Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком!

Дело было так. В то время как он, без птицы под мышкой, понуро вышагивал в направлении дома, его остановил парень в длиннополом кожаном пальто. Он подъехал к обочине, первым делом сунул Адылю Кабиденовичу две сотенные долларовые купюры и только потом заговорил:

– Адиль Кабиденович, здравствуйте! Я представитель фирмы «Меридиан» из Караганды. Ваше предприятие нам задолжало, вот посмотрите, – и парень сунул под нос юристу птицефабрики акт сверки. – Мне вас рекомендовали как специалиста, пользующегося авторитетом в районе, и сказали, что вы можете решить любые проблемы.

Человек, внешность которого ничего, кроме жалости, не вызывала, проживший серую, никчемную жизнь, резко преобразился. Он даже как-то сразу помолодел, а глубокие морщины чудесным образомпочти разгладились. Лукаво-дебильноватый взгляд стал осмысленно-горделивым. А как же – ведь он именно такой, авторитетный человек в районе! Дальнейшие размышления бывшего прокурора прервал обладатель кожаного пальто.

– Так вот. Мне от вас потребуется небольшая услуга. Поможете?

– Что нужно? Постараюсь! Чем смогу, – затараторил Адиль Кабиденович, терзаемый мыслью, что не справится с поставленной задачей и доллары придется возвращать.

– Вам надо шепнуть Черняеву пару слов и посоветовать рассчитаться, не связываться с нами, не доводить до суда. Вы же на птицефабрике практически второй человек. Он без вас и шага сделать не может.

– Да, он во всем ко мне прислушивается, – снова вернулся в образ авторитетного человека юрист.

– Тогда запомните, что должны ему сказать. Завтра утром сообщите Черняеву без свидетелей, что вам звонил начальник налоговой полиции. Потребовал немедленно погасить все долги перед «Меридианом», если он не хочет серьезных проблем!

– Он действительно так сказал? – внутри у старого юриста все сжалось, а сердце бешено заколотилось.

– Лично мне! Корни «Меридиана» уходят на самый верх! – многозначительно произнес парень, устремив указательный палец в небо.

В начале девятого утра юрист выполнил поручение. Двести долларов, спрятанные в старый фотоальбом, навсегда остались у него,

В полдень тип в кожаном пальто и сексуальная особа – парочка, о которой говорил сам главный налоговый полицай области, – вошли в кабинет Черняева.

«Видать, за этим ‟Меридианом» действительно высокие агашки27 стоят», – первое, что пришло на ум Черняеву после того, как развеялись его эротические фантазии, вызванные сексапильной блондинкой.

– ЕрболАскарович, я понимаю: добровольно вы с нами не рассчитаетесь. Но, согласно процедуре, мы обязаны ознакомить вас с претензией, а через месяц встретимся в суде. Вот три экземпляра искового заявления, подпишите, пожалуйста.

– С судомпредлагаю не торопиться. С суммой основного долга я согласен. Рассчитаемся яйцом в течение десяти дней. Устроит? – пытался оттянуть время Черняев.

– Не устроит. Если вы завтра выплатите нам три миллиона сто пятьдесяттысяч тенге – или в долларах, это примерно пятьдесят тысяч, тогдадоговоримся.

– Да где ж я вам столько денег возьму? У нас и без того сложные времена! – директор перешел на повышенные тона.

– Сделаем так. Вы пока поставьте свою подпись на всех экземплярах иска. Один оставьте себе, два я забираю. Завтра в три часа дня жду от вас более конкретного предложения. В противном случае нас рассудит арбитраж.

Когда кредиторы покинули кабинет, разгневанный директор закончил прием посетителей. Вызвал к себе водителя и потребовал срочно найти и привезти к нему Максимова. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы дело дошло до суда. Одни засудят – другим пример подадут. Да и дебет предприятия в разы превышал кредит. На плаву «пташник» оставался лишь потому, что обманывал поставщиков при расчетах. Черняев был готов пообещать Максимову хоть золотые горы, лишь бы этот юнец все разрулил.

В тот момент, когда лжепредставитель «Меридиана» возбужденно докладывал Максимову о том, как прошла беседа, позвонил сам Черняев.

– Дима, мы как-то нехорошо расстались. Я попросил Колю привезти тебя ко мне. Приезжай, подумаем, как тебе помочь….

На этот раз директор «пташника» буквально лучился желанием помочь Дмитрию.

– Почему ты те сорок коробок не забрал?

– Да я же вамговорил: мне нужно двадцать тысяч долларов. Что мне ваши сорок коробок, когда нужно четыреста пятьдесят?

– Понимаю. Ну, давай что-то решать. Через месяц новогодние праздники. Начни хоть по десять коробок в неделюзабирать. А на 20 декабря еще сто коробок получишь. На тридцатое – еще пятьдесят—семьдесят. Договорились?

– Ну хоть что-то! Большое спасибо! – Дима изобразил искреннюю радость. Он хорошо изучил Черняева и мог точно спрогнозировать, как все произойдет на самом деле. Десять коробок он действительно получит. Первые и последние, больше никаких расчетов не последует. До тех пор, пока в его услугах снова не возникнет срочная необходимость…

– Ербол Аскарович, хороший вы человек! Вон даже Колю за мной послали! Еще раз спасибо большое. Пока!

И Дима быстро вышел из кабинета. Черняев не успел даже заикнуться о том, что заставило его искать срочной встречи. А неожиданный уход был психологическим трюком Максимова, способом хотя бы на миг сорвать с директора лицемерную маску.

– Дима, постой! – заорал директор вслед скрывшемуся за дверями посетителю.

Двери были двойные, обитые толстым слоем поролона и красного дерматина. Черняеву пришлось сломя голову бежать за Димой. Разговор в кабинете пошел по второму кругу.

– Дима, заодно хочу попросить об одном одолжении.

– ЕрболАскарович, я всегда к вашим услугам. Что случилось?

– Помнишь фирму «Меридиан»?

– Как не помнить! Повозиться мне с ними пришлось. Отсрочки у них тогда добился.

– Да, точно. А сейчас они меня хотят за горло взять. Вот почитай, – Черняев подошел к Диме и протянул иск.

– Подумаешь, иск. Хрен бы с ним. Замучаются взыскивать. Судейские же под вами!

– С ними я решу, просто возиться неохота. Может, сам возьмешься?

– А почему бы и нет, поговорить можно, конечно. Вот только…

Дима сделал многозначительную паузу, решив поиграть на нервах директора.

– Что – только? Объясни, в чем проблема? Сам-то ты что думаешь?

– Ну, если честно, радости мало. Я еще в прошлом году пробивал, кто за ними стоит. Там корни уходят к самому́ зятю президента. Да я до вас еще в прошлом году пытался это донести. Но вы только отмахивались.

– Да-да, что-то припоминаю. Но ведь не появлялись целый год! Ждали!

– Боюсь, выжидали с умыслом. Они уже и с председателем областного суда переговоры ведут, как вашу фабрику поскорее за долги отжать. Только я вам этого не говорил.

До Черняева стал доходить смысл сказанного этим дармоедом, Адилем Кабиденовичем, когда утром, еще до планерки, тот сообщил ему о личной заинтересованности в расчете с «Меридианом» главы налоговой полиции. Как бы это не было предвестником краха!

Пока директор размышлял на невеселые темы, Дима продолжил:

– Они в итоге все шесть миллионов получат с вас через суд, и не куриными потрохами, а реальными деньгами.

– Ну, пока требуют только основной долг, правда уже завтра, и наличными. Возьмешься? Может, удастся рассрочку взять и яйцом рассчитаться? Завтра в три они будут здесь.

– Ладно, подъеду, поговорю с ними в кафе. Вы не появляйтесь после обеда.

Глава 7

…И РАЗДАЧА СЛОНОВ

За двенадцать дней до свадьбы сына ревизора на птицефабрике прошла настоящая театральная постановка, срежиссированная, разумеется, ДмитриемМаксимовым. В сценарии расписали, как говорится, каждый шаг, четко определили роли. Было немножко обидно, что невольные зрители даже не догадывались, что происходящее – всего лишь спектакль.

Прибывшим точнокпятнадцати часам представителям «Меридиана» сообщили в приемной, что директор на совещании в городе, а в кафе, в отдельном кабинете, их ожидает его советник по юридическим вопросам. Встреча началась с бурного недовольства обеих сторон. Представители «Меридиана» несколько раз порывались покинуть кафе, громко высказывая претензии по поводу отсутствия самого́ руководителя предприятия. Но дипломатия советника Черняева одержала верх над неприступным бастионом кредиторов. К исходу первого часа переговоров был заказан самый дорогой в меню коньяк «Хеннесси». После третьей бутылки высокие договаривающиеся стороны покинули кафе.

Дмитрий Максимов остался доволен игрой актеров. В компании с Юлей он отправился в городскую гостиницу. В номере они еще долго хохотали, прокручивая в памяти события прошедшего дня.

Лжепредставитель «Меридиана», неожиданно ставший обладателем роскошного строгого костюма, тоже был преисполнен радости. И было от чего! Погудеть за таким столом, вылакать столько коньяка… его просто попробовать – уже кайф. Да еще и на халяву! Это ли не счастье для мелкого уголовного элемента! На прощание Дима сунул ему в карман сто долларов.

Оторвавшись от неугомонной Юли лишь к обеду следующего дня, Дмитрий все-таки решил наведаться на «пташник».

– Ребята серьезные, – войдя в кабинет Черняева, с ходу начал разговор Дмитрий. – Правительственный уровень! Вас намеревались раздавить одним махом, взыскать свой долг и скупить другие.

– Откуда такая информация? – выкрикнул директор.

– Я с ними до трех ночи в ресторане сидел. Там прямая связь с премьер-министром. Вы против них – беззащитный младенец.

– Ну ладно, все ясно. О чем договорились? В суд не пойдут?

– Пока трудно сказать. От наличных отказались, готовы получить расчет вашей продукцией и пшеницей. Но… – Дима интригующе замолк.

– Что – «но»? Говори уже! – Черняев заметно нервничал.

– В общем, я их бухгалтерше шубу пообещал. И вы ее купите завтра, иначе они порвут вас, как тузик грелку. Деньги за шубу можете списать с вашего долга мне.

– Без проблем. Деньги возьмешь в кассе, сейчас распоряжусь. Сколько?

– Две тысячи долларов. Шубка скромная.

– Ничего себе! Ну ладно, тогда к вечеру, сейчас таких денег нет. Я дам указания.

– Вот и хорошо. В остальном условия…

Человек, получавший продукцию с птицефабрики, не имел ни малейшего представления ни о фирме «Меридиан», ни тем более о каких—либо долгах. Его использовали втемную. Привлекли к делу в прямом смысле с улицы, где он сидел в видавшем виды «Фольксвагене» и ожидал клиентов. Соблазнили мужичка двумястами долларов. От него требовалось лишь получить по накладным товар и тут же передать оптовому перекупщику. То обстоятельство, что, согласно бумагам, яйцо, мясо гусей и уток отпускались по ценам ниже, чем за наличные продавалось перекупщику, бомбилу28 совершенно не волновало. Да и какая ему разница!

Незаконно полученный доход с каждого из двух под завязку загруженных продукцией «КамАЗов» составлял двенадцать тысяч долларов. Третий дополнил прибыль еще на пять тысяч. Преступное трио выручило без малого тридцать тысяч баксов. Кроме того, за эту услугу директор был благодарен Дмитрию не в меньшей степени, чем мелкий уголовник, исполнивший роль обладателя роскошного кожаного прикида. Максимов с благословения Черняева получил пятнадцать коробок яиц. В остальном, как и предвидел «режиссер-постановщик», директор снова его кинул.

17 ноября Дима вместе с одной из своих подруг, прихватив пачку стодолларовых купюр, коих насчитывалось ровно сто, отправились в город Тольятти, где, как и было обещано ревизору, приобрели новенькую «девятку» цвета «мокрый асфальт» с литыми дисками.

А уже 26 ноября Дима с законной женой сидел за свадебным столом. Наступила очередь четы Максимовых чествовать молодых. Первой поздравила Ирина, за ней Дмитрий. Когда к ним подошли с подносом, куда бросали конверты с деньгами, он выдержал паузу и, словно не понимая, чего от него хотят, рассеянно посмотрел вокруг. Когда внимание всех присутствующих сосредоточилось на нем, Дима взял микрофон:

– Нурик, в знак уважения к твоему отцу и с моими пожеланиями быть похожим на него примите от нас этот скромный подарок!

Дима положил на поднос ключи и сообщил, что они «вон от той машинки, что прямо у входа стоит». Жених был старше Димы на четыре года, но и в его возрасте стать обладателем новенькой машины, а тем более ВАЗ-2109, было мечтой любого. Поэтому Нурик, еле сдерживаясь, с трудом усидел на месте, пока человек с подносом, обойдя всех гостей, не вернулся к новобрачным. Их радости не было предела. Презент Димы оценил и сам ревизор.

Через несколько дней, получив деньги от второго «КамАЗа», Дмитрий, Юля и «парень с большой дороги» встретились в «банкетке» ресторана «Ишим» в центре Петропавловска.

– Я обещал тебе свою «восьмерку» за услугу? – Дима был явно доволен происходящим.

– Да. А что, пролезло все-таки? Много бабок срубил?

– Сумма на машину, равноценную моей, тебя устроит? – проигнорировав вопрос, продолжил Дима, – Глупо может выйти. Вдруг ты на моей «восьмерке», которую вся область знает, случайно с Черняевым встретишься.

– Конечно, устроит! Так сколько бабок-то поймал? – непременно желал знать недавний лжепредставитель «Меридиана»

– Во сколько ты оцениваешь мою машину? – снова вопросом на вопрос ответил Максимов.

– В три штуки. А сколько капнуло? – исполнитель аферы никак не успокаивался.

– Вот держи. Здесь три с половиной. Пятьсот сверху, это премиальные. Остальное тебя не должно волновать. Все правильно? – Дима не собирался раскрывать малознакомому человеку все нюансы своего гешефта.

– Конечно, братан. Все по понятиям. Спасибо! Если что, обращайся!

– Юль, а это тебе. – И отдал ей тысячу долларов. Когда они распрощались на крыльце ресторана с третьим участником аферы, Дима попридержал девушку:

– Вот возьми еще. Здесь столько же. Это на шубу.

Юля поцеловала своего героя в щечку и тоже поспешила домой. Она жила с родителями и маленькой дочерью напротив ресторана.

Все получили свои доли и были рады. Ни копейки из вырученных денег не досталось лишь Оле, с самого начала знавшей все тонкости аферы. Да она бы и не прикоснулась к этим деньгам. Все, чего она желала, – быть рядом с любимым.

Фирма «Меридиан» спустя полгода после убийства ее директора Сергея была ликвидирована. Одновременно прекратились и все имущественные претензии. Директор фирмы и единственный учредитель в гробу бы перевернулся, узнав, что через год после его смерти байсальская птицефабрика отпускает ему «КамАЗы», груженные продукцией. По доверенности, выписанной лично им.

Да и сам ЕрболАскарович еще какое-то время будет ухмыляться, вспоминая, как одурачил «Меридиан» и этого лоха Максимова: «Круто я умудрился выйти из такого сложного положения – и всего лишь за какую-то норковую шубу. Да еще и на деньги Максимова. А ведь могли и правда в порошок растереть! Одно слово – лохи», – думал господин Черняев

Радовался и Федя Барбич, хотя об афере ничего не знал. Но и ему она подарила тысячу новеньких американских купюр, которые он, получив от Димы, с важным видом отдал жене. В результате довольны остались все.

О том, куда уйдут оставшиеся деньги, читатель узнает позже. Но решение потратить их на благое дело придет к Дмитрию Максимову далеко не сразу. А пока продолжим нашу историю.

ЧАСТЬ 3

ЛОВУШКА

4февраля 2015 года. Село Горное. Северо-Казахстанская область. ИК особого режима «Жаман-Сопка»

Бессонница буквально добивала Максимова. Теперь, в сорок лет, он значился уже политзаключенным. Писать книгу Дмитрий начал под давлением друзей, членов комитета по его освобождению. Чтобы подвигнуть друга на литературный труд, они придумали своеобразную провокацию. Не дожидаясь, когда он возьмется за перо, информационная служба комитета опубликовала в интернете сообщение о том, что Дмитрий Максимов приступил к написанию автобиографического романа, где расскажет о своей нелегкой судьбе, – о пытках, пережитых в застенках, преследованиях спецслужб, всевозможных провокациях, попытках подкупа и о многом другом.

Затем его преданная (как он тогда думал) супруга, проинструктированная членами комитета, вложила это сообщение, распечатанное с российского сайта, в конверт и вместе с письмом отправила мужу.

Дмитрий понимал: его книгу ждут не только друзья, но и обычные люди. Для начала следовало вывести их из спячки и привлечь внимание к происходящему в стране. Но депрессия и раздражительность, вызванные хроническим недосыпом, держали его словно на прочной привязи.

Взяться за ручку его смогло заставить только письмо Екатерины. Они поженились 7 июня 2013 года, на втором году его последнего заключения. Свою Катеньку (о ней речь пойдет позднее) он чуть не боготворил, почитая ее фотографию сродни иконе. Письма, преданность, любовь Екатерины помогали ему выжить, не сойти с ума в иезуитской западне режима, который установился в стране с середины 2000-х годов. Власть практически полностью захватили силовики из старых кадров. В руках оборотней в погонах оказались суды, исполнительная власть, весь представляющий хоть какой-то интерес бизнес. Прокуратура стала органом, охраняющим коррупцию от любых попыток противодействовать ей.

2015 год ознаменовался не только «очередными внеочередными» выборами президента без выбора. Среди кандидатов были одни шуты, цель которых оставалась той же, что и на предыдущих выборах: создание видимости формирования новой власти. В стране ликвидировали все СМИ, пытавшиеся донести до народа альтернативную точку зрения на установившийся порядок, в том числе единственную независимую многотиражку «Свобода Слова», принадлежавшую известной в стране журналистке и общественному деятелю Гульжан Ергалиевой. Простые граждане Казахстана все чаще стали гибнуть под колесами иномарок, управляемых пьяными или обкуренными детьми чиновников, или машин таких же неадекватных сотрудников полиции, прокуратуры, мэрии.

В тюрьмах страны с подачи отечественных законодателей коррупция фактически легализовалась. С 1 января 2015 года басеке были наделены абсолютной властью над зэками. Без поощрения тюремного начальства – а получить его было практически невозможно – заключенные лишались шанса на досрочное освобождение или свидание с семьей, при этом ни примерное поведение, ни усердная работа не имели значения.

Депутаты парламента, назначенные на свои должности все теми же старыми кадрами, а вовсе не избранные народом, к завершению 2014 года приняли драконовские законы, согласно которым любого инакомыслящего, включая работников независимых СМИ, можно было засадить в тюрьму на сроки до двенадцати лет. На страже порядка стояли управляемые силовиками суды. В тюрьмах зэков безнаказанно забивали насмерть.

При таком катастрофическом положении дел в области прав человека, отсутствии честных и объективных СМИ и хотя бы малейшего намека на демократию на правительственных телевизионных каналахмелькали лица лидеров оппозиционных партий, ведущих правозащитников, членов попечительских советов организаций, занятых распределением средств для обеспечения правозащитной деятельности.

На первый взгляд это казалось парадоксальным – но только на первый. Все перечисленные деятели функционировали под строгим присмотром КГБ. И лидеры оппозиции, и армия грантососов-правозащитников имели четко определенные спецслужбами обязанности. Они втирались в доверие критически настроенных граждан, а потом сдавали их силовикам. В обязанности этих провокаторов также входила умеренная критика существующих порядков, предназначенная для Запада, – таким образомсоздавалась видимость демократических процессов, якобы происходивших в стране.

С подобными «лидерами оппозиционных партий», состоящих из двух человек каждая, было все ясно. Иная ситуация складывалась с неправительственными объединениями, выступавшими под лозунгом «За права человека». «Правозащитники» с чистой совестью сочиняли отчеты западным странам о том, что в Казахстане с правами человека большие проблемы, и получали от них гранты. На эту деятельность спецслужбы выделяли значительные средства, в знак поощрения – поскольку в отчетах отражалась лишь десятая часть истинного положения дел, – наделяли своих агентов различными привилегиями,

Кроме того, им дозволялось выступать в защиту осевших в Европе буржуа-оппозиционеров, обладателей миллиардных состояний. Причины такого толерантности были понятны. Во-первых, не вызывало сомнений, что олигархи могутскупатьтаких «глашатаев правды» пачками. Во-вторых, «ведущие правозащитники», на весь мир вещающие о возможных угрозах в отношении избранных, даже не упоминали о простых людях, в том числе и о гражданских активистах. Рядовые граждане Казахстана в основном воспринимались ими как убогое, нищее, ни на что не способное быдло.

В результате всех этих манипуляций реальная картина происходившего в стране для большинства оставалась тайной за семью печатями.

Максимов понимал, что его будущая книга – лучший способ донести до широкой общественности, какова на самом деле ситуация с правами граждан, соблюдением требований законности, и самое главное – зародить у людей мысль о том, что дальше так жить нельзя. Но он чувствовал себя обессиленным.

Его любимая (на тот момент) Екатерина с годами стала для него настоящим авторитетом. Стоило ей попросить Диму бросить курить, и вот уже полгода как он не прикоснулся к сигаретам.

На суточном свидании, еще до мерзких поправок, внесенных в закон, она заметила, как Максимов похудел, и убедила его заняться силовыми упражнениями. В локалке29 Дмитрий удивлял всех упорством, с которым истязал себя. В результате он заметно окреп, накачал мышцы – даже майки стал заказывать бо́льшего размера. Вот и с книгой вышло так, как захотела жена.

Мужики30, узнав о том, что политический решился взяться за книгу, внесли в это начинание свой вклад. Трое каторжан подогнали по таблетке сонников31. Другие помогли с тетрадями, ручками, а позже Катенька передала ему все необходимое.

И вот, благодаря верной жене (как он наивно тогда полагал), он вот уже четыре дня строчит без перерывов. Заканчивая первую тетрадь, подошел к описанию момента, когда мог стать обладателем без малого миллиона долларов США. За прошедшие семнадцать лет, из которых Максимов в общей сложности провел в лагерях уже одиннадцать, заключение с путевкой в зону особого режима было уже третьим. Вчера он описал эпизод переговоров с турками в кабинете майора КГБ, после чего сонник, принятый перед отбоем, практически не помог.

Понимая, что снова не заснет, в час ночи, уставившись на верхнюю нару, Дмитрий погрузился в воспоминания о события далеких лет, когда он, двадцатичетырехлетний пацан, был полон сил и недюжинной энергии.

Звонок подъема ровно в шесть утра вернул его к реальности. Зэковские будни. Заправка нар. Оправка. Туалет. Суета в чайхане. Он заварил крепкий чай. Дал настояться, разлил в две кружки и позвал Фарида. Пили молча. В голове снова стали всплывать события 1998 года.

Глава 1

НОВЫЙ ГОД. ЧТО ДАЛЬШЕ?

Приближался новый 1998-й год. Старший контролер-ревизор почти закончил работу над актом ревизии, когда его спешно вызвал на ковер председатель КФК области.

– Богенбай Серикович! Я же вас предупреждал, что, копая под губернатора, вы себе могилу роете. Вы уже старик, пенсию получаете, а о коллективе подумали? Хватит уже!

– Не шумите, пожалуйста. Я вас понял. Ревизия закончена, акт готов. Это мое последнее дело, и я доведу его до завершения. До свидания!

Старший контролер-ревизор Усманов, человек советской закалки, прекрасно понимал, что вторгся за флажки, на запретную территорию. Но все же он решил довести дело до конца: предать гласности чудовищные махинации губернатора, разорившие многих крестьян. И «девятка» для сына тут уже ни при чем – он по-настоящему испытывал боль за страну.

Закон в Казахстане практически перестал работать, кланы использовали его в качестве инструмента обогащения и расправы над неугодными людьми. Государство неуклонно деградировало. И теперь старик хотел снять с себя, пусть и частично, грехи за то, что столько лет помогал этим иудам от власти грабить страну.

Государственная должность превратилась исключительно в личную кормушку. Население богатейшего государства, обладающее несместваитными сокровищами – нефтью, медью, золотом, ураном, газом и прочими природными бога, – стремительно нищало. А политическая элита все увереннее поднималась вверх по рейтингу Форбса. Молодой пацан, одержимый идеей победить коррупционного титана в лице губернатора вместе с его турками, вызывал у ревизора все больше симпатий.

Если бы еще полгода назад кто-нибудь сказал бы ему, что он настолько далеко зайдет в изобличении махинаций первых должностных лиц, старик не поверил бы. А сейчас он уже готов мчаться в Астану с докладом, если руководство КФК уклонится от заверения акта.