все социальные катаклизмы последних лет, обнажившие равную несостоятельность наших прежних вождей и новых реформаторов, мною давно уже предугаданы и ожидаемы. Теперь они наступили и никакого интереса для меня не представляют. За своё будущее я спокоен: мои знания, мой опыт и моё самосознание отнять у меня невозможно.

*

Когда я с нежностью вспоминаю всё, что связано с Алтаем, мне прежде всего чудится жара на быстрой реке Песчанке, её Быканов мост, и несметные стаи пескарей, беспрестанно тыкающихся в мои ноги в воде, там, в глубине, в песчаных струях. Я застыл под гипнозом этого волшебного рыбьего массажа и слушаю снисходительно-добрую, жалеющую меня песню маленькой птички в ближайшем кусте:

– Чи-ра-ве-че! Чи-ра-ве-че!

И я с торжественной благодарностью понимаю:

– Человечек! Человечек! Маленький, глупенький человечек! Как мало ты смыслишь в этой природе, в этой жизни! Как мало! Но ты не бойся: время настанет, всё придёт, всё придёт, и ты всё поймёшь!

Конец