скачать книгу бесплатно
Я ей во всем – “ солюшн»,
Как в интернете – уши.
Василиса погналась за розовым другом, подпрыгивая и приговаривая:
– Так ты просто притворялся отсталым от нашего времени. А сам уже и в интернете побывал!
Старый Дуб, недовольный нарушенным покоем, скрипел и старался подцепить шумных гостей самой длинной веткой. У него никак это не получалось, тогда он лениво зевнул, и девочку с шумом затянуло в дупло Исполина. Дуб, потряхивая ветвями, давился от смеха. Противная девчонка нестерпимо щекотала его изнутри.
– Кхе-кхе, прекратите меня, кхе-кхе… у меня слабое здоровье и тяжелый нрав. Уф, кажется, проскочила, – проскрипел старый ветвистый Дуб.
В дупле дерева было темно и сыро, откуда-то сверху все время поддувало. Она позвала атласного друга, но он остался там, наверху, где светило солнце. Ей никогда не было так одиноко и страшно. Внутренний мир Дуба походил на совершенно новое измерение с необычными ощущениями. Так она еще себя никогда не чувствовала. Даже не было видно вблизи ее рук.
«Неужели я умерла, такая молодая и живая девочка, – попыталась она подбодрить себя оживленным разговором. – Может, я заснула и забыла случайно закрыть глаза? – проморгавшись, убедилась, что это не сон. – Как хорошо быть с теми, кто тебя любит. Там, дома, есть все, а здесь только я сама. Там у меня есть: кот Барсик, канарейка Гира, белая мышь Красноглазка, аквариум с рыбками, а еще бабушка, мама и папа.
От воспоминаний ей стало совсем грустно, слезы вот-вот готовы были обрушиться двумя водопадами. Только она приготовилась всплакнуть, как увидела вдалеке зеленоватый свет. Путешественница встала и пошла на свет.
В комнатушке дубового дома, примостившись на большом желуде, сидел худой рыжий таракан и что-то писал. Освещение было тусклое, обстановка очень скромная. Посмотреть не на что. Объектом всепоглощающего внимания был таракан. Он никого и ничего не замечал, так был увлечен своей работой. Таракан, лишь изредка, поправлял, привязанного за ноги к потолку, светлячка. От брюшка светляка исходил слегка зеленоватый свет. Одетая на него юбочка заменяла абажур. Свет мерцал потому, что живой абажур шевелил усами и, периодически почесывался передними лапками.
«Творческая личность», – сразу определила Василиса, глядя на Таракана.
Умный Таракан то и дело протирал очки носовым платком, после чего принимался звучно в него же сморкаться. Затем привешивал платок сушиться к лапке живой лампы. В углу комнатушки была навалена целая кипа исписанных сухих дубовых листьев. “ Ну и почерк! Будто белье полощет». – Девочка с благоговейным почтением взирала на двух светил, не зная, как обратиться к Таракану.
«Как бы мне к нему обратиться, чтобы не обидеть? – Начала вспоминать. – Тетенька, дяденька – это уж слишком просто. Еще не захочет со мной разговаривать. Товарищ, гражданин… не подходит. Обычно так говорят, когда надо что-нибудь предъявить, это он сочтет за бестактность. Не может же он предъявить сам себя. Судари и сударыни давно вымерли. – Вдруг вспомнила, как обычно начинаются послания. – „Уважаемый…“ Да, но я совсем его не знаю, уважаемый он или только притворяется. По-моему, всеми уважаемый не стал бы сидеть здесь один, ведь тогда его не смогли бы уважать и уважить, было бы некому. А „дорогой мой“, подавно, ни в какие ворота не лезет, еще подумает что-нибудь…» – Василиса приуныла, но тут ей припомнилось, как бабушка обращалась к маме: «Голубушка ты моя…» Вот, это подходило! И учтиво, и серьезно, и с любовью, и вроде – обращение.
Девочка откашлялась, поправила платьице, выставила ногу вперед и громко обратилась:
– Сидишь, голубчик! – ей казалось, звучит это как приветствие, но у рыжего Таракана сползли очки на нос, а на листе появилась жирная клякса.
Светляк-абажур завертелся под потолком. Светило мысли охрипшим и грубоватым от сырости голосом изрек:
– Спасибо за комплимент, но рожденный ползать и взлететь не может, а о поползновениях к полетам я и не говорю. Если только немножко, в свободное от жизни время… – Неожиданно он прервался. Засунул градусник себе под лапку, и быстро измерив температуру, сообщил. – Похолодало на один градус! Мы, прусаки, вот уже четвертое столетие никак не можем привыкнуть к русскому холоду. – Он пошевелил усами. – Ой, откуда-то сильно дует!
Волнение воздуха шло от взволнованного Светляка-абажура. Таракан-прусак быстро поставил его на свое место только одним своим взглядом, вернее, блеском своих очков. Затем продолжил прерванный разговор:
– Правда, ты не совсем вовремя. Я сейчас дописываю второй том мемуаров о прожитой жизни в цивилизации. Понимаешь, эмигрировал я из города после очередной травли. Новое средство на выживание нашего брата придумали. Запускают в квартиру тетю Машеньку – и каюк! Только в микроволновой печи и спасался. После нее поседел малость. Подумал и решил: так больше жить нельзя, у меня уж было невроз начался и атрофия жизненно-важного органа – сознания или совести (не знаю, где уж он там расположен). Другие живут как-то, а я – страдаю. Решил, по обоюдному согласию, произвести родственный обмен жилплощадью с Пауком. Он в город переехал, а я вещички прихватил и сюда, в однокомнатную трущебку. Конечно, это не хоромы крутоклювых и зеленоядных, да и сыровато, зато – тихо, спокойно и, главное, свежий воздух циркулирует, навевает свежие мысли. В городе сытно было – желудок надорвал. Ничего в голову не лезло, кроме еды. Наедался так, что вздохнуть сил не хватало, какое уж там вдохновение…
Эмигрант снял с прищепки платок и смачно высморкался, после чего повесил платок на просушку. Светляк молчал, молчал, затем не выдержал и сорвался:
– Меня чего ж, вы не заметили, что ли?
Василиса испугалась за него:
– Вы не ушиблись? – услышав, что «нисколечко», успокоила его. – Почему не заметила, я давно держу вас на примете.
Светляк разразился красноречием. Жаловался на свою «светлую» жизнь, видно, совсем одичал. Так же, как начал, он внезапно умолк.
Вспомнив про «светлую личность» и «не званного брата», девочка пощупала волосы на голове, но кроме волос не обнаружила венка из лютиков. Значит, он слетел с головы раньше, чем она попала в дупло дуба. “ Если нет венка рядом, то здесь не должно быть «светлого друга», который ей поможет найти выход из леса домой. Хотя, они оба – такие милые, не то, что гусеницы и скворцы. Все, обдумав, она решилась спросить:
– Вы не подскажете, как отсюда мне выбраться на свет божий?
Таракану вдруг тоже захотелось туда же. Он заторопился и попросил помочь справиться со Светляком. Его волочили за собой на веревке, но он ни в какую не хотел уходить с насиженного места и идти у них на поводу.
– Я вас догоню, а вы следуйте все время вверх по туннелю, прямо на свет. Мне еще нужно собраться. – Расстроенно попросил прусак-писатель.
– А где ваши книги можно будет потом почитать? – вежливо поинтересовалась Василиса.
Таракан удивленно пошевелил усами:
– Где придется. А разве кто-то берет в руки книги? В большом городе я такого не встречал. Иногда школьники пролистнут разок в год учебник, да еще любители журналов. Например, популярный журнал «Работа для вас», «Бухгалтерский учет» и всякие дамские журналы с ненавязчивыми советами: как и где вам отдохнуть. Конечно, на курортах Атлантического океана: на Багамских и на Канарских островах, подальше от материков, завершая свое путешествие на острове Святой Елены и острове Вознесения.
Щеки девочки покраснели со стыда. Она и правда не любила читать, ей больше нравилось смотреть телевизор и играть в компьютер.
Усатый писатель зашмыгал носом, чувствуя неловкость в затянувшейся паузе:
– Чтобы напечатать художественное произведение, нужно пройти через главного редактора Раптора. А через него живым не выйдешь. Он любит все произведения со смертельным исходом. Не будем расставаться на грустной ноте. – Таракан потряс сонного Светляка, тот вяло застрекотал крылышками, немного тем разрядив атмосферу.
Василиса вышла из дупла довольно быстро. Дневной свет ударил ей в глаза, она заслонилась от яркого света рукой. Солнечный зайчик прыгал вокруг нее, залезал за шиворот, щекотал, запрыгивал в карман платьица и смеялся радужным пестрым смехом.
Девочка погналась за ним: «Хорошо бы было его поймать, потом запихнуть в коробочку и подарить Таракану. Светляк жаловался: ему крайне тяжело жить с гением, он давно потерял свою личность и помнит себя только абажуром, а когда-то был жучком-светлячком и жил, как все нормальные жуки». Она сложила ладони лодочкой и нырнула вслед за солнечным зайцем. Солнечный шарик на ощупь был теплым и пушистым. Он выглядывал сквозь ее пальцы. «Зайчика» она завернула аккуратно в носовой платок и положила в карман. Вдруг в одном ухе у нее зазвенело. От неожиданности она вздрогнула:
– Ой, кто это?
В воздухе висел Бантик и спокойно ждал, когда на него обратят внимание. В одном из концов ленты, как в крошечной руке, был зажат голубой колокольчик, который мелодично позванивал. Василиса всплеснула руками от радости:
– Где тебя носило?
Розовый находился в еще более восторженном настроении:
– Со встречей, моя голубушка! – затем перешел на стихотворную речь и подарил ей цветок.
– Я всегда там, где нет меня,
Иль все – наоборот.
Нет никого, где всегда я,
Как двери без ворот.
– Одни глупости слагаешь, ничего умного в рифму не скажешь, – возмутилась она.
Бантик вытянулся в струну и пропел серьезным голосом:
– А коль назвался ты гвоздем,
Изволь держать свой стан,
Ведь жизнь огромным молотком
Колотит тут и там.
Не унывай, шляпку не гни.
Твой стержень – дух и плоть.
Года летят, мелькают дни,
Хранит твой свет Господь.
– А как ты узнал про свет? Я видела свет, а этим светом оказался жучок-светлячок.
Он ей ответил прозой, а не стихами:
– Ты исчезла, как в сказке, просто – улетучилась. Венок утащила сорока, но я думаю, пока он тебе не понадобится. Ты уже напала на верный след. А что это за свет торчит и маячит у тебя из кармана?
– Это подарок Таракану – солнечный зайчик, там, в дупле было очень темно. Немного солнечного света не помешает обитателям дупла. Послушай, а чем беженец отличается от эмигранта? – так же закончила Василиса свою речь вопросом.
Если б они не понимали друг друга с полуслова, они ничего бы не поняли из недоговоренной, сумбурной речи. Бантик составил логическую цепочку путешествия Василисы и заключил:
– Твой новый друг – Таракан, хотя себя и называет эмигрантом, но мало чем отличается от беженца. Он же просто бежал из города, что совершенно не соответствует паразитическому образу жизни его однокашников. Среди паразитов, похоже, тоже встречаются порядочные отшельники. Эмигранты, как правило, уезжают в места столь отдаленные, чтобы мигом стать грандиозными и грациозными грандами. Беженцы бегут сломя голову и ноги до ближайшей больницы, некоторым везет больше, они оседают в осадок и ведут оседлый образ жизни.
– Знаю, знаю. Это – отстой! – взвизгнула девочка, удивляясь своей прозорливости.
Но Бант строго ее осадил, сделав серьезную гримасу на своем узелке:
– Если настою дать отстояться, то получится хорошее термоядерное лекарство или средство для выживания. Ну, хватит болтать. Наше время истекло. В дорогу за упущенным временем!
Василиса вспомнила про Улитку:
– А Улитка как же? Она постоянно теряет много времени, когда она его успевает наверстывать? Бантик торопил подругу:
– Она живет в своем времени, ей торопиться некуда. Она все возит с собой: и дом, и химическую лабораторию по определению состава растений, кожей чует. Ей и не скучно: захочет – станет этим, захочет – той, по настроению. Мужское и женское начало живет в одной улитке. А, мы с тобой потеряли еще пару минут на рассуждения.
Девочке казалось, что она ничего не потеряла, а даже наоборот, приобрела. Она потрогала оттопыренный карман:
– Если я успела столько увидеть, столько узнать и найти себе новых друзей…
А ты все время торчал на одном месте, и с тобой ничего не происходило и не произошло, значит, я обогнала тебя на целый день вперед! – торжественно заключила Василиса.
– Неправда! – распалился Розовый и даже слегка покраснел. – Ты даже не догадываешься, что со мной происходило внутри. Я весь извелся, испереживался за тебя, словно колба с химической реакцией, да еще с катализатором. Ну, это, когда масла в огонь добавляют или искру раздувают до пожара.
Пока они мило беседовали, друзья не заметили, как ноги Василисы принесли их на опушку леса, и они оказались среди шумной и знакомой нам компании. За шляпкой гриба усаживались гости, толкая друг друга и тихо переругиваясь.
Глава 3: второй уровень
В середине круглой шляпки «стола», в блюде восседал бородатый и усатый Дятел. Все собравшиеся гости с умилением пялились на него.
Бантик подбодрил Василису:
– Ну, держись, повышай свой потенциал игры. Время здесь хаотично и порядку почти никакого.
Заиграл местный ансамбль “ Через пень колоду». Грянули марш. Заяц-беляк с красными глазами бил дробь длинными зубами так, что зуб на зуб не попадал, и стучал лапами по толстому жабьему брюху. Жаба, в свою очередь, исполняла соло контрабаса. Кузнечики прыгали взад и вперед, они отвечали за общий шумовой фон произведения. Птичка-Малиновка дергала Ежа за иголки. Еж в течение всего произведения пытался от нее убежать: щетинился, шипел, нервно тикал, как часы и ругался. Карась в банке с водой, престарелая Змея с двойным подбородком и скромный комар составляли хор мальчиков. Паук, обвив хор мальчиков паутиной, натягивал на них сеть. Один из участников ансамбля так громко бил в баклуши, что все едва не оглохли. Беззубая Белка с накладным шиньоном вместо хвоста грызла семечки и сыпала сверху шелухой на ансамбль. Дирижером была сорока. Она помахивала на исполнителей хвостом, чтобы им не было жарко. Зеленые гусеницы громко чавкали и плевали на всех тягучей жидкостью. Она быстро застывала, образуя нити.
Василисе стало неприятно смотреть на них, и она отвернулась в сторону.
Наконец-то, торжественный марш закончился. Девочка облегченно вздохнула:
– Слава, богу, все благополучно кончилось!
К ней приблизилась небольшая Змея. “ Может, не ядовитая», – обнадеживающе подумала Василиса.
Змейка зашипела прямо ей в ухо:
– А вы-ы хотели жа ошиновый лишт ду-у-ховой оркештр жакажать.
– Да ничего я не хотела. Если честно, то мне только хочется домой. – Пыталась возразить собеседница.
Змея, хоть и мала была ростом, но в наличии у нее имелись все семь пядей во лбу, и за себя она не отступилась бы ни пяди назад.
– Про-о-што никогда нищего не бывает, даже Шова, прошто так, не шъешт, и гнусы одолевать нащинают, шобы ты упраж-ж-жнялась в выдерж-ж-ке, а не давала сразу отбой. – Гадюка приветливо обвилась вокруг девочки, продолжая. – Вы шлышали, как я ши-и-пела в хоре мальщиков. Эх, какой я была раньше ядовитой, а шейщас прешмыкаться приходитша, вше жубы выпали от штарошти. Удавка, удавкой штала.
Вокруг шляпки гриба начали рассаживаться гости. Главой застолья выбрали Сороконожку. Девочку каждый раз пересаживали, то по правую лапу Сороконожки, то по левую, то, вообще, запихивали под грибной стол. Но так и не решили, куда ее посадить, ведь у Сороконожки много левых и правых ножек. Пока ее оставили между Птичкой-Малиновкой и престарелой Гадюкой. Малиновка деликатно наклонила головку, мило щебеча:
– Сороконожку не просто так выбрали тамадой застолья. Она прошла школу выпендровых. Хотя и высиживает своих детенышей до поры, свернувшись в клубок, ничем не питаясь, зато потом, если дети хоть усом поперек поведут, может запросто их сожрать. Вот это воспитание!
Сороконожка взяла первое слово, как тамада застолья. На время все гости притихли.
– Уважаемые твари, букашки, канальи и бестии, мы собрались в гостях у гусениц по поводу знаменательного события: Дятел так оброс, что решил побриться, ура!
Со всех сторон раздались громкие аплодисменты и «ура» на все лады. Бородатый и усатый Дятел хорохорился в блюде и почесывал свою козлиную бородку. Бантик проснулся и подал о себе знать парикмахерскими рекомендациями:
– Усики я бы не советовал ему сбривать. Древесная пыль и стружки забьют ему нос, и он будет похож на Буратино, а борода – это не его стиль.
Змея пролезла под рукой у девочки и шикнула ей в ухо:
– Интерешно, кем они будут его шбривать? Рак только клашищешкие выщипы делает. Так, его недавно приглашили на передащу «Шмак». Гусеницы только укладками занимаютша, коконы штабелями укладывают. Шаранща отбыл на шенокош. Может, у тебя ешть штой-то оштренькое?
Василиса не могла слушать всех разом: и тамаду, и Змею, и Бантика, поэтому она поняла только главное, что Змее захотелось полакомиться чем-то остреньким. Во втором кармане она нашла надкусанную конфету.
– Хотите, конфету? Правда, она не совсем новая, ее немножко уже не хватает.
Престарелая Гадюка прищурила мутные глаза и посмотрела на Василису в бинокль. Змея проглотила конфету и снова начала попрошайничать остренького. Бантик свесился у девочки перед глазами:
– Похоже, она линять собралась. Видишь, у нее глаза помутнели.
Змея, несмотря на узкие зрачки и мутный взгляд, замечала абсолютно все. Из ее виду не был упущен и Бант.
– А это шо за лох лохматый сверху торщит? – глядя гипнотически на Бантик прошипела она.
