Забег на невидимые дистанции. Том 2

Неужели чтобы обожать ее, нужна дистанция? Или он настолько не готов допустить ошибку, что скорее сбежит?

– Можем пойти молча, если тебе не хочется разговаривать.

– С чего ты это взяла?

Нина прищурилась, смешно сплющив ресницы, пошевелила телефоном в кармане. Чувствовалось: очень хочет достать его и посмотреть, не пропустила ли чего-нибудь важного. Всю дорогу держала на нем руку, чтобы сразу уловить вибрацию. Сет даже приревновал, чувствуя себя глупо.

– С того, что ты говоришь неохотно. Из тебя клещами все надо вытягивать. А еще ты почти никогда не смотришь в глаза, когда с кем-то общаешься. Это напрягает. Беседуешь с человеком, а он от тебя отворачивается, будто тебя тут нет. Если неприятна моя компания, зачем согласился пойти вместе? Из вежливости?

– Нет.

Нина помолчала, ожидая продолжения, но его не последовало.

– О, великолепно. Односложные ответы – лучший способ закончить диалог.

Нина начала ускорять шаг, чтобы отколоться от него и пойти отдельно. Сет наблюдал за этим с растущей паникой и не понимал, что ему предпринять. Не придумав ничего лучше, он тоже пошел быстрее, чтобы ее догнать. Если они продолжат так идти, прогулка закончится в три раза быстрее.

– Подожди, Нина. Все не так.

– Чего тебе, мистер скрытный?

– Давай пойдем, как шли. Не убегай.

Она замедлилась. Молчала сердито. Пока он решал, как ее смягчить, она уже все взяла в свои руки.

– Ты не любишь, когда кто-то видит твои эмоции, да?

Как всегда проницательная, Нина забежала вперед и пошла лицом к нему, буравя Сета насмешливым взглядом и спрятав руки в карманы. Ридли пришлось сделать каменное лицо, как бы трудно ни было. Девушка прямо напротив, отворачиваться некуда.

– Зато ты эмоции никогда не скрываешь.

– А зачем?

Он пожал плечами, вновь изображая безразличие – самый надежный способ не выдать правды. И кажется, она начинала об этом догадываться.

– Смешно – смеюсь. Кто-то бесит – злюсь. Расстроили – грущу. Разозлили – бью. Интересно – спрашиваю. Все просто.

– Наверное, ты считаешь себя очень предсказуемой, – иронизировал он, глядя мимо нее.

– Не больше, чем электрон в коробке, – вздохнула она, предполагая, что он не поймет. Но он понял. Отто ему объяснял, да и сам он уже несколько книг прочел и был более подкован в базовых вопросах.

– Но ты же понимаешь, что если ты привыкла никогда не скрывать эмоции, найдется кто-то, кто делает это постоянно.

– Закон сохранения энергии, – важно кивнула Нина, – это я понимаю. Одни задают вопросы, а другие вынуждены на них отвечать. Ну так вот. Какой твой любимый динозавр?

Но Сета не удалось застигнуть врасплох. Он как будто ждал этого вопроса и сразу ответил:

– Стегозавр.

– Почему?! – искренне изумилась она.

– Классный ирокез. И шипы на хвосте. Не агрессивный сам по себе, но если разозлить…

Нина засмеялась. И тут же толстая стена между ними треснула и рассыпалась от чистых звонких переливов. Она дала ему неизвестно какой по счету шанс не запороть эту прогулку, и сейчас он, кажется, впервые оправдал доверие.

– А твой?

– Велоцираптор. Маленький, но сильный и кровожадный. Мог дать просраться любому крупному хищнику.

– Кого-то он мне напоминает, – не удержался Сет.

Нина фыркнула и словно бы другими глазами взглянула на него. Так тепло и искренне, будто они давно дружат. Может быть, не в этой реальности, но в параллельной точно.

– Наверное, поэтому он мне и нравится. Хотя, держу пари, ты ожидал, что я назову тирекса.

– Слишком банально, хоть и подходит по уровню агрессии.

– Кто бы говорил, Сет Ридли. Кто бы говорил.

Она все еще шла спиной вперед, идеально выдерживая траекторию и темп, и открыто рассматривала необычного собеседника, склоняя голову то на левый, то на правый бок, словно пес.

– Следующий вопрос. Почему ты ведешь себя так, будто в недалеком прошлом убил человека? Это связано с тем, за что тебя выперли из той школы?

Сет заметил, что Нина бросает беглые взгляды ему на грудь, как будто знает. Но откуда она может знать, что совсем недавно он сделал два прокола? Тем более что в школу он кольца не носил. Пока что.

– Это два вопроса. На какой отвечать?

– На какой у тебя найдется ответ.

Сет помолчал, раздумывая. Наверное, выбирал. Это ее повеселило.

– Несмотря на скрытность, я слишком прямолинеен, когда дело касается меня лично. Из-за отсутствия гибкости в характере и привычки говорить чистую правду у меня всегда были проблемы с учебой, – честно признался он; Нина завороженно слушала. – Я не единожды в разном возрасте находился под угрозой исключения, и только ради того, чтобы не расстраивать маму, временно поступался принципами. Но чем старше я становился, тем сильнее переходил границы. Случилось так, что в старшей школе меня просто не выдержали, и пришлось перевестись сюда. Там на меня накопилось много докладных. В основном о прогулах и неуспеваемости.

– Мама расстроилась?

– Да. Она полагает, что я добрый мальчик, просто слишком своенравный, поэтому никому никогда не уступаю, старшему или младшему.

– Но сейчас ты почти не прогуливаешь и учишься нормально. Что изменилось?

– Все.

Помолчали. Хотелось бы ему рассказать больше. Рассказать, что он старается не прогуливать, чтобы чаще видеть ее, а учиться начал сносно, чтобы произвести на нее впечатление, потому что понимает: интеллект для Нины – привлекательность.

Рассказать, что и сам не заметил, как начал обращать на нее все больше и больше внимания, и вот уже начал узнавать о ее присутствии в помещении, даже не глядя в ее сторону, сначала по голосу, потом по походке, по запаху и по смеху. Он всегда знал, что она где-то рядом, и в конце концов понял, что чует присутствие Нины, не слыша и не видя ее, просто ощущая шестым чувством. Рассказать, что Нина меняет атмосферу в помещении, словно лакмусовая бумажка для присутствующих, а самое интересное, о своем влиянии даже не подозревает.

Но рано было выкладывать на стол козырные тузы, и Сет молчал.

– Думаешь, твоя мама ошибается насчет тебя?

– Уверен, что да. Никто не знает меня так хорошо, как я сам.

– Какие у вас отношения?

– Сложные, – уклончиво ответил Ридли.

Нина обратила внимание, что во время диалога Сет часто отводит глаза, будто действительно не может долго удерживать зрительный контакт (какая-то фобия, что ли?). Едва наметившуюся улыбку он подавлял, насильно опуская уголки поджатых губ. А когда пытался язвить, рефлекторно прижимал подбородок к шее, глядя себе под ноги, – жест очевидного смущения.

Говорил мало, но всегда точно, и ничего, кроме сказанного, не имел в виду. А перед тем, как отвечать на вопрос, брал несколько секунд «на подумать». Осторожничал. Значит, не мог расслабиться в ее присутствии. Следил за тем, что говорит.

Боялся сболтнуть лишнего? Но в чем он мог проговориться?

Разглядывая все это эмоционально-мимическое буйство, Нина увидела Сета другими глазами. А ведь приятный парень, верно Отто говорит. Славный, с чувством юмора. И весьма стеснительный, как оказалось. Но только наедине. Неужели это тот самый неприятный Ридли, которого она знает? Новенький, так и не ставший ни частью класса, ни частью школы.

– Так что за манера держаться, будто ты кого-то прикончил?

Сет хмыкнул и отвернулся. Нине не понравилось, что на такой вопрос он отвечал не сразу, а брал паузу. И понравилось одновременно. Скрытая угроза, исходящая от этого парня, начинала приятно щекотать нервную систему. Как электрические перышки по всему телу.

– Надеюсь, все же не прикончил, – уклончиво ответил он.

– Забавно, что тебе пришлось подумать, прежде чем дать ответ. Как будто в уме перебирал все случаи, когда…

Ридли провел по лицу рукой, чтобы снять напряжение и хотя бы несколько секунд не смотреть Нине в глаза. Ему становилось не по себе. Девушка почувствовала это и вернулась в прежнее положение, задев его плечом. От неожиданности парень отдернул руку. Почему он так нервничает? – подумала она, но спросила совсем другое.

– Почему ты не пересядешь к нам в столовой?

– Не получал такого приглашения.

– Мы уже ели вместе. Это и есть приглашение.

– Спасибо, но ты там не одна. Не хочу причинять никому дискомфорт.

– А заодно не хочешь сокращать дистанцию между собой и кем-либо. Хочешь сохранить статус загадочного одиночки.

– Может быть, – Сет почти улыбнулся, судя по интонации, и тут же, опустив подбородок, спрятал лицо из поля зрения.

– Никому, кроме Ханны, ты мешать не будешь. Мы давно этого ждем.

Сет отрицательно покачал головой, рассматривая тротуар.

– Но если нам удастся ее выселить, предложение остается в силе, – Нина на секунду придвинулась, чтобы пихнуть его локтем в бок, чем смутила еще больше. Сет отшатнулся и посмотрел на нее расширенными глазами. Его взгляд и плотно сжатые губы отталкивали ее, и Нина поспешно извинилась, что нарушила личные границы.

– Кстати о границах, – она как будто вспомнила что-то очень важное. – И о том, как их переходят. Не хочешь обсудить одну игру?

– Какую? – Сет еще не чуял подвоха.

– Ту, в которую ты пытаешься меня обойти.

– Не понимаю.

– Там еще нужно шарик по полю с препятствиями гонять, набирая очки.

– Ты имеешь в виду пинбол?

– Вот видишь. Все ты знаешь.

– Я не играл в него с младшей школы.

– И некто под ником PurpleDrag56 – вовсе не ты? – жалостливым тоном уточнила Нина.

– Я правда не знаю, о чем ты сейчас говоришь, – Сет повел бровью.

– Ну, хорошо. Но когда я застукаю тебя с поличным, я с тебя дорого спрошу, Сет Ридли. А рано или поздно это произойдет.

– Не произойдет, – заверил он и тут же спохватился, – потому что я не понимаю, за чем ты собираешься меня застукать.

– Ладно, я тебя услышала. Какой же ты упрямый, сил моих нет. Кстати, я не могу тебя откуда-то знать? Ну, может быть, был чемпионат среди самых угрюмых людей штата, и ты занял там призовое место? Или в криминальной хронике, за чье-нибудь убийство? Или в шоу «Silent Library» [10]?

Она перечисляла с таким комическим спокойствием и неподдельным любопытством, будто бы всерьез. Пытаясь не засмеяться, Сет издал сдавленный звук, какой вырывается из носа, если сдерживаешь воздух, но случайно резко вдохнешь, и Нина расхохоталась, схватившись за его бицепс.

– Ты хрюкнул!

– Ничего подобного.

На этот раз парень не отпрянул. Все пространство вокруг них наполнилось переливами ее смеха, от которого Сета приятно парализовало. Наверное, так себя чувствуют люди, которым вкалывают полную анестезию.

– Так почему мне знакомо твое лицо? Я тебя где-то видела.

– Может быть, в столовой? – предположил он, мысленно умоляя, чтобы Нина подержалась за него подольше. Под ее ладонью, судя по ощущениям, вот-вот должны были распуститься цветы.

– Или в классе, – подыграла она.

Он хотел было сказать, что тоже чувствует, будто откуда-то знает ее, и это ощущение преследует его давно, но не решился. Откуда Нина может помнить его лицо, он догадывался, но не хотел поднимать эту тему сам.

Каждый раз, как он начинал рассказывать о спортивном прошлом, это звучало как хвастовство. Но неприятного там было больше. Они двинулись дальше.

– Возможно, это перекрестная память. Одна из моих версий в одной из мультивселенных знает тебя давно. Или ты там знаменитость. Какой-нибудь известный… – она осмотрела его с ног до головы оценивающе, без стеснения, – спортсмен.

– Ни на что другое не гожусь?

– Я этого не сказала. Но ты рослый, сильный. Большой, – надув щеки, она изобразила, будто надевает на себя мускулы, как костюм. – Для регби идеально. Или баскетбол. На крайний случай хоккей. Ничем не занимался?

– Не довелось.

– Чем я испортила тебе настроение?

– Ничем.

– Просто я тебя не понимаю.

– А тебе нужно меня понимать?

– Ты прав, – весело удивилась она. – Вообще-то совсем не нужно. Ведь это первая и последняя наша прогулка вместе, а весь этот бессмысленный треп – всего лишь взаимная попытка скоротать время.

Сета передернуло от облегчения, с которым она это произнесла. Будто вспомнила очевидный факт, о котором не стоит беспокоиться. Он не знал, что на это ответить, поэтому выглядело все так, будто он с ней согласен. Ситуация становилась критической.

Ближе к перекрестку Нина едва уловимо отклонилась в сторону, даже не думая прощаться, и Сет отреагировал быстрее, чем подумал.

– Тебе разве не сюда? – спросил он и чуть не хлопнул себя по лбу.

Нина остановилась, хитро прищурилась, наклонив голову, будто пес, услышавший далекий свист, недоступный человеческому уху. Размышляла. Сопоставляла что-то.

Блядь, подумал Сет, начиная нервничать, сейчас она точно поймет, что я знаю, где она живет, и задастся логичным вопросом: откуда. Почему рядом с ней я перестаю себя контролировать?

– Вообще-то туда, но я хочу навестить Отто. Он отравился, ему хреново. Передам от тебя привет, не переживай, – пообещала она и небрежно махнула рукой на прощание.

Сет не спешил покинуть место сокрушительного позора. Он стоял и смотрел ей вслед, зная, что она ни разу не обернется. Зато практически сразу Нина извлекла из кармана сотовый и начала кому-то звонить. Скорее всего, Отто. Предупредить, что скоро будет. Биллингсли устроит ему промывку мозгов, когда узнает, на какой ноте они сейчас расстались.

Эта прогулка могла бы кончиться совсем иначе, если бы не руины вместо навыков коммуникации, если бы он мог стать чуть более приятным и чуть менее зажатым. Хотя бы на время. Но он оставался собой даже рядом с Ниной. Которая в упор не видела, что размягчает его, как раскаленный нож плавит масло.

Сет все еще глядел, как девушка удаляется вниз по Юг-Стрит. При всех особенностях внешности и поведения Нина не была «пацанкой» в стандартном понимании этого слова. Странным образом неухоженность и даже неряшливость подчеркивали в ней женственные черты.

Она не красилась и не делала маникюр; зачастую кожа на ее руках шелушилась и облезала, особенно вокруг коротко стриженных ногтей; обветренные губы трескались от смеха и особо широких улыбок, в ложбинках выступала кровь, которую она по-кошачьи слизывала; а волосы распускала редко, выбирая комфортный растрепанный хвостик.

После недавней стрижки ее волосы так укоротились, что едва прикрывали тот изгиб, где шея переходит в плечи. Но даже при такой длине было видно, что они здоровые, крепкие и густые, а еще жесткие, словно распущенный канат. Сколько бы она их ни прятала, создавая вокруг себя кокон из одежды, а Сету нравилось смотреть на нее в столовой, когда каре было просто и непосредственно заправлено за уши, чтобы не мешать есть.

Если Нина надевала бейсболку, капюшон и мешковатую худи, вполне можно было представить, что перед тобой парень. Платьев и юбок в ее гардеробе не водилось, и одевалась она всегда достаточно странно. Как будто бросала вызов общественному мнению (и Отто ее в этом поддерживал). Но тот, кто хорошо знал Нину, понимал: она не опустится до таких мелочных сражений, ей это просто неинтересно.

В ее независимой натуре сквозили нотки асексуальности, и Сета это заводило. Ему хотелось завоевать ее. Пробудить в ней женщину и заполучить до конца времен.

Когда Нина полностью скрылась из виду, он проверил мобильник. Как и ожидалось, в чате висело входящее сообщение.

Бромгексид_скумбрии: меня отвлекли.

Icebreaker: меня тоже.

Спрятав телефон, Сет медленно выдохнул и пошел в сторону дома.

Как только дыхание выровнялось, он поклялся себе: где бы он ни был, сколько бы ни прошло лет, если кто-нибудь обидит Нину Дженовезе, он устроит самосуд и отправит ублюдка в госпиталь. А если она скажет ему убить кого-то, он убьет.

И неважно, в каких отношениях он будет с Ниной на тот момент. Неважно, как далеко они будут друг от друга и как надолго окажутся разлучены жизнью. Все это не имеет значения. Пространство и время не имеют никакого, мать вашу, значения. Эта девушка – его атмосфера. Исчезнет она, и Сет задохнется. Умрет.

Дома он первым делом зашел с компьютера в основной аккаунт и увидел, что кто-то просится к нему в друзья. Сердце замерло. Должно быть, это Нина решила добавиться после прогулки, понадеялся Сет, но ошибся. Запрос пришел от Ханны Биллингсли. Поразмыслив, он ответил на него положительно.

Сегодняшняя прогулка действительно ничего для нее не значила. Весь этот диалог, который Нина назвала пустым трепом, скорее всего, уже выветрился из ее памяти. Весь этот диалог, который Сет будет прокручивать наизусть перед сном.

Даже проводя с ней время, Сет не становится ближе. Будто сами законы физики противятся взаимопониманию между ними. Слыша ее смех и ощущая ее дружелюбие, как теплый свет на коже, он к ней не приближается. Точно так же застрявший на горизонте событий [11] астронавт не в силах покинуть пределы черной дыры.

Асфальтово-серые глаза от ревности налились фиолетовым, как будто к ним подмешали свежей артериальной крови.

Обычно успевающий душить такую злобу в колыбели, сейчас он оказался абсолютно бессилен. Даже пальцы затряслись, пришлось покрепче стиснуть руль. Это помогло удержать себя на месте, потому что тело стремилось катапультироваться наружу прямо через лобовое стекло.

Он притормозил, чтобы получше рассмотреть увиденное. Глаза предательски отказывались фокусироваться, не хотели передавать в мозг сигнал, который приведет его в бешенство. Офицер готов был поклясться, что чувствует, как каждый волос на голове приподнимается от шока.

Больше всего хотелось немедленно выскочить на улицу и оттолкнуть от нее этого верзилу, рядом с которым она беспечно хохотала, держась за его плечо. Зачем она за него схватилась? Почему она смеется? Почему они вместе идут домой? Кто он?

У парня был довольно заторможенный вид, как будто он не знал, как себя вести, когда людям рядом с ним весело. Зато Лоуренс отлично знал, что делать с теми, кто оказывается слишком близко к Нине. Его Нине.

Неужели он провожает ее домой? Дженовезе никогда бы не позволила этого человеку, который ей неприятен. Она в принципе избегает людей, которые ей не нравятся. Получается, что… случилась катастрофа. Давно ожидаемая, но от этого не легче.

Но почему пешком? Сломался автобус? Она могла позвонить ему, он бы отвез ее домой на машине. Он бы приехал за ней, куда угодно, она это знает. Но Нина любит гулять. Любит гулять с какими-то атлетами. Значит, спортсмены больше в ее вкусе, чем полицейские. Логично для какой угодно девушки, но только не для нее.

«Да, комплекции у нас разные, – ревниво размышлял Клиффорд, кусая губу, – по габаритам он меня, конечно, превосходит, а вот по силе и сноровке – едва ли. Я подготовленный к бою офицер полиции, а он обычный школьник».

Очень чесались кулаки. Очень хотелось выйти, хлопнуть дверью, выяснить все и наподдать этому непонятно откуда взявшемуся спутнику. Может быть, арестовать. Побольнее заковать в наручники и пихнуть на заднее сиденье до выяснения личности. Звучало как бред, но в тот момент он был готов осуществить его. Только бы разлучить эту парочку.

Клиффорд не стал глушить мотор, а сбавил скорость и медленно поехал за ними на почтительном расстоянии. Нина и неизвестный двинулись дальше. За руки не держатся, не льнут друг к другу. И все же между ними намек на нечто большее, чем приятельство. И нечто меньшее, чем симпатия.

И давно они так? Сколько дней он уже провожает ее? Почему я не в курсе? Почему не заметил в ней перемены? Я бы обязательно почувствовал, появись у Нины молодой человек или хотя бы намек на него. Я бы обязательно…

Интересно, о чем они говорят? Нина рядом с ним все время болтает и поворачивает на него голову, смотрит долго, ждет реакции, ждет ответа, а он в основном молчит и смотрит куда угодно, но не ей в глаза. То ли смущается, то ли ему плевать.

Неужели она влюбилась? В это?

Новая волна бешенства подкатила к глотке, чуть не раздробила трахею. Хотелось прервать их милую прогулку любым возможным способом. Хотелось придушить того, кто очевидно подходит Нине больше, чем он сам. И осознание этого простого факта причиняло еще больше мучений.

Безымянный брюнет являлся ходячей противоположностью Лоуренса. Телосложение, рост, вес, волосы, одежда, манера держаться, возраст. Походка. Должно быть, и голос. Абсолютно все в нем было именно таким, чтобы, глядя на него, ни один нейрон в мозге Нины не допускал ассоциации с Ларсом.

Просто совпадение, уверял он себя. Просто, блядь, тотальное совпадение по всем пунктам.

Клиффорд не знал, куда направить гнев, и постарался мыслить как детектив, а не как сходящий с ума от ревности муж. Нужно проследить за ублюдком до самого дома. Нужно все о нем выяснить. Пробить о нем все, любые нарушения, любой компромат.

Даже если они встречаются (или только планируют), это всего лишь школьная интрижка. Ничего серьезного из отношений в шестнадцать лет никогда не получается. Ему ли не знать? Развлечение на две недели. В конце концов, этот парень легко может навредить Нине, если они поругаются, и она решит расстаться с ним, а он будет против. Окей, возьмем это за рабочую гипотезу.

Но вот, благословение, Нина наконец-то откололась от этого айсберга и пошла в другую сторону, задержавшись всего на несколько секунд, чтобы что-то ему сказать. Ни объятий, ни поцелуя, ни даже улыбки. От сердца отлегло. Кажется, ложная тревога.

Но нет, не ложная вовсе. Нина-то ушла, не оборачиваясь (моя умница), а брюнет все стоит и смотрит. Все стоит и все смотрит, как она уходит. На приятелей так не смотрят, на одноклассников тоже. Как будто запоминает ее наизусть. Как она выглядит, как ходит и как звучит. Напитывается ею вдоволь, чтобы потом, в одиночестве, заново проигрывать эту встречу.

В груди опять кольнуло. Очень нехорошо кольнуло, так нехорошо, что нужно посетить кардиолога, не дожидаясь планового осмотра.

В той стороне, куда Нина пошла, это Ларс отлично знал, живет ее друг Биллингсли. Значит, им просто было по пути. Но почему же Отто не рядом? Клиффорд ему доверял. Мог доверить самое ценное, что имел, – Нину. Почему же Отто ее не уберег от этой потенциальной опасности, не оградил, не образумил?

Вот наконец парень что-то набирает в телефоне, прячет его, смотрит в небо и отчаливает в прежнем направлении. Наконец-то отлип от своего места, а то ведь стоял, будто ноги в бетон вросли.

Давай, иди. Приведи меня к своему дому. Я хочу узнать, где ты живешь, как тебя зовут, кто твои родители, чем ты занимаешься и откуда ты такой, мать твою, взялся.

Chapter IV

Unforeseen Interference

Episode 1

ОН ЕЛ БЫСТРО И ЖАДНО, роняя еду изо рта, хотя спешить было некуда. Приходилось делать вид, что не замечаешь этой поспешности, подозрительно нервозного аппетита, блестящих беглых зрачков.

Столик между ними занимал поднос с горячим супом, чизбургером, картошкой и острыми куриными крылышками с соусом барбекю, в котором перепачкался каждый его палец. Все блюда он кусал по очереди, двигаясь в одном и том же порядке. Завершая круг, запивал полулитровым стаканом крепкого черного кофе. Как будто торопился попробовать все в равном количестве, пока его отсюда не выгнали, чем вызывал недовольные взгляды гостей и официантов.

Разучился не привлекать внимания, хотя сам когда-то наставлял, что это самое важное в их работе.

Параллельно поглощению целого подноса еды он успевал говорить, жестикулировать и строить рожицы. В этом было что-то мерзкое, неестественное, как говорящая обезьяна. Веко над правым глазом у него подергивалось, как и мизинец на левой руке. Подозрительный голод и впалые щеки на обтянутом смугло-желтой кожей черепе наводили на неприятную догадку. Неужели он нарушил главное правило успешного дилера – не употреблять товар, который распространяешь?

Должно быть, это случилось не очень давно, несколько месяцев назад.

Судя по условным сигналам и внешним признакам, которые он сам учил когда-то считывать с подсевших, камнем преткновения стал наркотик, быстро сжигающий калории и превращающий человека в гиперподвижную марионетку.

Вероятнее всего, амфетамин.

Он высох. И мало был похож на прежнего себя.

Сет машинально посмотрел в окно и вспомнил, как сидел на этом же месте пару дней назад и увидел: снаружи пробегает Нина, выставив руку вперед, словно супермен, а за ней вприпрыжку следует Отто, поддерживая невидимый плащ. Оба хохочут так, что спотыкаются, но не могут остановиться. Сет в тот момент глотал колу из банки, но от увиденного уголки губ сами собой расплылись в улыбку, из-за чего напиток пролился на белую футболку.

– Я дал тебе время подумать. Много времени. Сколько прошло с того разговора на спортплощадке? Месяц, два? Неужели этого недостаточно, чтобы сделать выбор?